***
Прийти меня вербовать мог, в принципе, кто угодно. Человек-холодильник Итачи или Сасори-но-Данна с налётом преступной интеллигенции, способные держать под контролем пылких напарников. Или спокойная Конан, да хоть бы сам Пейн, лишённый бурных эмоций. Но пришли Какузу и Хидан. В тот самый день я возвращалась с задания Орочимару-самы и была на полпути к дому (если деревню Звука можно назвать таковым). Возникает резонный вопрос: каким образом сенсор не распознал столь странную чакру в непосредственной близости? А чакра у этих двоих и правда до ужаса странная, но об этом потом. Так вот, если сканировать на чакру пространство и всех людей в нём постоянно, можно сойти с ума. Сенсор работает только в случае необходимости, а у меня не было ни малейшего повода что-то подозревать. Когда я заметила нукенинов, было уже слишком поздно. Я бежала, конечно. Сразу же бросила свитки, которые несла для Орочимару-самы (подумала, они за этим пришли), и бежала, как никогда: спотыкаясь от нервов, цепляясь за ветви деревьев, волосы лезли в глаза, сползали очки. Но местность была мне совсем не знакома в отличие от преследователей, а рассматривать карту возможности не было. — Да стой ты уже! — кричал мне Хидан. — Заебало играть в догонялки! Их было двое, они победили. Когда джашинист прислонил косу к моей шее, я и не думала сопротивляться. Я в своей сущности не боец, так что шансы равнялись нулю. Можно было бы попробовать цепи, но у меня к тому времени не было опыта реального боя — лишь тренировки. Хотя главной проблемой стало не это. Когда Хидан угрожал мне острейшим лезвием, всё, чему я училась, исчезало из головы. Он ухмылялся, сверля меня малиновыми глазами, и от его распахнутого плаща несло человеческой кровью. А я стояла на ватных ногах и тряслась, как осиновый лист, не в силах даже пошевелиться. Я испугалась не этой косы, не его самого, а его ужасающей чакры. Циркуляция чакры у нормальных людей находится в строгом порядке. Она течёт по каналам, будто по кровеносным сосудам, и исключений из правил практически нет, кроме искусственных модификаций. Но Хидан сам по себе был сгустком хаотической чакры какой-то потусторонней природы: она наполняла его до краёв, каждую клеточку тела, и не текла по каналам (каналов в принципе не было), а будто бурлила внутри. В тот день я уверовала в Джашина. И каждый, кто бы это увидел, поверил бы. Не знаю, как долго я находилась а оцепенении, но в реальность меня вернул голос Какузу: — Ты Узумаки Карин из деревни Скрытого Звука? Выключив сенсорное восприятие, чтобы не отвлекаться, я обратила испуганный взгляд на него. Какузу-сан был суров, подтянут и длинноволос. Но бесформенный плащ не скрывал только суровость. — Да, — я подтвердила, заодно поправив очки. — Опиши мою чакру. Я и так рассказала бы главное, но пришлось посмотреть Глазом Разума. — Вы очень сильны. У вас больше жизненно важных органов, чем должно быть. На четыре. Эти органы вплетены в общий поток чакры, и внутри каждого находится своя мини-система циркуляции. Будто бы не один человек, а пять. Вышло сумбурно, но описать такое словами достаточно трудно. Какузу-сан меня понял. — Хорошо, — кивнул он, скрестив на груди руки. — Теперь моя очередь, — сразу вступил Хидан и вдруг поцарапал мою шею лезвием. — Давай, покажи, что умеешь! — Хидан, в этом нет необходимости, — предупредил его напарник, однако едва был услышан. Несложно представить, что было дальше. Но одно дело — увидеть ритуал просто со стороны, а совершенно другое — стать жертвой жреца Бога кровопролития. Я с ужасом, с замиранием сердца, беспомощно наблюдала, как джашинист слизывал с лезвия кровь, чертил проклятый круг и сам обращался в черно-белого демона. Он смотрел на меня взглядом кровожадного хищника, как на попавшую в ловушку глупую мышь, и светился безумной улыбкой. — Ну что, малышка, повеселимся? — Хидан, повторяю, остановись. Это не помогло. Он с наслаждением нанёс удар прямо в сердце. — А-а-а, Джашин-сама-а… Как хорошо… Острая, адская боль пронзила грудную клетку и расползлась до кончиков пальцев, будто бы сковав мышцы и даже перекрыв лёгкие. У меня перехватило дыхание, я рухнула на колени, прижав ладонь к кровоточащей ране. В молчании. Я никогда не кричу в состоянии шока: голосовые связки отказывают. Ранение в сердце — почти мгновенная смерть, но не для Узумаки. Я не спешила без сил падать навзничь, и Хидан решил продолжать. Он бил нас снова и снова: в ногу, в плечо и в живот, возбужденно крича и славя Джашина, но с каждым новым ударом реальность от меня ускользала. Вмешался Какузу-сан, началась перепалка, но до меня долетали лишь отборные маты. А может, они возникали внутри моей головы. На траву лилась кровь, крася одежду в алый. Я ощущала себя то ли скотом на бойне, то ли куском мяса на фарш. Я с трудом поднесла к губам целую руку и укусила себя, оставив ещё один шрам. Это всегда неприятно, но не в момент, когда сам становишься комком боли. Я слишком сильно боялась за свою жизнь, чтобы лечить себя более цивилизованной техникой. Уже не лечить, а спасать. По телу распространилось тепло, заживляя глубокие дыры в плоти. Боль стала медленно затихать. Я лежала в собственной крови и смотрела в чистое небо, восстанавливая дыхание и слушая звуки драки вблизи. Какузу-сану пришлось останавливать напарника силой. — Живая? — произнёс он, закрыв мне обзор. — Реально живая, — присоединился Хидан. — Я думал, пиздёж это всё. — А если бы было так? — спросила я, смотря на них снизу вверх. — Стала бы подношением для Джашина-самы. Слабаки нам не нужны. Мне хотелось врезать ему, но я не имела на это ресурсов. Могла защититься только словами. — Джашинизм поощряет насилие в отношении тех, кто сам прибегнул к насилию. Я не вступала в битву с тобой, Хидан из Югакуре. Едва ли твой бог был бы рад такой жертве. Я думала, он разозлится, но Хидан с восторгом воскликнул: — Ты знаешь про Джашина-саму?! И протянул мне руку, чтобы помочь подняться. Я приняла этот жест. — Я многое знаю. — Ладно, как там тебя…— ухмыльнулся он и смерил меня оценивающим взглядом. — Карин. Может, ты ничего так. Наверное, вся в крови, я нравилась ему больше. — А вы, стало быть, Какузу? — Я перевела взгляд. — Если я верно услышала. — Верно, — сухо ответил он, но в его мёртвых склерах я видела блеск интереса. — Ты идёшь с нами. — Куда и зачем? — Тебе всё объяснят. Пошли.***
Мы дошли до убежища менее чем за час. Тогда я и поняла, почему нукенины так хорошо знали местность и смогли меня перехватить. — Иди внутрь. Там тебя встретят, — проинструктировал Какузу-сан, когда мы оказались у входа. — Вы со мной не пойдёте? — А тебе нужен папочка? — усмехнулся Хидан. Я оставила без внимания выпад и направилась к входу в здание. — Эй, Карин, — окликнул меня всё тот же Хидан. — Да? — Гони протектор. — У меня нет. — Не пизди. Ты же шиноби. Ладно, у меня был протектор. Правда, я до сих пор не уверена, обладает ли он какой-то формальной силой, а тогда он пылился на дне моей сумки. Пришлось его вытащить. — Супер. Теперь иди.***
Внутри массивного здания не было совсем ничего, кроме пола и голых стен из серого камня. И одной только Конан-сан: меня не почтили аудиенцией лидера. Наверно, решили, что женщине проще разговаривать с женщиной. Пожалуй, был в этом смысл. — Я рада встрече, Карин из Скрытого Звука, — сказала она с холодной улыбкой приветствия. — Моё имя Конан. Как добрались? — Меня чуть не убил ваш джашинист. — Какузу и Хидан в курсе твоих медицинских способностей. Но Хидан — нестандартная личность. Мне жаль. — Зачем я здесь? Я правда не понимала, чего от меня хочет Акацуки. Думала, это связано с Орочимару-самой. — Мы не можем позволить, чтобы сильнейший известный нам сенсор работал не с нами, а против. К тому же нам нужен медик: нукенины не могут обращаться в больницы. По нашим сведениям, ты способна спасти даже тех, кто одной ногой на том свете. Вот в чем было дело. Радовало лишь то, что меня не будут пытать, стремясь добыть информацию. И не придётся вредить Орочимару-саме. — Какузу и Хидан вообще не собираются на тот свет, насколько я поняла. — В наших рядах есть и обычные люди. — Я буду работать не с ними? — Не только. Тебя будут приставлять к группам по мере необходимости. Думаю, ты познакомишься с каждым. Но первая миссия — с теми, кто тебя встретил, действительно. — Вот оно как… Я не нашлась что ответить. Пока не могла осознать серьёзность слов Конан-сан, свой новый статус и конец прежней жизни. — Надень, — она протянула мне форменный плащ и дурацкую шляпу. — Теперь ты одна из нас. Я послушалась, сняв окровавленную одежду. Плащ, как ни странно, оказался мне почти по размеру, но позже я всё же ушила его. — Каковы условия моего членства? Я представляю, чем вы занимаетесь, Орочимару-сама мне рассказывал. Я не боец. — У нас достаточно сильных бойцов. Делай то, что умеешь, а защиту тебе обеспечат. Ты также будешь получать гонорар за заказы. — А в отсутствие миссий? — Придётся найти себе компаньонов, или же можешь находиться в главном убежище. Ты — подчинённая Орочимару, поэтому мы не можем оставлять тебя в одиночестве. — Понимаю… — Тогда возвращайся к напарникам. Какузу расскажет тебе детали задания. Я только кивнула и собиралась двинуться к выходу, но Конан-сан остановила меня. — Подожди, — сказала она, запустив пальцы в карман плаща. — Возьми это, Карин. Не забывай, что розы цветут даже в диком терновнике. Она протянула мне бутон чёрной розы — заколку. Я приняла подарок и по ощущениям поняла, что он сделан из бумаги и, кажется, чем-то покрыт: твёрдый. — Спасибо вам, Конан-сан. — Я благодарно ей улыбнулась, изобразила поклон и сразу же прицепила цветок к волосам в знак уважения. — Желаю тебе удачи. До встречи, — улыбнулась она в ответ уже чуточку более искренне, и я покинула помещение. Снаружи меня ожидал куда менее милый подарок: Хидан вручил мне протектор с перечеркнутым символом Звука, добавив: — Добро пожаловать. А плащик тебе к лицу. Вот тогда осознание масштаба трагедии сошло на меня раскатом судьбоносного грома. Протектор кричал мне, что я предала Орочимару-саму, пускай не по своей воле, но факт и есть факт. У меня больше не было дома, не было тех, кого я пусть не любила, но знала — только кровавые облака и чужие мне люди, опаснейшие из всех. Я стала отступником, а это — синоним позора, клеймо, которое ставит несмываемый крест на носителе. Теперь я враг всех народов мира шиноби, и не имеет значения, какую деревню я предала. И либо так, либо смерть. Я отшатнулась к ближайшему дереву и дрожащими пальцами потянулась за сигаретами: не могла отделаться от привычки ещё с прошлой жизни. Вообще-то я старалась не поглощать никотин — вертела сигареты в руках и в зубах, даже не зажигая, но в стрессовых ситуациях позволяла себе закурить. Будучи нукенином, я выкурю больше пачек, чем за всю свою жизнь. Тогда я жадно глотала табачный дым, будто пытаясь им заменить вдруг ставший омерзительным воздух, сверлила пустым взглядом протектор и мысленно повторяла: «Конец». Это было похоже на простую вспышку эмоций, но мои худшие выводы о проклятых облаках и своей новой жизни целиком подтвердились на первой же миссии.