Мне нравится, когда ты рядом

Хёнджин вздрагивает, открывает глаза, упираясь взглядом в белое полотно потолка. — Тебе нравится? Феликс лежит рядом, частично на Хёнджине, сосредоточенно смотрит, пытаясь в полумраке разглядеть ответ на лице Хвана. Хёнджин смотрит на него и кивает. Конечно, ему нравится. Они оба на кровати Хёнджина снова в полумраке изучают друг друга, пока есть возможность. Они одни, в соседних помещениях никого. Редкая удача. В лёгкой домашней одежде: спортивные штаны на кулисках, растянутые футболки. Футболка Хёнджина задрана, горячие жадные руки Феликса прощупывают его тело в поисках особо значимых точек. Они пока новички в этой игре, только узнают её правила, но Хёнджину нравится. Ему нравятся маленькие руки Феликса, пусть Ли их и стесняется. Ему нравится, как те ложатся в его ладонь, и нравится видеть их на своём теле, чувствовать своей кожей. Феликс, как и положено «девам», расчётлив и последователен. Всё, что он делает, основательно. Вот и сейчас у него вид словно он решает что-то важное и сложное, а не просто наслаждается присутствием Хёнджина. Может ли Феликс вообще расслабиться? Наверное, да, когда у них начнёт уже что-то получаться. Сначала они «танцевали» вокруг друг друга. И Хёнджину нравилось это. Взгляды, касания, тонкие намёки, которые, как оказалось позже, замечали и остальные. Между ними то искрило, то успокаивалось, когда они отвлекались на насущные проблемы. Чтобы потом вспыхнуть ещё сильнее. Бан Чан (ну а кто ещё?) бросал на Хёнджина предостерегающие взгляды, качал головой снисходительно. Пока не счёл для себя правильным подойти к Хвану и высказать своё мнение. Хёнджин чего-то такого ожидал. Всё-таки дело касалось Феликса, а значит, Бан Чан включал режим «папочка» на всю катушку. Его явно особое отношение к Феликсу понятно, но это не значит, что оно не раздражает. Кристофер отволок Хёнджина в сторону на одной из репетиций якобы попить воды. И они действительно её пили. А что ещё оставалось, когда Бан Чан буквально насильно впихнул Хёнджину в руки пластиковый стаканчик. Остальные парни рассредоточились по всему залу, но бросали на них заинтересованные взгляды. Излишнее любопытство тоже раздражало. Нет, Хёнджин любил всех парней, но порой хотелось скрыться от их чрезмерного внимания. Бан Чан не стал ходить вокруг да около, сказал прямо как есть. По-другому не умел просто. — Что бы у вас ни происходило с Феликсом, подумай хорошенько, нужно ли это тебе. Не играй с ним. Нам только любовных разборок в группе не хватало. Хёнджин тогда бросил взгляд на Феликса, который, раскинувшись звездой, лежал на полу и тоже смотрел на них. И если другим просто нечем заняться, то Феликса волновал сам факт их разговора. И слишком маленькое расстояние между ними. Невольно Хёнджин сделал шаг назад. — Сделать так ещё? — спрашивает Феликс. — Да. Всегда «да». Феликс широко улыбается, словно и не надеялся на положительный ответ, и снова припадает губами к левому соску Хёнджина. Тело Хвана дёргается само по себе, от груди вниз под штаны по телу бежит приятная щекотка, чтобы свернуться в паху тёплым клубком. Это приятно, очень приятно. Хёнджин сжимает руками бока Феликса, чувствуя через ткань футболки проступающие рёбра. Феликс худой, но крепкий, его приятно обнимать. Ещё приятнее чувствовать вес его тела на себе. Яркая улыбка Феликса многих вводит в заблуждение. Мало кто знает, каким на самом деле может быть этот улыбчивый мальчик. Хёнджин знает. Феликс ревнив. Это неприятное открытие Хёнджин сделал сразу после их первого поцелуя. И никто не может сказать, что именно вызовет ревность у Феликса. Явные заигрывания парней, которые всего лишь шутка. Или же совсем невинные, но, по мнению Ли, долгие взгляды других на Хёнджине. При всём этом Феликс совершенно не считает нужным скрывать своё настроение. Парни тактично молчат, не обсуждая образовавшуюся парочку, хотя, Хёнджин уверен, все в курсе. Да они и не прячутся особо, когда нет камер. Но и не говорят в открытую. Потому что никого это не касается. То же самое хотелось сказать Бан Чану, но Хван сдержался. Хотелось сказать, что Феликсу его заступничество точно не нужно. Ли и сам прекрасно контролирует ситуацию. И в их тандеме главный точно не Хёнджин. После первых поцелуев, от новизны которых поджимались пальцы на ногах, Феликс сказал: — Не будем торопиться. И Хёнджин согласился. Он полностью разделял подобное решение. Они двигаются вперёд медленно, но верно, привыкая друг к другу, изучая друг друга, чтобы в конечной точке быть более опытными. Иногда Хёнджину кажется, они не дойдут до конца, не решатся, но никакую инициативу не проявляет, отдаваясь полностью в руки Феликса. С ним по-другому никак. Когда Феликс рассержен, то от улыбчивого мальчика до вредной сучки разгон просто на первой космической. Хёнджин испытал это на себе после приставаний Минхо. Ещё один Ли на голову Хвана. Конечно, Минхо сделал это специально: проверял, смотрит ли Феликс, как он виснет на Хёнджине, как тянет свои руки к его пятой точке, не понимая, что играет с огнём. Феликс тогда испепелял их гневным взглядом, плотно сжав свои губы и сузив глаза, обещая всем своим видом медленную смерть для обоих. Хван ждал от Феликса разбора полётов, но тот молчал, а потом просто укусил так сильно, что у Хёнджина потемнело перед глазами от боли, когда они в очередной раз остались наедине. Укус пришёлся на бок, там, где мало кто заметит. Потом же сам извинялся, заглядывал в глаза своими невозможными глазищами, прикусывал от досады пухлую верхнюю губу и твердил: «Прости». Хёнджин не то чтобы злился, скорее, просто задумался о том, что некоторые стороны Феликса он не знает и знать точно не хочет. Руки Хёнджина проходятся по бокам Феликса, рисуют на его спине широкие круги. Феликс что-то мурчит, как кот. И так же выгибается. Хван тянет его вверх, чтобы поцеловать в нос, услышать короткий смешок, а потом затянуть Ли в настоящий поцелуй. Смешно вспомнить, какими были их первые поцелуи. И даже на такие они решились с трудом. Неприятно было обнаружить, что у Феликса чуть больше опыта. С другой стороны, кто-то же должен иметь представление, как это делается. Хёнджин больше полагался на инстинкты, думал, что разберётся по ходу. Не понаслышке зная: практика творит чудеса. Они сталкивались носами, зубами, хихикали от неловкости, а потом прятали румянец на щеках от остальных. С каждым разом действовали всё смелее и смелее, пока не пришли к полному пониманию друг друга. Феликс отвечает на поцелуй медленно, нежно. Позволяет прикоснуться к языку, огладить острую кромку зубов, засосать нижнюю губу, вызывая этим лёгкий стон. Хёнджин запускает пальцы в волосы Феликса, сейчас растрёпанные. Расчёсывает их пальцами, отводя от лица. Ликс уже столько раз их осветлял, но пряди всё равно мягкие. Приятно скользят между пальцами. Хван чуть сжимает их на кончиках, тянет, заставляя Феликса приподняться, чтобы посмотреть в лицо. Ли смотрит настороженно, пытаясь прочесть по глазам, что сделал не так. Губы его словно в вишнёвом соке перемазаны. На бледном, в тусклом свете ночника, лице россыпь веснушек. Длинные ресницы бросают на щёки тонкие тени. Глаза же тёмные, зрачок затопил всю радужку. Смотрит выжидающе. Хёнджин только касается пальцем второй руки особо больших веснушек. Феликс их раньше ненавидел, вечно замазывал, даже если парни оставались дома. А Хёнджину они нравятся. Он уже почти запомнил их расположение. Но каждый раз появляются новые, и Хвана приводит это в восторг. Вот и сейчас в глазах Феликса смущение, когда он их трогает, соединяет коротким касанием пальца, рисует созвездия. Феликс и сам какой-то весь космический, словно с другой планеты. Хёнджину порой трудно его понять, но это не значит, что он не пытается. Как художнику, ему нравится смотреть на это лицо, намётанный на мелкие детали взгляд вылавливает всё больше и больше особенностей Ли Феликса. — Ну что ты. — Смущается тот от пристального взгляда. Хёнджин молчит. Они почему-то оба плохо переносят комплименты. Похвала воспринимается с недоверием и настороженностью. Вечно неуверенные в себе. — Ты красивый, — не сдерживается Хёнджин и досадливо поджимает губы. Не то и не так он хотел сказать. Внешность — она что? Ничто. Так, приятное отражение в зеркале. И сейчас Хёнджин вовсе не о красоте внешней. Но Феликс вспыхивает ещё больше, заливается румянцем, отчего его веснушки ещё больше темнеют, проступают даже те самые маленькие, что на переносице. Ему хочется уйти от пристального взгляда Хёнджина, Хван чувствует, как натянулись те пряди волос, что он всё ещё сжимает в руке. — Джинни, — выдыхает Феликс. Хёнджин знает: если сейчас отпустит, то Феликс уткнётся носом ему в шею и будет сопеть, опаляя кожу своим дыханием. До тех пор, пока не справится со смущением. От знания таких маленьких деталей становится так тепло в груди. — Ликс, — отвечает Хёнджин, но не отпускает его. — Что не так? Между ними редко бывает всё правильно. И они только совсем недавно пережили «Red lights». Несмотря на то, что Хёнджин всё Феликсу рассказал, как только они с Бан Чаном определились с концепцией клипа. Описал, как и что будет, во избежание недопонимания, ведь уже на тот момент он прекрасно знал про ревность Феликса. Тот кивал, теребя край своего худи, понимал, кажется. Но после того, как клип увидел свет, Хёнджин получил неделю почти полного игнорирования и молчания со стороны Феликса. Совсем не контактировать они не могли, но общение сводилось на приемлемый минимум. И это почувствовали все, не только Хёнджин. Он бы не удивился, узнав, что Бан Чан вызвал эту белобрысую бестию на откровенный разговор. В конце напряжённой и крайне неприятной недели Феликс подошёл к нему, цепко вцепился пальцами в подбородок, заставляя смотреть себе в глаза, и произнёс короткое «мой!» Хёнджину бы возмутиться от такого обращения или наглого заявления. Но он внезапно понял, что ему нравится принадлежать Феликсу. И быть в его руках тоже. Тогда он лишь кивнул, желая поскорее всё наладить. Парни вздохнули с облегчением. Напряжение последних дней растаяло с примирением Хёнджина и Феликса, но на них всё равно ещё некоторое время смотрели настороженно, словно ожидали подвоха. — Что тебе нравится? — спрашивает Феликс. Если Хван и дальше будет его так держать, Феликс начнёт злиться. Это Хёнджину тоже известно. Слишком подвижный, слишком любящий всё контролировать. Он позволяет себе ещё раз пройтись пальцами по волосам, прежде чем опустить ладонь Ликсу на плечо. — Ты, — честно и бесхитростно отвечает Хёнджин. — Всё, что сейчас происходит. Феликс улыбается. Они пока ещё даже не возбуждены. Да и не стремятся к этому прямо сейчас. В любой момент их уединение может разбиться, как хрупкая ваза в неосторожных руках. Нет смысла доводить друг друга до состояния, когда неудовлетворение может принести дискомфорт. Они просто наслаждаются обществом друг друга, получая удовольствие от касаний и поцелуев. Балансируют на канате, стараясь не сорваться в похоть. Не сегодня. Они уже доводили друг друга до полного возбуждения. Задыхались от ощущений, смотрели друг другу в глаза, дышали одним безумием на двоих. Стыдливо краснея, расширяли границы допустимого, трогали там, где раньше не решались. Стонали имена, зажмурив глаза до ярких пятен под веками. Хёнджину нравилось отдавать себя в чужие руки. Выдернутые из подростковой, считай, ещё детской жизни, они резко стали взрослыми, неосознанно тянулись к теплу и ласке. Недолюбленные, неуверенные в себе спасались в чужих прикосновениях. Они все, на самом деле, только Хёнджин и Феликс пошли дальше всех. Хван не обманывает себя, прекрасно понимает: все в курсе их отношений. Не деталей их взаимодействий, но явно понимают происходящее между ними. Бан Чан, как бы ни опекал Феликса, однажды сказал Хёнджину: «Не разбалуй его». Сказал вскользь, проходя мимо, без каких-либо предпосылок. «Ты слишком многое ему позволяешь». А хотелось позволять ещё больше. Хёнджин трогает пальцем губы Ликса. Те припухли от поцелуя, ему щекотно. Феликс тут же проводит по ним языком, смачивая слюной. Хёнджину нравится в Ликсе его вид, словно он понимает, что делает. Объятия Феликса вызывают сложные эмоции. Словно после долгого путешествия возвращаешься домой. К чему-то родному и знакомому. Хёнджин знает, как поступит Феликс, как погладит его, где коснётся. Нравится знать, где самому трогать Ликса, чтобы вызвать стон. Короткий, но глубокий, от которого бегут мурашки. Низкий голос Феликса заставляет Хёнджина задыхаться, желать большего. Но он никогда не будет торопить Феликса. Отдавая возможности принятия решений в его маленькие ладони. Тем временем Феликс лукаво улыбается, приподнимается над Хёнджином. Его колено между ног Хвана, ещё пять сантиметров выше, и оно коснётся паха. Феликс гладит его по ноге, которая согнута в колене, вторая — вытянута. — Что тебе ещё нравится? — продолжает допытываться Феликс. «Когда ты рядом», — чуть не ляпает Хёнджин. Молчит, но лишь потому, что это, вообще-то, подходит под «не разбалуй его». Тем более нечто подобное он уже сказал. Феликс склоняется над ним, и теперь его тёплое дыхание касается кожи на животе, там, где начинают вырисовываться очертания пресса. Хван невольно втягивает живот, вызывая смешок у Ликса. — Щекотно? — спрашивает он. Хёнджин кивает. Щекотно, а ещё очень приятно. Заставляет желать продолжения. Чтобы губами по коже, ниже и ниже. Нет, они не должны торопиться. Феликс и сам это чувствует, словно граница натянута тонкой ниткой. Осторожно! Не переступай. Хёнджин закрывает глаза. — Сейчас нет времени, — говорит Феликс сам с собой. Они оба понимают: в любой момент может кто-то вернуться. Остаться наедине — большая удача. И Хёнджин подозревает, что им в сегодняшнем уединении помог Бан Чан. Будет некрасиво и стыдно, если их застукают, а они, как пара напуганных кроликов, рванут в разные стороны. Преимущественно в ванную, справляться с некими проблемами физиологии. — Хороший вечер, да? — внезапно спрашивает Ликс. Хёнджин задумчиво гладит его бок пальцами, не открывая глаз, кивает. Знает: Ликс наблюдает за ним. Бок под пальцами напрягается, изгибается, когда Феликс меняет положение. Переносит свой вес на вытянутую ногу Хвана. Феликс загораживает свет, наклоняется ниже, вызывая у Хёнджина улыбку. Они снова целуются. Ликс двигается, притираясь, но Хёнджин обнимает его крепко, чуть ли не впервые препятствуя ему. Тут же следует недовольный вздох. — Не надо, — тихо просит Хёнджин. Подобные движения находят в его теле отклик. И это не совсем то, что им сегодня позволено. Не то, на что у них сегодня есть время. Но это определённо то, чего бы ему хотелось. Возбуждение всё ещё ощущается тёплым шариком внизу живота, и не хотелось бы разжигать его сильнее. Феликс напряжён, как бывает всякий раз, когда получает не то, что хочет. Хёнджин склонен думать, что отказ подстёгивает его ещё сильнее. Так работает с каждым из них. Каждое «нет» словно пинок добиваться большего. Они так устроены. С Ликсом надо поговорить, объяснить, чтобы не надумал себе ничего. Хёнджин открывает глаза. Лицо Феликса ближе, чем он думал. Хван касается его острого подбородка, гладит вдоль скулы, улыбается мягко, бесстрашно смотря в настороженный взгляд. Тёмные брови Ликса нахмурены: он ищет ответ. — Это не потому, что я не хочу. Ты сам сказал: у нас нет времени. Хёнджин говорит тихо, словно рядом с ними кто-то есть. Так бывает, когда находишься во мраке. Говорить громко совершенно не хочется, ведь не знаешь, кто ещё тебя может услышать. А они вроде как прячутся. Феликс расслабляется, Хёнджин ощущает это. — Ты прав, — соглашается Ликс. — Ты прав, Джинни. Но этого так мало. Этого могло и не быть вовсе. Когда Феликс целует его, Хёнджин расслабляется, словно растекается по кровати, принимая на себя вес Ликса. Хёнджин не раз спрашивал себя: почему они? И почему именно сейчас? Чем они зацепили друг друга? Насколько всё это настоящее? Не получится ли по итогу, что они просто дети, нуждающиеся в заботе, ищущие, чем её заменить? Феликс опять переключается на его грудь, щекоча волосами подбородок Хвана. Хёнджин фыркает. — Что? — Феликс поднимает на него взгляд. Как хорошо, что он не умеет читать мысли. И как хорошо, что в глазах Хвана не читается сомнение, которое раздирает изнутри. Хёнджин опять смотрит на Феликса слишком пристально, но Ликс на этот раз уже не смущается. Смотрит в ответ так же. В полумраке карие глаза кажутся совсем чёрными. — Не хочешь на следующей неделе поехать ко мне домой? — спрашивает Хёнджин. — Никого не будет дома. Ничего такого, — быстро говорит он, когда Феликс удивляется. — Просто один день вместе. Хочешь? — Для чего? — всё равно спрашивает Ликс, а потом с широкой улыбкой сам же и отвечает: — Приготовить лапшу и посмотреть телевизор? Чтобы потом заснуть под унылый эпизод очередной дорамы? Всё это они могут сделать и здесь, правда не факт, что их не разбавит кто-то из мемберов. Скорее всего, так и будет. Обязательно кто-то сунет нос в кастрюлю с лапшой или же начнёт комментировать происходящее на экране. Они, вообще-то, всё понимают, но это не значит, что парни не хотят над Хёнджином и Феликсом поиздеваться. Без злого умысла, конечно же. Но всё равно раздражает. Они словно живут в большой семье без личных комнат, все на виду. Хёнджин любит парней. Каждого по отдельности, но не когда они все вместе. — Да, — говорит Хван, кажется, план Феликса отличный. — И Бан Чан нас прикроет? — Если ты попросишь. — Хёнджин не ревнует, нет. У Криса Феликс на особом счету, но это любовь другая, как к младшему брату, которому можно всё. Феликс фыркает. — Мне кажется, мы его достали. — Тебе не кажется, — улыбается в ответ Хёнджин. — Так что? Договорились? В их положении трудно строить планы, потом неминуемо приходит разочарование, когда ничего не получается. Но так хочется помечтать. — Тогда… — Феликс садится, одёргивает футболку на Хёнджине, с сожалением смотря, как ткань закрывает кожу. — Стоит попробовать. Хёнджин приподнимается, тоже садится. Они всё ещё на близком расстоянии друг от друга. Протяни руку — и коснёшься. Что Хёнджин и делает, заправляя за ухо прядь светлых волос Ликса. Та, впрочем, тут же занимает прежнее место. Но смысл же не в этом. Феликс тут же наклоняет голову, не желая терять контакт с ладонью Хвана. Ликс такой тактильный, намного тактильнее, чем сам Хёнджин. От этого у них возникает много ненужных споров и обид. Благо Хван не такой ревнивый, как Феликс, иначе было бы совсем невыносимо. Они не признавались друг другу в каких-либо чувствах. Словно признание всё сделает настоящим. Как будто сейчас это не так. Но в такие моменты, как этот, Хёнджину хочется сказать всё, что он чувствует. Вывалить всё на Феликса, и пусть делает с этим всё что захочет. Хван всё-таки сдерживается, опускает взгляд на их колени, которые практически соприкасаются. А Ликс вроде как ждёт от него чего-то. И слова почти готовы сорваться с языка, но именно в этот момент дверь в соседнем помещении открывается. Они даже не вздрагивают, как бывало в самом начале. Пугались разоблачения, но, кажется, все ещё до них самих увидели их тягу друг к другу. Тут же слышится множество голосов, громче всех говорит Бан Чан, практически кричит для того, чтобы Хёнджин и Феликс услышали их появление, чем бы ни были заняты. Феликс смеётся, прикрыв рот ладонью. Хёнджин улыбается. — Сама тактичность, — комментирует Ликс. Дверь приоткрывается, и в щель протискивается взлохмаченная голова их лидера. Он смотрит настороженно, словно ожидает увидеть то, чего видеть не положено, чем вызывает ещё больше улыбок. — Ну что, Джинниликсы, вы закончили? — Иди ты! — Феликс проворно вскакивает с постели. — Покажи, что вы там купили! — требует он, практически выталкивая Бан Чана из комнаты. Хёнджин ещё какое-то время сидит в комнате один, улыбка так и не покидает его лица. Но находиться отдельно от Ликса он не может. Как и от остальных, впрочем. Он поднимается и выходит из комнаты следом за Феликсом.