different love and its manifestations

Стеклянная дверь бесшумно открылась, впуская гостя в кабинет. Внутри было прохладно и свежо, серое, Питерское уныние придавало этому месту некого очарования. Несмотря на пасмурную погоду, тут все было уютным и почти родным. Светлым. Рассеянное солнце ложилось на черные, каменные колонны, свободно проникая в помещение через панорамные, огромные окна. Сережа любил ощущать себя свободным даже дома, не скованным в четырех стенах, как в золотой клетке. Леша с надеждой огляделся, пройдя внутрь, и откинул промокший капюшон с каштановой макушки, еле сдерживая счастливую улыбку. Сережа сидел за столом, даже не обратив внимания на вошедшего — настолько увлекся документами, которые сейчас перебирал, хмурясь от сосредоточения. Парню не хотелось отвлекать Разумовского от настолько важных, как казалось ему, дел, но произошло это само — портфель слишком резко упал с плеча уставшего парня на пол, и Сережа вздрогнул, наконец смотря на вошедшего в его обитель мальчика. Он приподнял брови, отодвинул в миг переставшие казаться важными документы, и наконец мягко улыбнулся сам. Он, конечно, был рад видеть Макарова здесь, — На улице такая дождина идет, — Леша сиял, зачесывая полностью промокшие волосы назад, словно маленький ребенок. — И ты, как я вижу, под этим самым дождем и вымок. Леша повернулся на хрипловатый, родной голос, и улыбнулся еще ярче. Олег, надо же, и он сегодня дома. Он стоял у одной из статуй, скрестив руки на груди. Как и всегда, собранный, холодный, но глаза теплые, и он явно был рад наконец увидеть Лешу. Из-за его учебы, да и дел Серого с соц сетями, встречались они достаточно редко, и каждую минуту, проведенную втроем — они берегли, сохраняя в сердце. Их отношения не были спонтанным, минутным решением. Совсем нет. Все началось с того, что после суда над Гречкиным, Сережа заинтересовался судьбой Леши. Ему было искренне жаль мальчика, что в одночасье лишился всего из-за какого-то бухого папиного сынка. Он ощущал с ним некое родство. Возможно, роль сыграло то, что оба они сироты, оба жили в одном приюте. Сережа долго говорил об этом с Олегом, не скрывая негодования, что еще один ублюдок ушел от правосудия. И решение приняли оба, хоть инициатива, неожиданно, шла от Олега — они пригласили Лешу к себе. Леша пришел к ним, немного забитый и зашуганный, явно не понимая, что от него хотят. Сердце Сережи неприятно сжималось, когда он смотрел на то, как мальчик их обоих побаивается. Но, Олег все взял в свои руки, и пошло легче — вечер прошел мирно. Леша ощущал себя легче, понимая, что оба мужчины из его же детдома, и прошли, в каком-то смысле, такой же путь, как и он. Он позволил себе немного расслабиться, улыбаясь в кружку горячего чая, что заварил для него Олег, и под конец дня уже не хотел уходить — тут было тепло и безопасно. Олег оказался не таким холодным и жестоким, как ему показалось сначала. Наоборот, Леша ощущал его молчаливую заботу, когда тот отдавал ему кружку, проверяя, не слишком ли горячая, помогал надеть куртку и провожал до выхода из башни. Маленькие жесты, а сердце заставляли приятно сжиматься. Сережа был трепетным и теплым. С ним было легко и приятно говорить обо всем, словно перед тобой очень умный сверстник. И оба улыбались ему, оба были рады видеть. Такие встречи стали повторяться все чаще. Каждую неделю, Леша приходил в башню Сережи, пил с ними чай, обсуждая что-то новое, нередко задевая и тревожащие темы, и с каждым разом все трое понимали — им сложно расставаться. Уют, что царил во время этих встреч, оказался нужен всем троим, как воздух. По своему каждому, но нужен. Сережа долго думал об этом, как и Олег. Решение далось не сразу, и требовало достаточно долгих размышлений. И в один вечер все стало ясно, все внутренние терзания оказались напрасны. Леша, сидя на диване, сам потянулся к Сереже, робко касаясь уголка его губ своими. Сначала, если честно, Разумовский, даже и не понял, что от него ждут, и сердце ухнуло вниз, а потом пришло осознание — их принимают. Сергей подался вперед, оглаживая бледной рукой веснушчатую скулу, и приоткрыл губы, целуя чуть настойчивее. Он не закрывал глаз, следил за Волковым. И Волков следил за ними. Контролировал то, что происходит между ними, спокойно отпивая из своей кружки чай. В один момент Леша отстранился, выдыхая. Взгляд его чуть-чуть поплыл, но намерения остались ясны, всем троим. Губы стали влажные и покраснели от поцелуев с Сережей, а веснушки перекрывал румянец. Он потянулся к Олегу, уже не так робко, уже более уверенный в своих действиях. Мужчина сам наклонился вперед, и позволил поцеловать себя, перехватывая инициативу сразу. Макаров целовался плохо, да и что взять с подростка, впервые дорвавшегося до поцелуев? Но Олегу, да и Сереже, сейчас это было совсем не важно. Разумовский жадно наблюдал за тем, как Леша доверчиво подавался вперед, на жесткие руки Олега, что легли на его спину. За тем, как их губы соприкасались, и Волков аккуратно прикусывал их, посасывал, вызывая дрожь в юном теле. Долго Сережа держатся не смог — наблюдать было прекрасно, но и участвовать ему тоже хотелось. Мужчина придвинулся ближе к Олегу, находясь между ними, и обе его аккуратные руки зарылись в чужие волосы, нежно направляя, показывая словно, как надо, как будет лучше. Его пальцы чуть путались в густых волосах Леши, но юноша был совсем не против. Он лишь улыбнулся этой идее, и немного склонил голову в бок, позволяя направлять себя так, как Сережа посчитает нужным, целовать себя так, как Олегу захочется. Он доверял, а это — было главное. Этим вечером все ограничилось только поцелуями. Все трое понимали, что перешли грань дозволенного, и все трое были не против. Леша в тот вечер остался с ночевкой, правда, спал в другой комнате — никто не настаивал и не давил, оба мужчины понимали, что Леше стоит осмыслить то, что случилось этим вечером. И с утра все встало на свои места, как только сонный Леша сам потянулся поцеловать сначала Сережу, а потом и Олега, давая тем самым свое согласие. Неожиданно легко в их жизнь ворвалась любовь, в которой они нуждались. И сейчас, Леша с улыбкой стоял, смотря на Олега. Такого серьезного, внешне холодного, как и всегда, одетого строго и со вкусом, во все черное. Он пожал плечами, расстегивая кофту. Ее можно было просто выжимать, как тряпку. Хорошо хоть, что с Лешиных волос и одежды не капало — тогда бы ему, возможно, даже прилетело. — Ага, есть немного, — легко отмахнулся он, словно и не видел того, как напускно-строго поджимаются губы Волкова, и сужаются глаза. Не сердится он по-настоящему, просто не умеет злиться на Лёшу. Кофту у него забрал уже Сережа, подошедший сзади, почти бесшумно. Холодная ладонь потрепала мокрющую макушку, и Леша поднял голову, встречаясь взглядом с синими глазами Разумовского. И оба улыбнулись, тепло и солнечно. Макаров привстал на носочки, не меняя положения головы, и Сережа чуть наклонился сам, касаясь холодных губ Леши своими — мягкими, влажными, и почти что горячими. Сердце сладко сжалось внутри, волной тепло прошлось, согревая получше пледа и печки. Его любят, и ему не отказывают даже в такой маленькой шалости и просьбе, как поцелуй в холодные губы, прямо после дождя, даже призрачный привкус ледяных капель оставался на них, как казалось обоим. Увлекшись Сережей, Леша потерял из виду Олега. Но мужчина не обидчив, напомнил о себе и сам, накидывая на голову пацаненка полотенце. Теплое, махровое, с обогревателя. Леша тихо рассмеялся, когда его голову аккуратно обхватили две уверенные руки, и послушно встал ровно, чтобы не мешать. Волков молча сушил волосы Леши, пока Сережа отнес мокрую кофту в стирку. — А если бы ты заболел, м? — беззлобно пожурил его Волков, откидывая полотенце с волос Макарова ему на плечи, по-отцовски проводя им по шее и лицу пацаненка, стирая дождевые капли. Леша сиял, смотря прямо в лицо Олега. — Пришел бы лечиться сюда, — все также легко и просто ответил Леша, а Олег вздохнул, пряча улыбку. — Чертенок. Грубоватые руки легли на юношеские скулы, и парень льнул, как ласковый кот, прося еще. Прохладные ладони накрыли чужие, нежно сжимая, и мужчина наклонился сам, целуя. Этот поцелуй был глубже, чем с Сережей. С Олегом всегда было так. С Олегом всегда до дрожи и отказа тормозов. Леша добровольно вкладывал свой контроль в руки Волкова, зная, что его не обманут. Будут любить и оберегать. Целовать влажно и глубоко. Ласкать уверенно и чуть властно, точно зная, где погладить или укусить, что прошептать и в какой момент, под каком углом войти и какой темп брать. Макаров судорожно выдохнул в поцелуй, не отстраняясь. Чужая борода приятно колола губы, прикосновения шершавых, горячих пальцев заставляли подставляться, просить еще и еще. И Олег не отказывал. Целовал вновь, прикусывая чужие губы, гладил, ведя по мягкой коже, и сам не мог остановится. Наконец, Волков отстранился. Он хмыкнул, смотря на поплывшего Лешу, но лицо его все также держал в своих руках. Лешу быстро вело, хватало пары поцелуев, пары касаний. А если с обеих сторон, то заводился с пол оборота. Радости молодого организма. — Футболка у тебя тоже мокрая, — хрипло выдохнул Олег. — Я тебе открою тайну, но у меня сейчас мокрые даже носки, — прошептал Леша, стараясь передать полуинтимную интонацию Олега, и довольно прищурился. Волков поджал губы, смотря вниз, на ноги пацаненка и тихо рассмеялся, соприкасаясь лбом со лбом юноши, когда до него дошла вся комичность разговора. — Леша, блядь, в душ топай. ************** После теплого душа Лешу совсем разморило. Он сонно сидел на их общей постели, вытирая теперь уже чистые волосы, а глаза закрывались сами собой. Уютно, парнишка отогрелся, и сырая одежда давно в стирке — на нем свежая футболка Сережи и одни только боксеры. Воровать вещи то у Олега, то у Серого стало традицией. Сережа вошёл в спальню первым. Освободился пораньше, чтоб хоть ночью, еще до того, как провалиться в сон, побыть с ними. Он устало упал на постель, мыча страдальчески, но нашел силы придвинутся к подушкам. Лег, и придирчиво ерзал с минуту, и, наконец удовлетворенно вздохнув, прикрыл глаза. Леша с улыбкой посмотрел на это, и полотенце быстро отложил в сторону. Из-под полуопущенных рыжих ресниц Серый наблюдал за ним, и видя, что Макаров заинтересовался в его персоне — лениво похлопал по своему бедру, словно приглашая устроится на нем поудобнее. Долго уговаривать Лешу не пришлось. Он перебрался на колени Сережи с удовольствием, обхватывая чужие ноги своими. Прохладные руки Серого неторопливо поползли под край футболки, и Леша рвано выдохнул, подаваясь на ласкающие руки. Тонкие, ловкие пальцы подцепили край боксеров, но не успели потянуть вниз — в комнату зашел Олег. Он оценил то, что творилось на кровати, и дверь за ним закрылась плотнее. — Развлекаетесь? — Тебя ждали, — лениво отозвался Сережа. По телу Леши прокатилась волна теплых мурашек, когда Олег по армейски слаженно положил пиджак на спинку стула, не отрывая от них взгляда. Сережа не планировал останавливаться — руки его, уже согревшиеся от тепла чужого тела, давно сжимали мягкие ягодицы юноши, прямо через белье, а взгляд полузакрытых глаз застыл на Олеге. Волче не спешил раздеваться полностью, он любил наблюдать за тем, как Сережа доводит Лешу. Ради этого зрелища мужчина часто садился в кресло у кровати, широко раздвинув сильные ноги, и сжимал в руке уже болезненно стоявший член, упирающийся в ширинку. И все также не торопился. Кусал губы, подносил к ним пальцы, прикусывая, дышал, приоткрыв рот, словно ловил каждый стон пары на постели, и вторил без слов. И когда стоны одного из них переходили в скулеж — вставал. Бряцала пряжка тяжелого ремня, и штаны летели вниз, а к ним и свитер. Но, сегодня день был немного иной. Настроение у всех троих было до невозможного нежное, и участие принять хотелось сразу всем троим. Так что смотрел Волков недолго, спрятав напряженные руки в карманы. Как только Леша позволил себе первый стон, от Сережиного поцелуя в шею, то кровать прогнулась под весом третьего тела. Леша слепо потянулся к нему, и сразу получил поцелуй, теплый и яркий, пока руки Сережи все-таки продолжали сжимать его ягодицы, чуть раздвигая в стороны. Он терялся в ощущениях, когда с одной стороны его ласкал язык Разумовского, ведя влажную дорожку от кадыка к ключице, от ключице к впадинке, и от нее — к скуле, выдыхая горячечно прямо на ухо, а с другой — его целовал Волков. Олег придерживал его голову, зарывшись в каштановые волосы, и становился все настойчивее, контролировать положение у Леши получалось все хуже и хуже. Поцелуи вскоре стали доставаться не только Леше — Волков отстранился от юноши, и прижался к Сереже, нежно проводя по рыжим прядям пальцами. Мужчина улыбнулся и подался навстречу, позволяя себе утопать в даримой щедро ласке. Леша наблюдал, и не мог отвести взгляд. Это было слишком нежно, было слишком приятно и горячо даже визуально. Он облизал чуть припухшие губы, и решил времени не терять. Цепкие юношеские пальцы потянули на себя ремень Волкова, не отвлекая от чужих губ. Ремень ненужным грузом упал на пол, и Леша припал к шее Олега, проводя языком по щетине. Рука провела от пресса к паху, и сжала крепко вставший член, обхватывая его почти всей ладонью. Он улыбнулся, слыша, как дыхание мужчин сбилось, и, даже не отвлекаясь от такого важного дела, как выцеловывание шеи и скул Олега, парнишка расстегнул чужую ширинку освободившейся рукой. — Леша, блядь, — выдохнул протяжно мужчина, не выдержав, когда пацаненок уже потянул вниз его штаны, жадно залезая под боксеры теплыми ладонями, — Имей терпение. — Я бы предпочел поиметь сегодня что-нибудь другое, — хмыкнул Леша, а Олег все-таки поддался. Штаны были сняты, а за ними и все остальное — один кулон и остался на мощной груди мужчины, вздымающейся от возбуждения. Сережа с удовольствием наблюдал за тем, как Леша раздевает Волче, и его руки легли на мужчины грудь, проводя по негустой поросли волос, вниз. Медленно, лаская каждую литую мышцу, его рука наконец обвилась кольцом вокруг уже давно возбужденного, крупного члена, размазывая редкие капли смазки по стволу и головке. Волков пропустил выдох, а Серый наконец привстал. Теперь они оба стояли на коленях на постели, и Разумовский последовал примеру мужчины — стянул с себя футболку и домашние штаны вместе с бельем. О Леше никто не забывал — он с удовольствием наблюдал за тем, как и второй партнер избавляется от одежды, а сам предпочел стянуть лишь боксеры, отправляя к куче ставшей ненужной одежды. Волков чуть отодвинулся в сторону, позволяя Леше вклиниться между ними. Со временем все трое научились понимать, чего хотят от той, или иной ночи. Кто хочет быть снизу или сверху, кто хочет быть ведомым, или хочет перехватить контроль. И сейчас Волче встал сзади, пока Сережа положил Лешу себе на грудь, наконец укладываясь на постель, и чуть раздвигая ноги. Леша судорожно выдохнул и согнул колени, приподнимая поясницу, почти призывно. Тело уже подрагивало от предвкушения, у него стояло, и Сережа не скупился на ласку — его руки, кажется, были везде. Ласкали соски, член, истекающий смазкой, нежно сжимали пряди волос. Леша тонул в этих ощущениях, пока руки в один момент не исчезли. Сначала он не понял, что случилось, и хотел даже поднять голову, но когда обе теплые руки легли на ягодицы, раздвигая их — до него дошло. По телу прошла настоящая волна дрожи, перекрываемая смущением, и он проскулил, понимая, что его ждет. — Волче, сделай нашему мальчику приятно, — хрипло, намеренно близко к Лешиному уху, прошептал Сережа, и взгляд глаз Волче, туманный от похоти, встретился с взглядом сосредоточенного Серого, — Посмотри, как старается. На ягодицы полилось что-то вязкое и прохладное, Леша инстинктивно подался вперед, мыча недовольно, но быстро понял — это смазка, и покраснел до кончиков ушей. Сережа все также раздвигал его ягодицы, целуя веснушчатые плечи и шею, а руки Волкова, все такие же заботливые и теплые, провели по ложбинке. Большой палец размазал смазку по входу, щедро и не жалея. Никому из них двоих не хотелось сделать Леше больно. Первый палец ощущался слишком непривычно, даже после стольких раз, проведенных втроем. Макаров прикусил губу, и сам подался назад, словно позволяя действовать быстрее и активнее, и Сережа улыбнулся одобрительно, утягивая Лешу в поцелуй. — Ты посмотри, какой нетерпеливый, — прошептал уже Олег, склоняясь к Леше, накрывая его сверху, прижимаясь горячей грудью к спине пацаненка. Два пальца двигались внутри уже свободнее, расходясь ножницами, и Леша скулил с плечо довольного Сережи, что неторопливо ласкал себя, изредка пережимая член у основания, чтоб не кончить слишком рано, — Ты так хорошо сжимаешься на моих пальцах, Леш. Расслабься, ну же, хороший мальчик. Когда пальца стало три — Лешу уже крупно потряхивало, а в голове не хватало ни слов, ни мыслей. Он только и мог, что изредка поднимать голову, требуя нового поцелуя, и подаваться назад, на ласкающие пальцы. Олег все чаще стал попадать по простате, дразня Лешу, что уже итак был на грани. В один момент он вздрогнул и выгнулся, и Сережа придержал его, убирая руки с ягодиц. Он нежно огладил спину, и сжал бока. Разумовский понимал Лешино тело достаточно хорошо, особенно в той позе, в которой они лежали — дыхание парнишки вперемешку со всхлипами опаляло его ухо, он дрожал в его руках, сжимая ногами бедра. — Все, Волче, хватит, — скомандовал Серёжа, и сам помог выгнуться Макарову, приподнимаясь на локтях, — Он готов. Хочешь продолжить, м, Леш? Названный не сразу отозвался. Пацаненок поднял сонно голову, сглотнул вязкую слюну, и просто кивнул, немного виляя бедрами. Даже и не понял, зачем его спрашивали, он бы просто не смог отказать. — Д-да… — прошептал он, — Пожалуйста. Большего ни Олегу, ни Сереже и не нужно было. Первым вошел Олег, и Леша судорожно простонал, закусывая губу. Он терялся в ощущениях, горячечном возбуждении, что накрывало тело волнами, и точно не смог бы попросить остановиться. Потому что не хотел. Волков стал двигаться почти сразу — размашисто, на всю длину, глубоко вгоняя член, до шлепков кожи о кожу. Олег брал мощный темп, не давая расслабиться, выбивая из головы остаток мыслей и здравого разума. Леша срывался со скулежа на стоны, сжимая в руках одеяло, и дрожал так сильно, что если бы не руки Сережи — он бы точно упал лицом в подушку. Сил оставалось немного, и Макаров мужественно собрал их в кучку, смотря слезящимися от удовольствия глазами на восхищенного Серёжу. — С-Серый, — он почти простонал его имя, и мужчина улыбнулся, сцеловывая дорожки слез, что Леша неловко сморгнул. — Да, мой хороший? — Разумовский сжал его бока чуть сильнее, и Лешу прошибло током, он зажмурился, хныча, почти забывая, что так хотел сказать. Добивал еще и Олег, так ахуенно приятно вбивающийся в его тело, как нравилось всем троим. — Я… я хочу внутри вас обоих, — язык заплетался, тело не слушалось, и Леша не был уверен, что сказал все четко. Но и Волкову, и Сереже хватило услышанного, чтоб расплыться в довольной улыбке. Олег ненадолго остановился, и Леша захныкал еще громче, не понимая, почему такое приятное ощущение вдруг исчезло. Но когда в него вошел еще и Сережа, то он замер, и при первом толчке — задохнулся своим стоном. — Сейчас, хороший наш, потерпи. Какой ты молодец, так прилежно принимаешь нас обоих, умница, — шептал Олег ему на ухо, пока Сережа делал первые толчки, быстрые и резкие, на пробу, и в один момент он кивнул Волче, и тот перевел взгляд на плавящегося по ними, как пластилин Лешу, судорожно хватающегося за одеяло и руку Сережи, — Дыши, Леш. Вот так, да. Готов? Макаров даже и не понял, что именно у него спрашивали. Слух, и зрение размылись к чертям, он слышал на периферии удовольствия, сам боясь за то, насколько ему хорошо. Он кивал, отчаянно и быстро. И когда оба сделали первый толчок — очень пожалел, что согласился. Это было слишком горячо. Его распирало, наполнив, казалось, полностью, и обе головки давили на простату, члены терлись меж собой, и горячие руки накрывались его с обеих сторон. Леша задохнулся вдохом, распахивая глаза, и раскрыл рот, хватая воздух. Внутри было слишком хорошо, с обеих сторон, снаружи и внутри. Всего слишком много, Макарову казалось, что он вот-вот умрет. — Ну-ну, Леш, — хрипло, на грани с рычанием успокаивал его Волче, стирая большим пальцем слезы, — Ты такой горячий внутри, такой ахуенно-приятный… Серый, посмотри, как ему хорошо. Разумовский кивнул и прикусил губу. Все трое были на грани, вены на руках Олега вздулись от напряжения, а брови Сережи сошлись к переносице, но оба понимали — для начала надо позволить кончить Леше. Он слишком чувствительный, и ему надо дать успокоиться, получить разрядку. Дрожащей, скользкой рукой Сережа перехватил член Леши, быстро двигаясь. Его трясло, и слезы удовольствия уже неконтролируемо текли по щекам, он жался спиной к Олегу, насколько позволяло его уставшее до предела тело. Кончил Леша быстро, всхлипывая. Задрожал всем телом, выгнулся дугой, закидывая голову назад, на плечо Олега, и сжался, после чего обмяк, бессильно падая на грудь Сережи. Его оргазм был настолько оглушителен, что почти сразу он вырубился, даже не меняя положения. Сережа выматерился сквозь зубы, когда Леша сжался, и кончил прямо внутрь. За ним последовал и Олег, сжимая до легких синяков ягодицы Леши. Оба пытались отдышаться долго, застыв на месте. Это был слишком эмоциональный вечер. Первым, все же, очнулся Серый. Он вытащил опавший член из Леши, после чего с нежной улыбкой провел по его взмокшим волосам, слушая спокойное посапывание на своей груди. Олег лег рядом, сам пальцами стирая остатки слез и слюны с губ и щек пацаненка, не сдерживая нежной улыбки. — Укатали, — констатировал он, и Разумовский лишь кивнул, соглашаясь на все сто. Волче героически встал на негнущихся ногах, выключая свет в спальне, и после этого — устроился поудобнее, вернувшись в постель, укрывая всех троих своим одеялом. Он приобнял Лешу, а голову положил на плечо Сережи, сразу закрывая глаза. В голове стоял приятный белый шум, и не осталось никаких волнений. Только тёплая усталость и любовь, накрывающая целиком. Все трое устали за сегодня, и все трое заснули почти одновременно. Это был слишком эмоциональный вечер.