***
Оргия. Что мы знаем о человеческих оргиях? Ещё древние греки и римляне пытались понять суть этого необычного явления. Десятки человеческих тел создают единый организм. Организм, что жаждет только одного — страсти. Страсти до потери памяти и личности. В чём-то таком участвовал и Гвин. Валяясь нагим на огромной кровати, его окружали полностью обнажённые девушки, одна лучше другой, готовые выполнить любое желание своего господина. Гвин уже не помнил, кто предложил создать личный бордель, но сейчас ему хотелось только одного — прекратить его существование. И Гвин уже почти на это решился. Первый раз Гвин получал настоящий экстаз от времяпровождения здесь, на десятый ему было хорошо, на тридцатый нормально, на шестидесятый неплохо. Сейчас, когда Гвин хотел отвлечься от известия о разгроме одного из его отрядов, ему стало крайне противно тут находиться. Дыхание сковывало, хотелось на свежий воздух. Отодвинув сосущий его фаллос проститутку, он вырвался из объятий женских рук и стал быстро натягивать одежду. — Господин Гвин, — забеспокоились куртизанки, — вы куда? Не бросайте нас! — Отвяньте, — только и бросил он, громко хлопнув дверью. Глубокая ночь встретила Гвина ледяным холодом, тёмными силуэтами фабрик и уханьем совы. Освещение на улице не имелось, и это было Гвину на руку. В последнее время у Гвин появилось хобби: сбегать из своей Ставки, туго натягивать капюшон для сокрытия белоснежных волос и выдавать себя за обычного жителя своего зарождающегося государства. Конечно, был риск, что его убьют, и для этого он носил с собой меру предосторожности — Глок 17. Надев очки и привыкнув к густой темноте, он прошмыгнул мимо охраны, верно стерегущих своего господина, и отправился в глубь промышленной зоны. В такую пору он мог встретить разве что только неприятности. И пару раз так случалось. Но Гвин получал немного удовольствия от того, что отправлял на тот свет нескольких ублюдков. Идя по грязной дороге, Гвин не встретил ни души. Стояла тишина. Как же давно он её не слышал. Его окружали исполинские здания фабрик и совсем крошечные бараки, где ютилось не один десяток рабочих. Он присел на убогую лавочку и внезапно ногу прошило острой болью. Кокаин остался в кабинете и Гвину оставалось только одно — терпеть. Потерпеть хоть несколько часов, иначе смерть от передозировки не заставит себя ждать. Вместе с болью возвратились и накатившие проблемы. Военная верхушка не особо хотела менять структуру армии и, чтобы достучаться до выссанных из-за алкоголя мозгов, требовалось время. Правда на этом проблемы не кончались. Потерять сто с лишним человек. Мыслимое дело? Самое обидное, что он не знал, кто их противник. Доклад от той местности должен был лечь на стол только завтра утром. Так что теперь у Гвина появился могущественный противник. К тому же производство стагнировало, и если что-то срочно не предпринять, то это грозило коллапсом. Как выйти из этого всего с наименьшими потерями, Гвин пока не знал. И эта неопределённость его выводила похлеще кокаиновой ломки. — Мама, — прошептал он, — зачем ты меня родила? Ему ответили лишь молчанием. — Помогите! — раздался за поворотом звонкий голос. — Не ори, никто не придёт, — заткнул девушку бас. — Братан, давай по-бырому. Стягивай с неё штаны, а то реально же сбегутся. «Ну почему именно сейчас?» — подумал Гвин, сцепив зубы, встал и побрел за поворот. В переулке с тупиком, ярко освещаемым фонарём, двое мордоворотов повалили на асфальт девушку. Она сопротивлялась, но её попытки были тщетны. Казалось, что ублюдкам как раз это было и нужно. — Сука, она меня цапнула! — заорал один из них и ударил жертву. — А вы в курсе, — резко прервал их Гвин, — что она уже занята? — Ты ещё кто? — удивился второй. — Я? — очки Гвина заблестели. — Я твои проблемы, — он достал пистолет, направляя на ублюдков. — Если через четыре секунды вы не исчезните, я отстрелю тебе твоего маленького дружка и заставлю сожрать. Пыл обоих вмиг улетучилися. — Раз! — крикнул Гвин. Ему даже не потребовалось считать до двух, как насильников и след простыл. Девушка всё ещё продолжала лежать, жадно глотая воздух. Собравшись с духом, она села и приложила ладонь к месту удара. Карие глаза девушки наполнились слезами и она заревела. На скуле начал проступать синяк. — Оденься, — кивнул Гвин на стянутые джинсы и ушел, предпочитая её компании общество убогой лавочки. Но вскоре его одиночество опять нарушили. Незнакомка тихо подошла и села на противоположном краю. — Как мне тебя отблагодарить? — тихо спросила она, подходя ближе и вытирая дорожки от слёз рукавом куртки. — Никак ты не сможешь меня отблагодарить, — ответил он равнодушно. — Не шляйся ночью по таким местам и не будешь никому должной. — Как же не шляться, если я тут живу?! Горбатиться от зари до зари, так ещё и бояться, что тебя трахнут, ограбят и убьют. Хотя было бы что грабить… И сидит же этот очкарик у себя и палец о палец не собирается ударить, — посмотрев на его лицо, она вдруг смутилась. — Ой! Не хотела тебя задеть. Ему совершено не было обидно. — А сама-то что? — спросил Гвин с внезапной живостью. — Знаешь, как исправить всё это? — Как будто тебе это интересно, — отмахнулась она. — Нет-нет, я больше всего не люблю, когда останавливаются на полуслове, — оживился Гвин. — Представь, что я та очкастая белая башка с надменной рожей, и предложи ему свои идеи. — В первую очередь, — начала она, — я бы сократила смену до восьми часов. На продуктивности труда это скажется в лучшую сторону. Также нужно устраивать выходные и праздники, давать людям выпустить пар и набраться сил. Ну, и создать дружины или патрули от таких вот мразей. Но это всего лишь идеи. Я сама слабо представляю, как это организовать. Всё это время Гвин лишь молча слушал. В какой-то момент он начал улыбаться. Девушка с сомнением взглянула на него и сразу же опустила глаза в пол. Она нервно сглотнула и встала: — Засиделась я… А завтра рано вставать, — она быстро развернулась и собралась уходить. Гвин не сразу опомнился, но окликнул её: — Постой! Могу я узнать твоё имя? — Элизабет. Можно просто Лиза, — она наигранно встала по струнке смирно и отрапортовала. — Работаю в третьем цехе, в пятой бригаде, за седьмым станком. «Элизабет… Лиза… — мечтательно подумал Гвин. — Красивое имя». Он кивнул и Лиза осмелилась улыбнуться в ответ перед тем как уйти.***
— Выводите его, — обратился Алексей к трём пацанам, стоящим на входе загона. — Кого именно? — спросил один из них. — Как кого? — удивился Лёша. — Троцкого, кого же ещё? Он и так приличное потомство дал. И позовите Саманту. Аромат душистого сена, корма и навоза перемешались и давали воистину экстравагантный коктейль из запахов. Это был самый настоящий свинарник. Но вопреки всеобщему мнению — свиньи очень чистоплотные животные, и внутри было относительно чисто и тепло. Почище многих комнат жителей поместья. По всему загону носились поросята, рискуя поломать деревянную обивку и завалить навес. Громко хрюкая, они не обращали ни на кого внимания. Отец семейства завалился на бок и одним тёмным глазом лениво наблюдал за происходящим. Алексей и двое пацанов подошли к нему. Как представители тайной полиции ловят свою жертву, так и они взяли хряка за лапы и, не обращая внимания на его неудовлетворительный визг и брыкание, выволокли на тёплое солнышко и холодный воздух. — Не надо было его пугать, — бросил Алексей, переводя дух. — Мясо будет жёстким. Хотя, они всё равно чувствуют, когда настаёт этот момент, — Лёша сел на него. Троцкий ещё немного посопротивлялся, больше для приличия и вскоре затих, как будто проявляя смирение. Лёша же терпеливо ждал подругу, быстро водя по мозолистой ладони острым лезвием охотничьего ножа. Наконец Саманта появилась на горизонте. — Зачем я тебе понадобилась? — спросила она, переводя взгляд с него на хряка. — А ты как считаешь? — спросил Алексей, подбрасывая нож. — Нет… — её ноги подкосились. — Я не буду, — голос Саманты начал дрожать. — А мяса ты тоже не будешь? — подловил её Алексей. — Если так, то не буду! — Не говори ерунды, — он протянул ей орудие убийства. Лезвие переливалось в золотых лучах. — Действуй. — Я же говорю, — упиралась Саманта, — я не хочу и не могу. — Лёха, — крикнул пацан держа копыто Троцкого, — давай я! — Заткнулся, — рявкнул Алексей и опять принял безмятежное выражение лица. — Милая, или ты вонзишь клинок прямо в сердце, — в это момент хряк жалобно хрюкнул, — или я очень сильно на тебя обижусь. Выбор за тобой. Она смотрела на Лёшу исподлобья, словно он предал её. Затем несмело взяла нож и неспеша приблизилась к своей жертве. Свинья лежала в перевёрнутом положении, обнажив уязвимое место. Где-то там перекачивало кровь сердце. Троцкий молча смотрел на неё и ждал развития событий. Она не выдержала его взгляда, откинула нож и бросилась прочь. Алексей предвидел это, поймав в стальные объятия и потащив к свинье. — Нет! — кричала девушка, пытаясь вырваться. — Ты не посмеешь! — Тише-тише, — шептал он. — Я знаю, ты сможешь. Ты же у меня умница. Лёша заключил её ладони в свои, засунул туда нож и направил клинок точно в цель. Хряк дёрнулся и, прежде чем обмякнуть, несколько секунд барахтался в конвульсиях нестерпимой боли. Саманта плакала. Алексей почувствовал тепло на своём рукаве. Это была кровь в перемешку с мочой. Всё было кончено. — Меня сейчас вырвет, — всхлипнула девушка, глядя на окровавленные руки. — Малец, — обратился Алексей к пацану, — дай мне стакан. Получив искомое, Лёша наполнил стеклянный сосуд до краёв кровью убитого животного. Добавив туда ложку соли, он тщательно перемешал и протянул подруге. — Пей, — твёрдо сказал Алексей. Она зажмурилась и залпом опустошила стакан. — Легче? — спросил Лёша. — Немного, — прошептала девушка. — Как ощущение после отнятой жизни? — Отвечу твоей лексикой — хреново, — она вытерла с губ кровавый след. — Это нормально. Первый раз всегда так. Всё, ты свободна. Дальше мы сами.***
Ещё одна вылазка. Ещё одна отчаянная попытка выжить в этом новом мире. Группа устроила привал в деревенском доме, активно поглощая солёные сухари и запивая родниковой водой из фляг. Из-за интерьера складывалось ощущение, что отряд попал в прошлое. Приблизительно в восьмидесятые года прошлого столетия. Старая кровать, ковры на стенах с вычурными рисунками, квадратный телевизор, накрытый белой наволочкой. И, конечно, иконки в углу, закрытые от посторонних глаз узорчатыми полотенцами. Всё совершенно бесполезное, да и раньше особо не приносящее пользы. Вильгельм, отправив двоих людей разведать местность, пытался тоже засунуть в себя сухарь, но желания не было. Первый раз он пошел искать припасы без Алексея. После случая в столовой они так и не разговаривали. Даже во время штурма самолёта. Более того, Лёша сформировал свой отряд, тем самым сделав пропасть между друзьями ещё глубже. Без надёжной опоры Вилли было паршиво и он делал всё, чтобы никто не заметил этого. Только подрыва боевого духа им не хватало. — Вильгельм! — ворвался запыханный разведчик. — Там… — Спокойно, отдышись, — прервал его Вилли. — Теперь по порядку говори, что вы увидели? — Трое человек идут по центральной улице. Я оставил Влада следить за ними. Какие будут указания? — На них были красные повязки? — поинтересовался Вильгельм, боясь услышать утвердительный ответ. — Нет, — махнул рукой парень. Вильгельм про себя выдохнул. — Но все вооружены. Хотя одеты в чёрт знает что. — Как будто мы носим одежду по какому-то критерию, — ухмыльнулся Вильгельм. — Ладно, пошли посмотрим, кто там такой смелый. Остальные пусть ждут нас здесь. Влад вёл наблюдение с крыши двухэтажного здания. Добравшись до наблюдателя короткими перебежками, Вилли достал бинокль и взглянул в указанном направлении. Трое подростков, каждому не больше четырнадцати-пятнадцати лет. У одного на плече качалась винтовка. Двое остальных располагали кобурами для пистолетов. Одеты как самые обычные мародёры. Хотя, кем были Вильгельм и остальные? Но не это привлекло внимание Вильгельма. Он не мог разглядеть лицо идущего по середине пацана, но отлично видел пожарную каску, отбивающую утренние лучи. Только один человек со всей округи мог носить такое средство защиты. — Прикройте меня в случае чего, — обратился он к парням. — Хотя, этого скорей всего не понадобится. — Что ты собираешься делать? — удивился Влад. — Я знаю этого человека, — ответил Вильгельм. Вилли вышел на середину дороги, сбросил красный рюкзак и поднял руки. Троица заметила его и взяла на прицел. — Андрюха, — засмеялся Вилли, — а я думал – мы друзья. — Вильгельм? — опешил он. — Живой! Последовали радостные крики, рукопожатия, объятия и другие товарищеские обмены любезностями. — А что ты тут делаешь? — спросил Андрей. — Живу неподалеку. И не один, — он помахал в сторону двухэтажной коробки и ему ответили взаимностью. — И у меня, кстати, встречный вопрос. — Ах, — вздохнул пацан, — всё из-за этого Гвина. — Кого? — Вильгельм вспомнил слова пленника Барона и по спине прошёлся холодок. — Та хрен моржовый, — отмахнулся Андрей. — Засел в промке с вооруженной бандой и теперь отлавливает по всей окрестности выживших для нечеловеческого труда. Я с пацанами наблюдал издалека. Жуткое зрелище. Так он ещё и почти весь город занял, подмяв под себя остальные группировки, и уверен, на этом не остановится. Ох, Вильгельм, ты бы видел, какой трындец происходил. Там самая настоящая война была. Перестрелки не утихали ни на миг, смерти росли с каждым днём, разрушения в некоторых районах просто кошмарные. Мы думали, они перестреляют друг друга, и окраин этого не коснётся, а нет — у этого очкарика оказалась самая кислая задница в муравейнике. Так что, когда мы на них напоролись и они убили Казимира, все поняли, что сидеть там себе дороже. — Где же вы жили всё это время? — В подвале моей многоэтажки. Эх, там столько добра осталось… Но жизнь дороже. Теперь бредём, куда глаза глядят, — развёл руками Андрей. — Андрюха, — заискивающе посмотрел Вильгельм, — как на счёт остаться у нас? Отеля с пятью звёздами не обещаю, но тёплую еду, ночлег и приятную компанию гарантирую. — Я уж боялся, что не предложишь, — засмеялся пацан. — Конечно я согласен. Они пожали руки. Пол года спустя снова. Всё ещё живые. Всё ещё пытающиеся бороться против произвола этого грёбанного мира.***
Пять ударов о дверь почти в полночь вырвали из сна и заставили броситься к двери. Протирая глаза, Эрвин отпирал замки. Он не ждал Лизу сегодня, к тому же так поздно. Значит, что-то случилось. Только дверь отварилась, Лиза влетела в прихожую. Лицо заплаканное, джинсы, куртка и даже волосы — всё в грязи. Эрвин остолбенел от ужаса, не успел и рта раскрыть, как она проговорила: — Сделай мне чай, пожалуйста. Он молча метнулся на кухню и поставил чайник на плиту, а Лиза юркнула в ванную. Эрвин размешивал сахар в кружке, громко стуча ложкой о керамические стенки. Он никак не мог успокоиться, терялся в догадках. Что произошло с Лизой. Её избили? Ограбили? Она случайно нарвалась на ссору, и её окунули в лужу? Или… Пальцы дрогнули и выронили ложку. Нет, только не снова… — Эрвин, — послышалось совсем рядом. Лиза стояла сзади уже чистая и одетая. Он быстро окинул её взглядом, хотя в этом не было смысла. В квартире холодно, на Лизе свитер и брюки — гематом не разглядеть. Только синяк на щеке. Жаль льда нет… Она качнула головой. — Пойдём в гостиную. Не против если сегодня я останусь у тебя? Он смог только кивнуть. Лиза взяла кружку, тихо поблагодарила и направилась к комнатам, а он заглянул в ванную. Грязные вещи лежали разбросанными по кафельному полу. Как Эрвин и думал, она слишком устала, чтобы разбираться с этим сегодня, поэтому сам сложил её одежду в таз и залил водой с порошком. Лиза почти ничего не говорила. От предложения лечь спать отказалась, хотя веки её одно смыкались, и на шахматную доску она глядела в полудрёме. В первое время молчание лишь сильнее распаляло тревогу, но Эрвин удерживался от допроса, опасаясь сделать хуже. Если Лиза захочет рассказать, сделает это сама. Как случилось в прошлый раз, когда над ней надругался её отец… К середине ночи она заговорила. К счастью, на этот раз у истории был счастливый конец. Лизу спасло случайное стечение обстоятельств и великодушие незнакомца, который вмешался в стычку. Она даже решилась отблагодарить своего спасителя, значит, пришла в себя достаточно быстро. Однако… — Лиза, ты не думаешь что повела себя неосмотрительно? — Эрвин кусал губы от тревоги. — Говорить с незнакомцем об Альбиносе да ещё с унизительным подтекстом. Ты же совсем не знаешь кто он и кому может разболтать. Последствия… Он оборвался на полуслове: Лиза пихнула его в плечо. — Да брось, Эрвин-трусишка. Я всего лишь поблагодарила его, а дальше… оно как-то само вырвалось. Но какой смысл ему разбалтывать? Кто я такая? Всего лишь очередная работница с седьмого станка. Мои слова — комариный писк, пустой звук для… Да для кого угодно, кто выше или сильнее. Всё со мной будет хорошо. Эрвин удивился подобной уверенности. Если всё в порядке, почему она так долго молчала? — Точно всё хорошо? Лиза легонько улыбнулась, отпивая из кружки: — Конечно. Ему не оставалось ничего иного кроме как поверить ей и донести до кравати, когда Лиза, наконец, уснула. А буквально через день она снова ворвалась в его квартиру, но вместо слёз и синяка под пятнами грязи на её щеках виднелся румянец. Она радостно улыбалась, вынимая из рюкзака бумажный свёрток. Эрвин развернул его и с немалым удивлением обнаружил внутри… — Печенье? Он уже сто лет не видел подобного. Чипсы, крекеры и прочие лакомства кончились ещё летом. — Да! Клубничное. Испекла по маминому рецепту. — Но… — Откуда расходники? — улыбнулась Лиза. — И ещё ты слишком рано. — Нам сократили смены до восьми часов. Эрвин опешил. Что сделали? Кто распорядился, да и с чего бы этим бандитам… Но Лиза не стала ждать расспросов, выхватила бумажный свёрток из его рук и подмигнула: — Пошли в гостиную. Покушаем. Он последовал за ней, послушно позволил усадить себя на диван и приготовился слушать. Кроме сокращения смены рабочим завода добавили выходные, а муку и сахар, из которых Лиза приготовила печенье, им раздали в честь неизвестного нового праздника. — А ещё я получила письмо, — Лиза надкусала печенье и запила чаем. — Меня пригласили на свидание. Эрвин поперхнулся и закашлялся: — Сви… что? — Тот парень, который спас меня тем вечером, помнишь? — она постучала ему по спине. Эрвин внимательно посмотрел на неё. Свидание с тем типом? Затея не слишком надёжная, но с другой стороны... почему нет? Этот парень спас Лизу, когда никто другой на его месте не решился бы вступиться. Пройди он мимо, и всё могло кончиться ужасно — даже думать не хотелось насколько. Согласиться пойти с ним на встречу хотя бы в знак благодарности вполне честно. Эрвин понимал это слишком хорошо, в конечном итоге, почти вся его ежедневная активность состояла из мелкой помощи Лизе, из благодарность к ней. Он бы вообще не высовывался из комнаты, если бы не она. — Что ты ему ответила? Лиза пожала плечами: — Пока ничего. Ещё думаю. — Что же тут думать? — пробубнил он. — Тебе же хватило смелости поговорить с ним тогда. А сейчас вдруг сомневаешься? Лиза склонила голову и лукаво улыбнулась: — Он же незнакомец от которого можно ожидать чего угодно. Забыл? — И всё же ты перед ним в неоплатном долгу, — Эрвин опустил взгляд в пол. — Да и я по сути. Если бы ублюдки тебя прикончили я бы тоже... со временем с голодухи бы откинулся. — А я думаю, если б меня прикончили, ты бы, наконец, вышел из дома. — Это вряд ли. Он поймал на себе пронзительный взгляд её карих глаз. Выражение странное: не злость, но нечто не менее неприятное. Эрвин отвернулся. Он и без того знал, что Лиза жалела его, но опасался разглядеть презрение. — Ладно, — она встала с дивана. — Завтра не жди меня. Я отправлю ответную записку и пойду на встречу. Эрвин промолчал. Мысли вдруг прояснились и начали сплетаться в цельную цепочку. Встреча с незнакомцем в очках. Жалобы на условия труда. Мука. Сахар в честь праздника. Выходные. Приглашение на свидание. Сахар… — Лиза, — твёрдо заговорил он. — Тебя ничего не смущает в этой ситуации? — А должно? — спросила она после долгой паузы. — Недавно ты встретила на улице странного человека в очках, — он поднялся с дивана и шагнул к ней. — Пожаловалась ему на свою жизнь и работу, сказала как это можно было бы улучшить. Лиза сложила руки на груди и упрямо вздёрнула нос: — И? — И вдруг ни с того ни с сего, ублюдки Альбиноса решают сократить рабочие смены, дать выходной и муку с сахаром в довесок. Лиза тряхнула головой, притворяясь дурочкой, но Эрвин знал, что она всё прекрасно поняла. Лиза не глупая. — Тот с кем ты увиделась тем вечером не простой хер с горы. — Ты думаешь… — Я думаю это был он. Гвин. В гостиной повисло молчание. Эрвин неотрывно смотрел на Лизу. Она напряжённо дышала. — И на свидание тебя пригласил тоже он… — Бла-бла-бла! — Лиза вдруг закрыла уши ладонями. — Ерунда. Да что она чёрт возьми делает? Эрвин нахмурился и схватил её за плечи, но она вырвалась и хохоча отскочила к двери. — Лиза! — Эрвин, — улыбнулась она. — Не нужно воображать будто ты знаешь всё лучше всех. Он ни на миг не потерял серьёзности: — Я не воображаю. Просто говорю как есть. Подозрительно хорошо всё совпало. Лиза медленно приблизилась и, остановившись в шаге от него, упрямо посмотрела вверх: Эрвин возвышался над ней почти на целую голову. — Послушай, — она вздохнула. — Почему нет? Ты беспокоишься? — Само собой. — Не нужно. Я достаточно самостоятельная девочка чтобы разобраться с этим самой. Серьёзность на лице Лизы сменилась беспечностью. Она подмигнула и ушла на кухню, давая понять, что больше не намерена обсуждать эту тему. Разговор был окончен.***
Гвин сверился с позолоченными часами. Длинная и короткая стрелки пересекались на серебряной цифре двенадцать. Лиза опаздывала на двадцать минут, в то время как Гвин пришел за час до назначенного времени; теперь он нервничал, теребя колючки жёлтых роз, сорванных в своём саду. Гвин ещё раз поправил капюшон, чтобы удостовериться, что белых волос не видно. Хотя, если свидание пройдёт как надо, она всё равно рано или поздно узнает, кто он. Обязательно узнает. Дряхлые половицы тихо скрипели под ногами. Гвин вглядывался через вставленное посреди шиферной крыше окно, за мутными стёклами открывая вид на окраины города. Где-то там его владения обрывались, и начинались бесконечные лесополосы, луга и поля. Лиза всё не шла. Очень не вежливо опаздывать на первое свидание. Особенно если это первое свидание в твоей жизни. Хотя кто знает? Возможно для Лизы это и не впервой. «Может, она решила не приходить? — спросил себя Гвин. — Очень может быть. Решила отвязаться от тебя таким образом». Он присел на поломанный диван у стены, положив цветы на быльце и глубоко вдохнул воздух, пропитанный запахом сырости и голубиного помёта. На этом тёмном укромном чердаке было уютно и тихо, Лиза выбрала очень даже романтичное место для встречи. Если бы здесь не селились голуби, было бы идеально. Снизу послышались суетливые шаги. Вскоре в приоткрытых дверях показалось знакомое личико. Увидев Гвина, Лиза ярко улыбнулась. — Опаздываете, — он приблизился и протянул ей руку, помогая подняться по ступеням и взобраться наверх. — Этикет позволяет даме опаздывать на полчаса, — заявила она с улыбкой, а затем достала бумажный свёрток. От его вкусного сладковатого запаха у Гвина невольно потекли слюнки. — Что это? — Печенье с клубникой, — ответила она, а затем осмотрелась и увидела букет жёлтых роз. Её улыбка увяла. — Не нужно было. Терпеть не могу мёртвые цветы. Гвин почувствовал себе неловко. Как же по-дурацки вышло. Отличное начало свидания — ничего не скажешь. — Прости… Хотел сделать приятно. — Нет-нет, не бери в голову, — Лиза отмахнулась и, присев на диван, передала Гвину лакомства. Она вела себя так, будто секунду назад ничего не случилось, и он мысленно благодарил её за это. — Представляешь, смены на заводе сократили до восьми часов! И выходные дали! Да ещё немного муки и сахара в честь какого-то праздника. Если честно, не верится! Лиза звонко надкусила печеньку. Она выглядела довольной, и Гвин был доволен собой. Всё-таки не зря припахал ребят на отработку урезанных дней вместо заводских рабочих. — Если чего-то сильно пожелать, оно обязательно сбудется, — сказал он, улыбаясь. — Дело не в сильном желании, — Лиза улыбнулась и кинула крошки крутившемуся у её ноги голубю, — это всего лишь совпадение… А потом они завели простой разговор, плавно перетекающий в откровения. Лиза оказалась весьма открытой и разговорчивой девушкой — общаться с ней было легко. Хотя Гвин по-большей части внимательно слушал, опасаясь делиться с ней подробностями своей жизни. Ну в самом деле о чём он мог рассказать ей, не опасаясь выдать своего настоящего «я»? О пьянках с братками или о своей кокаиновой зависимости? Лиза даже не знала его настоящего имени. — Я нашла это место лет пять назад, — тут в её голосе впервые мелькнули странные нотки. Гвин внимательно посмотрел на неё, а Лиза вдруг уставилась в пол. — Удивительно, что его не заняли бомжи и не устроили притон... Я часто ходила сюда после того как... умерла мама. Мне хотелось побыть наедине... Послушать себя. Она погрустнела, и разговор оборвался. Гвин не знал, что сказать. Наверное, ей было больно и не хотелось говорить о чём-то отвлечённом, так что пытаться снова развеселить её — плохая идея. Что же тогда? — Ужас, — наконец, сказал он. — Как же так вышло? — Сын влиятельного бизнесмена сбил её на зебре, — медленно проговорила Лиза. —Естественно дело замяли. Через год этот мудила снова попал в аварию и на этот раз погиб. Но моему отцу от этого легче не стало. Гвин услышал всхлипы и неловко уставился на её лицо. Лиза расплакалась... — После смерти мамы он начал всё чаще прикладываться к бутылке, — она давилась слезами. — Как-то раз он напился так что уже перестал понимать что делает и… Гнетущая пауза запустила в голове Гвина страшные домыслы. — И? — спросил он. — Всё длилось секунд тридцать, — прошептала Элизабет. — Он ударил меня... своим кулаком и оглушил. Когда очнулась, он уже ушёл. А я поняла, что штанов на мне нет и там... так болит... Она замолчала. — Он тебя изнасиловал? — догадался Гвин. Элизабет несмело кивнула, и Гвин уже знал что ему следует сделать. Он приобнял её и принялся гладить по макушке так мягко как только мог. Напряжение Лизы медленно спало, и она обмякла в его руках. — Даже не буду спрашивать, почему ты не обратилась за помощью. Как же ты нашла силы жить дальше? — Ты скорей всего меня не поймёшь, но я его не виню, — тихо ответила она. — В тот момент это был совсем другой человек. А силы я черпала из этого чердака, — Лиза обвела помещение глазами. — В этом пыльном диване, грязном окне и голубином помёте. Только здесь я могу побыть хоть немного собой, — она на секунду запнулась, а потом добавила. — Теперь можешь и ты. Гвин кивнул и неловко отвёл глаза. Это прозвучало так... хорошо. Ни одна девушка за всю его жизнь не говорила с ним так же по-доброму как Лиза. Так он и сидел, обнимая её и слушая, как бушующий ветер колыхал верхушки деревьев за проделанным в крыше окном. — Слушай, — вдруг заговорила Лиза, — почему ты всё время носишь этот капюшон?Прячешься от кого-то? «Чёрт!» — Гвин выругался про себя, но внешне остался спокоен. — Может и прячусь, — проговорил он не глядя ей в глаза. — Но меня ведь ты можешь не бояться, — заверила она. — Давай, сними его. Она попыталась снять капюшон, но Гвин нежно оттолкнул её руки: — Уверен, тебя это, мягко говоря, разочарует. — Ха! — она засмеялась, прикрывая рот ладонью. — Ты бы знал среди кого я раньше жила и живу теперь. Там такие прикиды, что каждый раз глаза по пять копеек. Гвин почувствол себя загнанным в ловушку. Деваться было некуда. — Как хочешь, — безэмоционально пробубнил он. — Только я предупреждал. Он встал напротив неё и скинул капюшон. Наконец, Лиза увидела его лицо. Гвин каждый день видел себя в зеркале: голубые холодные глаза, бледное лицо с грубыми чертами и белые пушистые волосы. Абсолютно белые. Таких больше ни у кого нет. Пальцы Лизы дрогнули, пакет с остатками печенья полетел на пол. Голуби радостно слетелись на лакомство, а она вскочила с дивана. Безмятежность на её лице мгновенно сменилась удивлением и страхом. — Господи, — сдавленно проговорила Лиза, отступая от него, словно он был заражён смертельной болезнью. — Нет… — Я же говорил, — серьёзно ответил Гвин. — И почему ты… — она опомнилась, — вы раньше не сказали? И имя… С именем вы тоже соврали, господин Гвин! — Извини, — выдавил он. — Ты бы ни за что не пришла, зная кто я на самом деле. — Это верно, — она всё ещё дрожала от страха, оглядываясь на дверь. Гвин на секунду подумал схватиться за ручку, чтобы Лиза не смогла сбежать, но не успел и шагу ступить. Она бросилась к выходу. — Простите, но мне нужно идти. — Лиза, подожди! Элизабет! — он окликнул её, но она не остановилась, ловко спрыгнула с чердака и уже бежала по лестнице. — Чёрт… — прошипел он. — Чёрт! На его крик ответили лишь голубиным воркованием. Он судорожно сжал зубы и упал на колени. Ноги подкосились: раненое колено опять ныло, требуя острой иглы и новой дозы холодной жидкости.