***
— Каждый раз, когда вижу, что человека трясёт от того, что он хочет курить, думаю, как хорошо, что у меня нет зависимости, — пьяно усмехается Кашоков, приваливаясь к кирпичной стенке. — Ну конечно, а зависимость от отношений? — с укором хмыкает Антон. — А мне эта зависимость не мешает. Не собираюсь от него далеко отходить, — впервые правдиво отвечает Эмир, запоминая это для себя. — Меня от неё трясти не начинает. — Ну-ну. Не от курения трясёт… я просто… черт, — Антон затягивается глубже и выдыхает дым неровной струёй. — Я просто ненавижу разговоры про парней, девушек… — Даа? Что-то я этого не заметил в первые дни нашего знакомства. Тебе по-моему больше всех было интересно, что там у меня с парнем, хах, — Эмир подходит чуть ближе и кладёт тёплую ладонь на спину парня. — Потому что… мне обидно, что я не могу поделиться своими отношениями, — невпопад выдаёт Антон, закуривая быстро и чуть не давится. — Что такого? Ты же не один тут гей. Гомофобов у нас нет, я вижу. Тем более мне ты что-то говорил про своего мальчишку, — улыбается Кашоков, хлопая по спине друга. — Мальчишку… Он на двадцать с хером лет меня старше… это не особо принимается обществом. Я даже тебе про это раньше не говорил… — Ну, это неожиданно, но какое мне дело? Я в отличии от тебя не планирую рыться в твоих отношениях и выяснять какие они там — зависимые, не зависимые, абьюзивные или нет. Мне все равно, главное, что ты мой друг. А возраст… Ну, Лёша тоже меня старше. Не на двадцать лет, он ещё зелёненький… Но все равно. — Ну ты да… не будешь рыться… и то, потому что ты мне друг. — Не только. Потому что я хороший человек. И мне все равно, с кем ты там трахаешься, дорогой Антон. Если сам хочешь рассказать — я послушаю, если не хочешь — не буду допрашивать. — Есть вещи, которые в любом случае вызовут массу вопросов. Даже у такого тактичного человека, как ты. — Сомневаюсь, — Эмир чуть отходит, видя, что Антон докуривает. — Не думаю, что ты станешь относиться ко мне так же, если узнаешь, что я встречаюсь с нашим преподом, — почти истерично усмехается Антон. Эмир закатывает глаза. Кажется, Шастун пожалеет, что сказал это в алкогольном состоянии. — Останусь при своём мнении. Это твоё дело — подцепить симпатичного препода. Мое дело подцепить травмированного одногодку. Не вижу ничего криминального, только если вы не начали встречаться, когда тебе не было и шестнадцати. Эмир поражается своей пьяной стойкости к потоку вопросов. Конечно, это было безумно интересно, но Кашоков понадеялся, что Антон вскоре сам все расскажет. И, о чудо, он угадал. — Им я об этом точно рассказывать не собираюсь… просто… знаешь, я ещё тот балабол и мне кажется, что я скоро тресну от информации, которую хочу рассказать, но не могу. Это так ужасно. Я боюсь, что ты меня осудишь. Я бы сам себя осудил, — печально произносит парень — Но я же не ты, — чуть хамовато произносит Эмир. — И то верно, — одногруппник заправляет волосы назад пальцами. — Я поступил сюда благодаря ему. Он мне типа как репетитор характеристику написал яркую, красочную. У меня поступить ноль шансов было, он меня по сути протолкнул туда. — Оу… — Знаешь… эти шутки, мол в институт через постель попал… они смешные на самом деле. У меня в голове их уже миллиард. Но Арсу они не нравятся, а больше никто не знает. Так что в ближайшее время жди миллион шуток.***
— Да, я впервые услышал, что Арсения Сергеевича назвали Арсом, — смеётся Кашоков. Сейчас он пьяный и ему плевать на свои слова. — В конце он сказал, чтобы я никому не говорил. Щербаков усмехается, паркуясь около их дома. — Но! Потом добавил, что он сам всем делится со своим мужиком, поэтому ты не входишь в эту группу, — Эмир тянется в водительскому креслу и горячо целует чужие губы. Алексей не против, но его пробирает на смех от такого диалога. — Ну вы конечно и крыски, — отстраняется первым. — Давай, пойдём домой уже. Мягкая постель, стакан воды и таблетка аспирина тебя уже ждут, психолог мой, — трезво оценивая положения своего возлюбленного, Алексей обходит машину и открывает дверь. Уже в квартире Эмир прикладывается на кровать, позволяя себя раздеть, накрыть тёплым пледом и обнять. — Антон говорит, что я от тебя зависим, — Кашоков уже одной ногой во сне, но мысли об их пьяном балконном диалоге все равно не давали покоя. Он мягко выводит несуществующие рисунки на руках возлюбленного, которые бережно оплетали его за живот. — А что в этом плохого? Ты же от этого рак какой-нибудь не словишь. Или печень не прожжёшь. Всего-то будешь самым любимым парнем на свете. Устраивает? — Алексей чувствует, как напряжен его парень и прижимается к его спине теснее, стараясь передать все тепло и защиту. — Устраивает… просто это значит, что мы в один момент перестанем быть личностями… отдельными людьми… и станем одним целым. То есть не будет «ты» и «я», будет только «мы». Понимаешь?.. Мы не сможем существовать друг без друга. Сейчас нам тяжело уезжать в институт и на работу… потом уже не сможем в магазин выйти порознь, потом по разным комнатам сидеть не сможем… Меня это пугает. — Милый, давай я тебе кое-что объясню, — Щербаков жертвует остатками сна перед завтрашней поездкой, чтобы что-то объяснить Эмиру. И Кашоков старается не думать об этом факте, переключая внимание на то самое «объяснение». — Мы с тобой многое пережили, все лето провели не отрываясь друг от друга, привязались намертво. А сейчас отдаляемся, на работу, в колледж, в институт. Да, нам тяжело, но мы же все равно живем — ты веселишься и учишься без меня, я работаю и отдыхаю без тебя. Мы наоборот с тобой делаем шаги к разъединению… понимаешь? — в конце своего объяснения Щербаков смачно целует парня в загривок. — Да… — шепчет Эмир и улыбается, закрывая глаза. Кажется, Лёша ещё через пару минут проверял, спит ли Кашоков. Он не спал, но ничего не ответил, чтобы Леша не переживал. Ему самому нужно было время обдумать слова Алексея. Это была чистой воды правда, теория, удостоверенная практикой, истинное знание. И это знание было известно только Леше и Эмиру. Антон делал свои выводы совсем не зная их двоих. А, собственно, зачем его слушать, если он не имеет к их отношениям никакого отношения?