×××
Спустя несколько дней Сяо Чжаня встречает аква-дискотека в главном зале, инициатором которой, собственно, является Ибо. Мокрый он, пол, занавески, и его любимый ковёр в виде мишки. Вода растеклась на добрые несколько метров, а Сяо Чжань только чешет репу и вздыхает, смотря на всё это и на то, как Ибо, с неимоверным страхом в глазах замирает на месте, словно олень перед горящими фарами авто, и смотрит, мысленно ожидая своего наказания на месте, криков, наверное, дикой ругани и вычета из зарплаты за порчу чужого имущества. И Сяо Чжаню даже ругаться от его такого вида не хочется, бедный маленький мокрый котёнок — сейчас он характеризует Ибо именно так. — Чего ты так напрягся? Расслабься, пойдём просто вынесем ковёр на задний двор, — спокойным тоном предлагает Сяо Чжань. Ничего страшного он в разлитой воде не видит, всё со временем высохнет, а Ибо просто поражён его удавному спокойствию. Сердце Сяо Чжаня ёкает только на улице, когда они стоят рядом друг с другом, руку протяни и дотронешься. Он смотрит на Ибо, на его влажные волосы и лицо, мысленно списывая этот ёк на жаркую погоду, на усталость, но не на что-то другое, на что-то совсем очевидное. Они ещё и сговариваются, «— Наказания, наказания», и это мимолетное смущение на чужом лице. Сяо Чжань хочет сказать «— Хей, не буду я тебя так серьёзно за небольшой косяк наказывать», но Ибо хочет быстрее скрыться с глаз, предпочитая его компании тряпку и ведро. И Сяо Чжань действительно не хочет его наказывать, до того момента пока он не видит Ибо, ползающего на коленях, собирающего воду с пола, с оттопыренной задницей и что-то тихо бубнящего себе под нос. Сяо Чжань не дикарь какой-нибудь и не маньяк, но при таком раскрытом и беззащитном виде перед собой ему хочется наказать Ибо как следует, потому что нельзя так соблазнять, нельзя, старческое сердце Сяо Чжаня просто не выдержит, а ему всего 28. И он точно не думает, что оно выдержит такой неожиданный натиск с камеры видеонаблюдения. Ибо такой раскрепощённый, такой горячий, с этим чёртовым ошейником на шее (хотя Сяо Чжань вообще не ожидал, что Ибо его наденет), дрочит в его (Сяо Чжаня) спальне. Ему нести свой готовый проект на показ в конференц-зал через минут 15, а он за каким-то чёртом решил проверить эти камеры, по старой привычке, напрочь забыв, что в его доме находится человек. И как он с такой памятью стал успешным? Сам удивляется. И этот неожиданно вставший член, который болезненно упирается с ткань и без того узких брюк. С днём новых открытий, поздравляет себя Сяо Чжань и вбивает в строку браузера трипофобию, до жути противную хрень, которая убьёт любое возбуждение за раз. И уже с омерзительным чувством и вмиг завявшим цветочком в штанах, он идёт представлять свой чертёж, который под самый конец успел закончить, к счастью.×××
Этот Ван Ибо, или Ван Цзе, или Тянь-Тянь, как он уже успел себя представить в их коротких беседах, такой удивительный человек, думает Сяо Чжань, и обязанности свои выполняет отлично, и слушатель хороший, и смех у него такой дурацкий, на умирающего тюленя похож, но притягательный, и вообще весь Ибо такой... Сяо Чжань думает о нём в таком русле постоянно. С тех пор, как тот появился в доме, не было и дня, когда в мысли без стука не врывался Ибо с ноги (благо, он так не вышибает двери в доме). Сяо Чжань из-за этого даже понемногу паникует. Нормально ли это, каждый день думать о человеке, с которым ты знаком всего пару недель? Нормально ли думать о его маленьком лице, об этих больших глазах и ладонях, о его остром кадыке и об этих вечных синяках на коленках? Сяо Чжаню кажется, что он сходит с ума, потому что когда Ибо уходит, в доме снова становится тихо. Мертвенно тихо. Раньше его эта тишина успокаивала, дарила тепло и безопасность, сейчас же она напрягает, Сяо Чжань начинает чувствовать себя неуютно в четырёх стенах, которые сдавливают в одиночестве. Но всё это пропадает, когда появляется Ван Ибо. Он словно путеводный маяк в тумане, к нему хочется плыть, быть ближе с каждым разом. Сяо Чжань впервые чувствует такую потребность в чужом, нет, чужим он назвать его не может, в близком человеке. Близкий человек спустя пару недель? Раньше бы Сяо Чжань посмеялся над собой нынешним. Нынешний Сяо Чжань посочувствует себе прошлому. Сейчас он чувствует потребность в этом тепле, в этом человеке, в Ван Ибо. Он приходит к мысли о том, что Ибо ему симпатичен. Нет. Он не просто ему симпатизирует, Ибо ему натурально(нет) нравится. — Чёрт возьми, Ван Ибо мне нравится... — он произносит это стоя на кухне у плиты, готовя ранний ужин для кое-кого, кто сейчас складирует ненужное барахло Сяо Чжаня в подвале. Ему хочется доверять Ибо, поэтому Сяо Чжань позволяет ему ознакомиться со своим детством и юношеством. С теми несчастливыми фото из детского дома, с тем множеством рисунков, и с теми старыми игрушками. Сяо Чжань хочет, чтобы Ибо увидел это, его прошлое. Потом он расскажет об этом подробнее и в словесной форме. Слышит, как Ван Ибо быстро-быстро поднимается по лестнице, будто бежит от кого-то, или чего-то. Сяо Чжань поворачивает голову к двери и видит, как Ибо буквально выпрыгивает из подвала и закрывает дверь, подперев её вдобавок своей спиной. Испугавшийся котёнок. — Ты что, приведение увидел? — хотел пошутить, но, кажется, только сильнее напугал Ибо. Сяо Чжань смотрит на его побледневшее вмиг лицо и мысленно ругает себя. А потом происходит отключение электричества во всём доме. Чёртова непогода. Во время просмотра фильма Сяо Чжань поначалу решает позабавиться, смутить Ибо шутками про секс, посмотреть на его реакцию, может быть, это вывело бы их на новый уровень общения (он не умеет нормально общаться, он знает), а сейчас он сжимает его ледяную, влажную ладонь своей в кромешной темноте, когда они аккуратно идут вниз на кухню. «— Я тебя никому в этой темноте не отдам. Пожалуйста, не бойся, я рядом.» Сяо Чжань выражает эти слова крепким сцеплением ладоней, чувствуя, как ему доверяют. Он ощущает, как Ибо перестаёт трястись сзади и идёт почти впритык, Сяо Чжань вроде даже испытывает его дыхание на своей шее. Это похоже на новый уровень? Скорее да, чем нет. Разговор на кухне откровенный, или это кажется только одному Сяо Чжаню? Он рад слушать, он рад рассказывать. Они говорят негромко, почти шёпотом, чтобы было слышно только двоим, делятся секретами, которые чужому человеку не расскажешь, лишь иногда синхронно вздрагивая от раскатов грома за окном. Поутру они дышат свежим воздухом на веранде, а после, к сожалению, разбредаются спать по разным комнатам. К сожалению, думает один и второй. Ещё спустя неделю Сяо Чжань начинает делать, наверное, самое странное из всего, что он в принципе делал за всю свою жизнь. Он делает прибавку к зарплате Ибо, с каждым разом прибавляя всё больше и больше. Он сам честно не понимает что делает, ему хочется радовать Ибо хоть как-нибудь, и он находит только этот вариант. Сам радуется, когда Ибо приходит в новеньких вещах, нет, он не благодарит самого себя за это, вовсе нет. Радуется, когда у Ибо появляются щёчки вместо бледных впадин, явно начал нормально кушать. Сяо Чжань прекрасно знает и понимает, что его никто не просил делать прибавку, но и вопросов по этому поводу не задаётся. Зато следует странная отстранённость с другой стороны, они вроде и общаются в перерывах, но Ибо начинает отводить взгляд при разговоре, запинается на месте и краснеет ушами. В понедельник же к Сяо Чжаню приходит совсем отбитая идея, после всей этой маленькой суматохи с незваными гостями и разбитой тарелкой, с Ибо, который сидел под столом в "невидимой" зоне и прижимался к его ноге, как маленький щенок. Сяо Чжань давно приобрёл анальный хвост каштанового цвета, не для себя, а просто потому что приглянулся, потому что такой красивый и изящный, мягкий на ощупь, словно живой. А волосы Ибо и цвет хвоста идеально сочетаются. Сяо Чжань понимает, наказание дурацкое, нормальный человек сразу уйдёт, но Ибо всё ещё тут, даже после ошейника. Да и наказание ли это? «— Я больной извращенец,» — твердит он себе, оставляя коробку со всеми прелестями в своей комнате, зная, что Ибо обязательно сюда зайдёт, чтобы убраться. Сяо Чжань сбегает в офис, чтобы обсудить дальнейший план действий со своими коллегами по поводу перевода всего отдела или его одного в Лос-Анджелес. Вживую было проще, чем по телефону. Они решают этот вопрос долго и тщательно, взвешивали все плюсы и минусы. У Сяо Чжаня даже нет особо времени, чтобы посмотреть, что творится в доме с Ибо — настолько они затягивают с переговорами, но по итогу ничего толкового не решают. Нужно собирать большое совещание, потому что вопрос не шуточный, за час такое не решить, и чем думали те мужланы, когда без приглашения явились в чужой дом с таким предложением? Они всем отделом ставят больше на отказ, чем на соглашение, потому что директора те господа не оповестили о своём прибытии, пытались втихую присвоить лучшего работника себе. Конкуренты, получается. — Ну и шли они нахрен, — злобно буркает Юй Бинь. — Солидарен, — кивает Ван Чжочэн. Сяо Чжань только трёт свои напряжённые виски. Совещание они соберут, но потом, через пару недель, когда график немного притихнет. Сядут всем отделом в конференц-зале, чтобы официально сказать “нет, всего вам хорошего." А потом Сяо Чжань возвращается домой. Возвращается и не выдерживает. Не сдерживается в горячем порыве и целует эти пухлые губы, чувствует чужие касания на своей коже через бесячую ткань, ощущает взаимное притяжение, словно магнитики. Они плавятся друг от друга, а потом оба греются от душевного разговора, до которого Сяо Чжань успевает изрядно понервничать. Это не первая его влюблённость, но первая, в которой он так неумолимо нервничает, желает и горит душой. Сяо Чжань чувствует, что вот сейчас всё и решится, либо они вступят в отношения, либо разойдутся. Не хочется думать о втором варианте, он ставит свою душу, сердце и мозг на первый. — Я люблю тебя с первой недели нашего знакомства, — фраза из уст Ибо, которая выбивает у Сяо Чжаня почву из под ног. Он даже не догадывался об этом, и списывал все те взгляды и мимолетный флирт на ребячество, а сейчас всё стало на свои места. Настолько встало, что они теперь каждый день просыпаются в одной кровати.×××
Ибо сонно приоткрывает глаза, смаргивает пару раз, чтобы тяжёлые веки наконец-то полноценно поднялись. В спальне стоит влажный воздух, аромат мокрой травы, они открыли окно ещё с вечера, наплевав на проливной дождь, кислород дороже. Он поворачивает голову вбок и видит перед собой самого прекрасного человека в своей жизни. Его человека, который всё ещё тихо спит, под лучами встающего солнца. Они красиво падают на скулы Сяо Чжаня, на немного приоткрытые губы и шею с яркими ночными отметками. Сплошное искусство. Ван Ибо бы сфотографировал его такого мягкого и беззащитного в этот момент, но телефон где-то в спортивных штанах, валяющихся на полу возле двери, или где они там вообще валяются среди сброшенной в порыве страсти одежды. Ибо немного поднимается на левый локоть и подползает к Сяо Чжаню под тёплый бок, мягко целуя его своими пухлыми губами в щёку. — Чжань-гэ, — тихо сипит он сорванным с ночи голосом, — Гэгэ, вставай, — Ибо вновь целует его, на этот раз в любимую острую челюсть. Вообще, он всё любит в его лице, и эти родинки, особенно ту, которая под губой, и эту небритую щетину по утрам, которая иногда колется при поцелуях. Сяо Чжань вообще весь состоит из фетишей Ибо. — Чжань-гэ, — конючит Ибо, начиная елозить носом по его шее, вдыхая запах любимого тела. — Вставай, ты обещал. — Что я обещал? — в полудреме бормочут ему в ответ, морщась от лёгкой, приятной щекотки. — Что мы сегодня пойдём в зоомагазин за котейкой. — А сколько времени? — Сяо Чжань поворачивает голову к нему и разлепляет сонные веки, любуясь своим взъерошенным воробушком. — Не знаю, часов одиннадцать, наверное. — Я предполагаю, что нет, потому что кое-кто, несмотря на весёлую ночь, всё равно встанет в часов девять и начнёт будить своего невыспавшегося гэгэ, — Сяо Чжань бупает Ибо в нос, дразнит и умиляется его реакции, смотря на поджатые губы и округлившиеся глаза. — Бедный Чжань-гэ, старость даёт о себе знать, да? В следующую секунду Ибо просто пытается сбежать из кровати, но ему не дают. Сяо Чжань ловко подминает его тело под себя и начинает контратаку, щекочет под рёбрами и плоскому животу, слыша в ответ лишь смех и мольбы о пощаде. Но её не будет, потому что теперь Ибо будет расплачиваться за свои шуточки утренней порцией ленивого секса, ну а после они уже и пойдут в зоомагазин, за кошечкой, которую обязательно назовут Орешек, как и хотели.