Французский — язык любви

      Антон проснулся довольно поздно: когда он взглянул на часы (которые, к слову, были очень старые и с маятником и принадлежали ещё прадеду Кате — Николаю Владимировичу), на них было уже без четверти двенадцать. В комнату из кухни проникал манящий запах оладьев и жареного бекона. Помотав спросонья головой, Петров сел на кровати и задумался. Сомнения касательно его отношений с Катей постепенно таяли, однако всё равно были. Так и не придя к какому-то конкретному выводу, Антон встал, заправил постель и направился в ванную.       Когда мальчик пришёл на кухню, там уже сидели читающая газету Лилия Павловна и пьющая чай Катя, которая, как и обещала, была в халате поверх своей любимой голубой ночнушки. На носу у девочки красовались очки, которых она теперь совершенно не стеснялась.       — Доброе утро, — поздоровался Антон, любуясь своей девушкой.       Лилия Павловна, на секунду оторвавшись от газеты, вежливо кивнула, а Катя тут же выбежала из-за стола и бросилась обнимать любимого.       — Bonjour, Antosha, — улыбнулась девочка и нежно поцеловала Антона в щёку, — садись скорее за стол, я приготовила тебе завтрак.       — Правда-правда, — сказала Лилия Павловна, — меня даже к плите не подпускала.       — Какая ты умница, — улыбнулся Антон, обнимая Смирнову.       Вместо ответа Катя кокетливо стрельнула ему глазками и за руку под добрые смешки Лилии Павловны повела любимого к столу. Антон послушно сел на стул. Катя положила на тарелки любимому яичницу с беконом и оладьи, поставив рядом открытую банку сгущёнки.       — Жаль, Оли нет, — усмехнулся Антон, — она бы сгущёнку оценила.       — У меня ещё есть баночка, так что можешь не волноваться, — ответила Катя, наливая Антону чай.       Завтрак пришёлся мальчику очень по вкусу. Было видно, что Катя безумно хотела угодить любимому. Он уже было хотел поблагодарить и похвалить Катю от души, как вдруг вспомнил шутку Оли и произнёс следующее:       — Очень вкусно, Катя, но Оля готовит лучше.       Смирнова с такой силой сжала ручку чашки, что, казалось, ещё немного, и она рассыплется в прах. Лилия Павловна убрала газету и стала молча наблюдать за происходящим. Гневный взор Кати не сулил ничего хорошего для Антона, но вдруг она выдохнула и спокойно ответила:       — Если бы я лично не ела то, что готовит Оля, и не знала бы, какая она умница, то ты бы уже получил от меня по полной, но тут дело совсем другое. Вот только пусть тогда Оля тебя и поцелует.       Катя собрала грязные тарелки и, обиженно хмыкнув, пошла мыть посуду.       — Да уж, Антон, — тяжело вздохнула Лилия Павловна, — язык твой — враг твой.       Антон согласно кивнул и уже было направился к Кате и попытался её обнять, как та резко отстранилась и, удивлённо пожав плечами, произнесла:       — А чего ты лезешь-то ко мне? Зачем тебе девушка, которая готовит хуже твоей сестры? Не в обиду Олечке, конечно.       — Катюш, я же пошутил. Тем более, мне сама Оля предложила как-нибудь сказать это, если захочу тебя позлить, — совершенно (даже слишком) честно ответил Антон.       — Придурок ты, Петров, — уже улыбалась Катя, — какой же ты придурок. И зачем же тебе меня злить понадобилось?       — Ну… — на ходу стал соображать Антон и прибегнул к невероятно банальному ходу. — Ты ещё красивее, когда злишься.       — А если ещё и дужку очков закушу, — прошептала на ушко Антону Катя, претворяя слова в действие, — то вообще тебя сражу наповал.       — И после этого, — тоже перешёл на шёпот Антон, борясь с желанием поцеловать Катю, которой действительно удалось сразить его наповал, — ты ещё будешь говорить, что это я пошляк.       — Это у тебя в голове одни пошлости, — вновь заговорила в полный голос Катя, надев очки обратно на нос, — а я ничего крамольного в виду не имела.       — Да конечно! — усмехнулся Антон и обиженно добавил. — Не надо опять выставлять меня дураком!       — Ты с этой задачей и без меня справляешься на отлично!       — Как банально, Смирнова!       — Кто бы говорил, Петров!       Лилия Павловна в это время давилась от смеха и пыталась убедительно сделать вид, что очень увлечена новостями спорта в газете, но в итоге не выдержала и решила остановить ссору:       — Дорогие мои, перестаньте, а то вы сейчас врукопашную перейдёте! Я ещё от разгромленного кабинета не отошла.       — Да мы же только шутим, — ответила Катя и быстро чмокнула Антона в щёчку, перед этим отвесив ему щелбан. Петров, потирая ушибленное место, не стал перечить.       — Ну ладно, шутите тут, — улыбнулась Лилия Павловна, всё понимая, и встала из-за стола, — только не забывайте об УК РФ и о том, что всё сломанное и разгромленное придётся убирать и возмещать.       — Ну, мам, — устало закатила глаза Катя.       — Не мамкай, — строго погрозила указательным пальцем учительница. Антон сдерживался, чтобы не расхохотаться, вспомнив, как девочка часто говорила ему «не катькай». — Вы тут, детишки, не шалите, а я пошла. Показания давать.       Проводив Лилию Павловну до дверей, влюблённые остались одни. Антон смотрел на Катю очень изучающе, серьёзно, будто бы пытаясь разобраться не только в своей душе, но и в её, понять, что нужно Кате, чего она на самом деле хочет. Уловив на себе этот взгляд, девочка очень смутилась и покраснела. «Обычно, когда он так смотрит, он себе надумывает лишнего», — забеспокоилась она и решила разрядить обстановку, обратив всё в шутку:       — Антоша, я, конечно, разрешила тебе пылиться на меня в ночнушке, но не надо так наглеть.       Антон всё тут же понял и решил подыграть Кате и не заводить разговор о своих переживаниях насчёт их отношений:       — Ну я просто оторваться не могу.       — Развратник, — фыркнула Катя, но затем тут же притянула Антона к себе и поцеловала. — Но такой любимый, несмотря ни на что.       — Несмотря ни на что… — пробормотал Петров, что ещё больше насторожило Смирнову. «У него в голове явно водятся какие-то вредные мысли». Да, Катя уже научилась чувствовать его, чего не скажешь об Антоне, который этому ещё только с переменным успехом учился, часто решая что-то за Катю и не желая её услышать. Конкретно сейчас он сам только всё усложнял. Что же его двигало на это?.. Да, конечно, он желал Кате счастья, он очень любил её, но здесь имеет место быть эгоизм Антона, который он так и не сумел искоренить в себе. А к этому добавлялась и трусость. Ему нужно было бороться с этим, но он боялся, пытался как-то уйти от проблем, при этом делая только хуже себе и окружающим. Он рассудил, что Кате будет без него лучше. Но будем честны. Он просто очень удачно подогнал это. И если Катя была готова искать компромиссы, в чём-то меняться, идти на уступки, решать все проблемы и вопросы, то Антон боялся новых трудностей. И он совсем не думал о том, как плохо сделает Кате, если уйдёт. И он вновь решал за неё, любит она его или нет. Антон находился на распутье.       Влюблённые собрались в комнате Кати и очень долго беседовали о совершенно разных вещах, но каждая тема была по-своему интересна. Однако Катя всё равно видела задумчивый взгляд Антона и понимала, что он наполовину не здесь, а где-то в своём мире опасных домыслов. Девочка даже спросила прямо «ты ничего там себе не надумал, что я тебя не люблю и ты мне не пара?», но Антон соврал, что просто думает о том, как им с сестрой выпутаться из ситуации с матерью. Солгал он очень убедительно, но беспокойство в Катиной душе всё равно не исчезало.       В два часа дня Катя вдруг вспомнила, что ей нужно сходить на почту и забрать посылку — пришли её лекарства. Она позвала с собой Антона, но тот, сославшись на головную боль, отказался (на самом деле он просто хотел всё обдумать в очередной раз и решить всё окончательно). Катя очень боялась оставлять Антона дома одного, подозревая, что он может наделать глупостей, но он всё же уговорил её пойти одной. Когда Антон вышел из комнаты, чтобы Катя могла переодеться, она достала личный дневник и написала там следующее: «Мне кажется, у Антоши в душе вновь какие-то сомнения. С этим надо покончить. Он надумывает себе лишнего, из-за чего страдаю не только я, но и он сам. Мне необходимо ему помочь разобраться с этими сомнениями. Лишь бы только он ничего не выкинул…» Катя ещё с минуту посидела с ручкой в зубах в глубокой задумчивости и, из-за этого забыв убрать дневник, пошла переодеваться.       Выйдя из комнаты уже в чёрной юбке и синем свитере, Катя столкнулась с Антоном, который выходил из своей комнаты. Взгляд у него был какой-то потерянный и беззащитный. Это не могло не напрячь Катю.       — Антоша, что у тебя происходит в душе? — спросила она, взяв его за руку, смотря ему прямо в глаза. — Я же вижу, тебя что-то тревожит. Я прошу тебя, не скрывай.       — Катюш, просто голова бо… — начал было оправдываться Антон, но Катя, нахмурившись, тут же оборвала его:       — Оля говорила Люсе ровно то же самое, а потом пыталась с собой покончить.       — Катя, я, как и ты, категорически против самоубийств, — заверил Антон.       Катя крепко-крепко обняла его (Антон почувствовал, что она дрожит), затем поцеловала и, направившись в прихожую, обернулась к нему и тихо, но тем не менее очень ясно произнесла:       — Просто помни, что я тебя очень люблю.       Антон увидел в её глазах страх. Да, именно страх, а не трусость. И страх её был благородный. Она боялась не за себя, а за него, зная, какие порой опрометчивые поступки может совершать Антон и как дорого они ему будут стоить. От этого взгляда у него всё внутри сжалось. «Что же я делаю?» — подумал Антон. Он подбежал к Кате, крепко обнял её в ответ и прошептал «я тебя тоже». Катя улыбнулась и пообещала купить чего-нибудь вкусненького. Она успокоилась.       Оставшись один, Антон уже собирался пойти к себе в комнату и нарисовать к Катиному приходу её портрет, как вдруг вспомнил, что не забрал вчера свой экземпляр фотографии. Мальчик вошёл в комнату Кати и уже собирался забрать со стола снимок, как вдруг увидел какую-то записную книжку. Антон сразу же догадался, что это её личный дневник. Петров совсем не хотел поступать ещё банальнее, чем утром, и, как и бывает в таких ситуациях, читать чужие записи, но любопытство всё же победило. Антон аккуратно раскрыл дневник, боясь даже дышать над ним. Прочитал последнюю запись. «Катя очень волнуется за меня… Ну зачем я ей такой…» Всё-таки Антон был непробиваем и попусту не желал верить своим глазам, своим ушам, своему сердцу, что Катя любит его со всеми его недостатками, потому что видит намного глубже этого. Петров отлистал ближе к началу дневника. Наткнулся на записи из конца шестого класса: «Я очень люблю его, но он никогда не станет со мной даже просто общаться. Я ведь не прошу никакой взаимности. За то, что я сделала, я этого не достойна. Но как же больно видеть его злой и равнодушный взгляд, когда он смотрит на меня! Но конечно, я виновата сама. Может, когда-то он меня простит?..» Затем он пролистал до седьмого класса: «Ну почему, почему я не могу его разлюбить! Это ад! Каждый день видеть его, слышать его голос и не иметь возможности просто с ним нормально поговорить!» Бумага шла волной, а чернила были размыты. Антон ознакомился и с печальными стихотворениями Кати о безответной любви и, напрочь проигнорировав свежие записи, где Катя писала, как счастлива рядом с ним, как рада тому, что все «не верю», все недомолвки и пересуды с обидами наконец-то закончились, решился на страшную ошибку. «Я недостоин быть рядом с ней.» Закрыв дневник, он взял чистый лист бумаги и стал писать ужасную, мерзкую, жестокую ложь: «Дорогая Катя, с прискорбием сообщаю тебе, что нам необходимо расстаться. Я недостоин тебя. И врать больше не могу. Я не люблю тебя. Всё это я делал, как ты изначально и предполагала, чтобы отомстить Полине, к которой я, к слову, ничего тоже не чувствую. Что до тебя — меня к тебе толкает лишь первобытное вожделение — не более. Я знаю, что мои слова тебя очень ранят, но больше обманывать я тебя не могу. Мне жаль, что ты потратила на меня столько времени, чувств и нервов. Ты меня больше никогда не увидишь. Прощай, Катя. Извини за всё.» Глупый Антон… Боясь, что не сможет стать достойным спутником Кати, и решив, что ей будет лучше без него, он совершил страшный поступок. И не подумал, ЧТО может случиться с Катей, если она прочитает это «послание». Быстро собрав вещи, Антон направился не зная куда. Он отключил разум. Фактически он отказался от своего счастья. Предал не только Катю, но и своё сердце.       Когда Лилия Павловна прошла уже полпути, то наткнулась на Зорину. С разрешения, данного Катей и Антоном прошлым вечером, Смирнова рассказала Вере Станиславовне обо всех ужасах семьи Петровых. Зориной казалось, что её разыгрывают. Ей это казалось чем-то сверхъестественным.       — Как дети? — спросила Зорина.       — Антон у нас пока, Катюша очень о нём заботится. А Оля — у Полины. У них там тоже всё хорошо.       — Ой, как это ужасно. Бедные Антон и Оля! Но им так повезло, что у них есть такие друзья.       — Да. Не каждому выпадает такая радость. Это правда.       — А что думаешь потом делать?       — Мы с Катюшей решили подумать об этом сегодня вечером, Полину ещё выслушаем. Но скорее всего будем разговаривать с матерью. Другого выхода у нас нет. Однако в любом случае ни я, ни Полина не будем выпихивать из своего дома дорогих гостей.       — Хороший ты человек, Лиля, — улыбнулась Зорина, — и Катя такая же. Если я чем-то смогу помочь, обращайся.       — Спасибо, Вера, — улыбнулась в ответ Лилия Павловна.       — А что же с твоим Димой?       — Он скоро приедет, так что я жду. Будет интересно с ним увидеться после стольких лет разлуки. Да и, — Лилия Павловна в смущении опустила голову, — наши чувства всё ещё живы. Он станет Кате прекрасным отцом. Они успели найти общий язык, просто поговорив несколько минут, и я уверена, что они обязательно подружатся. И это в приоритете. Катюша для меня — это всё.       — Ты отличная мать. Катя может тобой гордиться.       — Она и гордится. Как и я ей. А ты как?       — Хорошо. Сынок вот ко мне завтра приедет. Я вот уже утром продуктов накупила — вечером буду готовить.       — Это правильно. Вот я бы сейчас лично предпочла у плиты постоять, чем со следователем разговаривать.       — Может, приготовим ему что-то — и он нас отпустит? — предложила Зорина и заговорщицки подмигнула.       — Или оставит нас в кулинарном рабстве, — зловеще произнесла Лилия Павловна.       Женщины расхохотались и в приподнятом настроении продолжили путь, даже не представляя, что уже успел натворить Антон.       Утро же в доме Морозовых началось весело. Полина и Оля устроили «посиделки в ночнушках» на кухне и прекрасно проводили время, успев позабыть обо всех своих жизненных неурядицах.       — А я тебя раскусила, Поля, — рассмеялась Оля, подливая подруге чаю, — «Грёзы любви» более сложное произведение, нежели Моцарт.       — Да, — виновато опустила голову Полина, — расколола ты меня. Но я хотела произвести на свою прелестную подругу, то есть на тебя, приятное впечатление.       — Тебе это удалось, — Оля обняла подругу. — И не только вчера.       — И это для меня ценнее любых наград.       Девочки продолжили чаепитие, попутно обсуждая новые тенденции в музыке и литературе, а также затронули и тему политики, где Оля, несмотря на очень юный возраст, оказалась невероятно смышлёной. И они тоже совсем не ожидали, что Антон сможет дойти до того, что он сотворил.       Что же до Карины? Проснувшись в два часа дня, она наконец-то, помимо похмелья, получила ещё и осознание. Вот только женщина не знала, что говорить и куда идти. До неё дошло, что она предала своих детей вновь, что оскорбила дорогих им людей и что никаких оправданий у неё нет. В ярости Карина швырнула бутылку в дверь и зарыдала.       Окрылённая любовью к Антону и ничего не подозревающая, Катя с пакетом, где лежали посылка и эклеры, открыла дверь дом и радостно прокричала:       — Антоша, я пришла! Беги скорее за эклером!       Ответом ей была тишина. Катя насторожилась, но отказывалась верить в худшие опасения, которые мигом возникли у неё в голове.       — Антоша, — вновь позвала она, — ты что, со мной в прятки играешь?       И вновь молчание. Катя сняла верхнюю одежду и сапоги и побежала на второй этаж. Открытая дверь в её комнату сразу же привлекла внимание девочки. Катя вошла в комнату и тут же всё поняла. «Я идиотка, — мигом пронеслось у неё в голове, — оставила дневник… Он же мог себе такого надумать!» Страшно описывать то, что происходило в душе у Кати в тот момент, но ещё страшнее стало, когда она прочитала записку…       Листок выпал из рук девочки. Она судорожно глотала воздух ртом. Конечно, она не поверила в эти лживые строки. Её пугало, что Антон ушёл неизвестно куда, что он поддался своим совершенно идиотским мыслям, что он мог натворить ещё больше глупостей. Да, она в тот момент думала лишь о нём, о том, как плохо ему. А о себе — нет. Тело будто бы не слушалось девочку, она вся плыла, в ушах у неё звенело, в висках стучало, но она не спешила принимать лекарства: все её мысли были заняты лишь поисками Антона. Катя была в состоянии глубоко шока. Истерика ещё только назревала.       На ватных ногах девочка по стенке почти что доползла до телефона. Руки её страшно дрожали, поэтому пальцы соскальзывали с диска и Катя смогла набрать нужный номер только с восьмого раза. В трубке послышались гудки.       Неожиданный звонок раздался в доме Полины, когда они с Олей обсуждали «Лунную сонату» Бетховена. Не подумав ничего плохого, Полина подошла к телефону и спросила, кто это.       — П-Полина, — дрожащим голосом произнесла Катя, нервно накручивая провод на палец. Первые слёзы скатились у неё по щекам. Смирнова всеми силами старалась напустить спокойствия, но Полина всё равно поняла, что что-то случилось, — э… это я. К вам Антон случайно не заходил?       — Нет, — ошеломлённо ответила Полина и уловила краем уха, как ужаснулась Катя на том конце провода. Подруга тут же бросилась ей на выручку. — Катюша, что случилось? Только давай честно.       — Антон куда-то ушёл, — заплакала в трубку Катя. Шок прошёл. — Он оставил записку, где написал, что не любит меня и меня недостоин. Конечно, я не верю в эту ложь. Но он куда-то ушёл! Я не знаю куда!       — Катюша, ты прими успокоительное пока. Мы с Олей будем у тебя так быстро, как только сможем, — ответила Полина, мысленно проклиная Антона.       — Хорошо. Спасибо.       Рядом с Полиной уже успела материализоваться Оля. Она смотрела на подругу ничего не понимающим и вопрошающим взглядом. Глубоко выдохнув, Полина ей всё объяснила. Услышав о том, что натворил её брат, Оля просто рассвирепела. Её глаза налились огнём, жилы вздулись, а кулаки сжались.       — Я убью этого урода, — неистово прошептала она.       — Он действительно поступил ужасно, — согласилась Полина, и они с Олей стали собираться.