The Ballad of the Metal Lord

Ты брошен вниз силой судьбы, Ты унижен и раздавлен, Время забыть то, кем ты был, Но помнить, кем ты стал. Брошен на дно, где все равно, За что тебя любила слава. Подлость огнем ставит клеймо, Душа твоя пуста.

Тогда…       Беспокойство, повисшее в воздухе, казалось, можно было ощутить даже физически. Большая часть жителей засела в своих домах, на улице лишь изредка попадались малые группы людей, которые шепотом обсуждали последние новости. Впрочем, увидев Карла, идущего им навстречу, селяне прятали взгляд и старались как можно скорее перейти на другую сторону улицы. «Они ощущают смятение. Не понимают, что происходит». Впрочем, Гейзенберг тоже чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке. «Прекрати винить себя. Ты все равно ничем не можешь помочь». — Лорд Гейзенберг! Карл вздрогнул: он пока еще не привык к такому обращению. Матерь Миранда совсем недавно пожаловала ему титул Лорда, правда ни поместья, ни даже своего жилого угла у Гейзенберга еще не было. Он продолжал жить на Фабрике, которая была обителью Лорда Качинского. «Вот именно. Была». От этой мысли по спине пробежался холодок. Карл обернулся на голос и увидел Герцога. Торговец, как и обычно, сидел в своей повозке, за разложенным прилавком. — Доброго дня, — кивнул Герцог, привычно закуривая трубку. — Вы сегодня задумчивы как никогда, юный Лорд. — Здравствуйте, Герцог, — Карл приблизился к повозке. — Я думаю, вы знаете повод. — Несомненно, мне известно кое-что, — Герцог задумчиво выпустил клубы дыма. — Все это прискорбно, Лорд Тадеуш Катчинский был хорошим деловым партнером. Куда более сговорчивым и вежливым, чем остальные, — торговец покачал головой. — Примите мои соболезнования. Мужчины помолчали. — Тем не менее, не желаете ли что-нибудь приобрести, друг мой? У меня появились новые периодические издания, среди них много научно-технических материалов, — Герцог заговорил первым. — Не сегодня. Но придержите для меня несколько экземпляров, если не затруднит. Из-за ближайшего дома вышли две молодые девушки, темноволосая и светловолосая. Они тихонько переговаривались и хихикали, но, завидев Карла, замерли на месте. — Лорд Гейзенберг, — первой сориентировалась темноволосая. Она поклонилась и тихонько стукнула кулачком свою подругу, которая тоже склонила голову в знак почтения. — Кажется, к вам покупательницы, Герцог. Не буду вам мешать. Хорошего дня. — Еще увидимся, юный Лорд, — доброжелательно произнес Герцог. Девушки прошмыгнули мимо Гейзенберга, с интересом стреляя глазками в сторону Карла. Мужчина на мгновение уловил приятный цветочный запах от одной из селянок. — Здравствуйте, дорогие барышни, — радостно поприветствовал девушек Герцог, — для вас у меня есть новые платья, ленты, украшения и косметика. Не торопитесь, выбирайте, что вам нравится. Карл уже повернулся спиной, чтобы продолжить свой путь. Тут до его слуха долетел шепот подружек. — Это что, новый Лорд? Вместо Катчинского? — Да потише ты… — А он ничего, гораздо лучше, чем остальные. Не уродец какой-то. — Совсем не уродец, — поддакнула вторая девушка. — Ты посмотри какой у него молот… — Ага, большой. Как он его держит так легко? — А мне больше интересно, у него только молот большой?... — протянула первая девушка и обернулась. Заметив, что Карл смотрит в их сторону, она прыснула, закрыв рот ладошками. Раньше Гейзенбергу было бы приятно женское внимание, но только не сегодня. Сейчас кроме раздражения две хихикающие девки ничего не вызвали. «Проучить бы их, чтоб знали свое место». Карл тряхнул головой. Подобные мысли были чужды ему, как и склонность к жестокости. Гейзенберг предпочитал применять насилие только тогда, когда это было необходимо. Лорд Катчинский не зря выделял Карла среди остальных, уважая его за рассудительность и рациональность. Но в последнее время Гейзенбергу было тяжелее контролировать свою агрессию. Он даже делился своими опасениями с Тадеушем. Тот же объяснял все просто — причина заключена в Каду. Оказывается, паразит способен уродовать не только тело, но и душу, изменяя характер человека до неузнаваемости. Карл старался не думать о том, что Каду сотворит с ним в будущем. Пока паразит давал ему фантастические силы, но как он поведет себя дальше? Сможет ли Гейзенберг сохранить волю и разум? С тяжелыми мыслями Карл наконец достиг пункта назначения, места, где проходят собрания правителей этого проклятого края — Подземной Церкви. Стены Подземной Церкви повидали многое. Здесь умирала надежда и вершились судьбы, торжествовала справедливость и творился беспредел. Это мрачное сооружение представляло собой просторный грот, стены которого частично были отделаны природным камнем и деревом. Полы, выложенные плиткой из того же самого камня, были покрыты коврами. Правда общий вид сильно портили строительные леса в верхней части пещеры: Матерь Миранда постоянно требовала что-то разобрать или перестроить. Темный храм вселял трепет во всех жителей деревни. Подземная Церковь являлась одним из атрибутов непоколебимой власти Матери Миранды. Она использовалась не только для важных собраний Лордов, но и для судов над теми, кто провинился перед властительницей этих земель. Каждый житель деревни как огня боялся оказаться в зале лицом к лицу с Матерью и кровожадными Лордами. Обычным людям вход был туда закрыт, за исключением тех, кто сильно провинился, нарушив закон. Ее закон. Но сегодня действительно был особенный день. Сегодня на месте осужденного стоял не просто человек, а целый Лорд. Жителей деревни подвергали наказаниям за нарушение законов, установленных Мирандой, а Катчинского судили за прямое посягательство на авторитет и власть Матери. Такое не прощалось даже самым близким приближенным. Гейзенберг знал, чем закончится сегодняшнее «заседание». Карла тяготила не только невозможность повлиять на исход, но и то, что единственный близкий ему человек сегодня умрет. Катчинский был не просто наставником для юного Лорда, он был другом, с которым можно было поделиться самым сокровенным. Тем, кто удерживал Карла от окончательной деградации в монстра, каковыми по сути и являлись остальные «дети» Миранды. Гейзенберг подошел последним, все, кроме него, были уже на своих местах. Уродец Моро, подобострастно лебезящий перед Матерью; молчаливая Беневьенто со своей не затыкающейся куклой Энджи; каланча Димитреску, с меланхоличным видом мусолившая свой мундштук. Позади маячили массивные фигуры братьев-старост, окруженные ликанами. Также примерно с десяток чудовищ наблюдал за процессом сверху, уцепившись за строительные леса. Карл хмыкнул себе под нос: Гейзенберг вспомнил, как на подобном заседании один из ликанов все-таки сверзился прямо на осужденную жительницу деревни. Ее должны были отдать Альсине Димитреску, но планам помешала прогнившая доска. Ликан с диким визгом приземлился на женщину, раздавив несчастную своим немалым весом. Ох, как же взбесилась вампирша, лишившаяся свежей крови: она уже намеревалась продырявить ликана своими метровыми когтями, но тот быстро отряхнулся и дал стрекача. Можно сказать, что селянке относительно повезло: она погибла моментально. В Замке Димитреску ее ждала бы куда более мучительная кончина. Гвоздь программы, Матерь Миранда собственной персоной, стояла на возвышении, напоминавшем небольшую сцену. Перед ней на коленях застыл Мятежный Лорд, ожидающий казни. Он не мог пошевелиться: руки,ноги и шея мужчины были оплетены черными корнями, подчинявшимися, по всей видимости, лишь Миранде. Это зрелище вызвало у Карла щемящее чувство, руки сами собой сильнее сжали рукоять молота. — Ты опоздал, сын мой, — произнесла Матерь, обращаясь к Карлу. — Прошу меня извинить, Матерь, — холодно произнес Гейзенберг. Он занял свободное место напротив Альсины Димитреску, которая тут же не преминула поддеть названного брата. — Ну что, доигрался твой дружок? — ядовито прошипела она. — Заткнись, кровопийца. — Он доигрался, и ты скоро тоже доиграешься, — продолжала глумиться аристократка. Карл тяжело выдохнул. Самообладание давалось ему очень тяжело. — Слышишь, ты… — Карл уже было угрожающе положил руку на рукоять молота. — Ты свою игрушку-то убери, а то поранишься вдруг, — фыркнула вампирша. — Умерь свою радость, — одернула Альсину Миранда. — Сегодня скорбный день. Ведь тот, кто приходился вам братом, оказался подлым предателем. Димитреску, изображая скорбь, склонила голову. Но, как только Матерь отвернулась, на лице Альсины снова заиграла издевательская усмешка. Она поймала взгляд Карла и медленно провела пальцем по своей шее. В ответ Гейзенберг показал Альсине неприличный жест. — Лорд Тадеуш Катчинский обвиняется в измене, — на этих словах, произнесенных Мирандой, скованный мужчина вдруг вскинул голову. — Единственная предательница здесь ты, — выдохнул он. Звук голоса Мятежного Лорда, многократно отразившись от стен, растворился где-то под потолком. В Подземной Церкви повисла угрожающая тишина. Даже ликаны на строительных лесах испуганно притихли и замерли, прижавшись к доскам. — Как ты смеешь… — тихо произнесла Миранда, наклонившись к лицу Тадеуша. За нее спиной резко раскрылись черные вороньи крылья. — Эй вы! Так называемые «Лорды»… — продолжал Катчинский. — Посмотрите, кому вы подчиняетесь. Эта, — мужчина с отвращением оглядел Миранду, — использует и выкинет вас, как только вы станете ей не нужны. Миранда продолжала сверлить взглядом лицо Мятежного Лорда. Черные крылья слегка подрагивали от едва сдерживаемого гнева. — Вы все, — Тадеуш оглядел присутствующих, — всего лишь ее марионетки. Жалкие, безвольные… — Заткнись! — Димитреску вскочила с места. — Ты не имеешь права говорить такое о нашей Матери! «Хренова подлиза». Весь зал зароптал. Ликаны беспокойно заметались, негромко порыкивая. Моро что-то испуганно бормотал под нос, а кукла Бенивиенто истошно пищала, нетерпеливо подпрыгивая на коленях своей создательницы. Карл продолжал неподвижно сидеть, уставившись в одну точку. У него не было никакого желания участвовать во всем этом непотребстве. — Все вы, — повторил Тадеуш. — Ликаны… Чудовища… Лорды… На последнем слове он устремил взор прямо на Гейзенберга. Карл все также молча встретил взгляд Мятежного Лорда. «Зачем ты так смотришь на меня? Я ничего не мог сделать!» — Вы не обязаны слушать ее! Миранда — лицемерная и лживая сука! Она недостойна править вами. — Достаточно! Матерь взмахнула рукой и вырвавшийся из-под камней корень перехватил Катчинского поперек тела. Послышался влажный хруст ломающихся ребер и позвоночника. Мужчина захрипел, из его полураскрытого рта заструилась кровь. — Тадеуш Катчинский. За свою измену ты приговариваешься к высшей мере наказания. Ты будешь казнен и предан забвению. Все упоминания о тебе — твой герб, твоя история… Все это будет уничтожено. — Это справедливо, Матерь, — поддакнула Альсина, садясь обратно на место, — предателям не место среди нас. Она выразительно посмотрела на Карла, который не мог отвести свой взгляд от искалеченного тела своего наставника. — Предателям не место среди нас, — повторил Моро. — Предателям не место среди нас! Да! — взвизгнула кукла. Все взоры обратились к поникшему Карлу. «Прости, друг». — Предателям не место среди нас, — чеканя каждое слово, произнес Карл. — Приговор будет совершен немедленно, — с этими словами Матерь приблизилась к Тадеушу. Молниеносным движением она вскрыла грудную клетку Катчинского и запустила руку внутрь, ломая ребра мужчины. Мятежный Лорд истошно закричал, его тело затряслось в агонии. Карл было подумал, что сейчас Тадеуш мутирует, но Миранда резко рванула на себя и вытащила окровавленный кусок мяса. Сердце Катчинского. Словно в замедленной съемке Карл наблюдал, как Матерь бесстрастно крутит перед собой трепещущий орган. А затем с размаху бросает его в стену. Сердце с влажным шлепком врезается в камни и сползает вниз, оставляя после себя кровавый след. Несколько ликанов, не выдержав, кидаются к куску мяса, и, устроив попутно грызню между собой, разрывают сердце на части. Матерь не остановила их, она с умилением наблюдала происходящее. — Разорвите его. Не оставьте и капли крови. Твари с урчанием кинулись на все еще живого Лорда. Они рвали клыками его плоть, голыми руками отделяли конечности от тела, сжирали внутренности, издавая мерзкие булькающие звуки. Все Лорды, кроме Гейзенберга, ликовали. — Сожрите его! Сожрите до последней капли! — визжала Энджи. Сальваторе Моро радостно хлопал в ладоши, а Димитреску сыто ухмылялась, жадно покусывая кончик мундштука. — Смотри внимательно, юный Лорд… — произнесла она, обращаясь к Карлу. — Если оступишься, тебя ждет такая же судьба. Карл не мог отвести взгляда от кровавой расправы. Он понимал, что эта казнь служит своеобразным назиданием ему: так Матерь Миранда явно показала, что случится с самим Гейзенбергом, если он рискнет пойти по стопам своего наставника. — Не оступлюсь, — тихо произнес Гейзенберг, пытаясь унять дрожь в руках. Ликаны закончили трапезу и снова разбежались по углам зала. От Лорда Катчинского осталось лишь несколько влажных пятен на камнях. «Он не заслуживал такого конца». На плечо Карла легла ладонь. Юный Лорд инстинктивно вздрогнул, но не обернулся. Он и так знал, кто это. — Мне жаль, но ты должен был это увидеть, сын мой, — зашелестел в ушах голос Миранды. — Теперь ты займешь место Катчинского, станешь полноправным Лордом. Карл не ощущал ничего, кроме зияющей пустоты, которая с каждой секундой захватывала все больше пространства. В ушах все еще стояли полные отчания крики Катчинского. — Мятежный Лорд умер, да здравствует юный Лорд! — заверещала Энджи. Взгляды всех присутствующих обратились к Карлу. Гейзенберг все также стоял, опустив голову. Длинные волосы и широкополая шляпа хорошо скрывали лицо мужчины, по щекам которого сейчас текли слезы. — Встречайте же Лорда Карла Гейзенберга, правителя Фабрики! — воскликнула Матерь Миранда, простирая руки к потолку. Зал потонул в громогласном рыке ликанов, приветствующих нового господина.