***
Тинтнисс сидела на подоконнике в своей комнате, жмурясь от яркого солнца, но всё же наслаждаясь его теплотой. Совсем скоро снова настанет осень, а за ней и зима, что заморозит всю ту сказку, что на время поселилась в Эрин Гален. Тинтнисс была горда собой и всеми другими эльфами, что были так похожи на неё, была горда как никогда. Поток пауков был немного остановлен, поэтому в лесу пока было шаткое спокойствие. Ныне никто не сплетал паутины на деревьях, а если кто и осмеливался, то этого не было видно. Но эльфийка понимала, что скоро всё изменится, что победа этой битвы была лишь частью большой войны. Душа стражницы была неспокойна, поэтому Тинтнисс внутренне готовила себя к худшему. Несколько месяцев назад она бы подумала, что хуже быть не могло. У эльфийки не осталось друзей или хороших приятелей, а по ночам перед широко открытыми от страха глазами стояли кровавые картины прошлых дней: перегрызеные варгами тела, мёртвые глаза Хадора, что наполнялись тогда в темноте укором. Тинтнисс почти сломалась. После своего пробуждения в комнате дворца она вообще не понимала, как жить дальше, что делать, если она теперь осталась совсем одна. Но в тот момент, когда она взглянула в голубые глаза Трандуила, когда своими дрожащими пальцами ухватилась за его твёрдую ладонь, она поняла, что не одна. Стражнице вовсе не стало легче, она не воспарила над небесами, не простила обиды, не отпустила потери и не простились с болью, но ей на миг показалось, что чёрный густой туман, который, казалось, застыл над эльфийкой, рассеялся над её головой. Но теперь Тинтнисс понимала, что хуже быть может, кроме того, обязательно будет, ибо тьма продолжала наступать, а сейчас как будто дала лишь краткую передышку заведомо слабому пртивнику. Эльфийка будто бы знала, что если пауков и прочих отродий тьмы нет сейчас, они обязательно ударят вдвое сильнее потом, через несколько лет или месяцев. Тинтнисс была влюблена, и влюблена, в отличие от Трандуила, по-настоящему. Искренно и всей душой. Тем больнее было ей понимать, что никогда он её не полюбит так, как она его, так, как эльфы любят друг друга. Тинтнисс со скорбью осознавала, что любовь эта не продлится долго, и сколько бы не держалось на Трандуиле проклятие, время это будет меньше вечности. Но это, наверное, и хорошо. Противоречивые чувства охватывали эльфийку. С одной стороны она понимала, что их счастью, их любви придёт конец, когда проклятие исчерпает само себя, но с другой… Стражница видела, как порой страдал Трандуил, ведомый этой тёмной заразой, как смотря на себя в зеркало, эльф морщился и поджимал губы. Как Трандуил не хотел этих чувств и сопротивлялся им. Это было больнее, видеть как страдает он, и страдать самой из-за этого. Пусть лучше король обретёт счастье потом, даже если и без неё, тогда камень сожалений упадёт с её души.***
Тинтнисс зашла в королевские покои и закрыла за собой тяжёлые двери. Она вошла дальше в комнату и с лёгкой улыбкой поклонилась замершему напротив неё королю. Как он был прекрасен в закатном солнце, и красота эта приумножалась в тысячу раз любовью, что эльфийка испытывала к эльфу. — Здравствуй! — радость в её шёпоте не удалось скрыть ни фальшивым равнодушием, ни маской, что застыла на девичьем лице. Трандуил кивнул, сделал несколько шагов вперёд и заключил застывшую эльфийку в крепкие объятия. Та подняла свои руки и аккуратно положила на спину эльфа, осторожно поглаживая её и перебирая золотые, будто светящиеся, пряди. — Я скучал. — прошептал вдруг король и, наклонившись, поцеловал Тинтнисс, чьё сердце билось с неистовой силой. Эльф, не прерывая поцелуя, положил свою ладонь на щёку стражницы и нежно провёл по её мягкой коже своим большим пальцем. Она тоже, она тоже очень скучала. Считала дни до их встречи, когда король ещё не успел выйти за ворота дворца. Но Тинтнисс не скажет ему этого, зачем, если он прекрасно это знает, зачем, если ему всё равно? Но Трандуилу было вовсе не всё равно. Ему было безумно жаль юную эльфийку, что была вынуждена оказаться в таких обстоятельствах, но… Королю было гораздо легче, когда он думал, что чувства его взаимны. Поэтому сейчас, ощущая отклик души и тела возлюбленной, Трандуил буквально был счастлив, и ему казалось, что настолько легко он не чувствовал себя никогда. Эльф отстранился от Тинтнисс, чьи щёки заалели, а очи блестели, и не мог отвести от неё взгляд. Он вновь обнял эльфийку, что с улыбкой уткнулась в его плечо, облачённое в дорогую ткань королевской мантии, а Трандуил в свою очередь, положил подбородок на девичью макушку и застыл, словно громом поражённый. Взгляд короля наткнулся на небольшой букет цветов, которые он сорвал в поле, что лежал на подоконнике. Эльфу было спокойно и хорошо. Он словно вернулся в далёкое, покрытое светлой дымкой прошлое, когда не было ни пауков в его лесу, ни орков и варгов, что разгуливали сейчас по дорогам Средиземья, когда Леголас был ещё совсем мал и ночевал у отца, боясь кошмаров и темноты, когда была жива его супруга, улыбка которой освещала каждый тёмный угол его дворца, каждый тёмный угол его живого тогда ещё сердца. Трандуил очнулся от забытья, но на душе его теперь было печально. Конечно, ничего как раньше уже не будет, никогда. Улыбка сошла с лица Тинтнисс. Сама не зная как, она ощутила то, что чувствовал Трандуил, и слёзы обиды и боли появились на глазах её. Не её Трандуил обнимал сейчас, запах не её волос он с упоением вдыхал, а своей покойной, но всё ещё любимой супруги. Никогда Тинтнисс не занять её места, никогда не стать для эльфа целым миром, как когда-то стала она. А может, это и к лучшему. Может, это и так. Трандуил отстранился и, в последний раз проведя пальцами по щеке стражницы, отошёл. Он вдруг махнул рукой в сторону окна и, запнувшись, произнёс со странным выражением на лице: — Я сорвал тебе цветов. Он отвернулся, а из горла Тинтнисс вырвался совершенно непозволительный смешок. Никак не вязался образ сурового и обычно непременно равнодушно-холодного короля с эльфом, который приносил бы своей возлюбленной цветы. Она не видела лица Трандуила, но догадывалась, что в его голове витают сейчас примерно такие же мысли. — Спасибо! — она наконец рассмеялась и, подойдя чуть ближе к королю, обняла его со спины. Напряжённые мышцы эльфа постепенно расслаблялись под её руками. — Мне очень, очень приятно. — договорила она и счастливо улыбнулась. Трандуил резко развернулся и подхватил за талию покачнувшуюся девушку. — Я очень, очень рад. — сказал он ей в ответ и вновь поцеловал. Спина Тинтнисс коснулась покрывала кровати, а руки девы запутались в волосах эльфа, что целовал её шею, губы, подбородок с необычайной нежностью, из-за которой дребезжала душа и мутнело в голове. — Я люблю тебя. — слова вырвались из её рта, и Тинтнисс не успела их остановить. Трандуил на миг дрогнул и замер, а потом продолжил целовать её, снимать с неё воинскую форму, будто и не расслышав её слов, а Тинтнисс изо всех сил старалась сдержать слёзы. Конечно, он ничего не ответил. Конечно, он промолчал. Но через сладкий миг эти мысли вылетели из её головы, что будто стала в разы легче, а из приоткрытого рта вырвался выдох, полный удовольствия. Ничего больше не волновало эльфийку, кроме губ короля на её шее, кроме приятного томления внизу живота, что возрастало с каждой секундой. Сейчас, в эти минуты, она вся его, а он весь её, не это ли пока главное?***
То была уже ночь, когда Тинтнисс распахнула глаза. Красное пятно перед её взором постепенно рассеивалось, оставляя после себя лишь лёгкую дымку, да непроглядную тьму. Трандуил тоже не спал. Он все думал, пытаясь как-то вывести безумные мысли из головы. Он ощущал любовь, и её можно было бы даже спутать с настоящими нежными чувствами, если бы не её чудовищная сила. Ему казалось, что никогда и никого он не любил так, как Тинтнисс сейчас, и, наверное, это было правдой, поскольку чувства к своей супруге у Трандуила были настоящими. Супруге… Разумом осознавая, что он совсем скоро, буквально в ближайшие несколько секунд совершит ошибку, король был не в силах противиться сердцу, что ликовало и быстро и чётко стучало в его груди. Трандуил ведь и вправду любил Тинтнисс и любил безудержно, сильно, и был счастлив рядом с ней. Он чувствовал необычное желание продолжать жить дальше и радоваться новому наступающему дню, мельком видя её в коридорах. Он чувствовал, что будто бы просыпается ото странного сна, когда смотрел в её чарующие глаза. Он чувствовал себя абсолютно другим, нежели раньше, чувствовал себя как прежде юным, когда целовал её или когда перебирал её растрёпаные или же завязанные в какую нибудь причёску волосы. Он просто любил её. — Что? — прошептала Тинтнисс, заметив, что Трандуил смотрел на неё. Эльф привстал на кровати и, чуть повозившись, зажёг свечу, что немного отогнала мрак летней ночи. — Я долго думал, Тинтнисс, — эльфийка также привстала на локтях и, поправив подушку, опёрлась на неё спиной. Она нервно сжала руки под одеялом, не понимая, что в такой час хочет сказать ей Трандуил. — Я буду с тобой честен, мне не очень приятно осознавать смысл моих следующих слов, а тем более говорить их тебе. — Тинтнисс напряглась ещё больше и поджала губы, дабы не выдать своего расстройства и печали от слов эльфа, хотя он прекрасно обо всём этом знал. — Ты стала всем для меня, Тинтнисс, ты стала моим солнцем, радостью, печалью, ты заняла мои мысли и поработила моё сердце, мне даже иногда кажется, что оно бьётся тоже исключительно для тебя. Ты стала смыслом моей жизни, поэтому я уже не могу представить её без тебя, она кажется мне мукой. Я уже не всегда могу вспомнить, какие из моих мыслей сподвигнуты проклятьем, а какие — порождение моих собственных идей, порой я и вовсе забываю про него, и мне кажется, что я влюбился в тебя не по чему-то гнусному желанию, а по собственной воле, когда ты, например, гуляла в лесу или обедала с другими эльфами. Тинтнисс слушала своего возлюбленного, затаив внезапно участившееся дыхание, не до конца ещё понимая, к чему король вёл. Большинство его слов были бы приятнее её слуху, если бы не их контекст. Он говорил о чувствах к ней, но о чувствах ненастоящих, он говорил о любви, но о любви нежеланной. Он говорил о том, что не сможет без неё жить, но пройдёт время, и он забудет о своих словах, как забудет и о проклятии, и о ней. Он говорил, но слова те были с двойным дном. — Ты достойна слов любви, Тинтнисс, ты достойна признаний, цветов, подарков и серенад в твою честь, ты достойна всего того, о чём ты мечтаешь, но я не могу тебе этого дать. И мне жаль, хотя тебе, наверное, и нет до неё дела. Мне жаль, что ты столько теряешь из-за меня. — Но я вовсе ничего не теряю! — воскликнула эльфийка, взмахнув руками под одеялом и вытаскивая их оттуда. Она нашла своей ладонью ладонь Трандуила и сжала её, переплетя их пальцы. — Я просто люблю тебя и люблю искренно, эти чувства не доставляют мне таких страданий, как тебе, хотя и я часто думаю о проклятии, которое стало теперь нашим общим. Не нужно винить себя ещё и в этом, Трандуил. — поняв, что она была слишком резка, Тинтнисс смягчилась. — Пожалуйста. Это я выбрала себе такую судьбу, я. И я пройду через все трудности вместе с тобой, потому что я этого хочу. Я хочу помочь тебе. Мне не нужно подарков, серенад и цветов, хотя твой подарок и был очень мил, мне нужен ты и только. Трандуил сжал руку возлюбленной в ответ и улыбнулся, заметив улыбку эльфийки. — Ты достойна большего, поэтому, Тинтнисс, я… — он вдруг замолк на несколько мгновений, будто бы не веря в то, что он сам собирался сказать несколько секунд назад. Он внезапно сбился и начал говорить сначала, стараясь, видимо, подобрать другие, более подходящие и нужные слова. — Я люблю тебя и хочу, чтобы ты разделила со мной мою вечность, мою жизнь, поэтому я надеюсь, что ты… Ты согласишься стать моей супругой, моей королевой. Тинтнисс замерла и испуганно посмотрела Трандуилу прямо в глаза. На её ресницах задрожали злые слёзы. — Ты делаешь мне больно, мой король, ты мучаешь меня своими словами. Ты ведь и сам знаешь, что чувства твои ненастоящие, что они рано или поздно пройдут, рассеятся, словно утренний туман, и от них ничего не останется, кроме лёгкой дымки воспоминаний. Ты… Ты понимаешь, что совершаешь ошибку. Ты ведь не любишь меня. Не любишь… По настоящему. Ты думаешь, что счастлив, пока смотришь в мои глаза, но в одно утро ты ничего не найдёшь в них. И тогда ты станешь несчастен. — Но пока мы счастливы. Откуда ты знаешь, что мы сможем справиться с проклятием? У нас нет никаких гарантий того, что всё будет как раньше. Почему бы нам тогда не жить так, как хочется нам. — Не обманывайся. Ты знаешь, что всё — фикция. Я боюсь, что ты проснёшься однажды, и моё имя будет горчить на твоём языке. Ты разлюбишь меня, а я буду любить тебя всегда. Ты сам понимаешь, что я права, но проклятие на твоём сердце не даёт тебе мыслить здраво. — Сейчас я люблю тебя так, как не любил никого, и я не ощущаю чего-то инородного. — Хватит, хватит меня убеждать, потому что скоро я не смогу тебе противиться. — прошептала Тинтнисс потеряно и отпустила руку Трандуила — Так и не нужно. — он смотрел на неё, и жилка на его шее быстро двигалась, выдавая его неуверенность, его волнение. Но и Тинтнисс чувствовала, что она скоро не сможет противостоять его воле. Она и не хотела, ведь все слова короля звучали так заманчиво и прекрасно, но за ними скрывалась уйма подводных камней, о которые легко разбиться. — Ты жесток, Трандуил. Ты предлагаешь мне стать новой королевой Эрин Гален, твоей королевой. Но я не смогу так жить: любить эльфа, что меня никогда по настоящему не полюбит. Это уже разбивает мне сердце, заставляя внутри кривиться и кричать от боли, а что станется со мной через сотни лет? Нет, прошу тебя, остановись и не причиняй мне такую боль. Трандуил замер в растерянности. — А если я поклянусь тебе никогда тебя не бросать? Всегда быть рядом, даже когда проклятье спадёт? — Не нужно. Я знаю, что ты не захочешь этого, потому что вспомни себя несколько лет назад. Стал бы ты помогать мне тогда, с твоими прошлыми мыслями, ценностями, желаниями, чувствами? Я думаю, что нет. Не говори мне, что ты изменишься, потому что этого не произойдёт. Всё вернётся на свои места, Трандуил. А куда ты денешь ненужную королеву, на которую даже не сможешь посмотреть? Куда ты денешь меня? Эльф знал, что она говорила правду. Так выглядела настоящая любовь — Тинтнисс жертвовала своим счастьем ради его, но в том то и было различие, что Трандуил настоящей любви не испытывал, он ощущал лишь ложные, наведённые эмоции, с которыми не мог бороться, а потому он и продолжал говорить. Много времени прошло с первого слова, сказанного той ночью. И слова эти были сказаны не зря, а может и наоборот, на беду. Тинтнисс устало вздохнула и наконец кивнула, понимая, что проиграла ему. Его чарующему голосу, его прекрасному лику, его словам, что давали надежду. Эльфийка предупреждала короля, она говорила ему, что не сможет долго сопротивляться, что не сможет долго стоять на своём и идти против проклятия. Она говорила, что не сможет. И она не смогла. — Хорошо, Трандуил. Я согласна, я стану твоей супругой, если того пожелаешь ты. Солнце взошло.