Домработник и "Чудовище"

Шесть дней труда в чужом доме дают хорошие плоды, настолько хорошие, что Ибо обнаруживает у себя на банковской карте около двух тысяч долларов. Ему кажется, что он таких денег у себя на руках — на карте — ещё не видел. Да и кто вообще столько платит за уборку и присмотр дома? Ибо думает, что он — самая счастливая "горничная" на свете. Ван Ибо как можно скорее отдаёт долг бабушке, да ещё и умудряется оплатить проживание на несколько месяцев вперёд, чтоб уж наверняка. Бабушка Тан тогда была очень рада, но и одновременно встревоженно удивлена. Закидывала Ибо вопросами, откуда же он взял деньги на переплату, волновалась, что тот мог ввязаться в какую-нибудь преступную группировку, коих развелось немало за пределами города, украсть эти деньги, или, даже ещё чего хуже. Но Ибо только смеялся и успокаивал её, говорил, что нашёл хорошего человека, у которого он подрабатывает в качестве усмотрителя дома. А ещё, с него удивлялись и ржали Сынён с Сонджу. — Да ты никак папика нашёл? — хохотал Сынён, утирая слёзы от смеха. — Никакой он мне не папик, — обидчиво мямлил Ибо. — Чувствую, это пока что, — констатировал очевидный факт Сонджу. Дураки, бурчит про себя Ибо, когда направляется в сторону особняка Сяо Чжаня. Погода сегодня не ахти, через час, наверное, начнётся самый настоящий ураган, и если Ибо не поторопится, его унесёт куда-нибудь точно так же, как Элли в фургоне с Тотошкой. Только вместо маленькой собачонки у него на рюкзаке висит плюшевая, чёрная пантера, которую он с гордостью зовёт Эйсеп Рокки.Ладно, без Рокки. И благо, он успевает до начала бури. Забегает в особняк и ёжится немного от холодного ветра, морщится от поднявшейся с земли пыли - чёрт, как всегда в нос попало - и странно, вроде бы лето началось, а холод жуткий. Не повезло тем людям, что оказались сейчас на улице в шортах, и не повезло в частности Ибо, потому что его шорты выше колена, да ещё и из тонкого материала, а лёгкая ветровка вряд-ли бы спасла от околения. — Привет, — по-дружески здоровается с ним Сяо Чжань, выходя из кухни с чашечкой кофе в руках. И не поверил бы Ибо, что какой-то аромат настолько мог идти какому-то человеку, но вот живой пример. — Здравствуйте, — отвечает Ван Ибо с лёгкой улыбкой на устах, вдыхая аромат свежезаваренного напитка. — Там сегодня непогода, — констатирует Сяо Чжань. Знали бы вы, какая у меня из-за вас непогода в голове, не решается сказать Ибо в ответ. И вновь для него удивительно, как чужой человек может вызывать такие эмоции спустя неделю. Если по началу Ибо думал, что Сяо Чжань скрытный, нелюдимый человек, любящий заниматься только своими делами, то сейчас он знает, что тот любит смеяться над его глупыми шутками, обожает рассказывать про греческое искусство, и верит в квантовое бессмертие. Ибо был без понятия что это, но готовый слушать непрекращающийся монолог Сяо Чжаня хоть сутками. Было бы у них чуть больше времени, чем шесть или семь часов в сутки, и пять дней в неделю. — Я сварил тебе кофе. Ты ведь опять наверняка ничем не завтракал с утра, верно? — и опять же констатирует Сяо Чжань, и Ван Ибо не может отпираться от правды. Как в воду глядел. — Чжань-гэ уже всё про меня знает, — с хитрецой говорит Ибо и осторожно берёт с кухонного стола чашку с ароматным кофе. Что же ты со мной делаешь, Сяо Чжань?.. — Ты очень открытый человечек, только слепой не прочтёт. Хотя, я не уверен даже насчёт него. — Поразительно, что открыт я настолько только с Вами. — Ван Ибо, — Чжань бросает нечитаемый взгляд на собеседника. — Сяо Чжань, — Ибо так же смотрит в ответ, но по его взгляду опять же можно прочесть многое. Непонятная для Сяо Чжаня решимость, очередная открытость, и некая доля игривости с пряной присыпкой флирта, способная захватить, если долго всматриваться. Эти двое вновь смотрят друг на друга, так, как у них это частенько случается. Сначала было неловко и непонятно, а сейчас полная умиротворённость и молчаливое общение глазами. Они правда общаются, молча, телепатически, и если посмотреть со стороны, то просто бы показалось, что они застыли в формате jpg. Один передаёт важные сообщения другому, а этот второй ловит сигнал и отправляет ответное послание, "стреляя" своими выразительными глазами. Молчаливые перепалки — так это можно назвать. — Тебя сегодня ждёт подвал. — Хей, за что я провинился?! — Ибо думает, что опять сделал что-то не так, или сказал что-то не так, а может он слишком резок, и поэтому Сяо Чжань решает его в очередной раз наказать. — Провинился? Там полный бардак, у меня, к сожалению, нет времени всё это разгребать, как всегда, как всегда ждут проекты, — Сяо Чжань разочарованно машет рукой, разворачивается и направляется к лестнице, ведущей в его кабинет, —можешь выкинуть то, что посчитаешь нужным. И не раздевайся, там очень пыльно, надень маску и перчатки, в конце концов. Это последнее, что он говорит, прежде чем уйти к себе. Ибо показалось, что он отчётливо слышал некие нотки печали в его голосе, видимо, Сяо Чжань и вправду сам хотел это сделать, но Ибо понимает, работа, дедлайны. Ну ничего. Он допивает кофе из кружки, — потом обязательно скажет Чжань-гэ спасибо, — берёт все принадлежности, не забывая перчатки и маску, а после идёт к двери на кухне, что ведёт прямиком в чертоги ада — в подвал. В чертоги ада — потому что Ибо до жути боится такого, а ещё чердаков и темноты, особенно если тьму совместить с этими двумя пространствами. Боится, что окажется в этой темноте не один, а с тем, с чем ему не приходилось сталкиваться раньше. Да, он боится всяких бабаек и даже спит со светом. И что, что ему целых двадцать один? Хоть он и понимает, что большинство страшилок — это выдумки людей с богатой — больной, по его мнению — фантазией, но все равно страшно. Ибо включает свет в подвальное помещение со стены, аккуратно спускается вниз по деревянной лестнице, ступая обеими ногами на каждую перекладину бочком, и под конец спуска с облегчением выдыхает. Подвал просторный, светлый, по углам на бетонном полу расставлены всякие картонные ящики, пара шкафов из тёмного дуба и ненужная мебель из велюра, выглядит дорого-богато-пыльно. И главное, нет скрытых углов, откуда за ним могла бы наблюдать какая-нибудь нечисть с человеческим лицом. Вот этого он больше всего боится. Ибо приступает к поставленной задаче, перебирает всё, что есть в коробках и удивляется, как Сяо Чжань мог сказать ему "— Выкинь всё, что посчитаешь нужным." Как он может выкинуть эти детские игрушки, которые даже на старые не похожи? И вот какой-то деревянный конструктор двадцатилетней давности, и выглядит так, будто с ним не играли вовсе. А как он может выкинуть эти замечательные наброски? Они и вправду выглядят божественно для него, все линии плавные и изящные, в независимости от материала исполнения. Вот эскиз детской площадки, видимо с натуры, как настоящее, и дети на ней изображены в резвящихся позах, а вот наброски с животных, их десятки, и все как живые. Дальше пошли портреты людей; женщин, мужчин, детей, всех подряд, и Ибо даже смог наткнуться на наброски с обнажёнными телами. Ох уж эти художники. Сам он как-то пробовал порисовать так же, и вышло; палка-палка-огуречик. Получился человечек. Как всё это можно выкинуть? Ибо даже не представляет. Он просто всё аккуратно складывает, вытирает пыль с поверхностей, и отодвигает в дальние углы. Потому что это воспоминания, а их не выкидывают в мусорку, особенно если это что-то из детства и сделано собственными руками. Неужели Чжань-гэ настолько себя не любит? Ван Ибо задаётся этим вопросом, перебирая в очередной пыльной коробке фотографии. Вот Сяо Чжань тут маленький, стоит улыбается, а по обеим сторонам его за ручки держат женщины, возможно мама и тётя? Только он на них немного не похож. А вот он уже постарше и с группой ребят, что стоят в линейку, видимо первые дни в школе. Этих фотографий много, со школы, с университета, и почему-то Сяо Чжань не улыбается ни на одной. Единственная улыбка была запечатлена на первой фотографии. Все остальные за собой влекут какую-то тягость и серость эмоций. Наверное, был какой-то переломный момент, что-то случилось, из-за чего улыбка Чжань-гэ скрылась на долгие годы за таким безэмоциональным — как сначала казалось —, самым красивым и привлекательным лицом на свете. Вот только что? Вряд ли Сяо Чжань захочет об этом поведать. Ван Ибо заканчивает с подвалом ближе к пяти. Он ничего не выкидывает, просто потому что считает, что не имеет на это ни малейшего права, хоть Сяо Чжань и сказал обратное. Он даже не выкидывает одежду с тех старых шкафов, потому что она выглядит не ношеной. Потом, как это обычно бывает, Чжань-гэ что-нибудь оттуда пригодится, это закон подлости. Сначала что-то убираешь на месяцы или годы, а потом настаёт момент, когда это нужно, так всегда бывает. Он стряхивает куски пыли со своей одежды и волос, а затем, просто мигом бежит наверх из подвала, потому что затылком чувствует, что сейчас за ним по пятам погонятся монстры. Ибо слишком пугливый. Быстро выходит из чертогов и захлопывает дверь, защелкивает замок и вдобавок упирается в неё спиной, в попытке сдержать её от невидимых бабаек. В его фантазии они уже выламывают дверь. — Ты чего? Привидение увидел? На кухне как раз стоит Сяо Чжань и что-то готовил у плиты, что-то, от чего запах в помещении стоял восхитительный, сразу скручивающий желудок в тугой узел. Сяо Чжань смотрит на Ибо, на его испуганное лицо, и ему действительно показалось, что тот словно увидел самого страшного полтергейста. — А оно живёт у Вас? — Ибо ещё сильнее напрягается, словно струсивший котёнок, кажется ещё чуть-чуть, и у него волосы на голове начнут вставать дыбом от страха. — Боже, нет, конечно. Я сам как приведение, зачем мне ещё одно, — Сяо Чжань усмехается, краем глаза видя, как Ибо расслабляет плечи. Он отходит от двери и садится на стул за столом, уставши вздыхает аки девица. — Вижу, выкинуть что-то ты так и не решился, — констатирует Сяо Чжань, ловко управляясь с едой в сковородке, подкидывая её, как это делают шеф мастера в элитных заведениях. Может Сяо Чжань не только архитектор? — Не решился, — соглашается Ибо, —не могу выкинуть все эти рисунки и фотографии вашей семьи. Вашей семьи. Сяо Чжань как-то тихо усмехается, отчаянно, подчёркивая два раза у себя в голове слово "семья". — Ладно. Прогнозы сегодня не утешительные, ливень будет идти аж до следующего утра, а отпустить тебя в такую погоду, — Сяо Чжань переводит взгляд в окно, по стеклу которого громко тарабанят крупные капли, — могу тебе предложить остаться на эту ночь у меня и переждать? Не хочу, чтобы ты... — он не продолжает фразу, попутно надеясь, что Ван Ибо правильно поймёт, потому что даже собаку в такую погоду на улицу не выгонишь. Но, "— Не заболел? Не промок? Не замёрз? Не утонул в какой-нибудь луже в конце концов?" вертится у Ибо в голове, и все варианты ему несказанно нравятся, в плане того, что, кажется, Сяо Чжань волнуется о нём. Волнуется ли? Или это чисто рабочие отношения? Мол, заболеешь, а убирать у меня кто будет? Вот этот вариант Ибо уже не особо притягивает. — Я останусь, лужи не люблю, гулять в такую погоду особенно. — Хорошо. Еда как раз почти готова, ты, наверное, голоден? Можешь принять душ и... — Посмотрим какой-нибудь фильм? — продолжает за него Ибо, явно надеясь, что его гэгэ хотел сказать именно это. — Хорошо, посмотрим какой-нибудь фильм, — соглашается Сяо Чжань

×××

Ван Ибо ужинает самой вкусной едой на свете, принимает горячую ванну, с разрешением пользуясь чужим шампунем и гелем для душа. Теперь он тоже пахнет как и Сяо Чжань, волосы сандалом, а тело персиком. Ещё и свежая одежда, которую ему любезно одолжили. Теперь Ибо весь и полностью пропах ароматом своего гэгэ. И от этого становится как-то...спокойно? Словно он чувствует себя в безопасности от всех этих придуманных монстров, любых невзгод, и даже, ужасной погоды на улице. Но и одновременно это странно, не поддаётся какому-то логическому мышлению. Просто у Ибо это в первый раз, когда он у кого-то остаётся, принимает душ и надевает чужую одежду, пахнущую совершенно другим человеком. Нет, ну, он конечно иногда оставался с ночёвкой у друзей, но с Сяо Чжанем всё не то же самое. Он сушит волосы там же, в ванной комнате, и, на его удивление, они становятся буквально мягкими и шелковистыми, их хочется трогать и трогать. Ну ясен пень, шампуни эти-то небось не дешёвые, наверняка из Израиля. Догадывается. Ибо находит Сяо Чжаня в маленькой кинозальной комнате, сидящим на мягком диване. — А вот и я, — в полголоса выдаёт Ван Ибо. — А вот и ты, — отзеркаливает Сяо Чжань. Он нажимает кнопку пульта, и на огромном экране в трёх метрах высвечивается страница сайта с фильмами. Сайт платный, и Ибо знатно удивляется, потому что со своими прошлыми сбережениями подписку на киносайт он осуществить не мог, хотя очень хотелось. — Какой твой любимый жанр? — спрашивает Сяо Чжань, листая вниз страницу с новинками кинопроката. — Детектив, мм, экшен, чтоб знаете, чтоб там ещё менты были, и мафия, и разборки всякие. Сяо Чжаня это забавляет, он уже было хочет перейти на этот жанр, но Ибо продолжает: — Но Вы ведь хозяин в доме, поэтому давайте смотреть то, что нравится Вам. Он хочет сказать что-то ещё, но Сяо Чжань просто включает первый попавшийся фильм в жанрах комедия-детектив. — М, вам нравятся комедии? — Ибо устраивается на диване рядом с Сяо Чжанем поудобнее, берёт в руки велюровую подушку и обнимает её. Ему и вправду интересно, что нравится Сяо Чжаню, и будь они более близки, Ибо узнал бы не только его любимые жанры кино. Хотя, что ему мешает? — Да, помогают снимать стресс и усталость, знаешь, как… хороший секс, например. От последней фразы уши Ибо почему-то начинают гореть, и благо, этого в темноте не видно, и не благо, что он это ощущает. К чему такой пример? Собственно, задаётся он вопросом. Ладно, он ещё больше удивляется, почему это так смущает? Ибо видел и порно в интернете, и слышал это слово не раз, но пробирает до смущения нещадно. И то ли дело в том, кто его произнёс, а то ли дело в хриплом, низком голосе Сяо Чжаня, что звучал в этот момент. А может и всё вместе. Ван Ибо старается отвлечься на фильм, откладывая мысли на дальнюю полочку, потом об этом подумает. На экране разворачивается погоня, как оба полицейских, одного из которых зовут Чэнь Юй (единственное имя, которое пока удалось запомнить Ибо), вместе со своим напарником бегут по какой-то оживленной улице, стараясь оторваться от преследовавших их бандитов. И на самом интересном месте, вот прям в самый неподходящий момент, просто гаснет свет, погружая комнату в непроглядную тьму. — Приплыли, — обречённо вздыхает Сяо Чжань, а в следующую секунду Ибо неожиданно произносит, полушёпотом, будто чего-то боясь. — Протяни ко мне руку, пожалуйста... Сяо Чжань изгибает правую бровь в вопросительном взгляде, хоть этого и не видно, но руку протягивает. Ибо медленно касается его пальцев своими, видимо нащупывает, а после ведёт кончиками по ладони, в конце ухватываясь за запястье, крепко, будто боится, что Сяо Чжань может просто-напросто выскользнуть, и тогда Ван Ибо останется в этой темноте сам с собой. Снова. — Ты боишься? — шёпотом спрашивает Сяо Чжань. — Очень боюсь, — не задумываясь, отвечают ему. Сяо Чжань тогда выскальзывает своей рукой из его хватки, а Ибо уже успел подумать что... да всё у него в голове со страху пронеслось, что его сейчас тут одного оставят и уйдут, или... или не происходит, потому что Сяо Чжань удобно берёт его за ладонь и крепко переплетает их пальцы. — Так лучше? — М… да. Тогда Сяо Чжань на своём телефоне включает фонарик, старается не светить им в лица. Встаёт, поднимая за собой следом Ибо, и оба идут из этой комнаты с небольшим освещением под ногами, по всей видимости направляясь на кухню, потому что там есть свечки в нижних шкафчиках. Ван Ибо в этот момент, в момент, когда их ладони сомкнуты, ощущает надёжность и даже некое спокойствие, чувствует, что сильные руки Сяо Чжаня смогут защитить от воображаемых монстров, он чувствует себя как никогда комфортно, и будь его воля, он бы не размыкал их ладони никогда. Но дойдя до кухни им надо это сделать, чтобы поискать свечи и спички. Сяо Чжань отдаёт Ибо свой телефон со светом, чтобы тот смог достать небольшую коробку со свечами из нижнего шкафа, а сам за спичками, потому что в темноте он ориентируется неплохо. После всех манипуляций они сидят за столом, в неярком свете свеч, расставленных по всей кухне. Ибо говорил, что хватит и нескольких, но Сяо Чжань настоял на том, чтобы они расставили их по всей кухне. Естественно, не было сказано о том, что это для того, чтобы Ибо не боялся. Фонарик пришлось выключить, потому что заряда мало, а телефон Ван Ибо находится на втором этаже в гостевой. — И как ты спишь, будучи ночью в своей квартире один? Или...— Сяо Чжань правда удивляется. — Нет, один, — к великому сожалению, думает Ибо, — включаю свет в коридоре и оставляю дверь в комнату приоткрытой на сорок градусов. — А если из проёма покажется чей-то глаз? — Сяо Чжань думает, что это забавно, немного попугать его, и видит на лице Ван Ибо широко распахнутые глаза и сжатые в тонкую полоску губы. — Если бы мы были с Вами друзьями, я бы Вас ударил, — констатирует Ибо. — А я думал, мы друзья, — не подумавши ляпает Сяо Чжань, и тогда Ибо просто хлопает его по плечу, совсем слегка, вызывая у своего гэгэ лёгкую улыбку. — Так вот, — продолжает он, — после включаю телевизор, оставляю спортивный канал и делаю звук на три. — А если звук неожиданно поднимется до шестидесяти? — Чжань-гэ! Вы, — пыхтит Ибо и вновь хлопает Сяо Чжаня по плечу, вызывая у того очередную улыбку с тихим, хихикающим смехом. — Извини, я пошутил, и давай уже перейдём на ты. Это предложение устраивает обоих, потому что, хоть у них и есть разница в возрасте в виде семи лет, никто эту разницу не ощущает, и за короткий промежуток их общения стало ясно, что Сяо Чжань стараться вливаться в молодёжные темы, чтобы Ибо стало комфортно, а Ибо, наоборот, ведёт себя взрослее своего возраста, чтобы соответствовать Сяо Чжаню. Никто из них не догадывается, что делают они это неосознанно. — Ибо, — начинает Сяо Чжань, — почему ты боишься темноты? Вопрос простой, но ответ на него очень и очень сложный, обрубающий тот канат со смехом и воздушными чувствами. Вмиг становится тяжело, и Сяо Чжань даже удивляется, почему на лице Ван Ибо отражается такое сомнение и очередная нотка страха в брошенном на свечу взгляде. Неужели все настолько плохо? Сомнение, потому что Ибо не знает, может ли он рассказывать такое, Ибо очень хочет доверять Сяо Чжаню. Страх, потому что ему придётся мысленно вернуться на почти двадцать лет назад. И он решается, потому что хочет, пусть и будет некомфортно, повытаскивать своих чертей из шкафа. — Вы, — оговорочка, — ты слышал когда-нибудь о... детях из камеры хранения? — О, — задумчиво окает Сяо Чжань, — слышал, эта хрень началась в семидесятых в Японии, а потом переросла и в другие Азиатские страны, да и не только, а почему ты, — осознание, как некий щелчок, — нет, не говори... — Ты догадливый, — Ибо немного улыбается. Сяо Чжань видит, эта улыбка грустная и полная отчаяния, и он уже жалеет, что спросил про страх темноты. — Если тебе тяжело... — Нет, всё в порядке, это ведь было давно. Да и если бы я не был таким плаксой, хер бы меня кто нашёл, — Ван Ибо усмехается, потому что это звучит до одури смешно, но никто не смеётся, кроме него самого. Ибо чувствует, как на его подрагивающую ладонь ложится чужая, тёплая, на его холодную. И как же ему хочется, чтобы эти руки грели его постоянно. С этим чувством вновь приходит спокойствие, и этот рассказ из прошлого уже не кажется таким пугающим. Потому что сейчас он не один. Ван Ибо поднимает взгляд и сталкивается с чужими глазами, смотрящими на него в ответ. В них такое сочувствие и некое понимание, которое выражается без слов. Ибо даёт понять взглядом что всё и вправду в порядке, что всё хорошо, и было Сяо Чжань уже хочет убрать ладонь, но Ибо словами возражает: — Нет, верни... Ээ... так спокойнее, — оправдывается. Сяо Чжань просто возвращает руку на место, и они какое-то время молчат, слушая раскаты грома за окном и всматриваясь на горящие фитильки свечек. Как никак им сейчас спокойно вдвоём, наступает полное умиротворение, а у Ибо чувство, словно с него наконец-то свалился камень с груди, который больше никогда не вернётся. — А ты, — Ван Ибо прерывает тишину тихим голосом, — ты чего-нибудь боишься? Сяо Чжань отрицательно мотает головой. — Вообще? Утвердительный кивок. Может, он просто не хочет мне рассказывать? Я же всё-таки чужой человек, зачем ему что-то раскрывать перед... — Если только баклажанов, — шёпотом произносит Сяо Чжань, пристыжено опуская глаза в стол. — Почему баклажанов? — для Ибо это странно, и немного смешно. — Боже, ты видел какие они страшные, когда готовые? Инопланетная жижа, да и я из-за них в детстве проблевался не на штуку. С тех пор в моём доме и в жизни больше никогда не присутствовали эти фиолетовые чудовища. Ещё раз их не переживу. Хорошо, Чжань-гэ ненавидит баклажаны, запомним, делает пометку у себя в мозгу Ибо, зачем? хрен его знает. — А можно вопрос? — вновь интересуется Ван Ибо. — Попробуй. — Почему ты хотел выкинуть свои вещи? И фотографии в том числе... Это ведь воспоминания, там ведь твоя... — Это не моя семья, — отвечает Сяо Чжань, — это няни из детского дома. И воспоминаний там особо хороших нет, мне просто отдали это, когда пинком под зад вытурили из детдома. Фотографии, игрушки и старые рисунки. Могли бы и себе оставить, или вообще выкинуть, — Сяо Чжань, по всей видимости начинает подкипать. Он сжимает ладонь Ибо, не осознавая этого, а потом чувствует касание на своей ладони . Переводит взгляд, Ибо положил на его ладонь свою вторую, теперь в свой черёд грея его с обеих сторон. Вновь наступает умиротворение, злость как рукой снимает, руками Ибо. И это удивительно. И никто точно не знает, сколько они проболтали на кухне при свечах, спать вовсе не хотелось, потому что они узнавали о друг друге много нового. Ибо узнал, что старший - архитектор, и тот обещал утром показать ему все свои работы, а Сяо Чжань был удивлён, как младший работал по ночам, таская всякую тяжесть. Был также и приятно удивлён, узнав, что Ван Ибо учится в том же университете, где когда-то учился и сам Сяо Чжань. А ещё, Ибо пообещал, что обязательно покажет пару своих коронных трюков на скейте. Удивились оба, когда за окном уже наступил рассвет. Дождь прекратился, оставляя на улице только огромные лужи. Они потушили все свечи, вышли на задний двор, на влажную веранду, вдыхая этот чистый воздух с ароматом мокрой земли и травы, наблюдая за только начавшимся рассветом. — Дождь прекратился, я наверное, тогда пойду к себе домой отсыпаться... — Ты мог бы остаться отсыпаться и здесь, тебя никто не выгоняет. — Чжань-гэ хочет, чтобы я остался? — хихикает Ибо, который очень приятно не удивлён ответом. — Хочу.