Перепёлка

За время путешествия Бильбо привык постоянно чем-то заниматься, и сидеть в комнате в ожидании, что о нём вспомнят, ему было скучно. Он начал выбираться, обследовать окрестности, запоминать залы и переходы, встречавшиеся на пути. Если ему попадался кто-то из гномов, Бильбо увязывался за ним и помогал, чем мог: на всеобщее удивление работа у хоббита шла ладно и быстро. Его никто не учил ковать или латать кольчуги, но стоило один раз объяснить и показать, как это делается, Бильбо начинал трудиться, не покладая рук. Инструменты гномов были для него тяжеловаты, но почти сразу находились полегче и поизысканнее, как раз для ладоней хоббита. Бильбо старался весь день проводить вне своей унылой пустой комнаты, которая лишний раз напоминала ему об одиночестве и ненужности, и возвращался к себе только под вечер. Он так выматывался за день, что сил хватало лишь на то, чтобы умыться и съесть еду, которую кто-нибудь из гномов заносил вечером; после хоббит валился на кровать без сил, чтобы на следующее утро снова начать изматывать себя какими-то новыми делами и не думать о Торине. Дни тянулись медленно и невесело: несмотря на желание помогать, Бильбо не мог найти себе занятие по душе и каждый день пробовал что-нибудь новое. Конечно, он не мог пропускать мимо ушей разговоры о том, что Торин весь в делах. Подавляя в своём сердце обиду, хоббит пытался вдохновляться гномом: — Он трудится, значит, и я могу. Могу и буду. Подумаешь, ничего страшного… — бормотал себе под нос Бильбо, возвращаясь обратно в комнату как-то вечером. Днём ему удавалось не думать о Торине или думать в положительном ключе, но вечером сил на эмоциональные барьеры не оставалось, и душа хоббита переполнялась печалью вперемешку с раздражением. Волоча ноги по знакомому коридору, Бильбо уже привычно представлял, что умоется, перекусит и ляжет спать. Он поднял голову и занёс руку, чтобы взяться за ручку двери и повернуть её, но заметил, что дверь приоткрыта, и через образовавшуюся щель в коридор льётся тусклый оранжевый свет. Сердце хоббита бешено заколотилось. Он легонько толкнул приоткрытую дверь и зашёл в комнату, чертыхнувшись про себя, что не стряхнул пепел с волос и лица: сегодня он помогал жечь заплесневелые книги, которые невозможно было отреставрировать. Торин стоял у горящего камина, сцепив руки за спиной, и наблюдал за пляской огня. Услышав скрип открываемой двери, он обернулся. На гноме была тёмно-синяя рубашка с серебряным воротником и пуговицами на манжетах, меховая жилетка, широкий кожаный ремень с серебряной пряжкой, чёрные штаны, тяжёлые крупные сапоги. На руках у него красовались тонкие деревянные латы с руническими гравировками: видимо, он ещё ожидал нападения. В голове Торина война продолжалась. Он выглядел безупречно. Конечно, их встреча должна была произойти именно так: потрёпанный перепачканный хоббит, пропахший потом и дымом, и чистый лощёный гном, от которого исходил тонкий запах мускуса. Бильбо вздохнул. Он обернулся на дверь, не зная, закрывать ли её, потом снова перевёл взгляд на гнома. Торин выглядел спокойным, даже немного растерянным: он смотрел на хоббита и молчал чуть дольше ожидаемого. — Ну, здравствуй, — Бильбо расставил руки в стороны, как бы говоря: вот он я, весь такой чумазый; ты, как всегда, вовремя. — Вода остыла, — произнёс Торин вместо приветствия. Он немного удивился внешнему виду обычно аккуратного хоббита, но умело это скрыл. — Ничего, — хоббит прошёл к медному тазу, стоящему на его прикроватной тумбочке. — Конечно, не очень удобно, но я начал привыкать. Бильбо сначала помыл дрожащие от волнения руки, потом пару раз умыл лицо и перетряхнул руками кудрявые волосы. Торин наблюдал за ним, не двигаясь с места. — Я распорядился отвести тебе покои ближе к Тронному залу. О, какая щедрость. Даже смахивает на своего рода извинения за длительное молчание, если только под «покоями» гном не имел в виду чулан или темницу. — Что ж, ну, — Бильбо развернулся, слегка расплескав воду. — Спасибо? Наверное… В целом, мне и здесь неплохо, но было бы, правда, лучше, если… — Нужно провести церемонию бракосочетания. Гном произнёс это бесстрастно, неотрывно глядя хоббиту в глаза. — Ч… чью? — Бильбо попытался опереться на тумбочку, но вместо этого чуть не опрокинул таз с водой, поэтому сел на кровать, быстро развернувшись к Торину. Всё ещё не верилось, что гном правда находился у него в комнате. — Это просто формальность. Чтобы я мог полноправно управлять Горой, необходимо, чтобы я… чтобы ты… — Торин скрестил руки. — Необходимо заключить союз. — Н-нам? С тобой? — Бильбо не верил своим ушам. Да что там — до этого момента он считал, что все шутят, вполголоса называя его Подгорным королём. Торин поджал губы, сдерживая раздражение, потом коротко произнёс: — Да. На секунду хоббиту показалось, что огонь за спиной гнома полыхнул синим. Торин увидел синий отблеск в глазах Бильбо и обернулся, но увидел лишь потрескивающее оранжево-белое пламя. Значит, не показалось. «Это правильное решение, — мелькнула в голове хоббита иррациональная мысль. — Я не в первый раз вижу эти синие огонёчки, они подсказывают мне, что так и надо…». Торин снова повернулся к Бильбо. Он молча ожидал ответа или реакции, пока хоббит смотрел на огонь и пытался совладать с бешено колотящимся сердцем. — Я жду, мистер Бэггинс. Не могу дать тебе время на раздумья; дело не терпит отлагательств. «Дело не терпит отлагательств» — не самое романтичное предложение руки и сердца. Или просто руки. Или, в случае Торина, даже без руки — «просто формальность»… — Не терпит отлагательств? Что — прямо сейчас? — Бильбо с тоской посмотрел на Торина: неужели гном не видит, что у него ещё остался пепел в волосах? Разве можно в таком виде под венец? Уголки губ гнома приподнялись, а в глазах промелькнула смешинка. — Необходимо время на приготовления. Через месяц, в день Последнего красного яблока. Но сперва, — он замолчал на пару секунд. — мне нужно услышать твоё чёткое согласие. Чтобы больше уже не возвращаться к этому, — добавил гном, будто это должно было успокоить хоббита. Бильбо бросил на Торина взгляд — крупные сапоги, пряжка ремня, скрещенные руки, чёрные длинные волосы. Кажется, он остался единственным гномом, который не вплёл себе в волосы ленты, бусины и прочие украшения, когда поселился в Горе. Интересно, почему? Задумавшись, хоббит не заметил, как Торин поднял руку и надавил себе на повязку на ране. Судя по тому, как он свёл брови и стиснул зубы, ему явно было больно. — Ты… ты что делаешь? — хоббит испуганно переводил взгляд с повязки, которая, как ему показалось, стала изнутри принимать розоватый оттенок, на нахмуренное лицо гнома. — Торин! — Напоминаю, — неопределённо ответил гном, закрывая глаза. — Что? Прекрати! — Бильбо продвинулся на кровати в сторону Торина, но тот сделал шаг назад, не переставая давить на повязку. — Согласен ты, или нет?! — Ну да, Торин, да! Как я могу… кто я такой, чтобы тебе отказывать? — при этих словах гном одобрительно приподнял уголки губ, а Бильбо опустил голову, позволяя отросшим волосам закрыть своё лицо. — Пожалуйста, Торин, прекрати, — хоббиту казалось, что это ему на рану давят. — Полностью. — Я, Бильбо Беггинс из Шира, согласен выйти за тебя, Торин Дубощит, сын Траина, внук Трора, замуж, — глухо проговорил Бильбо, не поднимая головы. Ответом ему послужило одобрительное хмыканье, звук удаляющихся шагов и негромкий, но отчётливый щелчок закрывающейся двери. Бильбо снова остался один.