Жизнь на двоих

      Драко скучающим взглядом проводил Хагрида, который шел в сторону Запретного леса с двумя второкурсниками. Почему он снова оставил его с Грейнджер? Да еще и попросил присмотреть за этими зелеными обезьянами? Сейчас эти странные твари с рожками сидели в вольере перед хижиной и вроде бы никуда не собирались. Зачем за ними следить?       — Зачем было говорить обо всем Поттеру? — спросил он у Грейнджер, которая старательно делала вид, что следит за происходящем в вольере.       Она даже не повернулась.       — Потому что он мой друг, — ответила она.       — И что? По-твоему, это причина?       — Да, по крайней мере, для меня.       — Ну почему именно Поттер? — это был скорее риторический вопрос.       — Я не могла по-другому. И вообще отстань от меня, я не должна оправдываться.       — Должна, Грейнджер. Потому что это касается не только тебя.       Она лишь пожала плечами.       Из хижины вышло это большое существо, которое Хагрид считал собакой. Оно направилось к Грейнджер.       — Здравствуй, Клык, — она погладила его, и оно принялось издавать странные звуки, которые напоминали урчание.       Драко передернуло. Он никогда не испытывал теплых чувств к этому существу.       — Перестать, Малфой, — Грейнджер сурово взглянула на него, не прекращая гладить собаку. — Он очень даже милый. А если ты боишься собак, то это уже твои проблемы.       — Я не боюсь собак, — он закатил глаза, — просто оно мне с первого курса не нравится.       — Перестань называть его «оно». Его имя — Клык.       — Да хоть Коготь.       — У тебя что, проблемы со всеми животными?       — У меня нет никаких проблем.       — А что насчёт третьего курса?       — Ты про гиппогрифа?       — Какая невероятная проницательность!       — Почему ты начинаешь злиться? — не понимал ее внезапного всплеска ярости Драко.       — Потому что из-за тебя Клювокрыла чуть не убили! — заявила она, только потом осознав, что Малфой не знает, что гиппогриф жив.       — Знаю. Я видел его на площади Гриммо… — Драко резко умолк.       — Что ты сейчас сказал? Где ты его видел? — Грейнджер уставилась на него.       — Нигде я его не видел, — рявкнул Драко.       Черт. Молодец, Малфой.       — Малфой, — предупреждающе начала Грейнджер.       Он почувствовал, как она проникает в его воспоминания. Он попытался ее остановить, но было поздно. Перед глазами уже знакомый дом. Знакомая дверь. Знакомые серые стены… И знакомый человек, сидящий за столом.       — Сириус? — удивилась Грейнджер. — Ты знал Сириуса?       Ну конечно, Грейнджер слишком хорошо управляла его воспоминаниями, чтобы не найти нужные ей образы.       — Мы не будем это обсуждать, Грейнджер.       — Нет, Малфой, скажи. Это важно, — с нажимом произнесла она.       — Это тебя не касается.       — Пожалуйста, — уже умоляла она. Для нее это было важно, он чувствовал это. Но он не собирался ей ничего рассказывать. Должно же быть что-то в его жизни, чего она не знает. Она и так знала слишком много, гораздо больше, чем он бы хотел.       — Как я могу сказать тебе что-нибудь? Ты тут же бежишь к Поттеру, — он злился на нее за то, что она рылась в его воспоминаниях, вызывающие чувства, которые он старательно отгонял от себя уже долгое время. Он злился на то, что она рассказала все своему Поттеру. Он, Драко, не сказал ничего Пэнси и Блейзу, которые являются его друзьями. А она просто растрепала все своему любимому Поттеру. Она не послушалась Дамблдора.       — Ты мне не доверяешь, — выдала Грейнджер.       — С чего бы мне доверять тебе? — Драко не понимал, на что она вообще рассчитывала. У него не было никаких оснований ей доверять. А она не должна доверять ему. То, что проклятие связало их, еще не дает ей права врываться в его жизнь. И он совершенно точно не должен доверять ей.       — Я это понимаю. Но, Малфой, ты должен сказать мне это.       Ну вот опять. Она сказала «должен».       — Нет, не должен. Я ничего тебе не должен.       — Хорошо. Я неправильно выразилась. Ты можешь мне сказать.       Он усмехнулся.       «Не рассчитывай на это, Грейнджер».       Она лишь вздохнула, еще раз попытавшись влезть ему в голову, но он не позволил ей этого, выставив мысленный барьер, который отозвался болью в голове обоих.       Грейнджер отвернулась от него. Она расстроилась.       Но ведь он ничего ей не должен, не так ли?       Драко уставился на лес.       Когда этот Хагрид вернется? Находиться с Грейнджер стало почти невыносимо. Тем более, начинало темнеть. Им разве не пора в замок? В чем смысл такой отработки, если они тупо стоят перед вольером и ничего не делают?       — Малфой, — позвала Грейнджер через какое-то время.       Он вопросительно поднял брови, ожидая продолжения.       — Малфой, ты сказал Забини, что мы друзья, — Гермиона повернулась к нему.       — Что за бред ты несешь? — притворно удивился Драко. Он знал, что такие штучки с ней не проходят, но все равно надеялся. Но, черт возьми, она знает его лучше всех. Она может различить в его голосе ложь.       — Я слышала, как ты говоришь это за завтраком, — продолжала она, закатив глаза и тем самым показав, что она ему не верит.       — То есть ты хочешь сказать, что ты это подслушала, — Драко был удивлен.       Грейнджер подслушивала. Он-то думал, что она на такое просто не способна. Она ведь не случайно это делала, а намеренно. И это так по-слизерински. Это так по-малфоевски.       — Ну так, что, Малфой? — она притворилась, что не слышала его мысли.       «Ты плохо притворяешься, Грейнджер».       — Послушай, Грейнджер, я много чего говорю Блейзу, просто потому что по-другому он не отстанет. Не обращай внимания.       — А ты хоть в курсе, что Финниган сообщил это почти всей школе?       Она злится на такие мелочи. В этом вся Грейнджер. Она всегда цепляется к каждой мелочи.       — Да плевать мне на это. Грейнджер, это не имеет значения. Финниган часто пускает сплетни, ему никто не поверит.       Оба прекрасно знали, что после того, что было на поле, все в это поверят. Ему не было никакого дела до того, что подумают другие.       — И знаешь, Малфой, я больше никогда в жизни не буду с тобой пить, — заявила она так, словно приносила клятву, резко переводя тему, которая была ему неприятна.       — Я больше никогда не предложу тебе это, так что можешь не беспокоиться, — сказал Драко, подражая ее тону. Больше никогда в жизни он не позволит себе напиться так сильно. Достаточно и того, что Поттер видел его в таком состоянии.       Наступило молчание. Клык какое-то время ходил вокруг них, но потом ему это надоело, и он ушел обратно в хижину.       На улице окончательно потемнело. А потом из-за вольера полился яркий свет. Грейнджер изумленно замерла. Драко подошел ближе, чтобы понять, что происходит.       Эти обезьяны… они светились. Каждая своим цветом. Таким ярким, что он освещал весь огород и саму хижину. И это было удивительно. То, что на свете есть живые существа, которые могут излучать такой свет, было удивительным. И это было красиво. До изумления красиво, пришлось признать Драко.       — Они восхитительны, — произнесла Грейнджер, которая никак не могла отвести от них взгляд.       Первый раз в жизни он так и не смог сказать ей в ответ что-нибудь язвительное. Потому что на этот раз он с ней был полностью согласен. Да, эти существа не очень красивы, да еще и с рогами, но они светятся в темноте.       Они так и стояли, смотря на этих странных созданий, пока из леса не появился Хагрид с младшекурсниками.       — Неплохо, правда? — похоже, Хагрид был горд продемонстрировать своих питомцев.       Младшекурсники смотрели на обезьян с открытыми ртами.       — Так, ладно, — Хагрид потер руки. — Брандо, Джо, вам пора в замок. Гермиона, Драко, я бы хотел, чтобы вы остались и помогли мне рассортировать растения.       Драко еще раз тяжело вздохнул. Когда же этот день закончится?

***

      — Да ты всего лишь постоишь возле входа в гостиную, Грейнджер, успокойся, — Драко закатил глаза, — или ты не хочешь получить поттеровскую мантию обратно?       Она кивнула. Мантию давно пора вернуть Гарри. Удивительно, что он до сих пор не потребовал ее обратно.       Малфой скрылся в своей гостиной, оставив ее в темном коридоре одну. Гермиона ждала его, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Ей было не по себе находиться в этих темных подземельях.       Наконец Малфой вернулся. Она протянула руку, чтобы забрать у него мантию.       — Отдам, когда дойдем до башни Гриффиндора, — сказал он, пряча мантию за спину.       — Ты что, собрался меня провожать? — нахмурилась Гермиона.       — Мы это уже проходили, Грейнджер.       — Отдай мантию и иди по своим делам, Малфой.       — Грейнджер…       — Ты что, спятил? Сейчас даже еще не отбой, ничего со мной не случится.       — В том-то и дело. Это значит, что типы, подобно Маклаггену, спокойно разгуливают по замку.       Гермиона уставилась на него. Похоже, Малфой окончательно выжил из ума. Причем здесь Маклагген?       — Что за бред? А ничего, что я встречаю его каждый день в общей гостиной?       — Он смотрит на тебя так, словно собирается наброситься.       — Это уже смешно.       Малфой вдруг расхохотался. И тут до нее дошло, что Малфой просто издевается над ней.       — Просто отдай мантию, — она вновь протянула руку. Не хотелось сейчас в очередной раз устраивать сцену. Тем более, в опасной близости от слизеринской гостиной.       Малфой прекратил смеяться, поняв, что его шутку не оценили, и протянул ей мантию.       — Придурок, — сказала она, забирая мантию.       — И тебе пока, Грейнджер.       Она развернулась, чтобы уйти.       — Грейнджер, — она почувствовала его раздражение, — давай я все-таки тебя провожу.       — Делай, что хочешь, — Гермиона даже не повернулась. Проще всего было просто игнорировать его. Даже учитывая тот факт, что они были связаны, она никак не могла понять его.       Он пошел за ней. Ей даже не нужно было поворачиваться, чтобы видеть это. Она просто знала, что он пойдет.       Они молча шли по коридорам. Было странно вот так просто идти рядом с Малфоем по коридорам замка.       Они никого не встретили по дороге. Ужин давно закончился, а после него ученики предпочитали не выходить из гостиных. Чем это было вызвано, Гермиона не знала. Возможно, ученики чего-то опасались. Даже в Хогвартсе они не чувствовали себя защищенными. Сейчас в мире не было места, где могло быть полностью безопасно. Может, люди просто подсознательно не хотели оставаться одни.       — Не самые веселые мысли, Грейнджер, — усмехнулся Малфой.       Она лишь пожала плечами. Она уже почти привыкла к тому, что ее мысли больше ей не принадлежали.       Они дошли до лестниц.       — Почему бы тебе не оставить в покое мои мысли? — спросила Гермиона. — Почему ты постоянно туда лезешь?       — Это получается автоматически. К твоему сведению, мне вообще наплевать, о чем ты думаешь.       — Ну да, ты прилагаешь все усилия, чтобы оградить себя от моего сознания, — Гермиона закатила глаза.       — Ты тоже постоянно лезешь ко мне. Ты все время врываешься в мои воспоминания.       Возразить было нечем. Она действительно часто просматривала его воспоминания. Зачем? Наверное, ей все-таки было интересно, что Малфой за человек. Ей хотелось узнать, какой он на самом деле.       Лестница, по которой они поднимались, вдруг начала перестраиваться.       — Грейнджер, это не то, о чем я думаю?       Гермиона лишь беспомощно держалась за перила, ожидая, когда лестница остановится.       И она остановилась, пропуская их на четвертый этаж. Как раз в ту часть замка, где недавно по стене одного из кабинетов, находящихся там, прошла трещина. Профессора не могли объяснить, почему образовалась трещина, и временно перекрыли вход в эту часть замка, чтобы заняться ремонтом, потому что это было небезопасно. Днем там велись ремонтные работы, а ночью…       Дамблдор заколдовал лестницы, и теперь по ночам они исчезали, чтобы никто из учеников не осмелился пойти туда. И вот теперь лестница перестроилась в эту сторону, а это означает, что через несколько минут она и вовсе исчезнет.       — Черт, — Малфой оглянулся назад, но пути назад уже не было. Первые ступеньки стали исчезать.       Он схватил ошеломленную Гермиону за локоть и втолкнул в коридор.       Последние ступени лестницы исчезли, оставляя их в темном коридоре одних.       — Почему лестница перестроилась раньше времени? — спросила Гермиона.       — Время девять тридцать, Грейнджер, это как раз то время, — Драко с надеждой посмотрел на лестницы, но ни одна из них не станет перестаиваться до утра. Тем более, в эту сторону.       Теперь между ними и остальной частью замка была пропасть.       — На другой стороне коридора есть…       — Она тоже уже исчезла, — сказал Малфой, понимая о чем она. — Проклятый Дамблдор, зачем было их заколдовывать?       Гермиона достала палочку.       — Что ты собралась делать, Грейнджер?       — Для начала, обеспечить нам свет. Люмос Максима.       Коридор залило светом.       — Может, старосты, когда будут патрулировать школу, заметят нас? — предположила Гермиона.       Он посмотрел на нее так, словно она сошла с ума.       — Мы и есть старосты, Грейнджер, — проговорил он.       Гермиона хлопнула себя по лбу. Все правильно, сегодня коридоры патрулируют они, а не старосты факультетов. А это означает, что никто не пойдет их искать, думая, что они уже на дежурстве.       — Что нам теперь делать? — спросила Гермиона. — Послать Патронуса?       — И как нам поможет твой Патронус?       — Позовем Гарри, — неуверенно предложила Гермиона.       — Ага, и будем перекрикиваться с Поттером всю ночь. Отличный план, Грейнджер.       — Пошлем его к Дамблдору?       — Ты ведь понимаешь, что чары, которые он наложил на лестницу, — временные. Иначе ему бы приходилось произносить заклинание каждую ночь, чтобы лестница исчезла.       Гермиона понимала, что он прав. Они оказались в совершенно глупой ситуации. Снова. Им придется провести здесь всю ночь. Вдвоем.       — И какого черта я поперся тебя провожать? — спросил Малфой у самого себя.       — Я говорила тебе идти по своим делам.       И сейчас бы сидела здесь одна. Всю ночь. Среди всей этой пустоты. Гермиона поежилась, глядя на расстеленную на полу клеенку. То, что она оказалась здесь не одна, а с ним, было еще не так плохо.       Малфой опустился на пол, оперевшись спиной о стену.       — Что ты делаешь? — спросила Гермиона.       — Сижу, Грейнджер. Нам все равно не выбраться отсюда до утра.       Он прижал к себе колени. Гермиона вздохнула и опустилась рядом с ним.       — Ужасное место, — сказала она, направляя палочку в сторону коридора, но свет палочки не смог осветить его полностью. Малфой лишь пожал плечами.       Гермиона наколдовала себе подушку, а потом подумала и наколдовала подушку еще и для Малфоя.       — Очень мило с твоей стороны, Грейнджер, — усмехнулся он, — вот только все это исчезнет через пару часов.       Она так и знала, что не стоит этого делать. Это же Малфой. Он не может просто сказать спасибо.       — Спасибо, — сказал он равнодушно, услышав ее мысли.       Он просто сделал ей одолжение.       Гермиона отвернулась от него. На самом деле, было очень сложно постоянно находиться рядом с ним. Потому что действие заклинания усиливалось. Она старалась не обращать на это внимания. Ей было все легче вторгаться в его сознание. А это означает, что и он делал это с такой же легкостью.       Малфой прикрыл глаза.       — Заклинание не должно было попадать в тебя, — зачем-то сказал он.       Она не понимала, зачем он всегда все усложняет. Он постоянно говорит вещи, которые она не хочет слышать. Вещи, которые всегда так или иначе влияют на нее.       — Это уже не так важно, — сказала она, надеясь, что он закроет неприятную тему. Но он, как всегда, не собирался этого делать.       — Нет, правда, ты просто не вовремя оказалась возле Поттера. Почему ты не злишься?       А что, ее злость что-то бы изменила?       — Это неважно, — повторила она настойчиво.       — Ты всегда делала это. Всегда старалась защитить Поттера.       Он сказал это так, словно это было преступлением.       — Я всегда стараюсь защитить своих друзей, — сказала она с гордостью.       — В этом нет ничего такого хорошего, Грейнджер. Тебе стоит побеспокоиться о себе.       — Не нужно судить людей по себе, Малфой.       — С гриффиндорцами всегда была эта проблема. Поэтому они обычно долго не живут. Даже в мирное время.       — Что за бред ты несёшь? У тебя есть статистические данные, подтверждающие это?       Малфой рассмеялся, словно она выдала отличную шутку.       — Разумеется, тебе нужные статистические данные.       — Так теперь мы больше не ненавидим друг друга? — зачем-то спросила Гермиона.       — Так будто бы я когда-то ненавидел тебя, — Малфой хмыкнул, не отрывая глаз. — Мне не было до тебя никакого дела, Грейнджер. Поттер заставил меня чувствовать себя уязвлённым при нашей первой встрече, когда отказался от моей дружбы. И, разумеется, его я ненавидел в детстве. А тебе просто не повезло оказаться рядом с ним, а его так сильно задевало, если я цеплялся к тебе. Но сейчас мне не было до вас с Поттером никакого дела.       Гермиона уставилась на него, совершенно не ожидая подобной откровенности. И что он сейчас говорил? Что все его оскорбления были только для того, чтобы доводить Гарри? А как насчёт нее?       — Ты был первым человеком, который назвал меня «грязнокровкой», — возмущённо произнесла Гермиона.       — А ты заявила, что отец купил мне место в команде, — парировал Малфой. — Полагаю, сейчас ты понимаешь, что это не так, раз уж используешь мои навыки для победы Гриффиндора?       Гермионе даже стало немного стыдно за свои слова.       — В любом случае, у меня сейчас есть другие проблемы. Сраный Волан-де-Морт решил использовать меня против Поттера, — Малфой сжал челюсти, а Гермиона вздрогнула. — И когда там ваш Орден Феникса победит его?       — Как много ты знаешь об Ордене Феникса? — Гермиона была удивлена, что он вообще заговорил об этом. Откуда он вообще знает?       Он глубоко вздохнул. Сейчас Малфой выглядел усталым. На нее вдруг накатила такая усталость, словно она держала на своих плечах небо. Она не могла понять, почему Малфой чувствует себя так.       — Только то, что рассказывал Си… — он замолчал, по-прежнему не отрывая глаз. Он не хотел об этом говорить, но она не могла оставить все так, ничего не выяснив.       — Откуда ты знаешь Сириуса? — спросила она.       — Что за глупый вопрос, Грейнджер? — в его голосе, вопреки ее ожиданиям, не появилось раздражение, лишь усталость. — Он мой двоюродный дядя.       — Я знаю, что вы родственники, я спросила, откуда ты знаешь Сириуса, потому что по идее его изгнали из семьи.       Она знала, что сейчас он может рассказать ей. Он слишком устал, чтобы отпираться. Ей нужно лишь немного надавить.       — Пожалуйста, Малфой. Я никому не скажу. Обещаю.       Он открыл глаза и долго смотрел на нее, пытаясь понять, зачем ей это. Он даже влез в ее сознание. Но так и не нашел ответа. Наверное, потому что она и сама не знала, почему так жаждет узнать. Единственное, что он понял, — она говорила правду. Она не собиралась никому говорить, даже своему любимому Поттеру.       — Ладно, — сказал он, уверенный, что потом об этом пожалеет. Конечно, пожалеет. — На самом деле, здесь все проще, чем ты думаешь. Моя мать с детства общалась с Сириусом. Она его обожала. Даже своих родных сестер она так сильно не любила. Когда Сириус убежал из дома к отцу Поттера, она не прекратила общение с ним, как вся остальная семья. Они по-прежнему встречались, только тайно. Мой отец ничего не знал об этом. По правде говоря, это единственная вещь, в которой мать не слушалась его беспрекословно. Когда родился я, она часто возила меня к нему. Он любил меня — так говорила мне мать. Сам я этого не помню, потому что мне был год, когда его посадили в Азкабан, но мама показала мне множество фотографий, подтверждающих ее слова. В конце третьего курса, точнее летом после него, мать стала постоянно куда-то исчезать. Отца вечно не было дома, поэтому он об этом просто не знал. Я решил ее выследить. Она привела меня на Площадь Гриммо, 12 в якобы заброшенный дом Блэков. Я заставил ее объяснить, что происходит и что она здесь делает, и она привела меня к Сириусу. Я был просто в шоке оттого, что она вновь встречается со своим братом, которого, кстати, разыскивало Министерство. Так я вновь познакомился со своим дядей.       Он резко умолк.       Гермиона почувствовала… боль. Такую обычную, человеческую боль. Боль утраты. Перед глазами все поплыло. Сознание наполнили воспоминания, приносящие одновременно и счастье, и горе.       Сириус… Сириус… Сириус.       Гарри Поттер был не единственным человеком, который очень тяжело переносил его смерть. В этом мире был еще один человек, которому Сириус был небезразличен. И этим человеком был Драко Малфой.       Она была не в силах что-либо сказать. Она ожидала чего угодно, но не этого.       — Я даже не знаю, как так получилось, что мы стали общаться. Не сразу, постепенно я начал ему доверять. Он был удивительным человеком со своими взглядами на мир. Я стал приходить к нему все чаще и чаще, иногда даже без матери. Мне нравилось с ним общаться, даже несмотря на то, что он постоянно говорил о Поттере. Между нами установились такие странные отношения…       Драко не смог подобрать слов, чтобы охарактеризовать свои чувства. Наверное, он любил своего дядю. Но он не мог сказать точно. Просто потому что не знал, что такое любовь. Тем более, если он признается себе, что любил Сириуса, ему будет еще сложнее. Это лето и так было невыносимым. Постоянные истерики матери… Нет, она никогда не плакала при нем. Она не показывала ему, что чувствует. Но он и так видел все в ее глазах. В ее тусклых глазах, которые внезапно перестали излучать свет. Она любила Сириуса. Как-то по-особенному любила. Их отношения не были похожими на отношения брата и сестры. Их отношения не были похожи ни на какие другие. Они были какими-то…неземными что ли.       Гермиона подняла руку к лицу и обнаружила, что по ее щеке течет слеза. Это было странно. Его воспоминания были настолько настоящими, что она просто не смогла сдержать слезы. Слезы, которые так никогда и не потекут у него самого, как бы больно ему ни было.       Драко вновь прикрыл глаза. Ему вспомнилось то последнее прощание с Сириусом. Это было на пятом курсе. Драко уже стоял на пороге, собираясь уходить. Но Сириус вдруг прижал его к себе, прошептав:       — Береги себя и свою мать, Драко. И постарайся не потерять себя в этой войне. Тебе придется сделать выбор. Рано или поздно. Но ты должен быть на той стороне, где будет твое сердце.       И все. Потом Сириус как ни в чем не бывало попрощался с ним. И Драко ушел. Это был последний день, когда он видел своего дядю.       Рука Гермионы легла на его руку. Она сделала это непроизвольно. Простой жест. Самый обычный жест, когда человек нуждается в поддержке. Она всегда так делала, когда видела, что Гарри плохо. Но Малфой никогда не был Гарри. Поэтому он удивленно смотрел на ее руку, так, словно на ней было шесть пальцев.       Гермиона, проклиная себя, попыталась отдернуть руку, но он не позволил ей этого сделать, перевернув ладонь и сжав ее руку. Она подняла глаза на него. Но так и не прочла там ничего, кроме усталости. Он помедлил несколько секунд, а потом накрыл ее руку второй рукой.       Она замерла. Когда дело касалось Малфоя, она никогда точно не знала, что и как делать. Это было так странно. Словно сейчас, в этот самый момент, они сделали маленький, невидимый шаг друг к другу, став чуть ближе.       Гермиона молча ждала. Ждала до тех пор, пока он не отпустил ее руку и вновь не закрыл глаза. Она понимала, что сейчас ему лучше побыть одному, чувствовала это.       — Я схожу в туалет. Тут же он есть?       — В конце коридора, если я не ошибаюсь, — тихо отозвался он.       Она поднялась и направилась вглубь коридора, оставляя его одного.       Идти по этому заброшенному месту было просто ужасно, но она поспешно отогнала страх и открыла дверь в туалет.       Гермиона подошла к раковине и уставилась на свое отражение в темном зеркале. Она даже не стала доставать палочку, чтобы обеспечить себе свет. Темнота в этом месте — это было правильно, что ли.       Ну и что теперь? Как она объяснит свое поведение? Хотя бы самой себе.       Гермиона перестала понимать, что происходит. У нее больше не получалось находить объяснения своим поступкам. Раньше, до связи с Малфоем, такого не бывало. Ее жизнь разделилась на две части. Жизнь до Малфоя и с ним. Звучало странно, но так оно и было. Странно, но связь с Малфоем перестала казаться такой уж невыносимой.       Она открыла кран. Он тут же треснул, и во все стороны брызнула вода. От неожиданности Гермиона вскрикнула и подалась назад. Эхо подхватило ее вскрик и разнесло по комнате.       Остальные три крана внезапно взорвались одновременно вокруг нее, и из них тоже брызнула вода.       — Что здесь происходит? — в туалет влетел Малфой.       — Да что не так с этим местом? — спросила Гермиона, поскальзываясь на образовавшейся луже на полу.       — Грейнджер, ты что сделала? — Малфой обвел оценивающим взглядом комнату, выглядя шокированным. Гермиона представить не могла, как это выглядит со стороны.       — Это не я, — сказала она, — они сами.       Звучало жалко.       — Они сами? — Малфой посмотрел на нее так, словно она сошла с ума.       — Здесь что-то не так.       — Что заставило тебя так думать? Может то, что туалет заливается водой? — саркастично проговорил он, доставая палочку.       — Я не об этом, — раздраженно отозвалась Гермиона.       Малфой принялся чинить краны, в то время как она просто тупо стояла и позволяла воде себя обливать.       — Ну что ты встала, Грейнджер? Помоги мне.       — Это место какое-то странное. Словно оно под чарами.       — Чарами? — переспросил Малфой, наконец понимая, о чем она. — Какими?       — Не знаю. Какие-то чары разрушают эту часть замка.       — Кому нужно было делать это?       — Пивзу? — предположила Гермиона и сама поняла, как глупо это звучит.       — Он приведение, Грейнджер. Прекрати нести чушь и помоги мне.       Она не стала спорить, но странное ощущение ее не покидало.       — Воды слишком много, магия почему-то не срабатывает. Я пойду поищу что-нибудь, чем можно ее вытереть.       Малфой исчез за дверью, не дожидаясь от нее ответа.       Гермиона терпеливо ждала.       А потом у нее вдруг перехватило дыхание от изумления.       — Грейнджер, иди сюда, — прокричал Малфой.       Она кинулась к нему. Он стоял у чулана с метлами.       — Что? — Гермиона оказалась около него и сама это увидела.       Это был вовсе не чулан с метлами. Там находился проход. Стены больше не было, вместо нее шла лестница вниз. Она уходила куда-то в темноту.       — Тайный проход, — прошептала она. — Куда он ведет?       — Сейчас узнаем, — Драко первым шагнул в темноту.       Гермиона, не задумываясь, двинулась вслед за ним. Из прохода веяло холодом и сыростью. Гермиона поежилась.       — Высушись уже, во имя Мерлина, — приказал ей Малфой. — Мне холодно.       Она с удивлением обнаружила, что все еще мокрая. Малфой повернулся и прошептал заклинание, высушив ее одежду.       Гермиона собиралась его поблагодарить, но он уже скрылся во тьме.       Лестница закончилась, переходя в узкий тоннель.       — Может, тебе тоже стоит использовать свою палочку, Грейнджер? — раздраженно проговорил Драко. — Или ты думаешь, что нам достаточно света?       Гермиона послушно зажгла свет, не понимая, почему она так туго соображает.       — Куда ведет этот тоннель? Мы идем уже довольно долго.       — Думаю, он ведет за пределы Хогвартса, возможно, в Запретный лес.       Гермиона поежилась. Оказаться ночью в Запретном лесу ей совсем не хотелось.       — Может, повернем? — предложила она.       — Ну и где же твоя знаменитая гриффиндорская храбрость, Грейнджер?       — А твоя слизеринская осторожность?       — Перестань, Грейнджер, мы почти пришли.       — С чего это ты взял?       Малфой посветил вперед. Впереди показалась железная лестница, которая поднималась вверх к люку.       — Сейчас посмотрим, что это, — Малфой вскарабкался по лестнице, открывая люк.       — Ну и что ты там видишь? — не выдержала Гермиона, направляя палочку на люк, потому что он молчал.       — Я не уверен, но, по-моему, это подвал «Трех Метел», — послышался его голос, прямо у нее над головой.       — Еще один ход в Хогсмид? — удивилась Гермиона.       — Опусти палочку, Грейнджер, нас могут заметить.       Гермиона послушно опустила палочку в пол и тут заметила что-то белое, лежащее на земле. Она нагнулась и подняла это. Платок. Белый шелковый платок. С вышитыми буквами «В. К».       — Так, пора возвращаться, — сказал Малфой, спускаясь в тоннель. — Что это?       Драко забрал у нее платок, чтобы лучше его рассмотреть. Его глаза сузились, а рука непроизвольно сжала платок.       — Это платок Крэбба, — проговорил он.       — Он вышивает свои инициалы на каждом платке? — единственное, что смогла выдавить из себя Гермиона.       — И это все, что ты можешь сказать? Ты хоть понимаешь, что это значит?       Она помотала головой, стараясь выкинуть из нее ненужные мысли и включить наконец логику.       — Теперь мы знаем, как Крэбб покинул замок, — сказал Малфой.       — Он сбежал этим путем, так? Но что он сделал потом? Он ведь не мог трансгрессировать, это бы сразу выследило Министерство, потому что он несовершеннолетний.       — Это могло быть что угодно. Порт-ключ, летучий порох, его могли ждать в Хогсмиде.       В голове уже начала складываться картина. Крэбб наслал на ту часть замка, в которой находился проход, чары. И поэтому все вокруг рушилось. Он сделал это, чтобы беспрепятственно покинуть замок. Если подумать, то трещина на стене образовалась в то же время, что и исчез Крэбб. Все сходится. Но вот зачем ему вообще было сбегать? Зачем проделывать все это с четвертым этажом? Ведь он мог незаметно, например ночью, пройти через чулан, и никто бы так его не заметил. Но ему зачем-то понадобилось, чтобы эта часть замка была постоянно пуста. Здесь что-то не так.       — Как думаешь, Дамблдор знал о том, что здесь есть еще один проход?       — Нет, он определенно не знал, иначе бы он его закрыл, как те в Визжащей хижине и «Сладком Королевстве». Сейчас тайные ходы крайне опасны.       — Откуда ты про них знаешь? — удивилась Гермиона. Она думала, что про потайные ходы знают только те, кто видел карту Мародеров.       — Сириус рассказывал про них, — ответил он. — Нам нужно возвращаться обратно в замок, Грейнджер.       — А ход?       — Иди обратно, я закрою его и догоню тебя через несколько минут.       Она колебалась. Не хотела оставлять его одного.       — Ты что, не веришь, что я его закрою? — голос Малфоя стал жестким.       Гермиона понимала, что это именно так и выглядело, но на самом деле она нисколько не сомневалась в том, что он его закроет. Просто ей не хотелось идти по темному тоннелю одной. Она постаралась заполнить этим свое сознание, чтобы Малфой тоже это увидел. Но Малфой вовсе не казался убежденным. У него по-прежнему было подозрение, что она ему не доверяет. И это было так по-детски глупо, что Гермиона про себя усмехнулась. Она не могла ему не доверять, даже если бы захотела. У него в руках была вся ее жизнь, с которой он мог сделать все, что угодно.       Она повернулась и зашагала по темному тоннелю, прислушиваясь и ожидая услышать позади его торопливые шаги. Малфой догнал ее через несколько минут, как и обещал. Он ничего не сказал, а она ничего не спросила. Так, в полном молчании, они и дошли до замка.