Свет и тень (э18)

Тени. *** В засаду попали откуда не ждали. Вадик не выходил на связь уже четыре дня. Они переписывались ежедневно, обменивались смайликом как минимум, а тут молчок. На вызовы не отвечает, в сети давно не был. Звонок Юле ничего не прояснил, она была у сестры за границей, ничего не знала и не особо волновалась. Глеб не стал нагнетать, только попросил скинуть телефон кого-нибудь из группы. Он сидел дома на кухне, позабыв про кофе и размышлял, как спросить у клавишника Андрея, где можно найти Вадима. Они были давно знакомы, антипатий не возникало, симпатии тоже, но особого выбора не было, очень не хотелось дергать малыша или кого-то из близнецов из-за необъяснимой тревоги. Вадик запросто мог пойти налево и зависнуть у какой-нибудь подруги. Или загулять и забухать у кого-нибудь из приятелей, в глуши, в загородном доме. — Андрей? Приветствую! — Глеб все же решился позвонить. Он представился, и на другом конце повисла пауза. Когда собеседник все-таки заговорил, в его словах слышалась с трудом скрываемая досада. — Весьма неожиданно. Что тебе надо? — При всей своей толерантности, Андрей был всецело предан старшему брату. — Где Вадим? — Зачем тебе знать? Пальчик прищемил? Или может совесть кольнула? На такие выпады Глеб давно не реагировал. Что-то было не ладно, не так, Андрей отвечал слишком агрессивно. Вздохнул и спросил по-другому. — Когда ты видел его последний раз? Или разговаривал? Андрей помолчал, сердито дыша в трубку, потом все-таки ответил. — Три дня как улетел в Москву. Очень расстроенный. Не звонил, не писал. — Из-за чего расстроился? Подробности припомни, Андрей, пожалуйста. — Не из-за тебя ли? В сети полез, на сайт, на фанатские ресурсы, интересно ему стало, я говорил — не читай, не пачкайся… еще упарывался поначалу. Потом, потом… ты же знаешь, какой он никакой, когда депрессняк накатывает? — Он почти кричал. — Он напился? — Если бы, — голос стал холодным и спокойным. — Он просто ушел в себя, отключился, замерз. Это было плохо, лучше бы ему напиться. Глеб буркнул в трубку «спасибо» и отложил телефон. Он был в полной растерянности, совершенно не представляя, что делать. Вадик всегда слишком близко к сердцу принимал негатив в свою сторону, несмотря на многолетнюю закалку и опыт общения с массмедиа. Глеб понимал примерно, что именно сейчас могло его сильно задеть — читал кое-что, но ему самому уже давно все это было безразлично, соскальзывало, почти не задевая. Разум говорил, что найдется, никуда не денется, сердце ныло тревогой — телефонные гудки сменились сообщением, что абонент вне зоны доступа или отключен. Глеб взял такси и поехал к брату домой. Хорошо, что был адрес, он не был там ни разу. Потоптался перед дверью, звонил, стучал — все без толку, если не считать, что вышел обеспокоенный шумом сосед. — Да, Вадик приехал пару дней назад, сейчас его нет дома, ушел куда-то еще позавчера, вроде бы, не возвращался. Глеб оставил свой номер телефона, попросив обязательно позвонить, когда он вернется. Было еще одно место, куда мог отправиться брат, и лучше бы он был там. Увы, надежды рассеялись, в студии Лео его не было. В голову пришла еще одна гениальная мысль, проклиная себя, что не сразу додумался, набрал номер. — Алле! Глебушка, рад слышать! — Вместо Левчика ответил Шурка, что не удивительно — эта парочка была практически неразделима. И как они умудрялись отдыхать по-отдельности? — Как дела дорогой? Шура — это хорошо, это море энергии и позитива, всегда приятно иметь с ним дело, но в этот раз позарез нужен Лева. Телефон был на громкой связи, у них там весело, слышались детские и женские голоса, Егор отобрал трубку у друга, стало гораздо тише. — Привет, дружище. Что-то случилось? — Может быть, он тоже что-то чувствовал. Глеб выложил все основное, не совсем внятно, но иначе не получалось. — Случайно Вадик не звонил тебе или Шурке? — Нет. Ты у Алекса? Включи комп. — Кааак? — Лева матюкнулся, попросил перевести телефон на видео. После нескольких его слов на эльфийском вспыхнул огромный экран с картой мира. Еще непонятная команда, и в разных частях света огоньками запульсировали точки. Масштаб изменялся и вскоре на карте осталась Москва. Четыре точки на ней, две вместе, остальные в разных сторонах. — Смартфон похоже дома, его самого точно там нет? — Телефон выключен, про него у соседа спрашивал, тот божится, что не дома. Я готов вернуться и вынести эту чертову дверь! — Подожди. — Егор произнес еще несколько фраз, имя Ани послышалось там. Тотчас появилась еще одна точка и Лева заорал. — Есть! Это он! Карта, что там? Построить маршрут! Глеб, смотри, мне плохо видно. Карта послушно укрупнялась, появлялись названия улиц с номерами домов, названиями организаций. — Центр социальной помощи. Как его туда занесло? Куда маячок прицепили? Ты уверен? — Более чем. Ани ему свою сережку подарила. — Я поеду. — Тебе помощь нужна? — В его голосе было большое сомнение. — Справлюсь. — У друга сейчас своих забот хватало, а присутствие жены ограничивало свободу. *** Бомжатник у черта на куличках едва удалось найти. Проблемы возникли сразу — таксист отказался ждать, умчался как черт от ладана. В приемном отделении на Глеба смотрели с подозрением, разговаривали неохотно, как будто бы один алкаш приехал выручать другого. Долго рылись в бумагах, потом все-таки нашли какую-то информацию в компьютере. Вот только по их данным Вадима здесь не было. — Я точно знаю, что он тут. Проверьте ещё раз. — Все разбивалось об абсолютное нежелание пошевелить своей задницей и помочь разобраться. Глеб начинал терять терпение и самообладание, когда появился еще один настойчивый посетитель. Здоровенный детина, представительный, хорошо одетый; разговаривали с ним совершенно в другом тоне. Точнее, было вовсе не до разговоров — он отдавал распоряжения, которые незамедлительно выполнялись. Развернулся к Глебу, протянул руку. — Здравствуйте. — Его лицо определенно было знакомо. — Здесь несколько анонимов, без документов, говорить не хотят или не могут. Вы же сможете его узнать? Глеб не догонял, но понял, что это так кстати подоспевшая, нежданная помощь. От этого "не могут" ужас холодными пальцами вцепился в горло и стало трудно дышать. Их провели в комнату, более похожую на тюремную камеру с нарами, на которых лежало несколько человек. — Вот этих привезли недавно, не успели разобраться. — В оправданиях не было раскаяния, но искреннее сочувствие и усталость. На их присутствие никто не обратил внимание, а Глеба как рукой подтолкнуло к лежащему лицом к стене мужчине. Может менее грязный, лохматый, как и все, впрочем, как и всегда, свернувшийся калачиком. — Вадик! — Он не отзывался ни на голос, ни на прикосновение и Глеб с усилием развернул его. Седая борода с пятнами запекшейся крови, темные тени под глазами, кровоподтек на скуле, прилипшие ко лбу завитки волос. Ресницы дрогнули, открылись бархатные глаза, бесконечно родные, любимые, сейчас полные отчаяния и тоски. — Пойдем отсюда. — Потянул за руку, с царапинами и ссадинами на костяшках, холодную как лед. — Вставай, пойдем. — Мы забираем его. Никто и не подумал возражать, весомым аргументом стал переданный увесистый конверт. После этого Вадим был укутан в одеяло, поднят на руки и без особых церемоний они отправились на выход. На улице ожидал черный внедорожник, мерседес кажется. — Возьмите ключи из кармана, откройте машину. — Они вместе устроили Вадика на заднем сидении, Глеб обнял и прижал его к себе. — Кто вы такой? Куда мы едем? — И спохватившись добавил. — Спасибо Вам. — Меня прислала Рада Александровна. От потока свежего холодного воздуха брат стал приходить в себя, зашевелился, поднял голову. Пахло от него, конечно, далеко не парфюмом, но и не алкоголем. — Глеееб. — Осипший, срывающийся голос, как стон. Лихорадочный блеск глаз из-под тяжелых век. — Виктор? — Глаза в зеркале, утвердительный кивок. Оказывается, они знакомы. Глеб тоже сообразил, что этот амбал — личный водитель и охранник Рады. — Как вы меня нашли? — Лучше бы спасибо сказал. — Глеб притянул его горячую голову обратно, к себе на плечо, нащупал ухо и серьгу в нем, погладил. — Спасибо. Я не стою того… — Дрожь пошла по его телу. Что он там себе навоображал, балбес упертый, начитался, забил голову ерундой… — Если о вас беспокоиться такой человек, как Рада, значит стоите. Глеб кинул благодарный взгляд в зеркало, слова этого человека сейчас были весомее всего. Вадик уткнулся лбом в плечо брата, затих. Значит Левчик связался с Радой, а она прислала своего человека. Судя по меткам на карте, сама она в южном полушарии. Там вроде было две точки, Ани или Лео? Еще в Северной Америке, в штатах — там точно Алекс. Лева молоток, сообразил быстро с серьгой, а еще… настоящий друг, он же знает, как Вадик неровно дышит к Раде. Доехали быстро, вместе с Виктором поднялись на этаж, он показал на дверь справа. — Нам туда, Рада Александровна сказала, что вы знаете, что делать. — Да, примерно… — Дверь привычно открывалась точно так же, как и соседняя, все те же гостеприимные огоньки живого дома приглашали войти. — Куда его? — Телохранитель здесь явно чувствовал себя не в своей тарелке. Пока он придерживал закутанного как кулек Вадика, Глеб быстро сбросил куртку и обувь. — В ванну! — Кулек просипел сквозь зубы, и Глеб кивнул. — Дом! Ванну с теплой водой, не горячей, с пеной и антисептиком… пожалуйста! Виктор ушел, как только убедился, что дальше братья справятся сами, сказав, что этот слишком умный дом пугает его. Глеб весь взмок, пока стягивал с брата грязную одежду, матерясь и вслух и про себя, Вадик едва шевелился, пытаясь помогать, он уже не дрожал, вялый, очень горячий. — Где тебя носило, по каким помойкам? Где больно? — С первого взгляда все было не так страшно, как будто уронили пару раз, да повозили по мокрому, сам он и не так уделывался по пьяни. Под рубашкой обнаружились синяки на ребрах, ссадины на руках и ногах, на голове шишка. От прикосновения воды Вадик зашипел сквозь зубы, вытянулся, откинул голову на подголовник, провел мокрой рукой по лицу. Глеб воевал с грязной одеждой, запихивая ее в лючок того, что было похоже на стиральную машинку. — Получи, переваривай на здоровье, выплюнь завтра что-нибудь приличное. — Запихнул туда заодно и свою толстовку, оставшись в футболке. Не сразу услышал, как его зовет брат. — Глеб, Глебушка. Прости меня. — Вадим смотрел сквозь полуопущенные ресницы. — За все вместе или за что-то конкретное? — Я тяну тебя назад. Нам не стоило ничего затевать вместе. — Долго думал над этим? Или подсказал кто? Вадик смотрел с тоской, не принимая ироничный тон брата. Глаза лихорадочно блестели. — Мы никому не нужны вместе. Я не нужен. Ты один еще сможешь, все сможешь, а я уже ноль. Старый дед, выживший из ума. — Он снова бессильно откинул голову, закрыл глаза. Глеб испугался, это было уже слишком. Ему совсем плохо, если несет такой бред. Схватил с полки бутылку с водой, брызнул в лицо, поднес к губам. — Пей! — Сунул руку под затылок, поддержал тяжелую голову. Вадик пил медленно, как будто через силу, глотая с трудом, пугая брата еще больше, потом все же перехватил бутылку, вылил остатки воды на голову. — Спасибо. Что-то произошло, как мимолетное ощущение невесомости в скоростном лифте, на долю секунды, как дежавю, может быть, мир качнулся перед глазами. Глеб помотал головой, отгоняя наваждение. И все-таки что-то изменилось, как будто свет стал ярче, воздух заискрился… Дверь бесшумно распахнулась и в ванную вихрем влетела Рада. — Мальчики, вы здесь… Что случилось? Вадик испуганно распахнул глаза, а Глеб едва не свалился к нему в воду с бортика джакузи. В два шага она оказалась рядом, присела на край. Быстрый взгляд пронзил одного, другого, потом задержался на Вадиме. — Как же я рад тебя видеть! — Глеб вздохнул с облегчением. Она была как будто с пляжа, в шортах и маечке, босиком, с запахом тропического солнца и соленого ветра. Ослепительно прекрасная и опасная — именно то, что нужно для лечения депрессии, хандры и всего прочего у двух немолодых детей. — Во что вы опять вляпались? — Рада поцеловала в щеку Глеба и склонилась над Вадиком. Братишка, как оказалось, не разучился смущаться. Особенно хорошо это у него получалось в молодости, когда он краснел как маков цвет при любом неудобном случае. Годы звездности, обилие женского внимания закалили их обоих, но краснел и смущался он по-прежнему, правда, уже не так часто. Только возраст сгладил эту его способность. Как оказывается не до конца. Теперь в его округлившихся глазах было дикое смущение, даже паника и Глеб вспомнил рассказ Левчика. Какие же они все-таки валенки уральские. Ситуация щекотливая, Рада застала двух мужиков, пускай даже теоретически родственников, в весьма деликатном положении. Причем обоюдоостром, кто-то другой на ее месте смутился бы при виде полуголых (среднеарифметически) мужчин, привыкших вертеть женщинами по своему усмотрению. Но попробуй скажи ей что-нибудь — она здесь хозяйка, кроме того, что медик, еще и ведьма по совместительству. Вадика чуть спасала пена, которую он подогнал на себя, как одеяло, но Рада в ту сторону даже не смотрела. Снова волшебная игра прикосновений чутких пальцев — виски, лоб, ссадина на скуле, плечо… Положила ладони на лоб и грудь — напротив сердца, задержала на долгие моменты. Она делала свою работу — быстро, четко, профессионально, как, наверное, с огромным количеством пациентов во всех частях мира. Ну, не совсем, как со всеми. Теперь ее ладони переместились на заросшие седой щетиной щеки, разгладили усы и затем она поцеловала его в обкусанные, потрескавшиеся губы. — Ничего особо страшного, легкая инфекция, от нее температура. В остальном…— Запустила свою руку в воду, выудила руку Вадика, коснулась ободранных костяшек, распрямила судорожно зажатые в кулак пальцы. — Может расскажешь сам, какая блажь стукнула в голову? Вадим смотрел в бездонные черные глаза и растворялся в их бесконечности. Какой смысл говорить, когда она уже прочитала все то, что было в его дурной голове, может и больше, чему он не знал названия. Одно только прикосновение ее рук делало несущественным все остальное, да и гори оно гаром… Он все больше чувствовал себя долбанным эгоистом, за своими мелкими чувствами позабывшим про всех остальных, близких и дорогих людей. И не слишком близких, но так зависимых от него. Он не должен, не имеет права был так распускаться… — Прости, не казни дурака. — Она смотрела, чуть прищурив глаза и он подтянулся, сел, забывшись, что от пены почти ничего не осталось. Глеб хмыкнул многозначительно, голова отозвалась на это пульсирующей болью, и он закрыл глаза. Снова прохладные ладони легли на лоб и затылок, потянули, заставляя лечь. Холодное мокрое полотенце на голове и ее пальчики на висках уносили прочь боль и темноту… *** — Только не дергайся, сейчас мы вернем тебе человеческий вид. — Голос Глеба слышался как из-под подушки, руки Рады поддерживали голову и чуть поворачивали ее, пока брат работал бритвой. — Щеки надуй, балбес, а то не получается. Наверное, это выглядело забавно, он не видел ничего, только услышал смешок Глеба. В следующую секунду чьи-то ладони хлопнули по надутым щекам и теперь они хохотали вдвоем. Задохнувшись от возмущения, дернулся, чтобы врезать насмешнику. Полотенце улетело в воду, Глеб увернулся, а Вадим увидел, что от пены уже ничего не осталось. Он судорожно прижал утонувшее полотенце туда, где все было достаточно хорошо видно. Голова уже не болела, только чуть кружилась от слабости. Рада снова оказалась перед ним на бортике, от одного только ее взгляда становилось легче, но голова улетала еще куда-то. Она внимательно всматривалась в его лицо, больше, чем есть, смущаться было уже некуда, оставалось сделать глаза понахальнее и так же рассматривать ее в ответ, получалось не очень убедительно. Шикарная, даже в простой маечке и коротких шортах, со стянутыми на затылке волосами и выбившимися на висках локонами, со свежим медным загаром. Он облизнул пересохшие губы. Реакция последовала незамедлительно, она заулыбалась, провела ладонями по его щекам и подбородку, кивнула. — Уже лучше. Зачет. Теперь голова. Закрывай глаза. Волосы были спутанные и грязные, Рада намыливала голову несколько раз вкусно пахнущим шампунем, ее пальчики щекотали уши, промывая заодно их, шею, плечи… Глеб смывал пену теплой водой из лейки душа, от души прикалываясь и комментируя. — Моем, моем трубочиста, чисто, чисто. Будет, будет трубочист — чист, чист. Сейчас грязную водичку спустим, теплой чистой добавим. Да здравствует мыло пушистое и полотенце душистое! Рада завернула мокрую голову полотенцем, уложила снова на подголовник и занялась руками. Все его попытки отвертеться и спрятаться были напрасны. Глеб угорал с их возни, сидя прямо на полу. — Прекратите, у меня уже встает все, глядя на ваши игры! Рада запустила в него губкой. — Спинку потри! — Она требовательно подняла бровь, протянула руку. — Вадим! Он сдался, отросшие ногти, грязные и обломанные, были аккуратно подстрижены, почищены щеточкой, пока Глеб усердно мылил спину, грудь и все, до чего мог добраться. Поколдовала над ободранными костяшками, краснота вокруг ссадин уже сошла, боль почти не ощущалась. Она провела кончиками пальцев, едва прикасаясь, подняла на него глаза. Улыбнулась лукаво, встретив его взгляд, подула легко, невесомо. Такой же невесомой казалась сейчас его голова, он как будто снова летал по базовой станции вместе с Ани, или… Остывшая мутноватая вода стремительно стекала, ей на смену из форсунок на стенках наливалась свежая, чистая и теплая. Он был расслаблен и с трудом фокусировал остатки уплывающего сознания. Его ногу подняли за пятку, закинули на бортик. — О нет! — Он дернулся, подтянул коленки, обхватил их руками, подняв кучу брызг. Глеб ржал над Радой, безуспешно стряхивающей с себя воду, намокшая маечка откровенно облепила грудь, от которой теперь он не отрывал глаза. Проследив за взглядом, она ребром ладони послала каскад воды. Теперь уже Глеб протирал глаза и ловил ртом воздух. — Ах так! Последовал морской бой, после которого мало что осталось сухим. Вадим спрятал лицо в коленках, закрыл голову руками, а эти двое отрывались от души. — Сдаюсь! Это нечестно! На тебе почти ничего нет, а я уже до трусов мокрый! Вадим поднял голову, переводя взгляд с одного на второго. Оба мокрые, Глеб донельзя довольный, вытирал мокрое лицо о такую же мокрую футболку, по волосам стекали струйки воды. Рада кинула в него полотенцем, показала куда-то за спину, в сторону шкафа. — Снимай штаны, переодевайся. — Голосом, которому повинуются. Еще одно полотенце взяла для себя, промокнула волосы, накинула на плечи, вернулась на бортик. Смеющийся взгляд из-под мокрых ресниц уткнулся в Вадима как стрела. Тотчас раздался вопль Глеба. — Не подсматривай! Рада развернулась к нему спиной, пересела чуть позади Вадима, выпрямила его, размотала влажное полотенце с головы, запустила руки в спутанные волосы. Его плечи опирались теперь на ее бедро, она распутывала локоны с каким-то средством с пряным запахом, и он блаженствовал. — Вадик, если сейчас ты скажешь честно, глядя в глаза, что тебе все это неприятно, я больше не буду приставать. Мурашки побежали от ощущения ее дыхания у самого уха. Ее глаза совсем рядом, даже при желании соврать им было невозможно и он сдался. Вытянулся, расслабился, отдавая всего себя в ее подчинение. Ноги помыли, ногти подстригли, пятки почесали; он извивался и хохотал от щекотки, Глеб не преминул воспользоваться ситуацией и поизмывался вдоволь. Умытый, побритый, заласканный до изнеможения Вадим с трудом удерживался на краю сознания, про утопленное полотенце уже совсем забыл и Рада не стала смущать его еще больше. Сказав Глебу заканчивать, показала на полотенце и халат. — Справишься? Глеб молча кивнул, проводив ее выразительным взглядом. — Помнишь, что ты тут мне наговорил? Я сделаю вид, что ничего не слышал, и ты забудь… — Вадим чуть кивнул головой. Глеб смыл остатки пены колючими струйками душа, помог выбраться из ванны, старательно вытер его пушистым полотенцем, завернул в халат. Бубнил укоризненно: — Со мной так бы не возилась, или не так бы… Загоняли девочку, ей бы отдыхать, примчалась с другого конца света. Думаешь, почему она, а не Лео? — Чтобы он не видел такого… Глеб подумал, кивнул соглашаясь… — И это может тоже. Незачем ему на тебя такого смотреть. Короче, как ты был балбесом, так и остался. — Ладно тебе, все уже… Зачем ты ей сказал? Сами бы справились. — Думаешь это я??? Ты зачем телефон дома оставил? Знаешь, кто тебя нашел? Левчик по Аниной сережке! Вадим ухватился за ухо, улыбка непроизвольно расплылась при воспоминании про малышку. — Лева в Москве? — В Москве. — Глеб посмотрел со странным выражением. — С женой. Прохладным ветром повеяло из раскрывшейся двери. — Мальчики, вы уже одеты? — Рада заглянула, критическим взглядом окинула обоих братьев, сидевших рядком на лавочке. Она переоделась, став уютно-домашней в кимоно и свободных штанах, уже не босиком, в носочках. Посмотрела на подсохший пол, прошла, протянула руки братьям. — Пойдем. Глеб поднялся легко, чуть дотронувшись до ее руки, Вадим тяжело, ноги подгибались, не слушались и он покачнулся. Рада тут же оказалась у него под рукой, обхватив за талию, брат поддержал с другой стороны. Так потихоньку добрались до спальни. Почти такая же, как в соседнем жилище, только сразу видно, что не мужская. Другие цвета, маленькие детали, женские штучки на туалетном столике с зеркалами. И запах — волнующий тонкий аромат экзотических цветов и восточных специй — ее запах. Такая же широченная кровать в розово-серых тонах постельного белья, точечные светильники в изголовье и большие лампы по обеим сторонам на прикроватных тумбах и вездесущая живая подсветка по низу кровати и вдоль стен-шкафов. Вадима уложили под пышное невесомое одеяло, накидав под спину и голову подушки и он с удовольствием вытянулся и расслабился. Он почти не чувствовал своего тела, вот только голодный желудок слабо протестовал и просил закинуть в него что-нибудь. С той стороны, где был еще один вход в спальню приехала знакомая тележка-робот, на его столике стояло что-то вроде бульонных чаш. Одну взяла Рада, на другую указала Глебу. — Возьми. Это не изысканная кухня, но будешь сыт. Она села на постель рядом с Вадимом и кормила его с ложечки, аккуратно, понемножку зачерпывая из чаши странную смесь. Это было похоже на суп-пюре, густой и тягучий, со странным вкусом, которому не подобрать определения, чуть сладким, немного фруктовым, чуть овощным. После нескольких ложек желудок благодарно умолк, успокоился в ощущении сытости. Вадим еще успел увидеть, как Глеб приканчивал свою порцию, устроившись в кресле перед столиком. Рада говорила что-то, он отвечал, но смысл их разговора ускользал вместе с гаснущим сознанием. В глазах все расплывалось, и он отключился, успокоенный, сытый, усталый.