***
Не осталось никаких сомнений, что Квилу атаковал Восточный Флот. Тайгуру разрушен. На месте трущоб и мастерских сейчас пепелище, от древних стен осталась только груда разломанных камней. Крылатый наездник видел своими глазами, как стрелы с огненными хвостами взмывали с кораблей в небеса, и как город поглощали гром и пламя. Его уничтожили. Не разграбили, как обычно поступают захватчики – снесли, не проявив никакого интереса к ценностям. После разрушения Майхарка Восточный Флот объявился намного западнее, под Джин-Харком, уничтожил все лурийские корабли, сравнял с землей богатый порт и обстрелял замок, покончив с монархом-идиотом. Теперь история трехмесячной давности повторяется на юге. Первым пал самый восточный город Квилы – Таукиса, затем враг объявился в Тайгуру, и третьей целью стал Баррат. Но у Баррата есть важное преимущество – он расположен на берегу реки, впадающей в море, а не морском берегу. Разница существенная, ведь корабли должны будут плыть компактной группой против течения под постоянной угрозой обстрела с любой из сторон. – Сколько у нас времени? – Римуш обратился к своему советнику Энмеркару. Он поддерживал постоянную связь с крылатыми наездниками. – Немного, – в Баррате полагали, что враг остановится под Тайгуру на несколько дней, но Восточный Флот отплыл на запад вскоре после уничтожения города. – С такой скоростью они достигнут дельты к зениту. Полагаю, течение реки не станет для них серьёзной преградой. – Ипкайя, – король обратился к командующему гарнизоном. – Что ты сделал, чтобы их остановить? – Ваше Величество, – Ипкайя встал из-за стола и почтительно поклонился королю. – Я усилил гарнизоны во всех крепостях вдоль реки, приказал вывести в мелководье гружёные суда и затопить их. – Хорошая идея, – Римуш Квила ничего не знал об искусстве войны и хорошо отзывался о любых решениях. До тех пор, пока они не приводили к поражению. – Но ты ни слова не сказал об обороне города. – Враг не доберётся до него, – уверенно ответил Ипкайя. – Возможно, ему под силу разрушить наши крепости, но ни один корабль не пройдет через затопленные мтепи, не повредив дно. – Что? – слова командующего поразили Энмеркара. – Тебе есть, что сказать? – Римуш посмотрел тайному советнику прямо в глаза, немного наклонив голову набок. – У Ипкайи слабоумие, если он считает, что это остановит Восточный Флот, – Энмеркар поднялся из-за стола, но не удостоил командующего гарнизоном даже быстрым презрительным взглядом. – Парусники Парпалдии могут разламывать крепкие триремы надвое, не сбавляя хода, что уж говорить о железных кораблях Миришиала, Му или Восточного Флота? – С чего Вы взяли, что они сделаны из железа? – с этими словами Ипкайя хотел защитить себя перед лицом короля, но тот жестом приказал ему сесть и заткнуться. – И что ты предлагаешь? – спокойно спросил Римуш у Энмеркара. – Нам стоит подумать о сдаче, – коротко ответил тайный советник. Паникерское предложение, за которое иной дворянин отправился бы в темницу как изменник, заставило присутствующих пораженно охнуть. Римуш посуровел, но не возразил. – Мы уже потеряли два города и потеряем Баррат, как бы храбро не сражались наши солдаты. Помните судьбу Майхарка? Они собрали ополчение, чтобы биться за каждый дом, и каждый дом обратился в пепел. Восточный Флот непобедим. Не нашими силами. Мы должны встретить их на реке и любыми способами показать, что готовы сдаться. – Нет! – Ипкайя в гневе ударил по столу. – Пусть только сунутся в реку – мы их перебьём! – Молчать! – рыкнул Римуш. – Не ты здесь король! Вон! Командующий гарнизоном несколько секунд безмолвно простоял с открытым ртом, но после взял себя в руки и вышел из зала. Возможно, его военные хитрости работали с равными противниками, но Восточный Флот это не остановит. – Энмеркар, – король обратился к тайному советнику. – Мне нужны веские доводы. Как ты к этому пришёл? – Ваше Высочество, я вряд ли смогу привести хорошие доказательства своей правоты – наши познания о Восточном Флоте крайне скудны, но попрошу Вас задуматься о тех косвенных свидетельствах, что у нас есть. Во-первых, до сих пор они не просто не потерпели ни одного поражения, каждая их битва оборачивалась катастрофой для... не могу даже сказать, что мы для них враги. Скорее жертвы. Каждая их битва, каждое нападение оборачивалось катастрофой для их жертвы. – Я понимаю. Но что, если замысел Ипкайи сработает? Что, если они не пройдут через затопленные суда? – Простите, но я солгу и предам Вас, если соглашусь, – Энмеркар выдохнул. По молодости он напросился в заходившее в Тайгуру парпалдийское торговое судно, и побывал во многих странах, повидал много технологических и магических чудес на западе. – Крылатые наездники подтвердили, что корабли Восточного Флота сходны по форме и цвету с кораблями Миришиала. По правде говоря, ни одна душа, не видевшая западные корабли воочию, не смогла бы так точно их описать. Я им верю, и знаю, что план Ипкайи не сработает. Мы впустую потратили силы и время. – Хорошо, я понимаю, – у себя в голове Римуш продолжил мысль своего советника. Он знал о силе флота, но надеялся, что Ипкайя сумеет его остановить или хотя бы задержать. Однако, командующий, получив все ресурсы города, растратил их впустую, и теперь падение Баррата неизбежно. – Если будет возможность, не дай затопить все наши мтепи. Действуй от моего имени. Сделай всё, чтобы город не постигла судьба Майхарка и Тайгуру. – Да, Ваше Высочество, – Энмеркар поклонился своему королю. – Благодарю за доверие. Я приложу все силы, чтобы оправдать его.***
Капитан эсминца "Строптивый" Аксюта Борис Николаевич вёл свой корабль впереди скромной "мушиной" флотилии. В начале поговаривали, будто бы из-за дефицита нефти все не-атомные корабли будут помещены на консервацию, но вскоре на верхах смекнули, что Перенос остановил две трети гражданского судоходства, и огромные запасы флотского мазута оказались не востребованы. Государство тут же наложило на них руку, и задействовало часть мелких кораблей для охраны побережья или в военных операциях, подобных этой. Вода в широкой дельте реки Баррат была светлее, чем в открытом море. Аксюта осматривал берега в бинокль, стоя на мостике. Коричневатый маяк, довольно высокий, мигал красным огоньком. Интересно, используют ли они магический прожектор? С такого расстояния не разобрать. Помнится, туземцы пытались остановить русский флот, загородив путь к Майхарку. Здесь ничего подобного не было, хотя, окажись у них хотя бы сотня трирем, стоило бы попытать удачу. Ракетный катер – не крейсер и даже не эсминец, на него проще взобраться. Артиллерии никакой, значительная часть вооружения – ПВО. Захватить-то не захватят, элементарно двери не вскроют, но на палубе насвинячат. – Мы могли атаковать их с моря, – заметил старший помощник. – Или с воздуха, – ответил капитан. – Командование надеется, что мы их запугали. Баррат для нас бесполезен, им можно только эго потешить. – А кто будет принимать капитуляцию? – помимо офицеров и матросов на мостике стоял здоровенный бритоголовый этнограф-черносотенец. Этот вопрос задал он. Даже Аксюта, державший себя в превосходной физической форме, был далёк от этой груды мышц, успевавшей в перерывах между походами в спортзал писать научные статьи и монографии. – Да можешь и ты. Михаил, кажется? – капитан и не пытался запомнить фамилию радикала, но хотя бы имя стоило. Черносотенец утвердительно кивнул. – На верхах решили, что мы оказали слишком много чести аборигенам в Таукисе. В этот раз с нашей стороны договор подпишет кто-нибудь соответствующего ранга: боцман или, скажем, ультранационалист. – Предлагаю отправить матроса, – ответил Михаил. – Проштрафившегося, – в шутку предложил старпом. – А ещё лучше Инэ. По закону она даже не человек, – усмехнулся капитан. – Бритоголовый, ты пойдёшь. Заодно проконтактируешь с местными. – Да без "Б", – этнограф повернул своё маленькое круглое лицо на Аксюту. С такого ракурса он показался капитану забавным, и нисколько не угрожающим. – Никакой криминальщины в мою смену, мы не в лагере. Ещё образованный человек, называется, – Михаилу понадобилось несколько секунд, чтобы обработать выпад капитана. – Да похуй. За пределами института я не думаю о своём образовании. Чтобы пиздить хачей и чурок, нужны не мозги, – радикал приложил палец себе к виску. – А арматура и мускулы, – чёрная кожанка нараспашку поверх футболки не дала поиграть бицепсами, так что он постучал себя по непробиваемому прессу. – Достаточно, – капитан махнул рукой, давая понять, что диалог ему больше не интересен. Видеть молодого учёного, разодетого во всё чёрное, со знаменитой нарукавной повязкой с белым орлом – это нонсенс. Встретишь такого на улице, не отличишь от ультранационалиста-уголовника. Только этот сидел максимум по административке: знает меру, иначе его давно попёрли бы из института. А так, утром качается, днём преподаёт какие-то там науки, а вечером распивает горький квас и собирает дань с казахов вместе с такими же кадрами из современных Чёрных Сотен. На крутом берегу по левую руку крепость из того же коричневатого камня, что и маяк. На стене выстроились воины в блестящих доспехах, размахивают какими-то тряпками. Среди них несколько псовых, но капитан не отдал никаких приказов. Потом расстреляют: уничтожение нелюдей в задачи мушиной эскадры не входило. Приглядевшись в бинокль, капитан не поверил увиденному. Туземцы не только махали тряпками, но и демонстративно бросали в воду оружие. Точно сдаются. Вероломство им не свойственно, но если это окажется ловушкой, то Баррат и окрестные земли разбомбят в ноль. России от тесного городишки всё равно нет никакой пользы. – Значится, всё будет намного проще, чем мы думали, – капитан отпустил комментарий по поводу действий местных. – Бомбить не будем? – поинтересовался старпом. – Нет. Войдём в Баррат, отправим катер к берегу и потребуем делегацию. – Хорошо, – отозвался офицер. После уничтожения Тайгуру у эскадры могло не хватить боеприпасов, чтобы сравнять Баррат с землёй. Этот город крупнее, и в нём больше каменных зданий. Но это не значит, что у туземцев была хотя бы крохотная надежда на успех: если бы не справились корабли, на помощь подоспели бы самолёты или даже наземные силы. Батарее Царьградов будет под силу снести пару кварталов средневековой застройки за один залп. – Капитан! – крикнул штурман. – Впереди мель! Аксюта подошёл к древнему экрану, будто купленному в магазине электроники шестидесятых. Эхолот действительно показывал мель в километре впереди, но выглядела она странно, неестественно, в земных реках такого не встречалось. Ракетный катер пройдёт. Корвет – может быть, если идти по фарватеру. А вот эсминец встрянет. – Хм, – капитан задумчиво почесал подбородок. – Это не мель, а затопленные суда. Я встречал такое в бытность старпомом, правда, тогда их было поменьше. Одна штука всего, если точнее. – И что будем делать? – спросил помощник. – Ничего. Они деревянные, нас даже не поцарапают. Столкновение, впрочем, оказалось жёстче, чем предполагал капитан. Эсминец недовольно завыл, стёкла на мостике задрожали. Он немного недооценил местных, они нагрузили суда чем-то твердым. На металл не похоже. Возможно, камни, но не осадочных пород, а магматических. Или вообще что-то магическое – хотя это такой себе вариант, Аксюта не любил объяснять всё непонятное магией, и не любил людей, которые так поступали. – Сколько там до города? – спросил Михаил. – Километров десять, – ответил старпом. – Надеюсь, река дальше не измельчает. – Значится, – капитан осмотрел собравшихся на мостике офицеров и гражданских. – Сегодня мы будем самым миролюбивым народом на свете. Они знают, на что мы способны, и не посмеют посчитать это за слабость, и когда они подпишут сдачу города, мы не станем вырезать нелюдей. Пусть ими занимается военная полиция и Охранка, этим ребятам не впервой воевать с женщинами и детьми. Этнограф недовольно хмыкнул. При Репе Охранка нередко способствовала освобождению черносотенцев из-под ареста, поэтому мнение о ней среди ультранационалистов было исключительно высоким. Что касается женщин, то воевать с ними и не надо – какими бы гордыми и независимыми они не были, сопротивление всегда нулевое. В памяти Михаила всплыл случай, о котором много писали в черносотенской прессе. Парнишка из казахского кишлака додумался украсть дочь яицкого казака из соседней станицы. Девушка, конечно, не особо сопротивлялась и скорее всего уехала добровольно, но этим она ещё больше оскорбила и отца, и подобранного ей жениха, который пришёл в ярость, узнав, что его променяли на азиата и потомка кочевников. Атаман не захотел марать руки, вместо этого он представил историю в несколько ином свете: казахская банда напала на девушку ночью на улице, связала и водрузила на лошадь, на крики сбежались мужики, но не успели ничего сделать – негодяи ускакали на восток. Естественно, историю подхватили националисты, даже те из них, кто был настроен скептически – они просто не любили нерусских. Уже через неделю поздно ночью в кишлак заехали автомобили с ультранационалистами из самых разных организаций, мужиков выволокли на улицу, кто сопротивлялся – забили арматурами и молотками. Главного виновника затолкали в багажник, и больше о нём никто ничего не слышал. Девушку в слезах и синяках вернули отцу, в причиненных побоях обвинили казахов, а так ли это на самом деле, этнограф не знал. Парней и мужчин заперли в деревянном сарае и облили бензином, но поджигать только погрозились – это было чересчур даже для ультранационалистов. Не успело взойти солнце, как за кишлаком собрались тётки и старухи, и толпой побрели вызволять мужей. Но их просто затолкали в тот же сарай. Утром, когда из домов вынесли все ценности, а домашний скот забили и подожгли вместе с сеном, казахов выпустили. Всё это время женщины пытались как-то сопротивляться, но они ни за что не сравнились бы с натренированными радикалами. Даже если женщина специально тренируется – до Михаила доходили слухи о бойчихах-лесбиянках из Польши – она никогда не обретёт того же опыта уличных боёв и той же силы, какая есть у любого черносотенца. Тех женщин, что не оказались в сарае, вытолкали на улицу, а самых буйных заперли в подвалах. Спустя месяцы кишлак опустел, в нём остались лишь дряхлые старики и старухи. У кого ещё оставались силы и родственники в других местах, уехали. Черносотенец улыбнулся. Он бы хотел принять участие в подобном мероприятии, хотел бы поставить нерусей и их баб на место. В его моральном компасе рукоприкладство было неприменимо только к русским женщинам. Если женщина нерусская, то бить её можно, просто неспортивно, не равный противник. Можно свалить на землю, пнуть пару раз, но только для дела, чтобы побыстрее рассталась с ценностями. При Репе Чёрные Сотни расцвели по всей Южной Сибири, ведь радикалам больше не приходилось думать о последствиях, как-то прятаться, вылавливать нерусей ночью. Нападать можно было днём или вечером, когда нерусские идут с работы. А если даже они соберутся толпой и решат дать отпор, то быстро обнаружат, что Алаш Орды уже давно нет, и если разгромить одно отделение Чёрной Сотни, то соберутся тысячи радикалов и им сочувствующих, и приедут проливать кровь всех причастных. Так было в русской Персии, и с тех пор ни одно меньшинство не пыталось восстать. – Ну что ж, в нашей тюрьме народов скоро будет пополнение! – торжественно произнёс капитан, как только далеко на правом берегу показались первые дома. Улыбка Михаила стала шире. "Тюрьма народов" – устойчивое выражение, которое изначально применялось в адрес Российской Империи как западными, так и внутренними русофобами. Когда эта желчь полилась из уст большевистского вожака Ленина, все здравомыслящие люди сложили два и два и поняли, какое именно государство собирались построить большевики. Синдикалистская Россия определённо не была бы тюрьмой народов во множественном числе. Она была бы тюрьмой лишь для одного народа – русского. Решение Савинкова не отчуждать исконно немецкие земли у покорённой и разбитой Германии часто связывают с благодарностью за помощь в искоренении красной заразы и спасении русского народа от порабощения. Такого мнения придерживалось большинство русских националистов. Черчилль в своём "Звёздном Часе" поскупился на описания синдикалистской России, но его идею России победившего большевизма подхватил Андрей Седых в своём романе-антиутопии "Красная Орда". Говорят, его прочитал и одобрил сам Савинков, иначе не объяснить, как книга, довольно топорная по стилю, могла обрести огромную популярность, сравнимую с "Отцом Нации", притом лишь спустя год после публикации, а ещё через пару лет попасть в школьную программу. Историки, с которыми Михаил много работает и общается в институте, считают, что "Красная Орда" просто пришлась очень кстати на волне антисиндикалистской истерии. Это был лучший из альтернативно-исторических романов, который превозносил Русское Государство и поносил большевистский режим. В придуманном писателем мире само слово "Россия" оказалось под запретом, даже города, какие только могли, переименовали в честь красных вожаков, а русским людям вбивали в голову чувство вины за века шовинизма, запрещали молиться и оставляли на полках магазинов только самое необходимое. Герои романа, посещая алашские города, перед возвращением набивали сумки колбасой, сыром и конфетами, потому что русским они не полагались даже по праздникам. Когда к власти на Украине пришли националисты и вторглись на Кубань, большевистская Россия не смогла ничего им противопоставить и развалилась. "Тюрьма народов" – изобретение французского аристократа – пришлась по вкусу синдикалистам по всему миру. Сперва итальянский тоталист Бенито Муссолини обозвал так немецкую Миттельафрику и Французскую Республику в своей пламенной речи против европейского колониализма, и меньше, чем за год, выражение напрочь приклеилось к Русскому Государству. Сами русские, конечно, употребляют его либо в ироническом ключе, либо признают, мол, да, у нас тюрьма народов, а мы в ней – тюремщики, и скорее убьём заключенного, чем отпустим. Хотя были и те, кто проявлял жалость к меньшинствам. Эти же люди, как правило, усматривали в Русском Государстве инвертированную "Красную Орду", где русских и нерусских просто поменяли местами. "Вы ничем не лучше большевиков!" – настойчиво твердили и твердят внутренние русофобы. – Готовьте лодки, – приказал Аксюта, чем выдернул черносотенца из размышлений. – Михаил, ты возглавляешь нашу делегацию. – И никакого насилия? – радикал демонстративно размял пальцы. – Первыми не нападайте, слабости не показывайте, и помните, что перед вами не люди, а человекоподобные создания с чёрт знает какими генами, даже если они выглядят в точности, как славяне, – оттарабанил капитан. – Понял. Кто пойдёт со мной? – Хорёк, – Аксюта впервые за день обратился к старпому по прозвищу. – Свяжись с дежурным, пусть выделит четырёх лучших морпехов, один из них должен быть сержантом, один пулемётчиком, один санитаром и один снайпером. – А снайпер нахуя? – поинтересовался Михаил. – Пугать местных большой пушкой, – отшутился капитан. – Сержанта тоже можешь убрать, я и сам командовать умею. – Не умеешь, – отрезал капитан. – На сборы и знакомство даю двадцать минут. Михаил, свободен! Черносотенец криво ухмыльнулся. Он планировал жестоко отвечать на любую провокацию и пугать местных своими размерами. Чтобы вымахать в двухметровый шкаф, мало всю жизнь усердно тренироваться, чем наверняка занимаются местные воины. Для этого нужно всю жизнь хорошо питаться, а у средневековых болванов с этим проблемы.***
Энмеркар и Римуш Квила стояли перед знаменосцем и верховным чародеем Баррата. Пятеро захватчиков плыли на маленькой лодке без вёсел и парусов, и это зрелище стало для тайного советника очередным свидетельством, что их враг владеет знаниями, не уступающими миришиальским. Все пятеро – люди. – Среди них есть маги? – осторожно поинтересовался Энмеркар у чародея. – Не думаю, – ответил старик. – В их лодке тоже нет ни грамма волшебства. – Интересно, – тайный советник сделал для себя пометку, что захватчики, возможно, умеют скрывать свою магию. Лодка остановилась у причала. Первым спустился человек в чёрной пятнистой форме с чем-то, отдалённом напоминавшим миришиальские ружья. Единственная пушка на крупнейшем из вражеских кораблей смотрела прямо на барратскую делегацию. Но полученный от крылатого наездника доклад говорил о том, что это не самое смертоносное их оружие. Таким образом они скорее выражали свою готовность уничтожить город в случае нападения. – Неужели они нам настолько доверяют, Энмеркар? – король обратился к своему советнику. – Не понимаю. – Они захватили один наш город, разрушили другой, а теперь просто прислали делегацию на нашу территорию, как будто мы не можем взять её в плен и использовать в переговорах, – рассудил Римуш. – Лурийцы иногда так поступали. – Это будет очень глупый ход, – Энмеркар не отводил взгляд от разгружавшихся на причале захватчиков. – Лурия пользовалась своим военным превосходством, и требовала, чтобы в состав делегации включали членов правящих семей. У нас нет ни того, ни другого. – Может это и глупо, – продолжил рассуждать король, – но мне не чуждо понятие благородного сопротивления. Иногда лучше причинить врагу хоть какой-нибудь урон, чем сдаться. – Не вижу ничего благородного, – возразил Энмеркар. – Это переговорщики. В убийстве переговорщиков нет ничего благородного. Если хотите пример благородного сопротивления, то вспомните Майхарк. – Пять человек, – Римуш с должной осторожностью наблюдал за захватчиками. Самый крупный из них помахал рукой барратской делегации. – Все высокие, эльфов и полузверей не вижу. – У здоровяка отличается одежда, – заметил тайный советник. – Да и сам он, похоже, без оружия. Делегация захватчиков, четверо из которых были солдатами, поднялась по лестнице на набережную. Здоровяк широко улыбался неестественно белыми зубами. Солдаты с огромными рюкзаками хмуро осматривали город, двое держали наготове своё оружие, ещё двое несли по сумке в каждой руке. Энмеркар обратил внимание на нарукавную повязку переговорщика. Белая двуглавая птица. Похоже на родовой герб. – Здравствуйте! – произнёс на общем Римуш. Он любил раскидывать руки, встречая важных гостей, но в этот раз ограничился коротким поклоном. – Михаил, – здоровяк представил себя, проведя правой рукой от шеи до пояса, после чего клацнул что-то на устройстве на ремне. Это оказался манаком. Переговорщик обменялся несколькими короткими фразами с неизвестной женщиной. – Здравствуйте, я буду переводить Ваши слова для Михаила. Позвольте уточнить, кто пришёл его встречать? – голос из манакома говорил на общем. "Погодите", – подумал Энмеркар, – "они не знают общего?" – Я король Римуш Квила, со мной тайный советник Энмеркар, верховный чародей Кадес и мой знаменосец... – он запнулся. Король помнил имена своих родичей, советников и телохранителей, но не знаменосца. – Перед вами Михаил Курдюмов... – она вдруг замолчала, словно не знала, как продолжить. Пока переводчица разговаривала со здоровяком на незнакомом языке, Энмеркар изучал форму и оружие вражеских солдат. Миришиальцы умели производить такие вещи в огромных количествах, но для обитателей Родениуса даже одна пятнистая куртка потребовала бы пары месяцев работы умелого мастера и солидной платы. – Михаил Курдюмов, он... – женщина вновь заговорила на общем. – Наверное, правильно будет назвать его мудрецом и хранителем знаний. Он изучает народы, их обычаи и культуру. – Понятно, – Римуш внимательно осмотрел добродушного мудреца. Курдюмов – это, должно быть, фамилия. Король рассудил, что, раз у человека перед ним есть фамилия, то он принадлежит к знатному роду. – Мы можем продолжить во дворце, это будет долгий разговор. – Нет, – когда переводчица передала слова короля Михаилу, тот заулыбался ещё шире. – Вы не в том положении, чтобы обсуждать наши условия. Либо соглашайтесь, либо мы уничтожим город. Римуш и Энмеркар напряженно переглянулись. – Мы сложили оружие и пропустили вас к городу! – воскликнул король. – Почему бы вам не пойти на некоторые уступки? – Сохранение города – это недостаточная уступка? – спросил переговорщик. – Я бы хотел и дальше править своим народом. Что вам нужно? Рабы? Золото? – У нас рабство запрещено, – Михаил вдруг посуровел. – И скоро мы запретим его по всему Родениусу и на Филадесе. Что касается золота, то мы можем взять его силой. – На... Филадесе?.. – Римуш сглотнул. Эти люди были уверены в своём превосходстве, раз думали, что могут сокрушить Парпалдию или запретить ей использовать рабский труд. За годы плаванья Энмеркар уяснил, что нет ничего более спорного в международных отношениях, чем рабство. Му и Миришиал приложили большие усилия, чтобы запретить работорговлю на своих континентах. Даже Лейфор сдался под давлением сурового эмбарго. Согласно действующим законам, торговые суда могли заходить в порты западных континентов только если их капитаны не запятнали свою честь работорговлей и никогда не использовали рабский труд ни в плаванье, ни для погрузки или разгрузки. Из-за этого Парпалдии приходилось прибегать к услугам пиратов для доставки рабов с островов и Родениуса. Но восточные захватчики планировали зайти дальше эмбарго и простых ограничений на торговлю. Они намеревались навязать свою волю сразу двум континентам, и вряд ли они будут навязывать её с помощью языка выгод и дипломатии. – Простите, но я должна переводить дословно... – извинилась женщина из манакома. – В вашей жалкой стране нас пока интересует лишь один ресурс, и нам не нужен Баррат, чтобы им овладеть. Хватит и Таукисы. Это не люди, не золото и точно не железо. – Да как вы! – Римушу хватило терпения дослушать до конца, несмотря на оскорбление. – На колени, – эти слова Михаил произнёс на общем. Вряд ли он не знал их смысла. – Вам лучше подчиниться, я слышала разговоры, – голос девушки дрогнул. – Они думают, что им будет проще разрушить город. – Я ни за что не опущусь на колени! – для короля это требование было оскорбительным, унизительным, неприемлемым! Лучше умереть! – Хы, – усмехнулся Михаил. Он молча подошёл к королю, и тому пришлось задрать голову из-за разницы в росте. Сперва здоровяк попытался надавить на плечо, и сделал это с такой силой, что Римуш едва устоял на ногах. – Хы. Михаил сбил короля с ног болезненным ударом по голени, наклонился, поднял за воротник и поставил на колени. – Это не переговоры. Ты здесь, чтобы капитулировать, – процедил здоровяк. – И вот наши требования, – он перевёл взгляд на Энмеркара. Тайный советник держался, гордо задрав подбородок. – Они изложены в этом документе. Михаил достал из куртки сцепленные меж собой бумаги и показал их королю. Тот ни слова не понял. Это был не общий язык. – Я должен согласиться на это? – Римуш попытался встать, но тяжёлая рука ему не позволила. – Дайте мне документ на понятном языке! – То, что вы не знаете русского – это ваша проблема, – издевательским тоном произнёс Михаил. – Я ни за что не подпишу документ, который не могу понять! – возразил король. – Инэ, – Михаил обратился к девушке. Он долго что-то ей объяснял прежде, чем она заговорила с королём. – Они заставят вас подписать этот документ. Я понимаю, что вы чувствуете. Я думала, что выдержу любые пытки, но они сломали меня, они... умеют ломать людей. Когда Шуран Ласто отказался подписывать документ на их языке, они отравили его и дали противоядие только после того, как он согласился на все условия, какие бы они ни были. – Это безумие! – король попытался вылезти из-под руки Михаила, встать с колен, но тот держал его плечо мёртвой хваткой. – Ни за что! Баррат сгорит дотла, но не сдастся! – Господин, – жалобно протянула Инэ. – Пожалуйста, прекратите цепляться за трон. Пожалейте народ. Русские проявили милосердие, позволив вам сдаться, им ничего не стоит уничтожить город и всех его жителей. – И что они сделают? Отравят меня? – Не знаю, – девушка заговорила надорванным голосом. – Послушайте. Я долго думала, как они ломают людей, и поняла, чем их пытки отличаются от наших. Они не пытаются свести с ума болью. Вместо этого они чередуют доброту и издевательства, заставляют скучать по хорошему обращению, а потом полностью лишают его, лишают даже тех крох света, что они давали, опускают глубоко во тьму – и в самый отчаянный час выдергивают оттуда, и ты готов выполнить любое их требование, лишь бы это закончилось. Понимаете? Если день за днём пытать человека, он привыкнет к боли и страданиям, но если иногда выводить его на свет, он не захочет возвращаться во тьму. – Зачем ты мне это рассказала? – король переменился в лице, в его голосе больше не звучало решимости и непокорности. Энмеркар вдруг осознал, что слушал Инэ с открытым ртом. Он никогда не думал, что пытку можно улучшить таким образом. Вряд ли на всём Родениусе нашлось бы хоть одно существо столь же изобретательное, сколь восточные захватчики. Веками мучители выдумывали новые способы причинить невыносимую боль, иногда жертвы теряли сознание от одних мыслей о предстоящих страданиях, но никто из них, ни один палач, ни один экзекутор, ни один тайный советник не подумал, что доброта может сделать пытку намного ужаснее. – Я хочу, чтобы вы сдались, – честно ответила Инэ. – Подпишите этот документ, прикрепите королевскую печать, позвольте людям жить! – Я не... – Римуш не любил пытки. Ему становилось плохо от одних описаний на страницах книг. И сейчас он представил, как сидит в кандалах на стуле, а палач поддевает его ногти лезвием ножа, и отрывает один за другим. – Пожалуйста, – взмолилась Инэ. Михаил по-прежнему улыбался своей белоснежной улыбкой, а его доброе лицо служило печальным напоминанием, как обманчива бывает внешность. Энмеркар невольно поднял руки, когда один из восточных солдат в шутку навёл на него ствол. Они смеялись. Захватчики чувствовали себя хозяевами на чужой земле. Верховный чародей перебегал взглядом от одного врага к другому, готовый в любую секунду отпрыгнуть в сторону и сотворить несколько опасных заклинаний. – Кадес, – король обдумывал свою просьбу. Возможно, Инэ колеблется, и не станет предупреждать захватчиков об опасности. Пусть маг незаметно захватит разум солдат с оружием, сперва одного, затем другого, и заставит их напасть... Римуш зажмурил глаза и прокручивал у себя в голове этот приказ снова и снова. Он должен догадаться, должен прочитать его мысли... – Господин, – произнесла Инэ. – Я не уверена, что это хорошая идея. Вы обрекаете жителей города на смерть. Но король не слушал. Он продолжал думать приказ. Он представлял себе, как подчиненные солдаты обращают своё оружие на спину здоровяку, как унизивший его человек умирает... но ничего не происходило. Кадес, старый дурак! – Ваше Величество, – раздался хриплый голос старика. – Я пытаюсь, но... не могу ухватиться, не могу даже прочесть их мысли. Как такое возможно? Переводчица заговорила на чужом языке. Сейчас здоровяк отдаст приказ, и короля казнят. Римуш опустил голову в ожидании собственной смерти. Инэ и Михаил разговаривали. Долго. Очень долго. Они общались спокойно, и Римуш ждал. Что ещё ему оставалось? – Михаил говорит, – переводчица глубоко вдохнула, – что вы идиот. Раздался металлический хлопок. Довольно тихий в сравнении с тем, что издают парпалдийские мушкеты. Наблюдавшие издалека горожане охнули в унисон. Верховный чародей Кадес качнулся и упал на спину, тёмная кровь смочила его волосы на затылке и заструилась узким ручейком из того, что ещё недавно было правым глазом. – Он сказал... – продолжила Инэ, – что жители Баррата не виноваты, что их король – дебил. Он правда это сказал? Михаил был спокоен. Он ни разу не повысил голос, в его интонации не было ни намёка на оскорбление. – Он прикажет, – не умолкала переводчица, – вырыть яму и засыпать её дно раскалёнными углями. Вас разденут, свяжут и бросят туда умирать мучительной смертью. – Нет! – Римуш услышал собственный вопль. Он почувствовал, как тяжёлая рука отпустила плечо, поднял голову... огромный кулак Михаила летел, нацеленный на висок. Голова взорвалась от боли, миллионы звёздочек заполнили всё поле зрения, и король Римуш Квила отключился.***
Центральный календарь, год 1639, месяц 4, день 13. Московский Государственный Университет Доктор филологии Борис Уржумов пытался найти в Межсети какие-либо новости о вторжении на Родениус. На сайте минвойны с утра висела короткая заметка о том, что русская эскадра выдвинулась к столице Квилы – Баррату. И больше ничего, хотя время шло к вечеру. Читать бесчисленных экспертов из официальных СМИ не хотелось, из неофициальных – тех, которые никогда не появятся в поисковой выдаче Ищуки – тем более. В фантастических боевиках сейчас больше правды, чем в словах морщинистых вояк. Борису вдруг пришло на ум, что, наверное, межсетевые писатели уже начали наперегонки сочинять романы о войнах в этом и других мирах. Им больше не приходилось придумывать магию, она реальна. Боги реальны. И чёрт знает, что ещё – всё реально! И научно! В смысле, подлежит познанию. В дверь постучали. – Войдите! На кафедру сравнительного языкознания заглянул человек, приближенный к самому Вождю. Давний сокурсник Бориса, а ныне член учёной комиссии по внештерровским культурам, Романов Сергей. Он не был представителем свергнутой династии, как думали некоторые – всего лишь однофамилец. Его отец влез в долги, чтобы воспользоваться услугами компании, занимавшейся составлением родословных книг, и всё только ради того, чтобы выяснить, что его предки не имели никакого отношения к царской династии, и были даже не дворянами, а простыми холопами. – Добрый вечер, – пухлый мужчина в клетчатом зелёном свитере закрыл за собой дверь. Его гладкая лысина поблёскивала в тусклом свете. – Привет, – Борис вышел из-за рехнера и уселся за противоположным концом стола. – Прости за задержку, заговорился с приятелем из Охранки. Скопировал статью того аспиранта? – Да, конечно, – профессор залез с головой под стол, вытащил из сумки скреплённые печатные листы и бросил Сергею. – Результат интересный, но студент сделал много лишних выводов. Я указал на ошибки, он их исправит. – Гм, – Романов бегло просмотрел статью, задержавшись лишь на таблицах и диаграммах. – Хорошо. Какой главный вывод? Я так понимаю, ничего сверхинтересного здесь нет? – Это как посмотреть. Однозначно могу сказать, что мой студент опроверг того акмолинского "профэсора"... как его там? В общем, нет никакого родства между японским и туземным "общим" языком. У баскского с европейскими языками больше общего, чем у туземного с любым из земных языков. – Интересно. Я тут вижу, что сравнивали по двести двадцать слов, какие-то шаги... кхм. Как проводилось исследование? Вот, интересная диаграмма. Это, как я понимаю, семьи и группы языков? – Да, да. Аспирант увлекается сравнительным языкознанием и базисной лексикой, ещё на Земле накопил кучу словарей, у него там где-то двести земных языков. Ему в голову пришла идея, как можно по-новому сравнивать языки между собой с помощью рехнерского алгоритма, – Сергей отложил статью в сторону и наклонился вперёд, выражая интерес. – Он высчитывал, за какое минимальное количество шагов можно превратить одно слово в другое, используя известные механизмы эволюции слов. И так для каждого слова из базисного списка для каждой пары языков. Количество шагов – расстояние между словами, и по среднему расстоянию для всех слов из списка определялся коэффициент родства. – Кажется, понял. Вот эта латинская литера, "k"? – Да, это она, – Борис подтвердил догадку Сергея. – В первую очередь он проверил метод на земных языках, родство которых между собой хорошо изучено, и получил хороший результат. Индоевропейские языки чётко сгруппировались между собой, аналогично с финно-угорскими, тюркскими и другими языками. Баскский, как и ожидалось, оказался в стороне, хотя взаимодействие с другими европейскими языками "притянуло" его ближе к индоевропейской семье. Из этого следует, что алгоритм верно определяет степень родства языков. – И потом он сравнил земные языки с туземным, верно? – Да. Я через своих знакомых достал базисный список "общего" языка, и мой аспирант алгоритмом сравнил его со всеми земными языками. И он обнаружил, что даже земные изоляты ближе к другим земным языкам, чем этот туземный. Конечно, это не означает, что земные языки приходятся друг другу дальними родственниками – здесь мой студент ошибся. Это означает, что земные языки взаимодействовали друг с другом и влияли на базисную лексику друг друга, в то время, как "общий" язык с земными языками не взаимодействовал и, видимо, не имеет с ними никаких родственных связей. – Интересно, хоть и ожидаемо, – Сергей нахмурил брови, разглядывая диаграммы. – Не знаешь, как там наши на Родениусе? Минвойны ничего нового не сообщает. – Есть одна новость, но о ней никому. Даже тем, кому полностью доверяешь, – Романов отвлёкся от статьи. – У нас танк дезертировал. – Дезертировал? – Борис удивлённо поднял брови. – Да. И генерал уже доложил в ЧКРГ о том, что потерь нет. – Серьёзно? – профессору стало страшно за этого генерала. Раз Охранка в курсе, то в курсе и Репа, а вместе с Репой – весь ЧКРГ. – Они задействовали значительные силы для поисков. Помимо разведчиков на вездеходах, послали вертолёты. Непонятно, на что они там надеются. Думаю, Олейник скоро лишится должности. – И всё же, как так получилось, что танк дезертировал? Им же некуда податься, должны быть какие-то серьёзные причины. – Верно, – ответил Сергей. – У них два варианта. Или здесь замешано колдовство, и кто-то промыл солдатам мозги, или солдатам не понравилось воевать с мирными кочевниками. По-человечески понять их можно, но дезертирство вместе с танком – это расстрел. Они должны были вернуться на базу и честно признаться, что не смогли выполнить приказ по таким-то причинам. – Их до сих пор не нашли? – Насколько мне известно. Я созванивался с приятелем час назад, и у него информация тоже была устаревшая. – А про Баррат нет новостей? – Тишина, – ответил Романов. – Вроде бы уже должны подписать капитуляцию, но раз минвойны ничего не сообщает, значит, возникла какая-то заминка. – Хорошо, – Борис откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. – Чаю? – Спасибо, не нужно, – Сергей схватил копию статьи. – Я так, заскочил на пару минут. Спешить надо. – Хорошо, давай я тебя провожу? – профессор встал из-за стула и проверил ключи. На месте. Старые друзья вышли из кабинета и заговорили о своих женах и детях. В коридорах могли быть лишние уши, не стоило разговаривать о новостях, которых ещё не было в Межсети, и статьях, которые ещё нигде не публиковались.***
К северу от Новой Земли располагался странный остров в форме кольца, а внутри него – ещё один остров, поменьше. Спутниковые снимки показали странные структуры на меньшем острове, которые выглядели, как очень своеобразный город, притом далеко не средневековой застройки. Об этом говорили широкие дороги и ангары – как на аэродроме. Исследовать это место отправили русский стратегический бомбардировщик с камерами и научным оборудованием на борту. Что бы там ни находилось, оно принадлежало развитой цивилизации. Возможно, даже более развитой, чем цивилизации на западных континентах. Рёв самолёта возбудил гигантских птиц, похожих на виверн. Они закружили над невысокими горами, окружавшими внутренний остров. Вода в кольцеобразном озере внутри кольцеобразного острова оказалась светлой, и там даже можно было разглядеть мелкие деревянные лодочки. Она не должна быть слишком солёной, иначе там не водилась бы рыба. Покружив над примитивной деревней и наделав снимков, экипаж самолёта решил, что реальная высокоразвитая цивилизация – полноценно функционирующая – на острове отсутствует. Никто не слал радиоволны – радаров здесь не было. Бомбардировщик опустился на высоту двух километров и полетел к центру острова, где находились странные постройки. Камера снимала остатки древних дорог из материала, похожего на асфальт, и одинокие наполовину утонувшие в земле углы каменных зданий. Дождевые облака явно были здесь редкими гостями, огромные площади были покрыты неплодородной глинистой почвой, на оставшихся туземцы пытались выращивать злаки и мелкие деревья для строительства. На лугах паслись диковинные рогатые звери, чей мех доставал до земли. Наконец, впереди показались полноценные здания из камня и металлических листов. Целые! Самолёт пронёсся над странным городом, замеряя все возможные показания и снимая крупным планом разбегавшихся по домам обитателей. Затем бомбардировщик поднялся на высоту в пять километров, чтобы сделать несколько качественных снимков планировки. Внизу что-то блеснуло. – ПВО! – один из пилотов моментально опознал взлетевшую ракету. Самолёт накренился и выпустил тепловые ловушки. Бортовой радар засигналил о приближении опасного объекта. Он по-прежнему следовал за самолётом. Командир повторно выпустил тепловые ловушки, что-то врезалось в хвост бомбардировщика. – Чт...? Яркая вспышка поглотила русский самолёт.