Страна кошмаров

— К чему такая таинственность? Я смотрю на Мари с удивлением. Она не отвечает, но жестом просит для себя минуту тишины, чтобы сосредоточиться на содержании предстоящего разговора. Так странно видеть теперь её дрожащие большие руки, которыми она всего минуту назад уверенно и быстро перевязывала голову Марии и ногу Михе — тот чуть не оплошал в торопях, пока пытался бежать вместе с раненой, и протаранил об осколок кожу, неглубоко, но очень болезненно. Я внимательно наблюдала за умелыми действиями, хотя видела подобное уже не раз. Мари сильно отличалась от Лукаса, но было очевидно, что опыта и знаний у неё не меньше. Хмурюсь, потирая тыльную сторону ладони, разглядываю свои пальцы. Под сердцем ощутимо колет чувство глупой обиды.

Мария никак не реагировала ни на шум, ни на прикосновения. Дети заволновались ещё сильнее, послышались всхлипы. Внезапно в рукав моей кофты вцепились маленькие руки. Я машинально наклонилась. Прямо в душу смотрели пугающе огромные металлическо-серые глаза Бэсс. — Дина, ты же сможешь её спасти?! Михаэль вздрогнул и тоже искоса посмотрел на нас: «Если бы только здесь был Лукас…»

Если бы только ты могла сделать хоть что-то… — Нам нужно серьëзно поговорить. Но ты можешь неправильно понять меня. Я угрюмо молчу. Не хочу ничего выпытывать. Мелкие машинальные жесты Мари прекрасно отвлекают от дурных мыслей, и теперь я смотрю на неё, сделав вид, что задумалась. Меня раздражает, что она постоянно попавляет волосы, хочется её отдëрнуть. Неловко отвожу взгляд. — Посмотри на меня. Вздрагиваю, не успевая отступить. Она грубо хватает и сжимает мои пальцы, заглядывая прямо в лицо. У Мари карие крапчатые глаза с рубиновыми капиллярными сетками. Бледность выглядит неестественно на смуглой коже. Чувствую дыхание — её лицо всего в нескольких дюймах от моего. Неприятно. Моргаю. Забыть-вспомнить-забыть. — Никто ни о чëм не узнает, — стараюсь говорить мягким шëпотом, понимая, что она ждëт именно этих слов. — Я слушаю тебя. Её облегчëнный выдох даëт смутную надежду. Поскорее бы закончить с этим разговором. Но хватка не слабеет. — Мы в опасности, поэтому я не вижу смысла молчать. Прямо за твоей спиной тайный проход, — я замираю, не успевая ничего спросить, а она продолжает, — я открою его и мы спустимся на уровень ниже. Там будет находится система тоннелей. Никакой угрозы, ловушек также нет, к тому же я умею ориентироваться — со мной вы не заблудитесь. И ещё. Она немного наклоняет голову. — Я говорю тебе это не просто так. В одном из тупиков есть странная дверь со знаком совы… Я невольно дёргаюсь и тут же даю себе мысленную затрещину. — Так и знала. — она отходит на шаг назад. — Вы не простые новенькие. Слишком много знаете и умеете для обычных приютских. На второй же день решили организовать бунт. Никто никогда не вёл себя так уверенно после первой пережитой охоты. И ещё эта ручка… Ты разглядывала её ночью, когда не могла заснуть, и бормотала что-то. Я видела, потому что тоже не спала. Несколько секунд тупо смотрю перед собой; чувствую, как внутри закипает злость, сжигая глупое недоумение и неверие. Всего один вопрос. — Почему не рассказала об этом раньше? — мой голос звучит обманчиво спокойно. Я так боялась сегодняшнего дня, своего незнания и неуверенности, что не смогу защититься в случае чрезвычайной ситуации. Я переживала и не могла успокоиться ни на минуту в течение всех двух дней подготовки. Но кроме тупого смирения и моего упрямства выбора не было. Она всё это время знала, знала и не говорила, как мы можем спастись! Голова начинает болеть от переизбытка ощущений. Мари снова отступает, видимо, моё выражение лица сейчас правда пугающее. — Успокойся и подумай. Никакие слова сейчас не дойдут до тебя, но представь, что бы ты делала на моём месте. Кулаки чешутся её ударить, но я не собираюсь совершать опрометчивых ошибок. Отворачиваюсь. Вспышка злости скоро пройдёт. — Здесь дети, возьми себя в руки. Раздражённо выдыхаю, передёрнув плечами. Самое неприятное то, что Мари права. Если бы она рассказала хоть кому-нибудь, что на Пруду есть безопасное место, то об этом неминуемо узнали бы все — и при первой же опасности забились бы туда. Возможно, те, кто поумнее, попытались бы вразумить остальных и тогда снова возникли бы бесполезные ссоры. Но в любим случае — если вдруг угодья опустеют, демоны придут в ярость, а вычислить место скопления большого числа людей им точно не составит труда, где бы те ни находились. Если бы не её молчание, у меня не было бы никаких надежд. — Почему ты заговорила именно сейчас? — Я ждала новостей. Если Льюис отпустил Михе и Марию, то значит решил играть с вами. Скоро он придёт сюда, а далеко убежать с ранеными мы не сможем. Эти комнаты уже наверняка провоняли кровью, а беспорядок, устроенный детьми, его ещё больше запутает. Сейчас самое время воспользоваться этим убежищем. Внутренне вздрагиваю, услышав последнее слово. Верно. Даже не зная, что нас ждёт внизу, я чувствую странное противоречивое воодушевление. Нужно поспешить. — Минуту, я соберу всех. Это и правда не занимает много времени. Дети недоумённо переглядываются. Михе встаёт и идёт к Марии, чтобы снова понести её на себе, но я отстраняю его руки. При всём желании он не сможет спускаться так со своей повреждённой ногой. Мари снова наблюдает за нами со стороны, сминая и расправляя ткань брюк. Киваю, переглянувшись с ней. — Мы готовы. Кто-то ахает, когда, вдавив один из кирпичей в стену, она отступает, позволяя нам пройти вглубь на винтовую лестницу. Я наклоняюсь ниже, чтобы поудобнее перехватить Марию, захожу почти самая последняя. Мари бесшумно проскальзывает следом, что-то быстро двигает на стене у первой металлической ступени, и проход надёжно закрывается. Она обгоняет меня, время от времени оборачиваясь и смотря, как я медленно иду, стараясь не оступиться. Дышать становится жарко. Лестница скоро заканчивается. В глухом коридоре на нас с двух сторон светят бело-лазурные звёзды ламп. — Если пойдём направо, то найдём спрятанный в полу люк. Мы с Диной спустимся вниз, но раненых оставим здесь. Она выжидает, но никто не отвечает. Однако я вижу — Михе явно хочет возразить, но я перехватываю его взгляд прежде, чем он успевает что-то сказать. Морщусь. Сейчас не мы диктуем правила. Запах песка и пыли раздражает горло. Мари разворачивается к нужному проходу, тихо переговариваясь с кем-то из почемучек-детей, и мне кажется, что они далеко обогнали меня, в глазах иногда темнеет. Теперь она ведёт себя куда расслабленнее и спокойнее. Спина и шея затекают из-за неудобного положения, но я всё равно продолжаю наблюдать. Розовый воротник кофты немного сполз с плеча, худые щёки и ярко выраженные скулы уродуют очертания лица, когда она чуть оборачивается. Тусклые тени падают неровно, визуально делают её ещё ниже, чем она есть. Мари иногда сжимает потные ладошки и резко замолкает среди разговора. Краем глаза замечаю впереди Анн, которая держится рядом с Михе. Умница. Невольно улыбаюсь, но мысли всё равно возвращаются к нашей проводнице. Идём так относительно недолго.

***

— Возвращайтесь скорее, — шепчет Анн мне на ухо и тут же смущённо отстраняется. Рассеянно провожу по её волосам рукой. — Я постараюсь. Никуда не уходите и не беспокойтесь, если мы задержимся, хорошо? Спрашиваю скорее по привычке, чем из-за необходимости. Дожидаюсь кивка и смотрю, как она поправляет юбку и рукава рубашки, удаляясь к противоположной стене. — Она так старается походить на тебя… — Мари тоже провожает её взглядом, а потом уверенно разворачивается. Михе, Мария и Анн останутся одни здесь. Страшно оставлять их без присмотра, но другого адекватного и достаточного быстрого решения я бы всё равно не придумала. Мы отходим немного прямо по коридору, пока не останавливаемся рядом с открытым люком в полу. Металлические перекладины скрипят и натирают кожу ладоней. Прерывисто дышу, проход кажется слишком тёмным и узким. Дети шумно копошатся, но не жалуются. Когда ноги касаются пола, я осторожно опираюсь о стену и прикрываю глаза, считая до десяти. Усталость наваливается на плечи, как тяжёлый мешок. Открываю глаза. Стены тут тоже покрыты потрескавшимися жёлтыми кирпичами, потолок очень высокий, однако сам коридор уже, чем тот, что выше. Видимость сильно ограничена. Мари идёт быстро, а я снова замедляюсь, постоянно запинаясь о неровности пола. Прохладная маленькая ладошка хватает мои пальцы и тянет вперёд. Не поднимаю головы и проверяю, наверное, в сотый раз ручку в кармане. — Что будем делать, если что-то пойдёт не так? — Спрячемся, переждём, затем найдём другой выход. Судя по твоей реакции, я права — ручка как-то связана с этим местом. Угодья изначально показались мне необычными, потому что никто не понимал, как демоны проникают сюда, но и мы сами не могли найти выход наружу. Смельчаки даже пытались следить за знатью, но, очевидно, не возвращались. Только случайно обнаружив лестницу и тоннели, я убедилась в своих догадках наверняка. Это место создали не демоны. — Что ты уже успела выяснить? На этот раз Мари медлит. Проходят долгие секунды. Дети затихают, прислушиваясь к разговору, и это напрягает меня. — Главный вход сюда находится в Мельнице, есть ещё пара проходов в домах и в лесу. Ты заметила, что это довольно большая и сложная сеть, но дышать здесь нечем, хотя вентиляция — важный пункт в проектировании подобных сооружений. Также наверху, в самих угодьх, нарушена система подсветки — «день» начинается раньше, «ночи» очень короткие, часа по два или четыре. Инженеры были не дураки, это не их ошибки — скорее демоны, когда нашли это место, случайно повредили некоторые системы. Плюс я подозреваю, что они специально переделали главный выход под себя, поэтому его невозможно найти. Досадливо закушиваю губу, но в следующую секунду в голове загорается искра, и я резко вскидываю голову. Мари кивает, поняв ход моих мыслей. Бэсс, как и остальные, с удивлением оборачивается сначала ко мне, потом к ней. — Поэтому наружу из угодий нам можно попасть только из другого выхода. Наверное, он находится в лесу — это было бы логичнее всего. Самым лучшим для нас будет обнаружение подробной карты этих путей. Я отмечу места повреждений, и мы сможем сбежать в любой момент. Звучит подозрительно оптимистично. Я не разделяю такой настрой, удивляюсь, что она ещё может на это надеяться. Повисает тряпичное беззвучие. Спотыкаюсь, продолжая упорно думать. Что за той дверью? Наверняка что-то вроде «сердца» Золотистого Пруда — например, комната управления. С программой я смогу разобраться, в бункере уже привыкла пользоваться техникой. Главное — суметь сдержать волнение. По мере приближения к цели у меня снова пульс перекрывает горло, ладони холодно потеют. Сжимаю свободную руку в кулак. Чуть не падаю. — Скажи, какой там мир… снаружи? — удивляюсь, услышав тихий голос Мари — всё это время вопросы задавала только я. Ненадолго задумываюсь. Потолок как будто вращается, тёмными глазами наблюдая за нашей маленькой группой. Вспоминаю… — Небо утром очень красивое. Красное, рдяное. Солнце медленно поднимается, и все предметы по краям кажутся чёрными, как будто обведённые тушью. На горизонте высвечивает облака. Если рядом речка или озеро, тогда лучи ещё и отражаются от воды, почти слепят. Днём свет выпрямляется и сереет. Я люблю рассветы. Ожидаемо никакой реакции, но любые разговоры сечас были бы излишни — металлическая дверь возникает перед нами внезапно. По ощущениям прошло от силы минут пять с того момента, как мы оставили ребят. Дети весело улюлюкают, их глаза озорно загораются. Бэсс начинает нетерпеливо дёргать меня за руку. Молча достаю ручку, которая тонко блестит в тусклом свете запыленной лампочки, освещающей дверь сверху. Щёлк.

***

— Скорее закрой эту дверь! Яркий, неестественно живой свет доводит меня до дрожи. Чувствую тошноту, паника мешает дышать. Поспешно глотаю ртом спёртый воздух и чуть не давлюсь. Это и есть «Золотистый пруд»? Голова раскалывается и ноет. Я всё поняла. И из-за этого накрывает отчаянием. Только сейчас, наконец заполучив нужную информацию, я осознаю, насколько бесполезна и беспомощна. Дети не поймут. Никто меня не поймёт. Потому что мы не можем никого бросить, «я же обещал им», да, Лукас?! Мы могли выбраться другим способом. Сбежать, найти выход. Тихо, незаметно и с меньшими рисками. Так, как было с побегом из Славного колокола, но. «Я обязан отомстить», — верно, Юго?.. В ушах тяжело гудит. Даже если бы я попыталась объясниться, меня бы проигнорировали. Юго и Лукас хоть когда-нибудь воспринимали моё мнение всерьëз? Мотаю головой — не время для глупых мыслей. Не время… Да, совершенно не время. Как и всегда. Я должна ждать. Какой смысл дëргаться сейчас, ведь нам известно буквально ничего? Новое сопротивление не соизволило подробно посвятить нас в свои планы — вот настолько они уверены в успехе. Однако кое-что и так уже всем известно. Бунт будет длится не более часа. Факт — ведь ни демоны, ни беглецы не станут церемониться. Это охота, война, противостояние. Хотя эти слова звучат так глупо в ярких игрушечных декорациях поля битвы. Если спросить, почему я иду против всех. Если попытаться озвучить вслух то, что держит меня не хуже стальных цепей — как говорила мама, всё ради семьи. Пока сознание и мысли были предельно ясные, стоило морально подготовиться к любым итогам. Смешно. Как будто я не знаю, что контролировать всë невозможно. В определëнные моменты подводили и ослабевшие руки, и некогда острый ум… Прямо как сейчас. Именно поэтому я надеялась, что нам с Юго и Лукасом удастся договориться и остаться вместе. Стычка и возникший конфликт всë ещё не дают покоя, хотя и раньше бывали ссоры и долгие споры. Сердце беспокойно стучит, не успокаивается. Напряжённо смотрю на экран, затем на белое изображение, проецируемое ручкой. Ненависть сжирает сердце. Эрика, Гильда, Флора. Юго, Лукас, Марта. Дети — хозяева угодий — смерть. Тишина. Равнодушие. Осуждение. «Почему ты предаëшь меня?» — Что ты собираешься делать? — вопрос Мари звучит в голове как пощёчина. Также больно и отрезвляюще. Верно. Это именно то, о чём я должна думать. Мысли предательски разбегаются, но собственные холодные пальцы, сжимающие виски, помогают поймать нить размышлений. Если смотреть в целом, то ситуация кажется знакомой и в то же время совершенно другой: в приюте, к примеру, всë шло слишком гладко и медленно, было так страшно выдать себя, однако мама до последнего ничего не замечала. Сейчас враги специально провоцируют нас на активные действия, отлично зная и понимая, кто мы, сколько нас, какую информацию о них мы здесь получили. Все факты твердят одно — мы проиграем. Юго отказывается так думать, если он вообще способен здраво рассуждать сейчас. Ответственность сломала его. Если бы только у меня тогда была хорошая альтернатива его плану, веское доказательство правоты или предлог, чтобы остановить их безумие! Вот решающий момент. Наличие выхода — не аргумент. Они будут драться до конца. Мои слова — не ориентир. Даже зная об очевидном провале, никто не сбежит, не попытается уйти. Трусость. Во мне слишком много страха и слабости. Всего тринадцать минут назад я не понимала, как могла ручка Минервы оказаться такой бесполезной. Сколько ни билась, ничего не смогла найти. Никаких подсказок, казалось бы, мы в тупике. Однако теперь я здесь, а они там. Жаль, что никто, кроме нас с Мари, не осознаёт этого. Усмехаюсь, хотя руки совсем ледяные. В белых гладких отражениях моё лицо выглядит страшно. Вместо глаз чудятся кровавые впалые Луны, кожа нездорово светлая. Я всегда знала, что мне не до конца доверяют. Для человека, как био-социального существа, важно быть услышанным, признанным и нужным. Так я себя оправдывала и отдавала все силы, лишь бы быть полезной, не подводить семью. На самом же деле (и я знала, знала это с самого начала!) я всего лишь посредственность. Не лидер, как Юго или Лукас, не сильный духом человек, как любой из ребят, не надëжная опора, как малышка Анн или Марта. Я не как все, потому что забылась в роли хорошей сестры и подруги, которая всегда стремится всем помогать. Удобная и безответная. На самом деле я хотела, чтобы на меня смотрели иначе. Снизу вверх. Так было бы наиболее удобно манипулировать из тени. Получить влияние и уважение, чужую зависимость. Я хотела стать равной Юго и Лукасу. Кто эта девочка с высшими баллами, с приятной внешностью, хорошим характером и якобы трезвыми взглядами? Считается, что я не способна на злость или зависть. А я улыбаюсь ребятам через силу, когда они идут на верную смерть. Остаюсь, но никто не осуждает и не просит о помощи. Унизительно. Кто из нас больше достоин жить? Обида гложет меня, отвлекает от важного. Именно я положу всему конец. Экраны загораются багровым. В это же время близко наверху слышатся грохот и чьи-то писклявые душераздирающие крики. 14:59, 14:58…