Заключённая

            В том, что твоё положение ужасное, ты ещё успела убедиться если не в сотый, то в тысячный раз. И положение скучное. Буквально.       Вчерашний день был прекрасен, и самый красочный в период этого заточения, ну, конечно, не считая того, что тебя избили за попытку сбежать. Круто было, теперь сбежать ещё больше хочется, но не хочется опять получить по животу и спине.       Запястье импульсивно ноет, как в первые дни. Ноги затекли, спина неописуемо сильно болит.       Ты посмотрела на свои руки: кожа жёлтая. Позже глянула и на перебинтованные ноги: тоже жёлтая. Почему? Непонятно. Как? Не знаешь.       Ты устало и грустно сидела на матрасе, уперевшись об стенку спиной, ибо так боль не так сильно чувствуется. Плюс ко всему, стена охлаждала тебя, ибо каким-то причинам, тебе жарко, а твоё тело горячее.       Ты сверлила взглядом стену в камере напротив, будто смотря сквозь железные решётки. Скучала.       Такое чувство, будто ты там сейчас дырку сделаешь. Эх, а так хотелось бы. Но вчерашний день и боль почти что в каждой части тела давали о себе знать, и кричали: «Лучше тут от голода сдохни, чем от рук дозоров, а тем более Гляделкинса».       Голод. Тебе кстати захотелось резко есть, но ты не имела возможности утолить голод. Во первых, еды в тарелке рядом со стаканом воды нет и со вчерашнего дня, и во вторых, тебе ещё неделю не принесут ничего. Жалко. — Простите, сэр, но она и так как спичка, а нам она ещё нужна... живой, — Тому не понравился новый приказ командующего об устранении еды для тебя на неделю. — Мне без разницы. Мой приказ — ваш закон. Значит выполнять, — сухо ответил Гляделкинс и бросил на того такой злобный взгляд, что даже ты, сидящая в камере, в силах еле пошевелиться, зная, что тебя не убьют, стало страшно. — Хор-рошо, с-сэр, — дозор поспешил удалиться.       М-да, хоть Гляделкинс милый и слишком коварный для такой лапочки, он иногда (на самом деле всегда) вредина. А если отставить шутки в сторону, то ты действительно недооценивала его в первый день, когда только-только пришла, и всё для тебя тогда казалось лишь весельем. А сейчас прошло достаточно времени, чтобы убедиться, что всё ужасно, слишком ужасно, да настолько, что хочется материться. Нет слов, одни маты и мысленная молитва о пощаде. Так и в Гропа поверить можно.       За что тебе этот весь ад? Непонятно. Разве ты уже не пережила достаточно, чтобы уже успокоить свою душу? Нет? Почему? Никто не скажет? Жаль. Хоть ломать голову не хочется на этот счёт, но приходится — ибо нечего делать. А в сон не клонит от слова «совсем». — Сколько я ещё тут буду сидеть? Год что-ли? Да нет, вряд ли, я им надоем, — ты, к слову, часто начала сама с собой разговаривать, в то время как раньше, ты это редко делала из-за того что привыкла к одиночеству. Да так и не только в Гропа поверить можно, а и благополучно сойти с ума!       Ты продолжала рассматривать стенку и витать в облаках. «Ужасная скучная стенка, в ужасном скучном месте» — думала ты и кивнула: что правда, то правда.       Уставшие глаза уже заболели, давая знать, что им нужен отдых. Спина продолжала болеть. Руки затекли, перебинтованное запястье тоже. Ямочки под глазами так и подсказывали, что делать.       Откуда ты знаешь про ямочки под глазами? Ну... — Выглядишь неплохо, не считая твоих мешков под глазами. Я не думаю, что быть заключённым, который постоянно сидит в своей камере — это причина недосыпа, — Том лениво завертел головой, показывая, что это ему не нравится. — Ты-то не понимаешь, ибо у тебя много работы и ты устаёшь. А что я делаю, чтобы уставать? Вот и не высыпаюсь, — сонно ответила ты: дозору пришлось разбудить тебя, чтобы осмотреть, и заодно поговорить. Ты зевнула, чуть прикрыв рот рукой.       Ты начала прокручивать в голове недавние события в обратном порядке: избиения, попытка побега, поддержка Тут-и-Тама, интервью... Ничего нового, ты уже не знаешь чем себя занять. Вероятно, Гляделкинс знает о твоём положении. То есть, он может морально молчанием насиловать, что наверное, и делает...       Тебе от этого грустно. Хочется плакать, кричать, умолять выпустить, ломать ноги и руки, пытаясь отчаянно пробить стену, но только не остаться в этой камере хотя бы ещё на неделю. — Хочу сдохнуть, — настолько резко вылетело это у тебя из уст, что ты сама удивилась. Только из-за резкости глаза превратились в тарелки, а сами слова тебя не волновали. Хотя раньше ты не думала о самовыпиле.       Через пару минут глаза снова устало опустились и потеряли живой огонёк.       Что правда, то правда.       Надо бы переключиться на что-нибудь позитивное, хоть и кажется такое невозможным в таком-то положении.       Ты начала вспоминать что-то хорошее из детства. Если честно, от самого слова «детства» бросает в дрожь, а перед глазами снова всплывает ужасная картина. «Так, что там... чё-нибудь позитивное из детства? Любимчиков вспомнить что-ли? Так... Ливси? И всё...? Кажись, Блум я не любила, да и Винкс в целом... Так... Ха-ха-ха! Я кажись из напитков обожала какао» — ты с грустной улыбкой и слишком уставшими глазами, из которых вот-вот польются слёзы, но на них сил нет, вспоминала счастливые моменты и ситуации из жизни. А когда случайно хотя бы на секунду перед глазами снова появлялась та ужасная картина, ты сразу же её отбрасывала в самый дальний уголок памяти, мысленно приговаривая, что сейчас не время для такого.       Но память, на жаль, или же на счастье, независима от желаний своего хозяина, и поэтому играется воспоминаниями, как хочет, то каждую минуту подбрасывая ту страшную ситуацию с Доминатором, с которой ты столкнулась, то подавая то что нужно, а то есть, яркие, радостные и красивые моменты. Но без тени нет света, и так было, так есть, и так будет.       Вот тут так скучно, что приходится прокручивать жизнь перед глазами в буквальном смысле. Ох, если бы Гляделкинс дал рабо... — У меня для тебя отличные новости, ненавистная ты моя не милая заключённая, — резкий приход командира тебя привёл в шок, и ещё его очевидный сарказм. От неожиданности ты вздрогнула, мысли и воспоминания резко перемешались в голове, отчего та, ни теряя ни минуты, загудела и импульсивно заболела.       Твои глаза сделались размером как тарелки. Непонятно из-за чего, но ты чуть засмущалась, что конечно не показала, и щёки порозовели, а сама ты не знала куда смотреть: в потолок, в стену, или на Гляделкинса?       Он, заметив твоё удивление, наиграно подождал, пока ты опомнишься из шока, постукивая красным идеально красивым сапогом. Интересно, где он такие сапоги купил? Или сам сделал? Или ему сделали? Непонятно... Странные мысли посещают тебя.       Спустя минуту, а за это время на тебе успел пробежаться весь спектр эмоций: от радости до злости, ты вернулась в реальность. Пару раз хлопнула глазами, посмотрела на командира, и кивнула, давая ему понять, что ты уже в сознании. Тот в очередной раз прочитал тебя и твои жесты как открытую книгу, и продолжил: — Не думай, что это моё решение, была бы моя воля, тебя бы через неделю после прибытия сюда здесь не было. И так, ближе к делу, — он актёрски похрустел пальцами, — Ты назначаешься на работу или... что-то того. Я с Лордом Злыднем обсудил все подробности. Живёшь ты тут же, в камере, только у тебя будет доступ к выходу из неё и из помещения тюрьм, но, — тот сделал акцент на «но», — со вторым выходом, во-он тем силовым полем, — тот при этих словах указал на кислотно-зелёную стену даже не смотря в ту сторону, — будут не то чтобы проблемы, но некоторые сложности, которые с первого раза не понять, и не запомнить. Если говорить кратко, то та дверь будет открываться в определённое время, а то есть, в то время, когда ты приходишь и уходишь, утром и вечером, это базовое, там потом в зависимости от работы что ты выберешь время установим. И сейчас да, я забыл половину наших разногласий с тобой, но не привыкай... — тот решил отдышаться от такого быстрого темпа речи. Ты мало что поняла из быстрой скорости. Он даже шанса не дал. — Я заинтригована, мне нравится, продолжай, — ты, в свою очередь, продолжала сидеть в том положении на матрасе, в каком и была. Ты хитро улыбнулась. Какое лицемерие. Ты не хотела улыбаться. — Но не думай что мы слишком сволочи, хотя хотим ими быть: в качестве «оплаты», — на последнем слове тот сделал жест кавычки, — будет еда. К слову, это тоже не моё решение, потому что я ненавижу нелогичность, а она как раз таки тут и присутствует: я отдал приказ оставить тебя без еды на неделю, а в итоге, придётся её вернуть, — тот почесал затылок, — Что я ещё забыл? Ах, точно. Надеюсь, у нас больше не будет проблем с побегом, верно? — тот на секунду хмуро взглянул на тебя, но тут же вернул «добродушный взгляд». — Конечно, мне и вчерашного дня хватило. К слову, запястье до сих пор болит. — Сама виновата... И так, — он сложил руки на груди, чуть хмуро поглядывая на тебя, — как я раньше и упомянул, ты выберешь себе работу. Перечисляю, мест кстати много, попросить можешь ещё обзор для выбора: повар, как я понял из интервью Энди с тобой, для тебя просто работа мечты, к слову, нам повара не помешают, ибо наших мало, да и половина там готовит ужасно; мойка пола, не знаю, зачем и почему предложил, но я знаю, что этот вариант останется проигнорированым; и последняя, идеальная работа для тебя... — тот хитро, чуть коварно, но в то же время искренне захихикал, отчего ты вопросительно подняла бровь, а улыбка потеряла свою искру, и просто была как для красоты на твоём лице.       Погодите, он что, смотрел шоу Энди? — ...Охотник на Доминатора.       Твоё лицо стало бледным, улыбка вообще спала к чертям сказала «пока», твои глаза размером с чайник стали, а твои эмоции не могли разобраться, какую же выставлять на сцену. На твоём лице показалась сначала грусть, потом радость, злость, потом удивление, а потом ты резко затупила взгляд на пол, а сама мысленно улетела куда-то в край галактики.       Ты услышала истеричный смех командира, но не придала значение, ибо ты усердно пыталась понять суть слов «охотник на Доминатора». Тебе без разницы, как ты выглядишь, хоть как... анекдот какой-то: кто-то сфоткает тебя, выложит, и станешь ты вирусной. — Что з-знач-чит «охотник на Дом-минатора»? — не контролировала свои слова. Это идея тебя напугала. — Ты... попытаешься убить Лорда... Доминатора, — пытаясь связно свкозь смех ответить, парень чуть ли не умирал. Вот так и напишите на могильной плите: умер от смеха. — Зачем? — скорее, по твоей интонации, это даже не вопрос прозвучал, а скорее, слова для украшения диалога. — Хах... Ты знаешь цель, — Гляделкинс старался успокоиться, что у него успешно выходило. Тот уже жест «стоп» изображал, — Кхм, — он нахмурился и прочистил горло, — Она меня задолбала. К слову, не меня одного. — Ого, Злыдень что-ли...? — огоньки в твоих глазах засверкали, а на командира ты смотрела так, будто впервые видела. — Нет, на жаль. Но он начал захватывать планеты, резко и массово, что я аж испугался, как бы он скоро не перегорел. Но пока он ещё не сдался.       Ты подняла на тот взгляд полон ужаса, страха, гнева и вины сразу же. То есть, твои простые забавы ради слова повергло жителей в опасность... Конечно, да, не такую большую, как с Доминатором, но всё-таки, кто знает этого Злыдня. Боишься ты, Гляделкинс и сам не понимает ничего в нём, но это вряд ли.       Ты хоть и атеистка, но уже начала молиться Гропподу, чтобы он тебя простил и взмолился над жителями галактики. А раньше ты ещё называла молитву бредом или призывом дьявола. Ну, кто тут теперь бред несёт?       Гляделкинс заметил твой взгляд и все эмоции заложены в нём, но даже бровь не вскинул. Он устало сверлил тебя взглядом в ответ. — Ну, так что там с работой? — он будто взял тебя и затащил в реальность обратно. Ещё бы немного, и ты бы как будто со сцены выпала, как актёр.       Ты встряхнула головой, откидывая мысли о жителях и желание помолиться на потом. — Ах, точно. Дай подумать, — ты загадочно опустила голову и сосредоточилась на деле.       Мойка пола сразу откидывается, хоть и приятное дело, но не любимое. А ты ненавидела делать всё через силу, без желания. Да и, потом монотонные движения каждый день как-то рано или поздно наскучат, а Гляделкинс не сказал, можно ли потом, после выбора, поменять работу.       Что насчёт повара? Более-менее безопасно, чем последний вариант работы. Да и хобби, плюс научишься больше блюд делать, наберёшься достаточно знаний для профессионал, а когда вылетишь из этого скучного корабля откроешь собственное кафе. Обычная жизнь, обычная мечта.       Но долг и азарт так и тянет взяться за самую бредовую, опасную и удивительную работу: охотника на Доминатора. Ты обещала убить её ценой своей жизни. Есть шанс... сдохнуть. И отдать свою жизнь на благо чертовому обществу... Но выбора на самом деле нет, ведь так? — Охотница на Доминатора, — сухо и громко говоришь ты. От самого имени этой сволочи бросает в дрожь, а от названия работы чуть ли не инфаркт случается. Но долг есть долг. — Я и не сомневался. Ты точно уверена? — он не менял выражения лица. — А что, потом поменять не смогу? — ты самодовольно улыбаешься. — Сможешь, но ты же знаешь, что на такую работу пойдёт только безумец. — Что это значит? — ты сделала вид, что в замешательстве, — А не безумнее тот безумец, который такое предложил, да и вообще, придумал? — ты откинулась назад, но ударившись головой об стенку, ты аккуратно и медленно почесала место ушиба и с хитрым выражением лица поглядела на командира.       Вместо ответа, тот хмыкнул. — Я понял, что если ты выбрала путь, конечно же самый бредовый, то ты уже не сойдёшь с него, — парень вздохнул и начал рассматривать помещение, но только чтобы не смотреть на тебя. — Тогда зачем ты это предложил? — ты тоже сложила руки на груди. — Чтобы убить тебя.       Ты смотришь на него. Тот не смотрит на тебя. В тебе то ли удивление, то ли ужас, но ты продолжаешь улыбаться. Какое лицемерие. — Ладно, — ты тоже вздохнула и расслабилась. На самом деле, тебе стало ещё страшнее за свою жизнь. — Выйдешь на работу когда? — Гляделкинс переводит взгляд на тебя, и сщуривши глаз, смотрит в твои два.       Он что, слепой? Ах точно, у него же вместо головы глаз. Он видит слишком много, и слишком мало. — Я похожа на того, кто мог бы хотя бы пройтись? — ты злобно хихикаешь. — Ясно. Тогда мне придётся вернуть тебе еду, чтобы раны не затягивали время и побыстрее зажили. Круто, классно... с тобой одни проблемы. — Вы сами меня тут держите. Я хотела вам вчера помочь со мной, но нет, вы меня вернули в камеру и избили! — Я тебе говорил, что это не моё решение, — он повысил голос. Ты его выводишь из себя. «Ну и чудесно, интереснее будет. Вдруг признается, что скоро убьёт или отпустит.... Убьёт? Что за мысли?» думала ты и удивлялась самой себе. Ты столько даже о своей личности мало знала.       Вы молчите и смотрите друг другу в глаза. Но он глядит так пристально в глаза, что ты немного краснеешь от такого взгляда. Немного страшно. Хочется истерично смеяться и забиться в угол от порыва слёз. В его глазу так и видна надпись «смерть». — Тебе разве не пора к своему Злыдню? — ты нервно хихикнула и кивнула в сторону выхода. — Верно, пора бы подумать о нём, — с этими словами он достал из неоткуда часы, посмотрел на них и направился к выходу.       Ты сопровождала его взглядом аж до того, как он скрылся за поворотом.       Ты не хотела думать о будущем, что тебя возможно ждёт, будет ли интересна твоя смерть от рук Доминатора. Ты хотела расслабиться. Расслабиться перед приговором.       Ты решила поспать. Спать — это всегда хорошо. Во время сна не чувствуется боль ни в спине, ни в запястье, ни в любой другой точке тела. Так же сон даёт, то же самое, расслабиться и отдохнуть хоть где-то. Конечно, сны бывают разные, но кошмары тебе редко стали после Той ситуации снится. Наверное, потому что ты его уже познала. Но всё-таки, из-за проживания в камере, они всё равно больше появлялись, чем на той крохотной планете.       Ты надеялась, что Гляделкинс пошутил по поводу причины, почему они позволят тебе работать. Он ведь умеет шутить?... «Хоть бы всё было хорошо во сне», — с этими мыслями ты ложишься на матрас и почти-что сразу же отрубаешься в глубокий сон.