Дома царила тишина. Эмир даже немного напрягся такого, потому что у Лёши сегодня выходной. А по выходным у Щербакова обычно что-то шумело, шуршало, сверлило или играла музыка. Лёша не любил тишину.
Эмир проходит в квартиру в не самом лучшем настроении, ощущая кожей грядущий диалог, но все равно перебарывает себя.
Лёша спал на диване, прикрыв локтем глаза от яркого солнца из окна. Эмир выдохнул и присел рядом с диваном ещё пару минут наблюдая за мерным дыханием. Не решает прерывать чужой сон, отводя голову в сторону. Взгляд сразу падает на небольшую книжечку в свободной руке Щербакова. Эмир удивляется, поворачивая голову так, чтобы разобрать название. «Инновационные процессы в логистике» — книга по его направлению в колледже. Эмиру было приятно видеть, что Леша что-то читал… но при этом его это не на шутку озаботило. Щербаков никогда не читал. Это тот случай, когда нельзя сказал «почти никогда» или «редко». Нет, вообще не читал. Да и его направление самому Алексею не сильно нравилось. Не то чтобы он хотел связать с ним жизнь, в то время, когда у него уже была своя работа, это была скорее вынужденная мера образования.
Эмир постарался абстрагироваться и забрать книжку из чужой руки как можно аккуратнее. Вроде получилось. Эмир чуть улыбнулся, обратив внимание на количество страниц, которые успел прочитать Щербаков до сна. Чуть меньше половины тоненькой книжечки, но это тоже результат. Как только Кашоков положил «логистику» на журнальный столик, Щербаков зашевелился.
— Уже вернулся? — сонно выдаёт Алексей и трёт глаза, по всей видимости, собираясь подняться. Но Эмир решает сразу воспользоваться моментом и придавить парня своим телом обратно к дивану. Щербаков на такое действие покорно укладывает крепкие ладони на поясницу и спину Кашокова.
— Я хочу поговорить… С тобой, как со своим парнем, как с человеком, который говорит, что на многое для меня готов… как с человеком, для которого я тоже готов на всё. Со взрослым человеком, который меня услышит и поймёт, — Эмир начал по плану. Это оказалось тяжело, поэтому он решил выйти из своего формального стиля и смягчиться до невозможного. — Пожалуйста… мне нужно, чтобы ты меня выслушал…
Леша молчит с полминуты, и Эмиру хватает этого, чтобы резко оттолкнуться от его груди и принять решение навсегда закрыть диалог и больше никогда не перечить Щербакову ни в чем. Быть таким покорным паинькой, что ему и не снилось. Всегда говорить только «да, дорогой». Вроде «да, дорогой, никакого посвята.» или «да, дорогой, я запру себя дома и никогда больше из него не выйду, буду ждать тебя домой, убираться и стирать всю жизнь, пока тебе не надоест «примерная домохозяйка», и ты не захочешь найти себе нового бунтаря для разнообразия своей жизни»… или «да, дорогой я…
— Я тебя слушаю, Эмир, — серьезный голос насильно заставил вернуться в реальность от своих глупых негативных грёз.
Идиот. Идиот. Идиот.
Эмиру стыдно за себя, за свои мысли, за свои импульсивные поступки… за то, что каждый раз сомневается на счёт Щербакова, хотя тот никогда в жизни не давал повода усомниться в себе. Всегда стелился под него во всем, помогал, вытягивал из ужасных пучин ненависти к себе.
На этом моменте Эмиру захотелось послать к черту и посвящение, и своё личное время, и вообще все, кроме Лёши. Даже голос задрожал от такого урагана эмоций.
— Родной… — Щербаков поднимается, напрягая пресс и вновь возвращает руки на привычное место — тело Эмира. Алексей кладёт голову на плечо Кашокова и выдыхает разочарованно. — Когда-нибудь я обязательно научусь вести себя с тобой аккуратно и бережно… На столько, что у тебя не будет мыслей о том, что мое молчание — это игнор или негативщина. Я тебя люблю.
— Нет… ты тут не при чем. Я… да блять…. — злится парень и прижимается изо всех сил к возлюбленному. Тот прижимает так же крепко, или даже крепче, чтобы показать всю свою силу и поддержку… свою готовность защитить от всего-всего.
— Ты хочешь про посвят поговорить? Я тебя слушаю.
Эмир знает, что Леша сейчас очень сильно подступается со своими принципами и установками. Ему до боли неприятно говорить об альтернативном выборе не в его пользу (потому что раньше Лёша никогда не был в приоритете). Но сейчас он плюет на своё недовольство и готов слушать Кашокова.
— Лёш… мне важен этот посвят. И не потому что я хочу накидаться, не потому что не хочу к твоим родителем, или не хочу побыть с тобой. Милый, нет, конечно… — Эмир берет сдержанное лицо Щербакова в свои ладони. — Мне он важен, потому что это мое решение… потому что мне важно, чтобы ты понял, что я этого хочу. Но не поперёк твоих решений. Я уважаю тебя и твой выбор, я полностью согласен с ним в девяносто девяти процентах случаев… Но я просто хочу, чтобы этот один процент был моим правом выбора… понимаешь?.. И я… я готов искать компромиссы, я хочу это сделать… Но я не могу собраться с мыслями целый день, потому что чувствую себя подавленно.
— Хорошо, я тебя услышал, — Щербаков отбирает чужие руки от своего лица и берет их в свои, сжимая не крепко. — В субботу я отвезу тебя на посвящение и заберу тебя, когда ты попросишь. А на утро договорюсь с родителями и мы приедем только на один день — воскресенье. Если у тебя не будет пар, то и на понедельник. Нормас?
Эмир чувствует, как губы дрожат: он не ожидал такой реакции. Он не ожидал такого быстрого решения. Он вообще не ожидал, что Лёша сам предложит подвезти его, хотя ехать было прилично.
И единственный вопрос у Эмира: какого черта он всего этого не ожидал от Щербакова?! Почему, когда его парень, готовый в огонь и воду за ним, не просто говорит, что любит его и «на все готов», а реально идёт в эту воду и в этот огонь — Эмир удивляется. Будто для него Лешины слова — просто пустой звук.
Почему он так привык этому, когда Алексей никогда не поступал с ним так?!
Эмир прикладывается головой к плечу своего парня, позволяя массирующими движениями гладить шею и короткие волосы.
— Я люблю тебя… и… я не знаю, как вложить в эти слова столько, сколько я чувствую к тебе. Эти слова ничтожны. Ты заслуживаешь намного больше этих слов. Каких-нибудь новых, может, или на других языках… или каких-то других слов, которые обозначали бы «я тебя люблю» в кубе или в шестой степени… или ещё больше.
— Мне достаточно того, что ты мне доверяешь… и говоришь, что тебе не нравится… и… ещё много чего. Я не силён в словах, ты знаешь… пытаюсь, типа, компенсировать это действиями, как могу. Но ты знаешь, я сам… с прибабахом, — вздыхает Щербаков, а Эмиру резко захотелось ударить его, чтобы никогда больше не говорил таких слов. И что он самый лучший. И что это Кашоков «идиот с прибабахом». Но вместо этого лишь…
— Я люблю тебя, — ещё раз.
— Я тебя люблю очень сильно, — в ответ.
***
— Будь умницей, ладно? — мягко спрашивает Щербаков в машине, не в силах оторвать руку от колена возлюбленного. — Я не буду названивать. Просто хотя бы пиши, что интересного… или истории кидай, кружочки там… не знаю…
Эмир отбирает сжатую ладонь от своего колена и подносит ее к собственной шее, заставляя провести пальцами по цепочке. На годовщину Щербаков подарил тонкую мужскую цепочку с мелким камешком, чтобы ничего не предъявляли потом. Эмир надевал ее, когда им приходилось расстаться на какое-то время.
— Я буду стараться… и если мне станет некомфортно — я попрошу тебя приехать. Да?
— Да, — Алексей берет инициативу в свои руки, когда притягивает парня за шею к губам, мягко сминая чужие. Так чувственно и страстно, что Кашоков снова усомнился в том, что ему вообще нужен этот посвят. — Давай, все, иначе не отпущу больше никогда в жизни тебя. Давай, будь приличным.
— Ни капли в рот, ни сантиметра… — хитро улыбается, не договаривая известно им обоим окончание. Выходя из машины Эмир все же получает игривый заслуженный шлепок и настойчивое «осторожно!».
Антон ждал его рядом с подъездом и, соответственно, видел всю ситуацию.
— Какие люди и без… охраны! — выделяет последнее слово кудрявый одногруппник, пожимая руку Эмиру. — Что тебя отпустил твой монстр?
— Отпустил, — подобно мартовскому коту расцветает Кашоков. — Мы нашли компромисс и оба остались довольны. Так что сегодня я с вами, а завтра утром мы поедем к его родителям… и возможно придётся прогулять английский и историю в понедельник.
— Я безумно рад за тебя, но! Сегодня мы с тобой не говорим о парнях, ладно? Только о тех, что будут тут с третьего курса. Об организаторах всего веселья тоже можно, — легко хлопает по плечу Антон. Ситуация не сильно чтобы радовала Эмира, но он здесь не ради Антона, парней и организаторов… он здесь ради своей автономии и ради своих прав.
***
— «Пиезжай🥺»
— «Пиеду щас, самый трезвый в мире человек)»
— «Да🥺»
Эмир понимает, что скрывать от Леши своё состояние нет смысла: он видел истории, Эмир клялся ему в любви в кружочках, а ещё Кашоков всегда пишет «так», когда выпил при чем немало. «Так» это с дурацкими смайликами и интонацией 15ти летней «малой». За все это Эмиру уже не стыдно, потому что Леша (в отличии от.) никогда не упрекал за такое Кашокова. Ему было важно, что Эмир просто пишет ему и доверяет себя такого, какой он есть.
И сейчас Кашоков не в состоянии. И Лёша это понимает и может примерно прикинуть, сколько выпил его возлюбленный. Но не будет этого делать, естественно.
Он забирает Эмира у того же подъезда, но на этот раз выходит из машины: ему нужно проконтролировать, что Кашоков жив, цел, орёл, общупать на наличие повреждений (и просто от того, что соскучился). А Эмир совсем мягкий, податливый словно пластилин, ластится и нежится к телу возлюбленного.
— Ну что? Ни капли в рот, ни сантиметра в жопу? — все же договаривает цитату Алексей, вдыхая терпкий запах алкоголя. Благо не чужих духов.
— Ещё не вечер, — тихо выдаёт Кашоков и оглаживает плечи возлюбленного.
— Верно, уже ночь. Поехали домой, мне завтра ещё за руль с утра. А я чувствую, поспать ты мне не дашь, родной.
Лёша бережно усаживает парня на переднее сиденье, сам пристегивает его (пусть тот и в состоянии пристегнуться самостоятельно) и со спокойной душой присаживается на водительское.
— Антон в институт через постель поступил… — мурчит последние сплетни Кашоков, поворачивая голову в сторону мужественного профиля своего возлюбленного.
