different love and its manifestations

- Ты так смотришь, словно я экспонат какой-то, - Олег хмыкает, вытирая влажные после душа волосы, лишь краем глаза ловя взгляд Леши. Но и этого ему достаточно, чтоб понять — Леша любуется. Откровенно, беззастенчиво, оценивая чужое, нагое тело. Они разные. Чуть сонный Леша, сидящий на кровати — по-юношески нескладен, покрыт солнечными поцелуями веснушек. На плечах и спине их больше всего, Олег прекрасно знал это, они яркие, рыжие, выделяются на легкой бледности его тела. Он кажется таким мягким, везде нежным — кожа, волосы, взгляд, улыбка. Ни единого видного изъяна тела. А Олег — один огромный шрам. И этим он красив. До безумия. Смуглое тело точеное, словно у античной скульптуры, пресс крепкий, словно каменный, а мышцы правильно натренированны армией и горячими точками. Дорожка черных, густых волос от пупка уходит вниз, под белье, к паху. Леша прикусил губу — о члене Олега он тоже многое мог сказать. Но не сейчас. Жестокий взгляд, хищный, всегда, казалось, держал контроль. Даже в постели, когда заботиться о других не надо — не спускает себя с поводка, отчаянно пытаясь не отдавать власть в чужие руки. Но, иногда, конечно, он устает. Старые шрамы начинают болеть сильнее, кровоточа, кошмары душат так сильно, что дышать кажется непозволительной роскошью, просыпаясь в поту, тихо и хрипло, он бессловесно просит помощи. И Леша ее дает. Сполна. Держит чужую голову у себя на груди, гладит по спутанным, мокрым от испарины волосам, путая в коротких прядях пальцы. Целует руки, что тянутся к тумбе с пистолетом, и слушает. Слушает, как бессильные рыдания успокаиваются. Становятся испуганным хрипом. Леша сцеловывает чужие слезы, стирает большими пальцами, и шепчет. Долго шепчет нежные слова, иногда даже бессвязные. Но они помогают больше всего. Потом сам меняет постельное белье, полностью мокрое. И просто смотрит на то, как Олег сидит в кресле, дрожащими руками держа кружку свежезаваренного Лешей чая. Ему особенно сильно необходима поддержка в такие моменты, и парень готов ее давать. Отдавать все, что имел, ему. Ему, испещренному шрамами, что высечены жестокими песками Афгана, кажется, даже изнутри. Ему, сломанному, с перемолотой в кашу психикой после горячих точек, сейчас сидящему, как затравленный волк в клетке, а взгляд красных глаз виноватый, стыдливый. И сегодня все повторилось. Все позади, и постельное уже свежее, Волков почти спокоен — ледяной душ всегда прекрасно успокаивал и мысли, и тело. И Леша смотрит на него, словно на статую. Почти как всегда. Парень лишь сонно усмехается, и тянется чуть ближе к краю кровати. Олег понятливо подходит ближе, и нежно треплет грубой ладонью мальчишеские кудри. - Никак на экспонат, - качает головой Леша, и сам перехватывает его руку, целуя тыльную сторону ладони, широкий и размашистый шрам, рассекающий напополам кожу. У Олега по спине посыпались мурашки, - Просто ты очень красивый. Вот и смотрю. Волков выдыхает. Тихо, глубоко, судорожно. Губы у Леши мягкие, очень теплые, немного влажные. Они ведут по мощной кисти, целуя чуть выпирающую косточку. Парень закрывает глаза, и ведет дорожку поцелуев по памяти, словно изучил тело Олега целиком. Губы касаются шрама посередине кисти — рваный, зашитый кое-как. Его обводят широким языком, и идут далее, целуя сгиб локтя. Предплечье обхватывают обеими теплыми руками. С еле слышным шорохом Макаров поднимается на колени, ведет по ожогу от цепи щекой, словно щенок, пытаясь ластится, и вновь целует. Целует. Он припадает к шее. Лижет влажно сломанную ключицу, ведет к колючей скуле, оставляя поцелуй и там. Один. Другой. Третий… и мужчина сбивается со счету. Олегу кажется, что он тонет. Тонет в горячих поцелуях, ласке, в прикосновениях теплых рук, что гладят мягко, одними подушечками по дрожащему прессу, чуть оттягивая резинку боксеров, забираясь все дальше. Лешины руки, Лешины губы, его взгляд и дыхание - все касается его так ярко и нежно. Словно он хрупок, а не бывшая военная машина убийств. - Леш… - он шепчет хрипло, сам не зная для чего, зовет по имени, и даже не понимает — хочет ли услышать ответ. Макаров не отвечает. Парень опускается языком вниз. Скользит по кадыку, ямке ключиц, целует россыпь мелких шрамов на грудной клетке. Каждый, аккуратно, словно те все еще свежие. Он убирает одну руку с пресса, зарываясь во все еще мокрые волосы Олега ладонью. Гладит трепетно, и от этого Олег плывет еще быстрее. - Красивый, - шепчет Леша в его губы, и Олегу кажется, что он действительно красив.