***
— На самом деле, это разумно, — признала Гермиона после трех дней отработки. — Что именно? — спросил Малфой, открывая очередную банку краски. — Заставить нас красить стены по утрам. — В этом нет ничего разумного. Просто садистский подход Снейпа, — ответил Драко. — Нет. Он ведь понимает, что мы не можем делать это всю ночь. — Ага, и поэтому мы делаем это каждый вечер, а потом продолжаем утром. Гермиона вздохнула. Ну почему, когда она делает все возможное, чтобы быть как можно дальше от Малфоя, Снейп упорно старается завалить их работой? Она была бы рада делать это одна. — Я даже не помню, когда в последний раз делал то, что хочу. Не помню, когда отдыхал, — жаловался тем временем Малфой. — Либо я отбываю наказания, либо сижу на уроках. А иногда и то, и другое. Гермиона усмехнулась. Нашел, на что пожаловаться. Он вообще-то здесь такой не один. — Вот скажи мне, зачем напротив женского туалета раскрашенная стена? — продолжал Малфой, раскрашивая очередную елочную игрушку. — Хотел бы я оказаться сейчас на четвертом курсе. — Это когда ты встречался с этой, как ее, из Шармбатона? — Моника Бэлл, — подсказал Драко. — Она сохла по Краму. — Откуда ты знаешь? — спросил Драко. — Я как-то слышала, как она плачет в туалете из-за того, что он не обращает на нее внимания. — Да, она что-то такое говорила мне. Надо же. Она сохла по Краму, он сох по тебе, а ты сохла по Уизли. — Не совсем. Я была влюблена в… Кормака Маклаггена, — проговорила Гермиона. — ЧТО? — Малфой выронил кисточку из рук. — Нет! Не может быть! — Я тогда еще не знала, какое он дерьмо, — Гермиона закатила глаза. — Да ты шутишь, — Драко изо всех сил старался сдержать смех. — А что такого? Он блондин, к тому же с голубыми глазами, спортсмен и старшекурсник, и то, как он вёл себя с людьми, не знаю, в этом что-то было, — Гермиона сама не понимала, почему оправдывается перед ним, тем более выгораживая Маклаггена. — Тогда у меня к тебе вопрос Грейнджер: почему ты не была влюблена в меня? — Что? — Гермиона была настолько сильно поражена, что даже не смутилась вопросу. — Ну, — Малфой нахмурился, он сам, видимо, не до конца понимал, зачем это спросил. — Только что ты давала почти полное описание меня. — Я могла бы влюбиться в тебя, Малфой, если бы ты на протяжении шести лет не проходил мимо меня с таким видом, словно дышать одним воздухом со мной невозможно! — разозлилась Гермиона. Малфой смотрел на нее так, словно она только что несколько раз ударила его. — Я столько времени потратил зря, — проговорил он шокированно. «Нет», — хотелось кричать ей. «Не нужно идти в ту сторону, это ничем хорошим не кончится». Но она молчала, ожидая продолжения. — Все могло быть по-другому, — казалось, он говорит сам с собой. — Мы могли стать друзьями. Такими же, как ты с Поттером или Уизли. Я мог сделать все по-другому. А сейчас… сейчас уже слишком поздно… — Никогда не поздно, — выдохнула она, чувствуя, как внутри все сжимается. — Сейчас уже поздно, — Малфой протянул ей руку, что явно шло в разрез с его словами. — Малфой, Грейнджер! — к ним приближалась Макгонагалл с двумя коробками в руках. — Хорошо, что вы здесь, — она вручила одну из коробок Драко. — Профессор Снейп… — Да, я знаю. Но это может подождать. Вот. Отнесите это Хагриду. Скажите, что это его заказ из Косого переулка, — она отдала вторую коробку Гермионе. — Ну, чего стоите? Живее. Хагрид был невероятно рад их видеть. Он поблагодарил их за то, что они принесли посылку, не забыв при этом пожаловаться, как же сложно закупать все необходимое в Косом переулке, и чуть всплакнул, вспоминая Хогсмид. А потом, как и всегда, он предложил им чаю. — Нет, спасибо, нам уже пора, профессор Снейп… — вежливо проговорила Гермиона, выражая мнение Малфоя, хотя сама она была не прочь посидеть у Хагрида. Хагрид понимающе кивнул, услышав знакомую фамилию. — Да-да, идите, иначе, еще чего доброго, новое наказание отхватите. Но стоило им приблизиться к двери, как он поспешно окликнул их. — Я бы хотел извиниться. — За что? — спросил Малфой. — За Сивого. — Хагрид, ты не виноват! — Но он залез в мой дом. И именно здесь он схватил вас. Простите. — Хагрид, все в порядке, — успокаивала его Гермиона. — Если бы я был чуть внимательнее, и Клык… — Да, Хагрид, а где Клык? — поспешила перевести тему Гермиона. — Хотел бы я знать, — нахмурился он. — Сбежал он, трус, когда кентавры разбуянились. Тоже мне, собака. Шастает щас где-нибудь. Я поначалу искал его, а щас все уже, устал. Жаль, конечно, его, — глаза Хагрида наполнились слезами. Гермиона поспешно достала из комода платок, размером со скатерть, и протянула его Хагриду. — Спасибо. А вам идти давно пора. Профессор Снейп будет злиться. — Может, мне лучше остаться? — обеспокоенно спросила Гермиона. — Нет, со мной все хорошо, — пообещал Хагрид, а Малфой тем временем потянул ее в сторону двери. — Идите. — Ты уверен, что с ним все будет в порядке? — не унималась Гермиона, стоило им выйти. — Конечно, — заверил ее Малфой. По его голосу было понятно, что он говорит это, чтобы она отстала. Ему не было никакого дела до Хагрида и его терзаний. — Клык сбежал, — покачала головой Гермиона. — Слава богу. — Перестань! Он его обожал! — Заведет себе новое животное. — Как ты можешь так говорить, может, он еще вернется. — Может и вернется. — Ты просто бесчувственная свинья. — Какой есть. Гермиона ткнула его в бок, Малфой охнул. — Ладно-ладно. Мне жаль эту громадину, — признал он под ее недовольным взглядом, хотя это была настоящая ложь. — Гермиона! — послышался чей-то радостный крик. Она даже поначалу не узнала бегущего к ним Гарри. Таким счастливым она видела его, лишь когда он встречал Сириуса. Гарри подлетел к ним, даже не обратив внимания на Малфоя, и обнял ее. — Что случилось? — спросила Гермиона, сбитая с толку. — Люпин прислал письмо, — ответил Гарри, отстраняясь от нее. Он достал из кармана письмо и протянул ей. Гермиона поспешно прочла его. — Они решили пожениться? — прокричала она. — Да. Люпин сделал Тонкс предложение, — ответил Гарри, чуть ли не прыгая от восторга. Теперь была очередь Гермионы вешаться на него. Она была так рада за Люпина. Неужели и в его жизни наконец будет счастье? Тонкс — прекрасная для него пара. Но что-то не давало ей покоя. Какое-то почти незаметное, но все же ощутимое чувство. Горечь? Ощущение неправильности происходящего? Она отстранилась от Гарри и повернулась к Малфою, поняв, что это чувство исходит от него. Ну почему он просто не может позволить ей хоть раз чувствовать что-то свое. — Что? — недовольно спросила она. — Что тебя не устраивает? — Все, если честно. — Вот как, — Гермиона сжала зубы, чувствуя их общее раздражение. — Да. Они не должны жениться. Это неправильно. Она человек, а он оборотень, — проговорил он. Брови Гарри стремительно поползли вверх, когда он услышал его последнее высказывание. — Спокойно, Поттер, я об этом давно знаю, и нет, я не собираюсь кому-либо это сообщать. — И что здесь неправильного? — чем дальше, тем сильнее она злилась на него. Он просто не имел права говорить ничего подобного. Он ведь ничего не знает, а все равно лезет со своими дурацкими принципами. — Может, они просто любят друг друга, тебе это в голову не приходило? — Любят? По-твоему, этого достаточно, чтобы наплевать на все остальное? Сама подумай, как они смогут строить семью? Они не могут любить друг друга, эти отношения просто обречены. Все. Это было последней каплей. — Знаешь что, Малфой? — Гермиона уже кричала. — Ты думаешь, что знаешь, как устроен мир, но на самом деле ты ничего не знаешь. Ты думаешь, что все такие же, как ты. Но ты такой один. Даже Пэнси и Блейз, люди из ТВОЕГО мира, они совсем другие. Малфой удивленно моргал. Гарри стоял, словно столб, стараясь понять, что происходит. — Я не… — начал было Малфой. — Скажи мне, почему оборотень не может любить человека? — Гермиона никак не могла унять дрожь, сердце колотилось, как сумасшедшее. Она хотела, чтобы он услышал. Она хотела, чтобы он понял. Но почему-то вдруг стало так больно. Словно кто-то схватил ее за ребра и сжал их с такой силой, что стало больно дышать. Она словно тонула. Она задыхалась. — Скажи, почему чистокровный не может влюбиться в маглорожденную? После ее слов наступила тишина. Такая ощутимая, оглушительная тишина. Казалось, можно ее увидеть. Малфой смотрел на нее. И в его глазах было так много. Все это отражалось в ее глазах, но она так и не смогла понять, что именно сейчас чувствует. Она даже не знала, зачем выплюнула это ему в лицо. Ей определенно не стоило этого говорить, ведь это в очередной раз доказывало, как сильно ее волнуют его слова, услышанные в темном коридоре. Он не должен был этого знать. Гарри Поттер стоял здесь, совсем рядом. И тоже чувствовал эту тишину. Он видел их, он слышал ее слова. Он все никак не мог понять, что такого происходит между этими двумя. Он знал, он видел, что что-то происходит. Но, во-первых, он просто не мог в это поверить, а во-вторых, они сами ничего не понимали. Гермиона почувствовала, что еще немного, еще совсем чуть-чуть, и из глаз потекут слезы. А Малфой по-прежнему смотрел на нее. В какой-то момент в его глазах что-то оборвалось, его рука дернулась, словно он хотел протянуть ее к Гермионе, но мгновение прошло, и в его глазах вновь не осталось ничего, просто резко потухло, а рука опустилась вдоль тела. Гермиона часто заморгала. Она трижды попыталась улыбнуться. И лишь на четвертый раз ей это удалось. Улыбка была нервной и совсем неуместной. — Идем, Гарри, — она взяла друга под руку, продолжая смотреть на Малфоя. — Нужно написать ответ. Она развернулась и пошла в сторону замка. Она знала, что он смотрит на нее. Чувствовала. Но так и не обернулась.***
Она чувствовала себя так, словно была мертва. Нет, правда. Она чувствовала себя тенью, полностью опустошенной безжизненной тенью. И она не могла точно сказать, чье это. Ее или Малфоя. Она полностью запуталась. И не могла вырваться из всего этого. Наверное, примерно так же Пэнси чувствовала себя, когда узнала, кто станет ее мужем. Гермиона лежала на своей кровати и смотрела в потолок. Живоглот сидел на кресле и наблюдал за ней. — Ты думаешь, мне следовало пойти на отработку? — спросила она у него. Он, понятное дело, не ответил. — Да, Снейп просто убьет меня. Но знаешь что? Мне плевать. Пусть снова назначает наказание, — Гермиона закрыла лицо руками. Послышался стук в окно. Гермиона какое-то время даже думала, не притвориться ли ей, что в комнате никого нет. Но это глупо, учитывая, что если это Малфой, а это определенно он, то он знает, что она здесь. Она подошла к окну. — Ты разве не должен сейчас красить стены? — спросила она, все еще не открывая окно. — Стена напротив женского туалета может и подождать, — ответил он. — Может, ты все-таки откроешь окно? Мне нужно кое-что показать тебе, — с этими словами он достал что-то из-под мантии. Гермионе показалось, что это какая-то старинная книга. — А так показать ты не можешь? — Грейнджер, я ведь могу достать палочку и тогда… Гермионе все-таки пришлось впустить его, хотя особой радости это ей не доставило. — Ты не очень-то гостеприимная, — заметил Малфой, ставя метлу у окна. — Просто тебе не рада, — спокойно ответила Гермиона, наблюдая, как Малфой привычно садится на ее кровать. — Жестоко, — усмехнулся Малфой. — Но я это заслужил. — Даже так? — она не ожидала, что он признает это. — Послушай, Грейнджер… — Просто скажи, что тебе нужно, и уходи. — Я как раз пытаюсь, но ты не даешь мне это сделать. Вот, — он протянул ей книгу. — Что это? — спросила Гермиона, садясь рядом. — Это фамильный альбом Малфоев, — ответил Драко, отдавая книгу ей. Книга была толстой. На обложке красовался герб Малфоев, уже говорящий о многом. Гермиона открыла первую страницу, которая оказалась пустой. Потом на ней стали появляться слова, написанные серебряными чернилами. Она не могла понять, что это за язык, потому что раньше ничего подобного не видела. — Чернила из чистого серебра, — сообщил Малфой. — А почему же не из золота? — усмехнулась Гермиона. Разумеется, зачем Малфоям пользоваться обычными чернилами? — Золото почему-то не получалось заколдовать так, чтобы оно исчезало, когда альбом закрывается, — Малфой перевернул страницу. На ней был портрет мужчины лет сорока, довольно привлекательного для своих лет. У глаз — почти незаметные морщины. Белоснежные волосы собраны в хвост. Он улыбался так, как это делал Малфой, надменно и самоуверенно. Внизу шла надпись — «Марк Малфой. 1122-1160». Рядом, на соседней странице, появился портрет женщины примерно того же возраста. Темноволосая женщина с прекрасной улыбкой — «Марта Малфой. 1125-1167». Между Марком и Мартой протянулась едва заметная серебряная линия, которая потом пошла вниз, и появилось три прямоугольника, на которых появились имена: «Алекс, Элизабет, Морис». — Это Марк Малфой, не первый Малфой, но именно он создал этот альбом. Это его жена, — объяснял Малфой, — а это его дети. На следующий страницах будут портреты с ними и их семьями. Малфой перевернул страницу. Он был прав. На портрете виднелся мужчина лет тридцати — «Александр Малфой. 1146-1199». — Элизабет тут нет. Женщин не принято вписывать в альбом, только как упоминание о ребенке. Только наследники. Гермиона перелистывала страницу за страницей, каждый раз восхищаясь красотой женщин. Похоже, Малфои выбирают себе в жены только красавиц. И она нисколько не сомневалась, что все они были чистокровными. Самое интересное было то, что потомки Малфоев всегда были светловолосыми и голубоглазыми или сероглазыми, независимо от того, как выглядели женщины, с которыми Малфои вступали в брак. — А ты тут есть? Нет, конечно же, нет. А Люциус? — восхищенно проговорила Гермиона. — Люциус и Нарцисса есть, я пока только как упоминание. Но я не для этого принес тебе семейным альбом, — голос Драко стал серьезным. — А для чего? — Вот, — Малфой переворачивал страницы, пока не нашел нужную. На фотографии был изображен мужчина со строгими чертами лица, почему-то он не понравился Гермионе, было в нем что-то отталкивающее. Взгляд у него был какой-то… злой. «Леонард Малфой. 1800-1851». — Посмотри на его детей. Маркус, Целестин, Ванда. — Что за имена такие? — Послушай, что я тебе скажу. Маркус был старшим сыном. Любимым сыном Леонарда. С самого детства он был выдающимся волшебником. Его учителя восхищались им. Леонард был очень горд, он надеялся, что Маркус станет Министром Магии. Планы самого Маркуса вполне совпадали с планами отца. Он уехал учиться в Италию. Но там он встретил девушку, самую обычную, и влюбился в нее. Малфой замолчал. — И? Это так плохо? — Плохо то, что она была маглорожденной. Ее звали Эллис. Когда отец узнал о его связи с… — Грязнокровкой, — со вздохом подсказала Гермиона. — Да, он приказал Маркусу немедленно возвращаться домой. Но он не послушался. Он сбежал вместе с Эллис, бросил свою семью. Малфой перевернул страницу. Гермиона все ждала, когда же появятся портреты, но они так и не появились. Страница была пуста. И она вспомнила стену в доме Сириуса, где его мать выжигала из семейного древа недостойных носить фамилию Блэк. Эта пустая страница говорила о том, что Малфои вычеркнули из своей семьи Маркуса. — Ужасно, — признала она. — Нет. Еще нет. Какое-то время им даже удалось спокойно пожить, скрываясь в какой-то деревне, но потом Леонард Малфой нашел их. Он сказал, что должен стереть пятно с рода Малфоев, и убил Маркуса прямо на глазах у Эллис. Потом он достал нож, обычный магловский нож. Эллис умоляла его не делать этого, сказала, что носит под сердцем его внука. Гермиона вскочила на ноги и подошла к окну, уже примерно представляя конец истории. — Леонард убил ее. Просто перерезал ей горло. Он считал, что она не достойна погибнуть от заклинания. А эта страница так и осталась пуста. Она есть, потому что Маркус Малфой существовал. Но он не имел права находиться в этом альбоме только потому, что сделал свой выбор. Гермиона прикрыла глаза, прижимаясь лбом к холодному стеклу. От этой истории легче ей не стало, но, по крайней мере, она поняла, кто такие Малфои. Это бездушные куклы, живущие вопреки природе. Потому что не должно быть на свете людей, способных убить члена своей семьи только потому, что он выбрал неподходящую, по их мнению, женщину. Это немыслимо. Это безумие. Она понимала, к чему он ведёт. Она понимала, зачем он показал ей это. Ей даже не требовалось прикасаться к его сознанию. В этом мире есть то, что она не способна изменить, а он просто не станет этого делать. — Люциус говорил мне, что из всех наших великих предков больше всего он восхищается Леонардом, — усмехнулся Драко, поднимаясь на ноги. Он встал позади нее, смотря в окно через ее плечо. — То, что мы друзья — уже плохо, — сказал он чуть позже так, словно ему было сложно произносить слова вслух. — Давай не будем все усложнять? Гермиона повернулась к нему, чувствуя, как глаза наполняются слезами, но она не позволила себе заплакать. — Хорошо, — сказала она делая шаг к нему и обнимая его. — Спасибо, — проговорил Малфой, обнимая ее в ответ и оставляя мимолётный поцелуй на ее виске. И слёзы все-таки потекли.***
На улице стало еще холоднее. Дни стремительно летели вперед, приближаясь к Рождеству. До него оставалось лишь пара дней. В школе витал дух праздника. Ученики были поглощены приготовлениями к празднику. Девочки заказывали из Косого переулка платья к Рождественскому балу. Кто-то заказывал там же подарки, другие же просили родителей прислать им то, что они хотели. Хагрид приволок в замок огромную елку, которую наряжали Гарри и Блейз в качестве наказания. Почти все стены были разукрашены трудами Гермионы и Драко. Все готовились к Рождеству, с радостным предвкушением ожидая его. И только четыре человека в этом замке мечтали о том, чтобы время замерло, потому что на следующий день после Рождества их жизнь изменится навсегда. Гермиона никак не могла понять, почему она стала одной из этих людей. Раньше она обожала Рождество, для неё это был поистине волшебный праздник. Так почему же на этот раз на душе так погано? Гермиона все время говорила с Малфоем о его будущей помолвке, надеясь, что он передумает. Она прекрасно знала, как обстоят дела в его семье, но по какой-то причине все ещё надеялась. — Не делай этого и все. — Почему? — спросил Драко, наверное, в сотый раз. И каждый раз у неё был какой-нибудь новый аргумент, по мнению Драко, совершенно нелепый. — Потому что ты разрушишь жизнь четырех людей, — на этот раз она говорила прямо, не пытаясь придумать какую-нибудь туманную причину. — Я насчитал только троих. — А я, значит, уже не являюсь твоим другом? Он едва не расхохотался, услышав это. Примерно так заканчивались все их разговоры. Блейз Забини притворялся, что ничего такого не происходит и что ему совершенно все равно. А что касается Пэнси, так она с головой ушла в приготовления к празднику. Пожалуй, она схватилась за это слишком резво. Почти безумно. Однажды вечером она пришла в комнату Гермионы. — Пэнси? — удивилась Гермиона, пропуская ее внутрь. — Второкурсники пустили меня, я сказала, что должна переговорить с тобой по поводу собрания старост, — пояснила Пэнси, рассматривая ее комнату. — Но собрание было на прошлой неделе. — Они-то об этом не знают, — Пэнси пожала плечами. Гермиона только сейчас заметила, что в руках у слизеринки целая стопка журналов. — Что это? — спросила она. — Это? — Пэнси опустилась на кровать. — Это каталоги. Мы должны заказать платья, пока не стало слишком поздно. Или хочешь сказать, ты его уже приобрела? — Я вообще-то не планировала идти на бал. — Я притворюсь, что не слышала этого, — спокойно проговорила Пэнси, листая один из журналов. — Как насчет синего? — Пэнси… — Прекрати это, Грейнджер, ты пойдешь на бал. Нужно развлечься. Напоследок, — голос Пэнси чуть сорвался. — Я не уверена, — глядя на Пэнси, Гермиона все-таки сдалась и села рядом. — Как насчёт зелёного цвета? Он умрет, если увидит тебя в нем, — с воодушевлением пропела Паркинсон, листая каталог. — Я не хочу, чтобы кто-либо умирал, — Гермиона притворилась, что совершенно не понимает, о ком она говорит. Они выбирали весь вечер. Пэнси все никак не могла сделать выбор. Гермионе они подобрали серебряное пышное платье, а вот с Пэнси была проблема. — Это все не то, понимаешь? — негодовала Пэнси, отбрасывая очередной журнал, — Я должна быть… идеальна. Как и ты. Но ты уже нашла себе идеальное платье. — Мне вовсе не нужно… — Ладно. Придется остановиться на этом. Кстати, ты уже выбрала Драко подарок? — Пэнси просто излучала энергию. — Не совсем. — Поторопись с этим. Вчера я видела твой подарок. Гермиону просто распирало от любопытства. Но она упорно сдерживала себя, чтобы не заглянуть в его сознание. — И знаешь, — Пэнси покачала головой. — Мне бы ничего такого по собственному желанию он не подарил. Подумай над этим. Гермиона не понимала, что значит «по собственному желанию». Что такого собирается подарить ей Малфой? И другой, не менее важный вопрос, что ей подарить ему? Это ведь должно быть что-то особенное. Она уже выбрала подарок для него, но теперь, после слов Пэнси, она не была уверена, что он подходит. — А этим своим, Поттеру и Уизли, ты подарки приготовила? — перевела тему Пэнси. — Да. — И что же это? Хотя нет. Не нужно мне этого знать. Ты просто еще раз подумай над подарком для Драко, — Пэнси поднялась с кровати, собирая журналы. — Я сама закажу платья, не беспокойся. И с этими словами она покинула комнату.***
— Я все еще не могу поверить, что завтра Рождественский бал, а мы до сих пор красим стены, — жаловался Драко, поглядывая на часы. Сегодня Снейп сказал им задержаться, пока они не закончат. — Несправедливо, — согласилась Гермиона, хотя сейчас это волновало ее как раз меньше всего. Завтра ее последний день. Ну, не последний день жизни, конечно. А последний день ее спокойной жизни. Хотя жизнь с Малфоем нельзя было назвать спокойной, но, черт возьми, скоро все станет куда сложнее. Метка все-таки появится на его предплечье. И на ее, скорее всего, тоже. У них была отсрочка, но она подошла к концу, а она так и не придумала, как ей выкрутиться. Она дважды за эту неделю ходила к Дамблдору. И он дважды лишь с сожалением качал головой и говорил, что не в силах что-либо изменить. Она предложила ему просто не позволять Малфою покинуть замок, но он сказал, что у него недостаточно оснований. Но можно же было что-то придумать! Была еще одна проблема, но Гермиона упорно гнала от себя мысли о ней. Потому что сейчас не время об этом думать. Рано или поздно их помолвка все равно бы состоялась. И это она тоже изменить не в силах. Интересно, она хоть что-нибудь изменить может? — Завтра последний день, — сказала она вслух, испугавшись собственных слов, собственного голоса. — Да, — через какое-то время отозвался Малфой. Гермиона видела, как кисть замерла в его руках. Он тоже думал об этом. Не мог не думать. Его мысли действовали на их сознания, словно капли яда. Они не убивали их, лишь причиняли боль. Его отношение к ней изменилось. Она это чувствовала. Он теперь даже смотрел на нее как-то по-другому. Примерно так же он смотрел на Пэнси, но все-таки в его взгляде было что-то еще, что-то, чего он сам не мог понять, да и не особо пытался. — Так с кем ты идешь на бал? — спросил он, прочистив горло. — Не знаю. Маклагген приглашал меня, — ответила Гермиона, поморщившись. — И ты пойдешь с ним, — это не было вопросом. Это было утверждением. В его голосе послышались едва уловимые, почти незаметные, словно пылинки, нотки ревности. Это поднимало ей настроение. Он сам идет на бал со своей невестой и все же ревнует ее к Маклаггену. Даже удивительно. — Я не пойду с ним. — Почему? — спросил он, усмехнувшись. — Потому что вряд ли смогу выдержать с ним хотя бы один танец. — А раньше, если не ошибаюсь, ты была бы счастлива, — насмешливо проговорил Малфой, после чего получил от нее толчок в бок. — Вот так и знала, что не нужно это тебе рассказывать, — пожаловалась Гермиона. — Ладно, — закатил глаза он. — Обещаю больше не вспоминать об этом. — Знаю я, как ты обещаешь, — Гермиона вновь взяла кисть. — Ну, это все? Больше поклонников нет? Неужели Поттер тебя не позвал? — Он пригласил Джинни, — с улыбкой сообщила Гермиона. — И нет, предложений больше не поступало. Мы закончили, Малфой. Он согласно кивнул, оглядев их работу. Получилось, как всегда, великолепно. Гермиона стала собирать кисти, чтобы унести их Снейпу. — Ты же знаешь, я бы пригласил тебя, — проговорил Малфой, протягивая ей розу, непонятно как появившуюся в его руках. Гермиона взяла розу, подняв глаза на него. — Откуда ты?.. — Ну вот зачем ты портишь момент, Грейнджер? — Драко закатил глаза. — Я бы пригласил на бал тебя, если бы у меня был выбор. И… — Не надо. Я знаю, — поспешно проговорила Гермиона, пока не стало слишком поздно. Но, очевидно, она опоздала. — Можно я?.. — тихо прошептал Малфой, наклоняясь к ней. — Не надо, — Гермиона резко отступила назад, натыкаясь на стену и ударяясь спиной. Но именно это, не ее слова, именно это и привело Малфоя в себя. — Ты права, — проговорил он, отходя от нее как можно дальше, — не нужно. — Ты сам говорил, что мы друзья и не нужно ничего усложнять, — быстро проговорила Гермиона, словно оправдываясь. — Да. Да, — убеждал себя Малфой, — знаешь что? Иди, я сам все отнесу Снейпу. — Я… — начала она, но так и не смогла продолжить, потому что ей просто нечего было сказать. Между ними была стена, по крайней мере, должна была быть, и им не следует разрушать ее, потому что это может привести к непоправимым последствиям. — Пока. — Пока, Грейнджер. Она повернулась и пошла в сторону гостиной, с каждым шагом удаляясь от него и от того шанса, который мог бы быть у них. От того шанса, который никто из них так и не решился использовать. Она прижала руку к груди, потому что что-то там, внутри, болело, ныло. — Два мира не должны пересекаться. Никогда, — вслух сказала она.