Герой бульварного романа

- Лагунов, Лагунов, Лагунов… Откуда ты такой взялся? Если бы не фамилия, Валя бы и не подумал, что они - братья. Были. Младший - нервный шибздик в очках. Угловатый и коленками, и характером. Таких девчонки не любят, да и пацаны не жалуют. Старший - другое дело. Был. - А вы откуда знаете, что он погиб? Валя за три лета в пионерском лагере нормальных вожатых не видел. Будем откровенны, он вообще нормальных подростков не видел. Валя сам в этом возрасте не так чтобы блистал умом. Или внешностью. Или мышечной массой. Разве что генетикой, которая выдала ему крепкую печень. А вот старший Лагунов блистал. И умница, и какой-то там не то призер, не то медалист, и красавчик, и дети за ним веревочкой ходили, а потом восхищенно перешептывались за ужином, как Денис Евгеньевич учил их делать невидимые чернила и прыгающее яйцо. Вообще Валя таких еще со школы не любил: такие парни обычно уж слишком какие-то… надувные, что ли? Фальшивые. Вон, как этот, как его там, шахматист из четвертого отряда. Плоткин, что ли? Вроде и на лицо нормальный, и шмотки, и спортивный разряд, но весь как снулая рыба, хоть ты тресни. Фальшивый. Пустой. Ничего своего, все взаймы от горкомовских папки с мамкой. Про Лагунова Валя, если честно, не сразу понял, настоящий ли он и есть ли у него что-то свое, не взаймы. Казалось, что с детьми он возился из искреннего интереса, а не потому, что хотел себе репутацию накачать. Со взрослыми тоже общался на равных, а не пытаясь показать характер или, наоборот, заискивать и подсасывать. Настоящим его делало не это. - Валентин Сергеевич, можно вопрос? Как вы решили стать врачом? Валя тогда, помнится, крутил ватный тампон с перекисью, чтобы заткнуть первый разбитый на смене нос. Восьмилетний пацаненок сидел на столе для осмотров и тихонько хлюпал кровью, а его вожатый ждал на стуле для посетителей и внимательно смотрел, как Валя привычно отщипывает вату, сворачивает в тугой жгут и капает бесцветной жидкостью из склянки. - Вам зачем это, Денис Евгеньевич? - Интересно. Сложная у вас профессия. Хочу знать, почему люди выбирают жертвовать собой ради блага других. Валя поджал губы. Ну да, носы затыкать и разбитые коленки обрабатывать - очень сложно и жертвенно. Потом он еще раз приходил, ночью. Как сейчас - его младший брат. Только младший от Вали шарахается и смотрит недоверчивой глупой зверушкой. А Денис тогда сел рядом, почти плечо в плечо. - Так почему вы решили врачом стать, Валентин Сергеевич? Валя смотрел на красный галстук поверх белой рубашки и на аккуратную волну русых волос. Второе лето в “Буревестнике”. Шестая смена. Валя уже знал. Все знал. - Я тебе помочь ничем не смогу, Денис. Голос срывался. Пальцы дрожали. - Мне больше не нужно. Вы мне уже помогли. Валя трясущейся рукой закрыл лицо, но стало только хуже. Перед глазами вспыхивали кадры: вот Денис колотится в судорогах, вот Валя ему руки к ручкам стола привязывает, вот за колени его обнимает и всхлипывает, вот подносит зеркальце к губам. - Я извиниться пришел, Валентин Сергеевич. - За что? - Я твердо решил, что к вам не пойду. Но мне плохо стало на “свечке”, другие вожатые сами решили. Я бы сам не пришел. Не хотел, чтобы вы потом мучались. Валя повернулся. Всмотрелся. Глаза в полумраке казались черными и словно без зрачков. - Ты знал? Вы, что ли, знаете? Заранее? Знаете, что будет, что ли? Денис растянул губы в улыбке. Валя поежился. - Извините меня, Валентин Сергеевич. Выпить бы. Только водка кончилась. Валя потом жалел, что высосал весь пузырь сразу. Думал, что если бы не был таким пьяным, догадался бы тогда поговорить с Денисом. Спросить у него, что с ними случается и как им помочь. Только у Вали глаза уже были стеклянные и язык не вязал. - Лагунов, Лагунов, Лагунов… - Я не хотел, чтобы вы из-за меня напивались. Валя махнул рукой. Если не из-за Лагунова - то еще из-за кого-нибудь. Их ведь каждый раз тринадцать. А парень помолчал и добавил: - Я вообще не хочу, чтобы из-за меня потом кто-нибудь страдал. Больше они с Валей толком и не разговаривали. Потом в газете действительно напечатали портрет и заметку в траурной рамке. Валя сейчас почти не врет младшему Лагунову: он правда прочитал в газете. Валя смотрит на пацана и думает, что глаза все-таки похожи. Хреново ему, наверное, было, когда все случилось. “Не хочу, чтобы из-за меня потом кто-нибудь страдал”. - Достань спирт. Из шкафчика. На ночь Валя устраивается на том самом столе для осмотров - ему после петли уже все равно, где спать. Во сне он видит гладкую прическу и аккуратный узел галстука. “Не надо, Лагунов”, - хочет сказать Валя, но язык тяжелый, и веки тяжелые, и все тело, и жизнь у Валентина Носатова тяжелая, и профессия, и похмелье с утра будет тоже не дай бог никому.