Лето, ромашки, любовь

      Первый переломный момент во взрослую жизнь Чимина произошел в начале лета, когда юному альфе недавно стукнуло двенадцать лет. Детские щеки горели алым сильнее, чем самое спелое яблоко, стоило соседскому семнадцатилетнему омеге впервые появиться на пороге их дома. Парень принес вкусные шоколадные печенья, которыми Пак влюбленно объедался весь оставшийся вечер, и дружелюбно улыбнулся, приветствуя новых соседей. Позже, глубокой ночью под одеялом, Чимин сдерживал свои визги подушкой, видя перед глазами сахарную улыбку на тот момент еще безымянного соседа.        Утром глаза выглядят чересчур опухшими, и по пути в школу Чимин получает строгий отцовский нагоняй, что не останавливает его заглянуть в окна соседского дома. Теперь щеки альфы пылают, как жерло вулкана. В незашторенном окне переодевается обнаженная фигура: грудная клетка навыкате, ребра, обтянутые тонкой кожей, впалый живот и острые плечи. Альфа незаметно ретируется, убегая в школу, и весь оставшийся день ни секунду не может сконцентрироваться на учебе.        Дома над надутыми губками альфы смеется папа – Тэхен, ласково треплет по макушке и не ругает за плохую контрольную. Зато с хитрым прищуром щипает все еще смущенную румянцем пухлую щечку, спрашивая:       – Влюбился что ли, Минни?       – Пап! – школьник краснеет пуще прежнего, бормоча себе под нос: – Ничего я не влюбился.       – Кто здесь влюбился? – Чонгук, его отец, заинтересованно откладывает в зале ноутбук и присоединяется к беседе.       – Чимини, – старший омега довольно улыбается. – Красный, как рак. Еще с утра витает в облаках.       – Точно-точно, – Чонгук кивает и угукает. – Еле проснулся сегодня, словно всю ночь о ком-то думал.       – Это неправда! – Чимин пищит. – Чего вы надо мной издеваетесь?       – Малыш, папочка мог бы помочь тебе советом, – ласково говорит Тэхен. – Тебе понравился одноклассник?       – Нет, он старше, – бубнит альфа. – Просто красивый очень, и все.       – Надеюсь, это не твой учитель? – нервно спрашивает Чонгук, уже готовый тянуться к бутылке чего-то спиртного.       – Конечно нет, наш учитель такой же старый, как вы, – фыркает Пак и неожиданно для себя вспоминает голую грудь соседа, закрывая ладонями порозовевшее лицо.       – Этот негодник назвал нас старыми, ты слышал?       – Когда тебе будет за тридцать, Минни, ты поймешь, что все еще очень молод! – омега тяжело вздыхает, не оставляя попыток выведать что-нибудь о влюбленности сына. – Насколько он тебя старше?       – Ну, – Чимин почесывает затылок, – Не знаю. Наверное, старшеклассник. Он очень красивый, – расплывается альфа влюбленной улыбкой.       – Малыш, я не уверен, что старшеклассник воспримет тебя всерьез, – Чонгук по-отцовски трет его плечо и щелкает по носу. – Но вот в будущем, когда ты подрастешь!       – Да блин, я же просто сказал, что он красивый, – Пак закатывает глаза и решает немедленно ретироваться к себе в комнату. – Мне надо делать уроки. Позовите только, если у вас будет что-нибудь вкусное.       – Какой меркантильный молодой человек!        Чимин хихикает, забегая в спальню, в прыжке заваливается на кровать и по-глупому выглядывает в окно из-за занавески. Со стороны его комнаты было видно только соседский двор, а еще незнакомого крутого парня, определенно ждавшего кого-то у ворот. Он надевает очки, чтобы получше разглядеть незнакомца: высокий, с классной стрижкой и подкаченными руками, определенно был альфой-старшеклассником или уже учащимся университета. Крутой парень машет его красивому соседу, а тот смущенно улыбается в ответ, идя прямо к нему навстречу. У Чимина от злости сжимаются кулачки, он бьет несчастную подушку и подлетает к зеркалу, разглядывая свое отражение. Пухлощекий, низкий и со стрижкой под горшок – ноль баллов по шкале взрослости. Сдаваться Пак намерен не был, главное, зарекомендовать себя на будущее, чтобы лет через пять прекрасный сосед выбрал его кандидатуру.        Школьник кивает сам себе, довольный таким умозаключением, и прикидывает, как завтра утром наденет новые кроссовки, а после школы обязательно забежит к соседям поздороваться.       – Надо узнать его имя, – Чимин пританцовывает, громко топая, и слышит голос папы, который кричит, что заделывать дыру в потолке будет дорого. – Все равно узнаю.        Впервые альфа просыпается на таком энтузиазме, проводит в ванной всего десять минут и находу запихивает в себя завтрак. Уже в прихожей он красуется белыми кроссовками, обращает внимание на рюкзак со значками, решая их снять. Все-таки в двенадцать лет не солидно носить Гарри Поттера на сумке.       – Если ты делаешь это, чтобы понравиться взрослому мальчику, то перестань, – Тэхен присаживается перед сыном на корточки. – Малыш, это убивает твою индивидуальность. Ты такой, какой есть. И твои интересы неотъемлемая часть жизни.       – Когда я буду таким же крутым и взрослым, как отец? – Чимин цепляет значок обратно на рюкзак.       – У тебя будет еще уйма времени побыть взрослым. А сейчас самые солидные дни, чтобы носить значки с Гарри Поттером, – омега весело хлопает его по спине, выставляя за дверь. – На ужин пицца, не опаздывай.        Возвращаясь из школы, Чимин обдумывает свое твердое решение зайти в соседний дом и узнать имя самого красивого омеги на свете. Он поправляет воротник своей рубашки и резво поднимается по ступенькам, хорошенько прокашливаясь перед тем, как постучаться в дверь. На пороге его, влюбленного и очарованного, встречает расцветающая улыбка, а розоватые губы говорят:       – Я тебя помню. Ты ведь сын наших соседей?       – Да! Я…да. Меня зовут Чимин, – альфа кланяется, подавая руку для пожатия.       – Привет, ты чего здесь? – старший пожимает маленькую ладошку. – Что-то хотел?       – Хен, – Чимин собирает всю волю в кулак, быстро выпаливая: – Хен, как вас зовут?       – Юнги, – омега вопросительно вздергивает бровь, но мальцу отвечает. – Мин Юнги.       – Юнги-хен… – Чимин восторженно попискивает, проговаривая чужое имя, и неожиданно вспоминает: – Юнги-хен, а сколько вам лет?       – Семнадцать… – уже с какой-то опаской говорит Юнги. – С какой целью интересуешься?       – Хен, вы такой красивый и высокий, – Пак тараторит, кланяется несколько раз, немедленно ретируясь с чужого крыльца. – До свидания, Юнги-хен!        С новой ценной информацией Чимин возвращается домой, улыбается так широко, будто встретил ангела по дороге, что, по мнению маленького альфы, не далеко от правды. Он быстро пробегает мимо родителей в комнату, чтобы те почем зря не хихикали над его красными щеками, и закладывается с телефоном в кровать – листать тикток с подборкой роликов «о подарках для понравившегося омеги».        Интернет подводит Чимина набором стереотипов и слишком дорогими для его нулевого бюджета идеями, от злости сводя альфу в сон. Зато за ужином папа подкидывает ему гениальную мысль.       – Откуда цветы? – Пак сонно потирает заспанный глаз, обращая внимание на вазу.       – Вообще-то, у нас сад на заднем дворе.       – Точно! – альфа тут же просыпается и аж сияет. – Можно все нарвать?       – Ага, я тебе потом что-нибудь пообрываю, – Тэхен несильно шлепает его лопаткой по лбу. – Ромашковое поле недалеко, возьми ножницы и набери красивый букет, если хочется.       – Спасибо, пап! – Чимин целует его в щеку и весь оставшийся вечер наслаждается привезенной отцом пиццей.        В долгожданный выходной Чимин вооружается ножницами и красивой белой лентой в цвет лепестков, отправляясь покорять ромашковое поле. Оказавшись на месте, пришлось ввязаться в драку с пчелой и муравьями, но альфа гордо отстоял свое право на эти ромашки. Собрав полноценный букет, немного чумазый, но очень довольный проделанной работой Чимин перевязывает все лентой и отправляется зарекомендовать себя на будущее, очень надеясь, что Юнги-хен сейчас был дома.        Пак обнимает букет обеими руками, так что из-за цветков не видно его головы, и нервно стучится в соседскую дверь. На порог выглядывает знакомая макушка, а за ней и сам омега, удивленно стопорясь на месте.       – Юнги-хен, здравствуйте, – приветствует его Чимин, покачиваясь с носка на пятку.       – Привет… – Мин оглядывает мальчишку и букет в маленьких ладошках, находя причины смутиться и покраснеть. – Привет, Чимин.       – Хен, это вам! – альфа протягивает ему ромашки, где-то в глубине души попискивая из-за того, что старший запомнил его имя. – Хен, пожалуйста, примите. Они такие же красивые, как и вы.       – Спасибо… – Юнги краснеет пуще прежнего, все-таки забирая у школьника из рук букет ромашек, нюхает с улыбкой и мягко треплет парня по макушке. – Это очень мило, Чимин, спасибо.       – Хен, вам правда нравится? – восторженно спрашивает.       – Конечно, очень красивые.       – Вы гораздо красивее, хен! – Пак разворачивается, сбегая вниз по ступенькам. – До свидания!        Увидев смущение на лице старшего, Чимин заряжается небывалой уверенностью, какой не чувствовал даже на уроках математики. Его миссия по завоеванию чужого сердца, похоже, начала действовать. Изо дня в день, возвращаясь со школы, альфа стрижет ромашковое поле, иногда раздирая маленькие ладошки в кровь, если забудет про ножницы. Улыбка соседского омеги стоит каждого пластыря на пальце, безоговорочно заняв в сердце Чимина почетное любовное место.        Иногда Пак не застает Юнги дома, просит его папу передать букет или расстроенно оставляет цветы на пороге, после всю ночь выжидая у окна, когда старший вернется с дружеских посиделок (Чимин отчетливо игнорирует возможное свидание) от того красивого альфы.        Однажды Чимин застает незнакомца лично, снова забегая после школы с букетом. Хмурится, разглядывая взрослого красавчика, но не отчаивается. По словам родителей, он вырастет еще краше. Младший проходит мимо незнакомца, толкая его плечом в бок, и гордо стучится в дверь.       – Я же просил немного подождать, – Юнги открывает и чуть отшатывается назад, завидев школьника. – Ой, это ты, Чимини.       – Юнги-хен, – Пак протягивает цветы, умудряясь коснуться пальцем ладони омеги, – Хорошего вам вечера, Юнги-хен. – он кланяется и, фыркая, разворачивается восвояси.        Юнги заносит ромашки домой, разглядывая количество букетов в зале и на кухне. Родители только хихикают с малолетнего ухажера и ничего не имеют против. Говорят, что дома вкусно пахнет и выглядит красиво, да, тем более, малыш так старается! Омеге остается застонать от безысходности и подумать над открытием цветочного магазина.       – Твоему кавалеру я явно не нравлюсь, – Хосок громко и издевательски гогочет. – Парнишка думает, что я пытаюсь тебя увести.       – Заткнись, пожалуйста, – Мин закатывает глаза. – Знаешь, я как-то говорил, что хочу ухаживаний, но почему-то вселенная не так поняла мои слова и решила послать двенадцатилетку.       – Просто надо было изъясняться точнее, – альфа все еще продолжает хохотать. – Раз так сильно хотел, мог и меня попросить. Я бы купил тебе орхидею в горшке.       – Я не хочу горшок, – Юнги воет. – Тем более от тебя.       – Тогда наслаждайся ромашками от школьника, а не прекрасным подарком от своего единственного друга.       – Как мне сказать, что он еще слишком маленький, чтобы не обидеть? – он отчаянно просит о помощи. – Мне тоже нравился учитель в средней школе, но я не пытался к нему подкатить!       – Просто скажи, чтобы подождал лет десять и попытался еще раз, – Хосок снова закатывается смехом.        Чимин зол настолько, насколько это возможно для двенадцатилетнего подростка – до состояния кипящей кастрюли. Ромашки вряд ли могли бы переплюнуть того красивого альфу, а на что-то дельное у Пака не было денег. Оставалось брать харизмой и обаянием.        Пак спускается на кухню перекусить что-нибудь перед сном и как-то сжимается под взглядами родителей. Те смотрят на него, словно обо всем в курсе, но просто не знают, как правильно начать разговор. Чимин решает прервать эту неловкость и говорит сам:       – Чего вы на меня так пялитесь?       – Во-первых, я беспокоюсь за состояние твоих ладоней, – Тэхен тянется к его рукам, обводя мозоли и ранки большим пальцем. – Малыш, ты стер себе все ручки.       – Ножницы забыл, – он тихо бормочет. – Стебли тяжело рвутся.       – Наши соседи принесли торт, – Чонгук вздыхает и треплет младшего по голове. – Сказали, это благодарность за то, что ты каждый день приносишь для их сына букет. Не хочешь ничего нам рассказать?       – Не напирай на него, – омега шикает на мужа, но следом противоречит сам себе. – Цыпленок, тебе нравится Юнги? Он довольно взрослый мальчик.       – Юнги-хену семнадцать, – фыркает альфа. – Это немного! Пять лет, блин, всего!       – Немного, если бы тебе было семнадцать. Просто… Чимини, ты еще маловат, – говорит Чонгук, пытаясь сгладить ситуацию. – Но когда ты подрастешь, то заполучишь любое сердце!       – В одноклассников влюбляться можно, а в Юнги-хена нельзя? – злится младший. – Я знаю, что он не согласится со мной гулять. Но может подождет, пока я вырасту! Хен должен увидеть, что я крутой!       – И все-таки давай договоримся на одном букете в неделю? – Тэхен торгуется.       – На двух, – Чимин тоже не промах. Так и разрешили.        Днями икс Пак выбрал субботу и вторник. Первый – когда родителей Юнги не было дома, второй – день, когда тот взрослый альфа появлялся на чужом пороге. Чимин показательно сталкивался с ним взглядом и всем своим видом сообщал, что не намерен отступать.        Сам Юнги быстро привык к такому вниманию, в последнее время ему это даже больше нравилось, чем смущало. С чего, конечно, не мог не смеяться Хосок, говоря, что тот совсем уже отчаялся. Поступки Чимина казались ему трогательными и очень милыми, а еще по правде приятными. Не каждый взрослый способен на то, что делал ради него еще подросток.        Но вскоре Чимин пропустил заветную субботу, потом и вторник, и так прошли две недели без долгожданных ромашек. Старые букеты давно завяли, а в доме больше не стоял приятный цветочный запах. Родители даже начали посмеиваться, что юный школьник нашел новую любовь себе по возрасту.        К вечеру субботы Юнги совсем раскис и поник духом, притворно (нет) страдая из-за того, что его бросают даже двенадцатилетки. Хосок старается подбодрить хотя бы шутками, что выходит даже не близко к понятию сносно.       – Просто малыш испугался меня, – Хосок смешно задирает нос. – Конечно, ну, куда ему со мной тягаться? Сдался, цыпленок, подумал, что ты выберешь более статного ухажера.       – Ты сам по альфам, – Юнги закатывает глаза. – И хотел подарить мне горшок.       – С цветком же горшок! – протестует. – У тебя не осталось вариантов, кроме как сходить к соседям и узнать, в чем дело.        Воскресным утром Мин собирается с мыслями и смущенно топает в соседний дом поинтересоваться пропавшим. Просто волнения за малолетнего сборщика ромашек, вдруг заболел или еще чего похуже. Омега выдыхает и тихо стучит в дверь, может, он струсит и сбежит до того, как откроют. Быстро слинять не получается, на порог высовывается заспанный и неумытый альфа, тут же краснеющий до кончиков ушей, стоит ему понять, кто сейчас стоит напротив. Чимин пищит:       – Хен, подожди минуту, – и скрывается за дверью.        Через пару минут ему открывают более уверенно, Пак успел причесаться и переодеть свою забавную пижаму, теперь смущенно мнется с ноги на ногу, исподлобья поглядывая на старшего.       – Родителей, если что, нет дома.       – Я уж было подумал, что ты ногу сломал, поэтому на улицу не выходишь, – от хихиканья омеги у Чимина в пятки падает сердце.       – Я просто наказан, – тихо бормочет младший. – Мне нельзя ходить к вам, хен.       – Если твои родители думают, что ты меня беспокоишь, то все в порядке, – спешит возразить Юнги. – Твои букеты очень милые.       – Они закончились, – Пак хмурится, понуро свесив голову, – Ромашки отцвели, уже ведь август. А потом я стащил цветы из папиного сада, и отец сказал, что вот когда я сам цветы посажу, тогда могу их рвать, а пока буду сидеть в своей комнате, – он копирует интонацию Чонгука. – Ну, и потом просто не хотел приходить с пустыми руками.       – Ты очень милый, Чимин, – Юнги улыбается и, не выдержав наплыва умиления, щипает школьника за щеку. – Тебе точно стоит влюбиться в кого-то помоложе.       – Но хен, мне вы очень нравитесь, – шея альфы покрывается красными пятнами. – Хен, я хочу за вами ухаживать.       – Чимини, прости, но я не могу принять ухаживания от тебя сейчас, – Мин пытается сгладить отказ улыбкой. От неловкости никуда не деться и от жестких реалий тоже – приходится рубить корень.       – Сейчас? – альфа выцепляет самое важное для себя слово, засияв, как разноцветная гирлянда. – Значит, потом будет можно? Когда я буду взрослым, как хен? Или старше хена? Хен, вы меня подождете? Я быстро вырасту, честное слово!       – Конечно, – как тут отказать тому, из-за кого в памяти один только запах ромашек.       – Хен, тогда обещайте, что не выйдите замуж, пока я не вырасту, – Чимин протягивает ему свой крошечный мизинец для обещания. – Когда я смогу купить весь цветочный магазин, разрешите мне поухаживать за вами, Юнги-хен.       – Хорошо, – старший протягивает мизинец в ответ, соединяя их вместе. – Обещаю, что сразу же соглашусь на свидание.       – Хен, подождите здесь, – альфа убегает к себе в комнату, оставив дверь открытой, и быстро возвращается с какой-то бумажкой, уверенно протягивая ее в руки Юнги. – Хен, это свидетельство о том, что в будущем вы дадите мне шанс.       – А ты, я смотрю, дипломат? – Мин посмеивается, рассматривая составленный договор.       – Я буду усердно трудиться, чтобы стать достойным мужчиной, хен, – он кланяется. – До свидания, Юнги-хен.        Уезжает Юнги из родного города с началом зимы, принося на место себя первый пушистый снег и кусачий мороз, щиплющий за красные щеки. Омега собирается учиться музыке, и теперь их с Чимином будут разделять сотни километров, от чего шансы младшего на пышную свадьбу в не таком уж и далеком будущем снижаются так же сильно, как растет между ними расстояние. Альфа недовольно дует губы, провожая хена издалека, шмыгает носом и старается не заплакать – взрослый уже, чтобы так легко лить слезы. Нужно становиться решительнее. Чимин кивает самому себе и уверенно шагает к складывающему свои вещи в такси омеге.       – Хен, – Пак со всей серьезностью поправляет очки, обращаясь к старшему. – У нас было обещание на мизинчиках, и вы не можете его предать. Когда мы встретимся в следующий раз, хен, я подарю вам самый красивый букет и приглашу на свидание.       – Хорошо, – Юнги наклоняется, оставляя смазанный чмок на холодной раскрасневшейся щеке, и быстро прощается. – Я обязательно буду ждать, Чимини.        Пару раз за год, когда омега приезжал на праздники, Чимин смотрел на него из окна, подмечая все новые и новые черты лица старшего, в которые невозможно не влюбиться. Альфа пыхтел и кипел, как суп в кастрюле, запрещая себе здороваться с Юнги, пока не исполнит обещание. Однажды он подарит ему весь цветочный магазин.        Чимин по крупицам выполняет свой план к раннему взрослению: интересуется у отца компанией и пару раз даже спрашивает о завещании, уже готовый занять управляющее кресло своего старика – тринадцатилетний бестактный засранец. Чонгук по доброте душевной отправляет сына в ссылку к швабре и тряпке, чтобы не сводил раньше времени отца в могилу, иначе самого загонят. Пак страдальчески моет полы на кухне, но отступать не собирается.        Календарь сменяется так быстро, что Чимин не успевает праздновать дни рождения, с каждой задутой свечой на торте загадывая поскорее встретиться с Юнги. Омега не приезжал уже три года даже на Чусок, основательно засел в своем Сеуле с новой работой, наверняка не вспоминая о повзрослевшем альфе, чьи румяные щеки прятались за большим букетом полевых ромашек. Чимин старается не думать об этом, так же как и о том, что старший может в кого-то влюбиться. У него все еще было нерушимое обещание на мизинчиках.        Свое восемнадцатилетие Пак ждал, усердно отсчитывая каждую секунду, чтобы наконец-то погрузиться в параллельный с учебой мир отцовского бизнеса. Нельзя было терять ни минуты – с каждым пройденным годом шансы, что Юнги все еще был одиноким, сводились к страшному минимуму. За шесть лет Чимин не забыл чужого лица, улыбки, и сердце откликалось бешеным стуком на каждое воспоминание о соседском омеге.       – Наверное, ты связан с ним красной нитью судьбы, – Тэхен гладит сына по макушке, нежно покачивая в своих заботливых руках. – Ты ведь понимаешь?       – Я его даже не знаю, – Пак улыбается. – Просто хочу пригласить на свидание, как обещал. Может, мы совсем не подходим друг другу. Или он уже кого-то любит.       – Звони мне почаще и остерегайся мошенников. В этом твоем Сеуле их полно! – Тэхен вытирает слезы с щек, отпуская сына с вещами к машине. – Целеустремленностью ты весь в отца, цыпленок. Покори большой город и чужое сердце.        Всего через пару месяцев Чимин возвращается домой к рождеству, лицом к лицу встречаясь с главным страхом детства. На соседнем пороге тоже приехавший на праздники взрослый, статный и очень счастливый Юнги, довольно держащийся с кем-то за руки. Его лицо светилось лучезарной улыбкой, и не изменился он ни на каплю, став еще красивее, чем прежде. Омега охает и приветливо машет ему, спрашивая:       – Чимин-а, это правда ты?       – Ты вот, хен, совсем не изменился, – с натянутой улыбкой отвечает альфа. Не так и не сейчас он ожидал его увидеть.       – Чимин мне в детстве букеты цветов дарил, – Юнги обращается к мужчине рядом с собой, делясь историей из прошлого. – Ты так вырос. Учишься в Сеуле?       – Прости, хен, мне надо идти, родители ждут, – Пак быстро кланяется, совсем как в детстве, прощаясь скрипящими зубами. И сбегает еще быстрее, обронив напоследок: – Счастливых праздников.        Задерживаться в отчем доме, зная, что Юнги приехал знакомить своего альфу с родителями, не было и малейшего желания, но все-таки следовало уважить семейный праздник. Возможно, не съедай Пак, будучи дошкольником, все печенья для Санты, тот бы и не подставил его в это Рождество. Злопамятный старый дед хранил обиду больше десятка лет, наконец найдя способ отомстить жадному ребенку. Филигранность подставы альфа оценил, окрестив зиму худшим временем года.        По возвращению в Сеул энергетическая батарейка Пака к продуктивности снижается до нуля процентов. Он падает на кровать, распластываясь лицом в подушку, и долго думает, стоит ли отпускать свою влюбленность. Снежные хлопья за окном напоминали белоснежную кожу Юнги, его волосы и светлую улыбку. Альфа обещает себе больше сосредоточиться на учебе.        В новый год Чимин унес с собой голос папы, обещавший, что настоящая любовь придет к нему сама и обязательно найдется. По этому принципу альфа встречал день за днем, не замечая момента, когда календарь стал обрастать более серьезными цифрами.        Сезон цветения ромашек Чимин не пропустил ни разу, набирая домой вкусно пахнущие букеты, так сильно напоминавшие о первой и единственной влюбленности неоперившегося цыпленка. С превращением в петуха любовный компас не повел в сторону, а как назло твердолобо указывал прямо. Альфа пытался знакомиться, ходить в клубы и не отказывать университетским признаниям, стараясь вытащить себя хотя бы на пару свиданий. Временами, возвращаясь к себе домой с кем-то на ночь, Чимин пытался во что-то большее, чем случайные непостоянные связи, но хватало только на вежливую улыбку и лживое: «Я тебе позвоню».        За пять лет самостоятельной жизни ни любовь, ни даже банальная симпатия не настигли альфу, как обещал папа, и в свои теперешние двадцать три Пак продолжал одиноко ютиться в просторной, но неуютной квартире. Отец передал ему бразды правления в Сеульском филиале и личного помощника впридачу, что Чимин даже не сразу понял, как давно стал тем самым взрослым, успешным парнем, способным скупить весь цветочный магазин. Цель была достигнута, а пустота внутри только набирала обороты.        Пак созванивался с родителями каждый день, но за последние три года Юнги так ни разу и не появился на пороге соседнего дома. Возможно, сейчас омега где-то со своей собственной семьей хорошо проводил вечер, уже замужем и даже с детьми – прошло слишком много времени. Детская влюбленность затянулась на десятилетний отрывок. Чимин присвистывает, первый раз задумываясь о цифрах. Интереса ради можно попросить помощника найти его, узнать, чем старший сейчас живет, где и главное – с кем. Альфа ждет чуда или знака, взволнованно поглядывая на часы. Как-никак начало июля – пик цветения ромашек, и целый день Чимин не дождется, чтобы нарвать драгоценный полевой букетик. Даже местечко присмотрел не так далеко от дома, усеянное красивыми белоснежными цветами.        По приезде он ставит машину, с счастливым настроением, не переодеваясь из дорогого костюма, направляется прямиком в ромашковое поле. Альфа улыбается женщине по соседству и стопорится посередине, замечая здесь не только себя в деловой одежде. Светлые волосы сидящего в траве омеги напоминали старую прическу Юнги, и пальцы настоящего пианиста, которыми незнакомец только что заправил за ухо прядь, вызывали отголоски воспоминаний. Чимин замирает, задыхаясь, глазам своим не верит. Омега поворачивается к нему, щурится, словно узнал, и даже встает, направляясь ближе. Дыхание сперло, и в легких ни капли кислорода, дышать – вообще не дышится. Пак щипает себя за руку, уверенный в том, что совершенно неизменившийся, непостаревший и на день Юнги очередной плод его влюбленного воображения. Но та самая фантазия шагает к нему с цветами в руках, смотря на Чимина своими красивыми лисьими глазами.       – Чимин? – спрашивает омега, рассеянно хлопая ресницами. – Это же ты?       – Юнги-хен?       – Ты так… – старший тянет руку к его плечам, вовремя одергивая себя от странного желания коснуться. – Я даже не узнал тебя сначала. Чимин, ты вырос.       – Конечно, хен, мне ведь уже двадцать три, – Пак прокашливается, а щеками краснеет попрежнему сильно, никакой возраст не помеха.       – Ты теперь в самом расцвете, – Юнги неловко мнется, смущенно поправляя волосы.       – Ты такой красивый, хен, – Чимин с восторгом выдыхает, не прекращая пялиться, и чувствует, как собственное сердце вываливается куда-то под ноги. – Очень, очень красивый.       – Не болтай, – омега алеет, прикрываясь. – Мне двадцать восемь, а не восемнадцать.       – Но ты вообще не изменился, хен, такой же волшебный, каким я первый раз тебя увидел, – никакой лжи и лести. – Что ты здесь делаешь?       – Работаю недалеко, сегодня вот уволился. Увидел это место совсем недавно, и как-то детство вспомнилось.       – Я тоже, – Чимин сглатывает огромный ком в горле, стараясь незаметно вытереть о брюки вспотевшие ладони. Он смотрит на удивленного старшего и поправляет себя: – Не уволился то есть, а тоже недавно увидел. Я живу совсем недалеко.        Пак разглядывает его с ног до головы, запоминает малейшие детали, влюбляясь в Юнги снова. Возможно, ниточка судьбы оказалась гораздо прочнее.       – Не хочешь выпить кофе, хен? – инициативно предлагает Чимин. В детстве он был еще настырнее и настойчивее в отношении старшего. Вот и сейчас стоило проявить немного больше смелости.       – Мм, – Мин согласно кивает, становясь с альфой рядом. – Конечно, давай выпьем кофе.       – Хен, расскажешь, почему решил уволиться? – спросить так сразу в лоб, есть ли у старшего вторая половинка, Чимин, естественно, не может, но уже очень хочется перейти к сути.       – Устал, – омега заказывает капучино, заинтересованно рассматривая возмужавшего парня. Когда он только успел стать таким красивым? – А ты кем-то работаешь здесь или все еще учишься?       – Отец отдал мне свой филиал в управление, так что я стараюсь быть боссом, – маленький хвастун, рисующийся перед старшим. – Как твоя жизнь, хен? Предки говорят, ты домой вообще не приезжаешь.       – Люблю вывозить родителей на праздники к себе.       – А я уж думал, ты вышел замуж и избегаешь меня, потому что не сдержал обещание.        Юнги давится кофе, кашляет, покрываясь красными пятнами, смущение и какая-то стыдливость кусают за щеки, а на затылок давит болезненный опыт единственных отношений.       – Я ни с кем не встречаюсь, – с понурой улыбкой отвечает омега. – Уже три года.       – А тот, который…? – да, бестактно, но Чимин должен знать.       – Он нашел кого-то получше, – Мин хмыкает, допивая свой капучино, – а ты? – заинтересованно вздергивает бровь Юнги. – Встречаешься с кем-нибудь?       – Нет, – Чимин завороженно разглядывает лицо старшего, ощущая, как сердце пляшет чечетку в груди. – Как я мог, если ты уже был занят, хен?       – Боже, – кажется, что щеки вот-вот начнут дымиться от жара. – Мне уже двадцать восемь, Чимин, тебе стоит найти кого-то помоложе.       – Десять лет назад ты мне так же сказал, хен, но, как видишь, я не стал тебя слушать.        Телефон омеги не вовремя прерывает их беседу, и Юнги теряет беззаботное выражение лица, стоит ему принять вызов. Он грустно вздыхает, виновато улыбаясь альфе.       – Прости, Чимини, я должен идти. Меня не хотят увольнять, так что я должен с этим разобраться.       – Дашь мне свой номер? – Пак закусывает губы, с надеждой смотря на омегу. Если сейчас согласится, значит, зеленый свет у него в кармане.       – Конечно, – старший оставляет альфе рабочую визитку и забирает свои ромашки со стола, не прощаясь навсегда. – До встречи, Чимини.        По одному номеру телефона Пак находит чересчур много: от места жительства до работы и последней покупки в онлайн-магазине. Стыдно и смахивает на сталкерство, но за десять лет наступило отчаяние. Чимин не смыкает ночью глаз, варит в голове целый бульон из вариантов дальнейшего развития событий, приходя к единственному выводу: он влюблен с двенадцати лет и с первого взгляда – обязан побороться.        Утром альфа просит своего помощника отправить выбранные им букеты по одному адресу, с улыбкой смотря на то, как цветы завалили салон курьерского такси. А вечером уже сам набирает огромную охапку ромашек, еле-еле помещающуюся в руках, и идет домой к омеге.        Совсем как в детстве: Чимин стоит на чужом пороге с цветами, неловко мнется, бесконечно поправляя несуществующие складки на одежде, и ждет одну единственную улыбку. Юнги себя ждать не заставляет, высовывает светлую макушку за дверь, попадая носом прямиком в ромашковое поле. Запах потрясающий.       – Чимин? – в голове складываются пазлы, и Мин широко распахивает дверь, показывая разбросанные по полу вазы и ведра с цветами. – Это твоих рук дело?       – Хен, я ведь сказал, что как только смогу подарить тебе цветочный магазин, то обязательно приглашу на свидание, – младший вручает ему еще один букет, улыбаясь самой влюбленной улыбкой. – Я смог, хен. Если захочешь, любое поле ромашками усею. Десять лет прошло, но я правда старался сдержать обещание. Ты помнишь? Я даже давал тебе подписывать контракт.       – На мизинчиках ведь, – Юнги краснеет, садится на корточки, прикрываясь ладонями. Смотреть на взрослого и такого красивого Чимина невозможно. – Помню.       – Ты же не вышел замуж, хен, значит, тоже сохранил обещание.       – Цветов слишком много, ставить же некуда, – старший поднимает на него глаза, а альфа тоже опускается перед ним на корточки. – Мне двадцать восемь лет, это уже совсем не семнадцать.       – А мне далеко не двенадцать, – Чимин откладывает ромашки на пол, кладя свою ладонь поверх чужой холодной. – Ты обещал, что сходишь со мной на свидание.       – Будешь ждать, пока я переодеваюсь?       – Я никуда не спешу, хен, еще подожду, если нужно.        Юнги кивает, заносит ромашки внутрь и просит Пака зайти тоже. Он собирается в рекордные сроки, не ожидая от самого себя, что так легко согласится на свидание с альфой, которого знал еще школьником. Раз обещал, не отвертишься.        Чимин ведет его по теплой вечерней улице, угощая уличными токпокки, рассказывает о работе, родителях, личной жизни, точнее ее отсутствии, и своем одиночестве.       – Ты правда ни с кем не встречался? – ему не верится.       – Я пытался, когда увидел тебя с тем альфой. Даже перестал верить в Санту, но это все равно не помогло, – Чимин беззаботно смеется, а со стороны выглядит старше самого Юнги. – Ты просто продолжаешь мне нравиться, хен.       – Вдруг я мучаю котят?       – Хен, мы несколько раз играли в приставку и ужинали все вместе, я знаю, что ты любишь кошек.       – Когда мой бывший забыл про нашу годовщину, я сказал ему, что раньше соседский мальчишка ранил руки, лишь бы подарить мне букет красивых ромашек, – Мин поворачивается к альфе, смотрит снизу вверх на мужчину перед собой, вспоминая, как раньше Чимин смотрел так на него. – Совсем скоро мы расстались.       – Какой болван, – фыркает. – Ты же такой прекрасный, Юнги.       – Сколько наглости, – омега нахохливается, как воробей, смешно возмущаясь из-за отсутствия формальностей. – Где тот милый пухлощекий ребенок?       – Окреп, чтобы ромашки для тебя было рвать гораздо легче.        Юнги что-то смущенно пыхтит себе под нос, притворяясь незаинтересованным, а красные кончики ушей ничем не скроешь. Он останавливается перед Паком, выставляя мизинец вперед, и говорит:       – Тебя правда не смущает, что я старше?       – А тебя правда не смущает, что я нашел твой адрес? Прости за это, кстати, – Чимин еще не знает зачем, но уже протягивает мизинец в ответ. – Ты мне нравишься.       – Тогда обещай, что это свидание закончится чем-нибудь хорошим, – омега скрещивает с ним пальцы.       – Обещай, что выйдешь за меня замуж, – Пак наклоняется к его красной щечке, оставляя долгожданный детский поцелуй. – Это что-нибудь хорошее? Мечтал так сделать с двенадцати.       – Родители меня на смех поднимут, – омега пищит, но от Чимина не отстраняется. С его кожи пахнет приятным сандалом.       – Смех продлевает жизнь, ты знаешь? – альфа кладет ладонь ему на поясницу, мягко прижимая к себе поближе. Папа не соврал – красная нить судьбы оказалась прочнее времени.        Юнги довольно хихикает, пристраиваясь под бок младшего, берет его за руку, тихо отвечая:       – Теперь буду знать.