Проклятый

      Тинтнисс шагала по коридору, направляясь к своей старой комнате на третьем уровне. Она любила приходить туда по вечерам и думать о том, что с ней произошло за такой короткий срок её жизни. Она смотрела в маленькое окно, что никогда не пропускало через себя лучи солнечного света, и всё думала, думала о том, а могло ли всё быть по-другому? И каждый раз, когда эльфийка садилась на свою маленькую узкую кровать или облокачивалась на подлокотник мягкого кресла, слёзы наворачивались на очи Тинтнисс. Воспоминания проносились перед глазами с неистовой скоростью и силой, ломая её, словно ветку маленького деревца. На этой кровати несколько сотен лет назад она с Феанрилом лежала, болтая обо всём на свете, на этом подоконнике сидела ночами, дожидаясь его приезда. Эти мысли давили на неё, причиняли боль, но тем не менее Тинтнисс всё время возвращалась сюда, чтобы побыть… Собой. Хотя-бы ещё совсем немного.       Эльфийка шла по коридору и думала, насколько же она была глупа. Вот сейчас она разгуливала по собственному дворцу в расшитой самоцветами и другими украшениями королевской мантии, что приподнималась над полом при ходьбе, но это не приносило ей такого счастья, как ей казалось многие годы назад в её мечтах. Сейчас она возвращалась в свою маленькую комнату на третьем уровне, и это ей приносило намного больше счастья и радости, нежели если бы она подходила к их с Трандуилом роскошным покоям на уровень выше.       Тинтнисс вспоминала свои мысли тогда, в прошлом. Да, её мечта была исполнена, да, она шла по своему дворцу будучи королевой, а не простой стражницей, но тяжёлая корона слишком сильно давила на голову, чтобы гордо и заносчиво задирать к верху подбородок, как она мечтала раньше, а горестные думы мешали снисходительно улыбаться. Эльфийка смотрела на дверь перед собой. Она была совсем простой, без каких либо украшений, но она вела туда, куда Тинтнисс было уже никогда не попасть. Она вела в её, эльфийки, прошлое. И сейчас, смотря на эту простую дверь, дева понимала, что лучше бы она и дальше мечтала о несбыточной судьбе королевы, лучше бы и дальше ходила по коридорам, снисходительно улыбаясь. Выпади ей шанс всё переиграть, Тинтнисс непременно сделала бы другой выбор. Она не пошла бы тогда в лес, не посмотрела бы королю в глаза. Да, она бы осталась никчёмной стражницей с такими же никчёмными мечтами, но… Но сохранила бы часть себя, часть своих близких. Сейчас Тинтнисс была уверена, что будь все по-другому, она стала бы счастливее. Без короны, без комнат на четвёртом уровне, без королевской мантии и дворца. Но прошлого не изменить, поэтому ей оставалось только смотреть и вспоминать.       Нельзя было сказать, что эльфийка чувствовала себя совсем несчастной или просто несчастной в целом. Нет, эта жизнь определённо пришлась ей по вкусу, но мысли о фальшивости и хрупкости всего происходящего не давали ей спать по ночам, не давали расслабиться и отдаться наконец реальности. Она иногда смотрела на спящего короля и осознавала, что рано или поздно это всё закончится. Рано иди поздно у неё заберут то, что она получила, и у неё ничего не останется. Трандуила это всё заботило куда меньше, поскольку проклятие окончательно взяло над ним верх, и король был просто счастлив тем, что видит Тинтнисс каждый день, что может касаться её волос, губ, тела, может смотреть по вечерам в её глаза и шептать на ушко слова нежности и любви. Ему было этого достаточно. А Тинтнисс осознавала, что здесь, в её маленьком, сделанном при помощи крови и боли, мире скоро появится брешь, а после он и вовсе разрушится. И это мучило её.       Нет ничего хорошего в такой любви. Тинтнисс было хорошо, когда Трандуил обнимал её за плечи, целовал шею и ключицы, в такие моменты тяжкие мысли покидали её голову, но они непременно возвращались после, отдаваясь в голове болью.       Внезапно дверь открылась, и негромкий мелодичный голос проговорил, заставив эльфийку испуганно вздрогнуть. — Моя королева, король желает вас видеть.       Тинтнисс с улыбкой обернулась, поняв, кто с ней разговаривал. Гланедель, такой же красивый и такой же холодный. Он по прежнему нравился эльфийке, и это доставляло большое неудовольствие Трандуилу, который первое время с подозрением посматривал на них. Возможно, всё было бы легче, если бы она полюбила Гланеделя, а он ответил бы ей взаимностью. Не было бы странных интриг, слёз и горестей. Хотя-бы отчасти. По крайней мере, эльфийке так казалось, но на самом деле, никто, конечно же, не знал, как всё могло бы сложиться в таком случае. — Спасибо, Гланедель. — проговорила она, поднимаясь с кровати и подходя ближе к двери, где и стоял советник.       Эльф улыбнулся ей и отошёл. Тинтнисс и Гланедель состояли в приятельских отношениях и иногда даже разговаривали о всяких пустяках, но ни о какой романтике или любви, разумеется, речи не шло. Выйдя из комнаты и захлопнув за собой дверь, эльфийка пошла по коридору, а советник последовал за ней.       Тинтнисс стала сдержаннее. Холоднее, но не равнодушнее. Она замечала изменения в себе, но не придавала им слишком уж большого значения. Хотя иногда у эльфийки в голове всплывали фразы, сказанные когда то её подругой Ихэнген. Та сказала однажды, что чувствовала, как меняется, что ощущала, что становится похожей на Трандуила, что черствеет и чахнет. Иногда это беспокоило Тинтнисс, но эти мысли были не больше чем пылью в библиотеке и приходили эльфийке в голову только в минуты скуки.       Наконец Тинтнисс зашла в их с Трандуилом покои с выражением лёгкой озабоченности на своём красивом лице. — Здравствуй, Трандуил. Что-то случилось? Зачем ты послал за мной? — Здравствуй, любовь моя. — король подошёл к королеве и заключил её в тёплые и такие родные объятия. — Ничего не случилось, я просто соскучился по тебе…       Тревога ушла с души Тинтнисс, а на месте озабоченности на лице показалась улыбка. Эльфийка ничего не сказала, лишь обняла Трандуила крепче, наслаждаясь его присутствием, его близостью. — Я рад, что ты есть в моей жизни, благодаря тебе я всё ещё здесь.       Тинтнисс вздохнула. Трандуил понятия не имел, о чём говорил сейчас. Но как же было приятно слышать все эти слова из его уст. Как же было приятно осознавать, что она была нужна кому-то, что для кого-то она была целым миром, пусть и на время. — Я тоже люблю тебя, мой король, и что бы не произошло, буду любить тебя всегда. — прошептала эльфийка, замечая, как дрогнуло после своих слов у неё сердце. Скоро всему придёт конец.

***

— Что ты делаешь? — Тинтнисс приподнялась на локте, смотря на короля прищуренными ото сна глазами. — Рисую тебя. — пожал плечами Трандуил, улыбнувшись светло и одновременно с этим как-то загадочно, так, как умел только он.       Эльфийка машинально поднесла одну руку к волосам, чтобы поправить их, но эльф жестом остановил её. — Не нужно. Ты прекрасна в любом виде. — Тинтнисс смущённо улыбнулась и опустила руку.       Некоторое время король сосредоточенно водил карандашом по листу бумаги, то и дело поднимая на Тинтнисс взгляд. Эльфийка же в свою очередь просто наблюдала за возлюбленным. Наедине с ней он становился совсем другим, нежели на балах или просто за пределами этой комнаты. В такие моменты, когда эльф вот так просто с улыбкой смотрел на неё или отвешивал комплименты, сидя на кровати без рубашки, королева понимала, что в него невозможно было не влюбиться. Потому что Трандуил был удивительным эльфом, и Тинтнисс не могла поверить, что она вместе с ним. — Ты удивительный, ты знаешь это? — улыбнувшись, прошептала эльфийка, ощутив внезапный прилив нежности и трепета. — Я буду рад слышать это от тебя вновь и вновь. — лукаво улыбаясь, ответил Трандуил, на время отвлёкшись от своего занятия. — Мне приятно то, что ты говоришь обо мне. Я чувствую себя особенным рядом с тобой, и вовсе не потому, что мой статус выше, чем у остальных. — Ты правда особенный. Для меня, да. — эльфийка пожала оголёным плечом. — Мне порой кажется, что я тебя не заслуживаю. — признался эльф, вновь принимаясь за дело. Он придирчиво посмотрел на рисунок, потом — на эльфийку и, улыбнувшись, продолжил. — Глупости. — королева нахмурилась. — Мы все заслуживаем счастья, особенно после того, что произошло. — Может, я получил проклятье за дело, Тинтнисс, ты ведь помнишь меня столетия назад… — Давай мы не будем говорить об этом, мой король. Эта тема мне неприятна, и ты знаешь это. — Как скажешь, любовь моя. — Трандуил поднял руки в примирительном жесте.       Супруги молчали некоторое время, пока король наконец не отложил карандаш. — Всё. Готово. — с гордостью сказал он, смотря на портрет супруги блестящими глазами. — Дай посмотреть! — эльфийка протянула к рисунку руку, выбираясь из-под одеяла, но Трандуил как-то излишне резво и по-мальчишески спрятал его за спину и покачал головой.       Брови Тинтнисс удивлённо взметнулись, но спустя пару секунд она пожала плечами и, завернувшись в одеяло обратно, вновь уснула.       Трандуил же смотрел на портрет любимой девушки и не мог оторвать от него взгляд. Это был не просто рисунок, не просто набросок такого родного пока ещё лица. В этом потртете были видны все его эмоции — вся его любовь, нежность, боль и разочарование, и их эльф не мог доверить никому, даже супруге. Свернув лист в четыре раза, король встал и подошёл к столу. Он отодвинул один из ящиков и положил рисунок туда, борясь с желанием взглянуть на него ещё раз. Тинтнисс на нём получилась такой живой и цветущей, именно такой, какой он привык её видеть все эти дни. Король оглянулся на спящую эльфийку и ещё раз подумал, насколько сильно он любит её, насколько сильно она ему дорога. В голову эльфа даже мысли не могло прийти о том, что когда нибудь они расстанутся, ведь король совершенно перестал ощущать воздействие проклятия, и все эмоции чувсвовались абсолютно правильными и настоящими.       Эльф подошёл к спящей королеве и лёг рядом, обнимая и целуя её в макушку.

***

      Когда проклятие потеряло свою силу, стало понятно сразу. Убралась с оголённого бедра эльфийки рука, словно обжёгшись, разомкнулись резко объятия.       Глаза короля теперь уже осознанно смотрели в окно, не желая ни на секунду возвращаться к Тинтнисс, что ещё в лёгком замешательстве потирала сонные, заспанные глаза. Через несколько секунд в их глубине появилось осознание. — Всё. — сказала она с кривой улыбкой, отодвигаясь от Трандуила, в полной мере осознавая, что ему совсем не приятна её близость. — Всё. — кивнул Трандуил, хотя это и был не вопрос.       Какое-то время эльфы молчали. Слишком уж им было тяжело найти верные слова. — Четырнадцать веков я общался с тобой ежедневно, а теперь мне сложно выдавить из себя и слово. — через несколько минут признался король.       Тинтнисс молчала. Боль захлестнула её с головой. Она готовила себя к этому и готовила каждый день, но всё без толку, ибо к такому подготовиться оказалось невозможно. — Я говорила, Трандуил. — наконец прошептала она внезапно севшим голосом. — Я знала, что так случится.       Эльфы вновь замолчали. — Что ты собираешься делать? — наконец спросила эльфийка, желая и одновременно боясь услышать ответ. — Я не знаю, не знаю… — прошептал король. — Но видеть тебя… Видеть тебя в роли моей королевы, — он сделал паузу, и в этот момент можно было услышать, как у девушки, что сидела рядом, в дребезги разбилось сердце. — Я не могу. И не хочу.       Всхлип вырвался из горла Тинтнисс, хотя она изо всех сил сдерживала себя. Внезапно король вскочил с постели и, перейдя на другую сторону, упал на колени и схватил руку бывшей жены, прижав её на секунду к своим губам. — Прости, прости меня. — шептал он сбивчиво. — Я готов умолять тебя о прощении, ибо понимаю, что перечеркнул твою жизнь своими желаниями. Прости, я умоляю тебя. Я виноват, я виноват перед тобой, но я… Я ничего не могу сделать. Ты говорила правду. Я не изменился, ты так и говорила. И… мне больно видеть тебя, и я разрываюсь на части между долгом и… И собой.       Тинтнисс вырвала свою ладонь из его пальцев и прижала её к себе. — Встань, Трандуил. — сквозь слёзы прошептала она. — Встань сейчас же. Ты ничего не изменишь своими словами. Мне не станет от них легче, мне не станет от них горше. Я знала, на что шла, и знала с самого начала. Здесь есть твоя вина и её много, ты прав, но не исключай и то, что конечное решение принимала я, и если оно выдалось неверным, то и ты прости меня. — голос её стал твёрдже, но он всё ещё продолжал дрожать.       Трандуил повернулся спиной к кровати и замер, опершись на её деревянную стенку. Несколько минут прошло в молчании. — Позволь мне в последний раз прикоснуться к тебе, позволь мне в последний раз поцеловать тебя. — зажмурив глаза, прошептала эльфийка сгорая от боли и стыда. — Позволь, и я уеду. Может быть, навсегда. — Тебе не нужно уезжать. Эрин Гален остаётся твоим домом. — тихо проговорил король, поворачивая голову. — Я не изгоняю тебя. Четырнадцать веков я видел тебя рядом и готов видеть во дворце ещё столько же. — Я знаю, но, — Тинтнисс на мгноновение запнулась. — я сама так хочу. Я не смогу видеть тебя каждый день, потому что я, Трандуил, всё ещё люблю тебя.       Эльфийка спустилась с постели и села рядом с Трандуилом. Эльф, сжав губы в плотную линию, протянул эльфийке руку. Та одной рукой сжала её, а вторую в нерешительности протянула к золотым волосам возлюбленного. Лишь единожды провела по ним пальцами, и ощутив всю их мягкость и гладкость, она опустила руку. Сжав ладонь короля в последний раз, Тинтнисс опустила и вторую. Она приблизила своё лицо к лицу Трандуила, и крупные слёзы потекли из её глаз. Она смотрела в его чарующие глаза и понимала что скорее всего, никогда более ей не удастся взглянуть в них вновь. Эльфийка в нерешительности коснулась губ короля, но через несколько секунд отстранилась и поднялась с пола. — Прощай, любовь моя. — сказала она и грустно улыбнулась сквозь слёзы.       Трандуил ничего не ответил. Он смотрел, как закрывается дверь за спиной эльфийки, что на протяжении многих веков была для него целым миром. И в эту секунду ненавидел себя как никогда. Он не нашёл в себе сил подняться с пола, ощущая себя потерянным и опустошённым. Эльф уронил голову в ладони и замер.

***

      Трандуил смотрел на портрет в своих руках, сделанный когда-то им же. Он молчал, а взгляд его затуманился.       От Тинтнисс не было вестей уже несколько десятков лет, она исчезла в один день и никогда более не возвращалась во дворец, оставив после себя лишь пустую комнату на третьем уровне, да портрет, который так никогда и не видела.       Трандуил вспоминал все те дни, все те годы, которые они провели вместе. Сейчас, когда сердце и душа его перестали гореть столь ярко, когда первые ощущения и эмоции растаяли, эльф понял, что допустил большую ошибку, тогда, когда не ухватил эльфийку за руку, не попросил остаться. Трандуил вспоминал, насколько он был счастлив, вспоминал, насколько он пылал жизнью тогда.       Он вглядывался в каждую деталь портрета, понимая, что Тинтнисс не солгала, сказав, что никогда больше не вернётся, и всё, что у него от неё осталось, это рисунок, что хранил за собой целую историю.       О Тинтнисс не было никаких вестей, и Трандуил даже не был уверен, что она была жива и ходит сейчас где-то по земле, поскольку времена были неспокойные, и на дорогах по-прежнему было опасно. Король с изумлением и неким отчаянием чувствовал, как щемит внутри сердце.       Трандуил, смотря на лист бумаги в своих руках, с глухой тоской и болью понял, что, кажется, смог полюбить второй раз.       Но было уже поздно.

***

      «На сим и заканчивается история простой стражницы Тинтнисс и короля Трандуила, история о проклятии. Полна она боли и разочарований, но иначе историй и не пишут, ибо они становятся не интересны другим». — это я прочитал вслух, изумлённый тем, что кто-то смог такое придумать. История и вправду показалась мне весьма печальной, но и в той же мере неправдоподобной.       «Немногие из эльфийского народа способны ещё вспомнить её, если, конечно, остался жив ещё хоть один эльф». — так гласила следующая надпись. Дальше я не смог ничего разобрать, ибо либо язык этот был мне незнаком, либо слишком уж истёрлись следующие слова.       Я долистал книгу до конца, с разочарованием перебирая пустые страницы. Наконец, я перевернул последнюю и провёл пальцами по обложке, как я делал это обычно. Это было что-то вроде ритуала, когда я заканчивал то или иное произведение.       Внезапно пальцы мои зацепились за что-то. Я с изумлением понял, что обложка была непростой, и в ней было сделано что-то вроде маленького углубления, ну, или она просто порвалась. Я аккуратно провёл по обложке ещё раз и ещё больше убедился в том, что она необычная. Я аккуратно подцепил ногтями часть отходившего материала и потянул на себя. Раздался треск. Кажется, я что-то порвал. «Ну, » — подумал я, — «эту книгу больше, чем есть, уже не испортить». И начал рвать дальше.       Я поднял книгу над собой и начал трясти, заметив, что там что-то есть. Мне на колени выпала какая-то старая, мятая, посеревшая от времени бумажка, порванная по углам. Я сначала даже обрадовался, решив, что это какое-то письмо, но потом успокоился и даже слегка разочаровался, не увидев там ничего. Похоже, я просто испортил книгу.       Я поднёс бумажку ближе к трём свечам, догорающим на моём столе, и внимательно в неё вгляделся. Так прошло несколько минут.       Я вдруг замер в удивлении, но потом тут же мотнул головой в неверии. На серой, чем то заляпанной, рваной бумаге проступал странный карандашей набросок. Мне сначала показалось, что это просто линии, но я продолжал вглядываться, с каждой секундой убеждаясь, что это не так. Потом я зажёг ещё две свечи и поднёс их ближе к, как я понял, рисунку. Я вновь замер. На этом старом клочке бумаги я видел красивое лицо, обрамлённое волосами непонятного серого цвета, что были сброшены на одно плечо. Так же я мог заметить вытянутое кверху ухо. Глаза силуэта были прищурены, а на губах играла улыбка. Эльфийка, а мне показалось, что это была именно она, была очень, очень красивой, я мог разглядеть это даже на этом измазанном рисунке. Но больше меня удивил кусок надписи, половина которой, по видимому, была потеряна, поскольку край, на котором эта надпись располагалась, был разорван.       Я поднёс свечу ещё ближе, желая разгадать, наконец, эту загадку, и увидел аккуратно написанное слово, что почти стёрлось, и местами буквы были почти не узнавемы.             «Тинтн…»       Я нахмурился и прищурился, стараясь понять, что же это такое за «Тинтн». В следующую же секунду в мою голову закралась догадка.       Я в неверии поднял голову от листа бумаги и посмотрел перед собой широко открытыми от изумления глазами.