Французский — язык любви

      Полина, мысленно обрисовав план издевательств над Катей, вдруг подумала: «Господи, что я делаю! Она ведь давно уже не сплетница…» Голос разума, добрая сущность Полины отчаянно пыталась подать девочке сигналы, но она не могла позволить себе быть добренькой. Она же теперь закрытая и колючая. Таких людей называют токсичными. Полина думала, что это облегчит ей жизнь, но нет. Добро ещё жило в ней, но Морозова прогоняла его, позволяя гнить своей душе. Девочка тряхнула головой и нахмурилась. Полина подошла к секретеру, огляделась, достала ключик и отперла замок. Девочка вытащила одну из многочисленных связок, в которых были различные записки, работы и прочее. Эта кипа содержала в себе переписку Антона и Полины за шестой класс. Это была своеобразная игра в почту. Морозова взяла одно письмо из середины. Оно было датировано пятнадцатым мая. Полина ностальгически улыбнулась и пробежала глазами содержание, которое гласило: «Здравствуй, Полина! В очередной раз с удовольствием прочитал твоё письмо. Спасибо, что порекомендовала мне прочитать «На дне» Горького — это очень тяжёлое, но в тоже время заставляющие обо многом задуматься произведение. Спасибо, что пытаешься сделать из меня интеллигента. Общаясь с тобой, я приобщаюсь к высокому. Как и договаривались, жди меня послезавтра у себя. Буду очень рад снова послушать у тебя пластинки. Прошу прощения, но у меня заканчивается листочек, поэтому вынужден завершить письмо. До свидания! Навеки Ваш, Антон Петров.»       Морозова прижала листок к груди. Слёзы стекали у неё по щекам. Полина схватила всю кипу и уже хотела разорвать, но вдруг разжала руки, и письма разлетелись по полу.       «Я не могу это сделать. Я не могу», — обессилившим голосом прошептала Полина. Она мысленно перенеслась в те дни, когда всё было просто и хорошо: когда у неё был верный друг, когда был жив дедушка, когда она была светлым и добрым человеком. Полина решила действовать по плану Б, который откладывала, с того момента как стала сплетницей. Морозова не могла перестать плакать, но пыталась делать это как можно тише, чтобы отец не услышал. Полине хотелось сжаться комочком в углу и рыдать в голос, но сейчас план был другой. Стараясь не наступать на записки, Морозова подошла к секретеру, пошарила рукой в самом дальнем углу и достала то, что искала: мощное снотворное. Полина посчитала таблетки: их было 20 штук. «Думаю, хватит», — решила она. Девочка глубоко вздохнула. Всю жизнь она была категорически против самоубийств, но для себя решила сделать исключение. Морозова направилась на кухню, чтобы запить таблетки.       Полина налила себе воды из графина. Руки её дрожали. Девочка понимала, что поступает эгоистично, слабо, но она больше не могла жить в этом мире внутренних противоречий, который во многом создала себе сама. Узница собственной темницы — вот кем была Полина Морозова.       Она решила последний раз взглянуть в окно. Закат был невероятно красив, и Полина невольно залюбовалась им. На кухню вошёл её отец и удивлённо спросил:       — Поля, ты чего тут? В окно смотришь?       «Сука», — мысленно выругалась она и повернулась к Сергею, попытавшись состроить надменную мину, но дрожащие губы и мокрые глаза всё выдавали.       Отец это заметил и испуганно спросил:       — Поля, что с тобой? Почему ты плачешь?       Но Полина не ответила. Она была словно в трансе. Но уже через мгновение она вышла из него и стала раздирать упаковку с препаратом. Сергей кинулся к ней.       — Полина! Поля! Что ты делаешь! Прекрати!       Девочка, вцепившись мёртвой хваткой в снотворное, пыталась вырваться, крича:       — Ты ничего не понимаешь! Дай мне сдохнуть! Я прошу тебя! Я всё равно это сделаю!       Сергей взял дочку за руки и посмотрел в её глаза, блестящие от слёз. В этом взгляде не было никакого зла, жестокости, там были лишь боль, отчаяние. Полина выглядела маленькой несчастной запутавшейся девочкой. Сергей спокойно проговорил:       — Поля, я же знаю, что ты добрая и хорошая девочка, что ты умная девочка. Я прошу тебя, успокойся. Скажи мне, что случилось.       Полина закрыла глаза и замотала головой.       — Я… Я… Сп… Сплетница. Я… Я сволочь, — проговорила она, заикаясь от всхлипываний.       — Полина, это не так. Зачем ты построила этот образ? Он не поможет тебе уйти от проблем, а сделает лишь хуже.       — А ты думаешь, я не понимаю? — усмехнулась она сквозь слёзы. — Ты не поймёшь, папа. Пути назад уже нет. И я рано или поздно совершу самоубийство.       — Не совершишь, — покачал головой Сергей, — потому что ты не такая. Ты не эгоист. Ты можешь построить себе любой образ, прикинуться кем угодно, но твоя добрая сущность всё равно останется. Она никуда не денется.       Полина, совсем обессилев, бросилась в объятия к отцу, вздрагивая от всхлипываний. Сергей гладил её по спине:       — Девочка моя… Всё будет хорошо.       — Ничего уже не будет, папа. И я никому не откроюсь. Я продолжу быть сплетницей и тварью. Я не изменюсь.       — Но почему? Ну зачем ты встаёшь в эту позу?       — Я не буду об этом говорить, потому что до конца и сама не понимаю.       Отец глубоко вздохнул и сказал:       — В любом случае ты должна знать, что я тебя очень люблю и что ты всегда можешь чем-то поделиться со мной, всегда можешь попросить совета.       Полина иронически улыбнулась сквозь слёзы:       — Я тебя тоже очень люблю, папа. Но теперь я сплетница и сволочь.       Это жизненное кредо окончательно проникло в голову Полины. Отец очень хотел ей помочь, и его личная боль была в его бессилии в этом вопросе.

***

      Полина уже лежала в кровати. Взгляд её упал на стоящую на стеллаже фотографию из расколотой Морозовой рамки: фото она тоже разорвать не могла. Для Полины те дни и воспоминания о них значили очень многое. Губы девочки задрожали, и она отвернулась к стене, чтобы вновь не расплакаться: глаза и так очень сильно болели.       В комнату вошёл отец. Услышав шаги, Полина повернулась к нему. Девочка была очень печальна, как будто бы всё в этом мире причиняло ей только страдания и боль. Сергей погладил дочь по голове устало улыбнулся:       — Спокойной ночи, доча.       — Спокойной ночи, папа, — совершенно без эмоций проговорила она и добавила, — сегодня ничего не было. Я не буду никогда говорить об этой ситуации.       Отец глубоко вздохнул, поцеловал дочь в лоб и вышел из комнаты, сказав перед этим «Я понимаю, Полина. Тебе понадобится время.»       Как только отец ушёл, Морозова в очередной раз зарыдала в подушку. Но Полина решила, несмотря на угрызения совести, начать издеваться над Катей, которая была совсем ни в чём не виновата и которой было ничем не лучше безутешной Полины…