Иногда мы проигрываем

      Мяч прилетел ему прямо в руки, Кагеяма просчитал возможную траекторию, вдумчиво перебирая варианты, хоть и делал это уже десяток раз за сегодняшний вечер. Он старался держать свой мозг в тонусе, прекрасно понимания, что, если отдача мяча превратится в рефлекс, которому невозможно противостоять, это когда-нибудь да помешает, уничтожая всякую командную игру. Жёлто-синий шар ударился о вытянутые руки, пальцы напряглись и оттолкнули его в точку, в которой через миг оказалась ладонь Хинаты, ударившая по мячу так сильно, что звук был излишне похож на маленький взрыв.       — Хината, бей по мячу не так сильно, — всё-таки попросил Кагеяма, хотя прекрасно знал, что Шоё его не послушает, продолжая выплёскивать гнев.       — Да, — ответил слишком громко, вымученно, словно ему понадобилось собрать всю внутреннюю силу, чтобы не закричать на Кагеяму и не ударить его кулаком куда-нибудь в районе лица. Тобио понимал это, но остановиться не мог — не в его это было характере.       — Твоя злость не поможет нам выиграть в следующий раз, — продолжил Кагеяма наседать на и так взбешённого донельзя Хинату.       — Я понял, — уже начал выдавливать слова сквозь сжатые до лёгкой боли зубы. — Просто отдай мне ещё один пас.       Хината снова подкинул мяч, разогнался и, резко затормозив, совершил прыжок, откидывая руки за спину, словно они были настоящими крыльями. Взлетев, Хината, повторно оценив обстановку, которая, однако, не изменилась — в здании сейчас были только они, — ударил по мячу, отправляя его в далёкий полёт. Тот со словно слышимым свистом пролетел, разрезая воздух, ударился о деревянный пол, на доли секунды сминаясь, вновь отскочил вверх и, наконец, ударился о стену.       — Всё равно слишком сильно, — Кагеяма вновь приступил к критике. Иногда он просто не мог остановиться — старые привычки, но всё-таки сказать, что подобные его действия не помогали, было никак нельзя. Но как же они сейчас бесили Хинату.       — Да понял я! — крикнул Шоё, злобно смотря на Кагеяму. Тот подошёл к нему, уязвлённый тем, что на него повысили голос, даже не пытаясь исправить ошибки.       — Не кричи на меня, — Кагеяма взял Хинату за воротник, притянув к себе, не осознанно указывая на физическое превосходство, — а лучше послушай меня хоть раз! Мы проиграли потому, что были недостаточно сильны, и делу помогут только тренировки!       — Чёрт, — Хината посмотрел на Кагеяму сначала со злостью, но постепенно досада начала преобладать. Он опустил голову, заставляя чёлку упасть на глаза, что потихоньку начинали наполняться влагой. — Я знаю, но я не могу… — прошептал Хината на одном дыхании, пытаясь задержать его, чтобы хоть как-то успокоиться. Он аккуратно отвёл руку Кагеямы от себя, отвернулся и быстрым шагом отправился к раздевалке, тихо чертыхнувшись напоследок.       Кагеяма выдохнул, пытаясь утихомирить уже собственный гнев, что у него, в принципе, получалось. Зря он, наверное, накричал на Хинату — можно было справиться и как-то по-другому, да вот только не получилось. Дав себе ещё минуту, Тобио всё-таки решил проследовать за Шоё. Им точно нужно было поговорить.       Он подошёл к хлипкой двери в раздевалку, прислушался, словно оттягивая неизбежное. Кажется, звуков оттуда не было. Даже слишком тихо — если бы Хината переодевался, было бы явно громче. Кагеяма занёс руку, сжатую в кулак, дабы по-джентельменски постучаться перед входом, но остановился, в последний момент передумав. Сейчас правила этикета лучше отбросить.       Он открыл хлипкую дверь; глаза быстро привыкли к полумраку. Кагеяма прошёл внутрь комнаты, в несколько шагов преодолевая небольшое расстояние, на котором от входа и стояла тёмно-зелёная скамья. Подняв глаза, увидеть Хинату было не сложно — яркие оранжевые волосы слишком хорошо выделялись.       — Кагеяма, почему? — он не поднимал головы, но лишь спрашивал. Спрашивал, искренне желая получить ответ, что прольёт свет на все неудачи. Он понимал, но не мог принять того, что этого ответа не было. Но он хотел его. Даже не надеялся на Кагеяму — он хотел получить ответ от всей Вселенной, которая так предала его. — Кагеяма, почему мы проиграли?       — Потому, что были слишком слабы, — Тобио подошёл ближе, присел в не очень естественном для себя жесте — на колено. Он, присмотревшись сначала к рыжим волосам, взял Хинату за запястье и продолжил. — Мы все были слишком слабы, чтобы победить.       — Но я сделал всё, что мог! — он поднял голову, наконец, показывая такие противные слёзы горечи. — Так почему же?       — Есть уровни, до которых не добраться сейчас, как бы ты ни старался, Хината. — Кагеяма смотрел с решительностью, подбадривая без улыбки, но лишь взглядом чёрных глаз, заставляя горячие струи слёз перестать течь по лицу Хинаты, заставляя его задуматься до такой степени, чтобы обращать внимание лишь на Кагеяму, на его лицо, губы, вновь начинающие движение. — Но есть и то, что мы можем делать уже сейчас, и когда-нибудь мы соберём всё, что получили, и перейдём на новый уровень. Да, чёрт возьми, не сегодня, но мы сделаем это.       — Мы?.. — Хината грустно улыбнулся, опуская глаза. Теперь он не задавал вопросы. Кажется, теперь он понял ответ. — Да мы ведь проиграли из-за меня. Да, у нас получилась неплохая команда, но и этого недостаточно, — он сжал ладони в кулак, не выпуская длинные пальцы Кагеямы.       — Ты не виноват, — продолжил уговаривать Тобио, меняя своё положение, подвигаясь всем телом чуть вперёд и кладя руку на плечо Хинаты, тем самым приказывая расслабиться. — Мы все не могли ничего противопоставить им, и ты это знаешь. Не ищи виноватых.       — Пусть мы и смогли сделать классный удар, — Хината напрягся ещё сильнее, заставляя ладонь на плече чуть подпрыгнуть, — но ты же понимаешь, что если я был бы выше, сильнее, быстрее, то мы бы победили. Но нет! — он крикнул, поднимая и взмахивая головой.       — Чёрт, Хината! — Кагеяма вырвал пальцы из сжавшего их кулака, вмиг поднялся и, с силой надавливая на плечи Хинаты, прижал его к стене. — Ты и только ты можешь отбивать мячи так, как хочу я! Если бы не ты, я так и остался бы третьесортным игроком с парочкой талантов!       — Но!..       — И мне плевать на то, что ты не вышел ростом и не так силён! — он выдохнул, успокаивая и себя, и, что важнее, свой голос. — Ты — тот единственный человек, с которым я могу раскрыться полностью. И я приму тебя любым. Ты нужен мне.       — Правда? — спросил Хината, боясь ошибиться. Сейчас ему было нелегко в это поверить.       — Да, это правда, — заключил Кагеяма, наконец, заставляя Шоё улыбнуться. Нет, не той его улыбкой абсолютного жизнелюбия и наивности, но так, словно его выпутали из огромных пучин самокопания и соразмерной размышлениям ненависти к себе же.       — Спасибо, — Хината посмотрел ему в глаза с благодарностью. — Спасибо, Кагеяма. Ты и правда помог мне, — он помолчал с секунду. — Пойдём, наверное, уже и так поздно. — Шоё провёл взглядом по раздевалке, улавливая уже весьма ослабевшее и покрасневшее натуральное освещение от Солнца. Они провели здесь немало времени, и пора было уже уходить из спортзала, а потому Хината попытался подняться, что у него не вышло, ведь Тобио так и не перестал надавливать на его плечи. — Кагеяма?       Но Тобио, ничего не ответив, лишь опустился ниже и в миллиметре от губ Хинаты остановился на секунду, будто наконец понимая, что он сейчас делает, и припал до конца, сильно прижимаясь к Шоё. Его решение, почти полностью обдуманное, исполнилось, и он сжал губы Хинаты крепче, медленно перебегая пальцами от шеи к голове, зарываясь ими в рыжие волосы. Потянул за пряди, уговаривая Хинату откинуть голову назад, позволяя Кагеяме полностью обхватить его голову, раздвинуть почти расслабленные губы и запустить язык в горячий после напряжённого дыхания рот Шоё. Глаза Кагеямы были закрыты — слишком страшно ему было увидеть реакцию Хинаты. Вроде как, тот ему отвечал, шире раскрывая рот, не отталкивая, но голову не покидала точно вредная сейчас мысль о том, что эта реакция — лишь минутное помутнение рассудка, и в следующую секунду Кагеяма уже будет лежать у противоположной стены с фингалом под глазом. Было так страшно и волнительно, что колени поджимались, ноги переставали слушаться, но Кагеяма продолжал. Ему хотелось больше, и, если сейчас его оттолкнут, он будет знать, что заслужил это. Но он не мог оставить Хинату одного в такой момент, не мог позволить ему продолжать ненавидеть себя — пусть лучше ненавидит его.       Они целовались, по ощущениям, целую вечность, но в один момент им всё-таки пришлось отлипнуть друг от друга, хотя дышать им хотелось намного меньше, чем вновь прикоснуться друг к другу, почувствовать опьяняющее, горячее дыхание на лице. Кагеяма, зажмурив изо всей силы глаза, отстранился на секунду, рефлекторно облизывая губы, несущие на себе сладкий вкус Хинаты, вдохнул побольше, наполняя лёгкие прохладным воздухом. Он уже хотел продолжить, пока была такая прекрасная возможность, но рука Хинаты такой слабой, но, тем не менее, непреодолимой преградой упёрлась в его грудь, сжимая между пальцами спортивную форму.       — Я даже не знаю, что сказать, — решил Хината хоть как-то развеять тишину.       — Тогда не говори ничего, — ответил Кагеяма, подвигаясь ближе, чтобы, наконец, продолжить, и рука на груди никак не могла его остановить.       Он вновь припал губами, замечая, как пальцы на его груди намотали футболку сильнее, то ли останавливая, то ли наоборот — притягивая к себе. Он раздвинул губы, впуская язык Хинаты в свой рот, сплетаясь с ним и чуть прикусывая его. Его руки прошли по рельефной узкой шее, остановились на кадыке; пальцем он чуть нажал на него, ощущая все чувства Хинаты, что кровотоком проносились по всему телу сердцем, работающим сейчас чуть ли не в полную силу. Длинные пальцы прошлись дальше, оглаживая скулу, нажимая на щёку, добираясь всё-таки до виска и останавливаясь там.       Хината скользил свободной рукой от подбородка к скуле и обратно, почти хватаясь за них. Сейчас прикосновения были у него далеко не на первом плане — важнее было прочувствовать этот странный поцелуй. Не думал он, что всё так повернётся, но, тем не менее, его всё устраивало. Он видел, чувствовал, как тело отзывалось на Кагеяму, уже ощущая тесноту, то ли приятную, то ли такую противную, в шортах. Его чувства никогда не отличались особой конкретностью, не считая волейбола. Эта игра — вся его жизнь, но сейчас он был готов отставить в сторону даже её, чтобы хотя бы попытаться понять себя. Если он отвечает, значит — он любит Кагеяму? Да Хината, если сказать честно, даже и не знал, что такое эта волшебная и чудесная любовь, как и все, собственно говоря, грезящие о ней. Но он ясно как солнечный день осознавал, что его дружба с Кагеямой– не просто привязанность, но и об этом он решил забыть: будь, что будет. Проигрывая матч, он всегда пытается это исправить, и теперь он, наконец, устал от этого, и теперь он, наконец, готов довериться судьбе.       — Чёрт, — оторвавшись, на вдохе произнёс Кагеяма, припал лбом ко лбу Хинаты, выдыхая палящий воздух из лёгких. — Если мы сейчас продолжим, я пойду дальше, Хината.       — Я готов, — Шоё был распалён не меньше, — сделай это уже, Бакаяма.       А большего Тобио и не было нужно, чтобы начать то, о чём он мечтал не первый месяц. Кагеяма скинул с себя форменную футболку, оголяя торс с рельефным прессом. Мышцы у него никогда не были сильно накачанными или огромными, но со своей задачей — привлечь внимание — в данный момент справлялись на все сто процентов. Хината сделал тоже, стянув с себя одежду, и бросился к Кагеяме, кусая его прямо за ключицу. На это Тобио горячо выдохнул, зарылся рукой в рыжие волосы — о подобном он и мечтать не мог. Хината, потянувшись ладонью, накрыл ею сосок, резко сжал и оттянул, вызывая стон и буквально слыша его в вибрации сильной груди.       Пересилив себя, через минуту другую Кагеяма отстранил Хинату от себя, почти сразу, лишь кинув заинтересованный взгляд на всё тело, припал к шее, укусил кожу, притянул к себе, оставляя метку на самом видном месте. Его руки оказались на талии, сжали сильнее, потом поднялись выше, оказываясь подмышками, приподняли и поставили Хинату на ноги. Не потратив ни секунды лишнего времени, Кагеяма одним движением спустил с Шоё шорты с нижним бельём, развернул их трясущиеся фигуры и, раздеваясь сам, сел на скамью. Чуть засмотрелся на торс Хинаты, даже не веря в то, что это происходит именно с ним. Мышцы живота и груди на теле Шоё сжимались и разжимались в небывалом напряжении; появлялось чувство, что сейчас они напряжены настолько сильно, что ими можно было бы ломать металл, но лишь чуть расслабишься — и они совсем откажутся работать, полностью расслабившись и не поддерживая тело более. Насмотревшись на Хинату, Кагеяма, взяв за руку, притянул его на свои колени, усаживая на них.       Они прижались друг к другу, чувствуя и собственное, и чужое возбуждение в самом что ни на есть чистом и наглядном виде. Хината положил, сжав, руки на плечи Тобио, выражая свою готовность, и Кагеяма, выдыхая от волнения, прикоснулся рукой к их членам, сдвигая их вместе, сжимая внутри своей ладони, давая обоим такое странное, новое ощущение. Кагеяма начал двигать рукой, заставляя обоих тяжело и глубоко дышать, время от времени переходя на несдержанные стоны. С каждым движением они всё больше краснели, а приятная нега от паха доходила до самых пальцев ног, буквально приказывая им сжаться. В такой атмосфере они никак не могли продержаться долго, и в один момент Хината кончил с негромким вскриком, заставляя Кагеяму уже через несколько секунд разделить ту же судьбу. Тобио всё ещё не убирал руку с их членов, не веря своим глазам. Он сделал это, и Хината позволил ему. Но что же теперь?       — И, что ты скажешь? — разрезал тишину Кагеяма, вытирая их своей футболкой — всё равно стирать.       — А что должен? — в искреннем недоумении спросил Хината.       — Я люблю тебя, Хината, — тепло сказал Тобио. — А что скажешь ты?       — Ещё не знаю, — поразмыслив, начал отвечать Шоё, — но я чувствую невероятное притяжение к тебе, чувствую себя хорошо и безопасно рядом с тобой. Правда, я ещё не понял, что это за чувства.       — Хочешь узнать?       — Да.       — Тогда… — Кагеяма замялся — он никогда не был бездушным сердцеедом, и всё было в новинку, но он старался, как мог. — Тогда давай встречаться, Хината?       — Я согласен, Бакаяма, — ответил Шоё с задумчивой и доброй улыбкой — такой вариант его полностью устраивал.

***

      Цукишима вышел из спортзала; было холодно, и морозный воздух пробирал даже через одежду, но и это не спасало его лицо от такой несвойственной ему красноты. Посмотрев на забытую форму, Кей пообещал и себе, и Вселенной, что больше никогда, повторюсь, никогда не пойдёт в спортзал, когда все ушли. Такого он точно не ожидал и понял, что опять так краснеть даже при одном только себе не хочет никогда больше. Никогда, никогда, ни-ко-гда.