Прошло немного времени, прежде чем Гермиона решилась взглянуть на него. Взглянуть в глаза своему единственному мужчине. Она была растеряна, даже немного напугана, ведь никогда она не могла бы предположить, что поведёт себя так безрассудно. Гермиона осудила бы любую девушку, оказавшуюся на её месте, но себя осудить так и не смогла. Она была безобразно, бессовестно счастлива. Она наслаждалась прикосновением его трепетных пальцев к обнажённому бедру, к ослабевшим рукам. Ей казалось, что его нежные поцелуи — ангельские крылья. И решившись взглянуть ему в глаза, она ласково улыбнулась, протягивая руку к его мягкой щетине.
Драко улыбнулся в ответ, перехватил её ладонь, прижал к своим губам, вдохнул глубоко, сладко, словно она была единственной мечтой в его жизни.
— Обещаю, ты не пожалеешь, — вдруг шепнул он, и Гермиона коснулась губами шрама на его груди.
— Обещаю, я не пожалею! — и оказалась в надёжном плену его рук.
Она ждала, что он скажет что-нибудь, может быть спросит, но он молчал, это было так странно — Драко Малфой растерял своё красноречие? Не может быть. И Гермиона уже придумала, что спросить, когда он тихо заговорил:
— Прости, что… я набросился на тебя в тот день.
На её лице расцвела счастливая улыбка, ведь именно об этом она и намеревалась спросить. Гермиона резко поднялась, и его взгляд невольно замер на её обнажённой груди.
— А почему ты на меня набросился? — ехидно спросила она. — Думаешь, это лучший способ завоевать девушку?
Драко перевёл взгляд на её лицо.
— Мне нужно было понять… кто ты.
— Кто я? — удивилась Гермиона.
— Да. Я ведь помню тебя совсем девчонкой…
— Девчонкой в красно-золотом галстуке? — усмехнулась она.
— Именно, — тихо отвечал он. — И я… всегда думал, что, если, когда я встречу тебя снова, не увижу больше ту девчонку, которую… люблю. Если она совсем не та. Но ты… — он бережно провёл кончиками пальцев по её щеке, — ты совсем такая же. И треснула соответственно! — засмеялся Драко, и Гермиона не сдержала улыбку. Но потом взглянула на него испытующе.
— А если бы, я оказалась… не той? Если бы изменилась? Что было бы?
— Я не знаю, — ласково улыбнулся он, притягивая девушку к себе. — Знаю лишь, что увидев тебя, понял — моя жизнь теперь изменится. Если бы ты знала... как мне хорошо с тобой.
Гермиона взволнованно коснулась его губ, мягко, робко, словно юная школьница, и Драко с упоением прильнул к её губам.
Ей пришлось приводить платье в порядок с помощью магии. Они сходили поесть в кафе напротив, и после первой вспышки фанатской любви, раздачи автографов и фотографирования со знаменитостью, Драко применил маглоотталкивающие чары. Они говорили и говорили весь вечер, узнавая друг друга с самого начала, будто не были знакомы прежде.
Он проводил её домой, как обычный парень, простой парень в драных джинсах и майке. Они шли по улицам, через переходы, ехали в автобусе и болтали. Он не пытался покрасоваться перед ней ни своим лимузином, ни мотоциклом, ни деньгами. Она хотела видеть его настоящего, и он был идеален — добр, весел, искренен.
Они долго стояли возле квартиры её кузины, словно парочка подростков, держась за руки. Драко просил её прийти завтра на запись, так хотел показать ей свою работу, а Гермиона говорила о том, что отпуск скоро закончится и нужно вернуться в Министерство, но она обязательно проводит его в турне.
Они целовались до умопомрачения, пока кузина не щёлкнула замком входной двери. Раздался хлопок — Драко трансгрессировал. Гермиона рассмеялась, а Керри, выглянув за дверь, удивлённо посетовала, что ей показалось, будто в квартиру лезут грабители.
Ночь в сладких грёзах и неделя любви. Гермиона приходила в студию каждый день. Драко представил её всем, как свою девушку, и она краснела, слыша весёлые комментарии его друзей: «Девчонка в красно-золотом галстуке? Та самая? Сбылось пророчество!»
Гермиона наблюдала за ним из аппаратной, когда он пел, крича и рыча в микрофон, любовалась его страстью, эмоциями, нежностью. Сидела рядом, когда он записывал сольные гитарные партии, и с упоением слушала их после обработки. Наблюдала, как он сам лично руководил записью остальных музыкантов. И в конце концов Драко записал её голос.
В перерывах компания весёлых, озорных длинноволосых парней заказывала десяток пицц и ящик пива, а потом травила байки о том, как Дра́гэн после каждого концерта прятался от поклонниц, Бог его знает где, «храня верность девчонке в красно-золотом галстуке».
— Леди атаковали гостиницы, гримёрки, — смеялись они, пересказывая истории по очереди и все сразу, — ходили по пятам, носили красно-золотистые галстуки самых разных фасонов, а потом исчезали, будто их ветром сдуло!
Ей было весело, и в то же время очень трепетно, наблюдать, как Драко краснел, бледнел, покрывался пятнами и беззлобно орал, чтобы они заткнулись, чаще всего угрожая, что превратит болтунов в слизней, но парни только смеялись, называя его «колдуном хре́новым».
В тот день, когда они остались в студии одни. Драко был немного взволнован, и Гермиона сгорала от нетерпения. Он впервые усадил её за пульт, но не стал надевать наушники. И вскоре красивая мелодия, зазвучала из великолепных динамиков. Комната наполнилась густым, пробирающим до нутра звуком. Сначала мелодия лилась медленно и нежно, словно душа летала в небесах мирно и свободно. И вдруг звуки стали резче и тревожней. Девичий крик разнёсся по комнате вибрирующим эхом: «Я устала ждать!»
Мурашки прошли по её коже, и Гермиона не могла больше моргнуть, пока быстрая и стройная мелодия не успокоилась, и тихий нежный голос спросил: «Где ты был?»
Слёзы скопились в горле, она смотрела ему в глаза и словно видела всю свою жизнь. Безмятежное детство, войну. И вот наконец… умиротворение, пристанище, тёплое, родное: «Я люблю тебя…»
Они не сводили увлажнившихся глаз друг с друга, будто переживали всё снова. Годы. Это были годы их потерь. Годы боли. И вот они вместе. Они нашли друг в друге покой.
Драко не показал эту музыку никому, ведь она была написана только для Гермионы. Трогательное «Где ты был?», отчаянное «Я устала ждать!» Трепетный, нежный шёпот «Я люблю тебя…» Она видела его смущение, волнение. Они словно поменялись местами, и теперь он сидел у входа, а она за пультом. Но стоило нежной мелодии раствориться, Гермиона вскочила. Драко тут же поднялся, и они окутали друг друга объятиями. Губы влюблённых слились воедино, и громкий хлопок унёс их туда, где никто не потревожит.
В роскошном гостиничном номере она срывала с него одежду, жадно целуя его израненное тело, а он трепетал под напором её ласковых рук. Безумная страсть одурманивала, музыка пропитала их нутро. Она любила. Он любил. Всё было неважно — только эти мгновения, секунды, часы. Одни.
Нежась в его объятиях, Гермиона расспрашивала Драко о прошлом. Он рассказывал об этом только в такие минуты, когда между ними словно был особенно доверительный момент. Момент, когда они полностью открывались друг другу.
— Эта песня не такая как все, — тихо говорила она, лёжа на его животе и глядя в глаза. — Какой в ней секрет?
Он улыбнулся.
— Это не песня. Это просто юношеский стишок.
— Правда? — неподдельно удивилась она.
— Я тогда ещё даже не думал о том, чтобы петь или музыку писать. Ты же понимаешь? Это был пятый курс…
— Пятый? Ты написал «Девчонку» на пятом курсе? Но…
— Да. Тогда всё шло наперекосяк. Всегда знал, что ты останешься… гордой девчонкой с Гриффиндора, а я… я всегда был недостоин.
— Но ты мог попытаться всё исправить! — возмутилась она. — Ведь ты мне тоже нравился, и если бы не твои…
Он вдруг приподнялся, и Гермиона села напротив, натягивая простыню на обнажённую грудь.
— Что ты сейчас сказала? — взволнованно шепнул он.
Гермиона прерывисто вздохнула.
— На шестом курсе. Ты тогда очень изменился и стал… таким серьёзным, взрослым. Ты… был мне интересен и… я тревожилась за тебя. И я вспомнила, что ты хотел спасти меня… Драко! — в отчаянии простонала она. — Как же далеки мы были друг от друга!
Она бросилась в его объятия, обвила руками его плечи. И Драко ласково шептал ей нежные слова.
Гермиона просто любила. Отдавала себя всю без остатка ему каждый день. Каждую ночь. И с каждым проведённым вместе часом, она словно постепенно умирала, готовясь к разлуке. Она молчала об этом, хоть сердце разрывалось от боли. Ночами, целуя чёрную татуировку на его спине, умоляла избавиться от неё. А Драко переворачивался, взъерошивал свои длинные волосы отбрасывая их на подушку, обнимал её покрепче и шептал:
— Это часть меня. Моя тёмная сторона. Без неё я не буду собой. Ты сможешь любить меня таким?
И она с блаженством прижималась к его груди, играя кончиками его шелковистых волос, внутренне дрожа от приближения неизбежного.
***
Она надела то самое платье, в котором пришла к нему первый раз. Собрала волосы в хвостик. Она дрожала всем своим существом, ведь ещё час назад они были вместе, и Драко ужасно нервничал. Молчал, тяжело дышал и временами словно впадал в оцепенение, отворачиваясь к окну. Гермиона целовала извивающуюся на его коже змею, словно это была заживающая рана. И тогда он обнимал её, будто решался что-то сказать, но молчал.
Она ехала в аэропорт с его водителем на шикарном чёрном Роллс-Ройсе, трепеща от волнения. Как она простится с ним? Как отпустит? Его не будет месяц, а может быть и больше. Руки дрожали и одолевала слабость. Она застряла в пробке, и хотелось рыдать от того, что теперь они даже попрощаться не смогут. Не трансгрессирует же она из этого дурацкого авто. Мобильник не работал. Он просто отключился, вероятно, она от переполнявших чувств забыла его зарядить.
Гермиона бежала по гладкому скользкому полу аэропорта, слыша объявление о посадке в самолёт. Слёзы застыли в глазах. Как она могла так оплошать?! Девушка влетела в просторный зал, её быстро досмотрели и пропустили. Она бросилась в объятия любимого и расплакалась. Не смогла больше держаться.
— Летим со мной! — страстно прошептал он. — Я знаю, ты до безобразия ответственная. Твоё дурацкое Министерство на первом месте. Но я так хочу, чтобы ты была со мной! Весь мир будет наш, Гермиона! У меня твой билет. Прошу! — он отстранился, держа её на вытянутых руках. — Останься со мной, навсегда!
Она поняла, что уже знала ответ. Каждый день, каждый час.
Эпилог
Она любит смотреть на него из зала — не из-за кулис. Хочет знать, что он пытается найти её взгляд, но всё же это не главное. Она хочет смотреть, как он ласкает её — свою гитару, наслаждаться любовью, струящейся из-под его волшебных пальцев — вдохновенно, чутко.
Она прячется в толпе, чтобы не смущаясь размахивать длинными вьющимися волосами, и в порыве обожания кричать: «Драгэн! Я здесь!»
Его волосы развеваются на ветру, и нежная музыка дурманит, а его голос соблазнительно разносится по стадиону.
Девчонка в красно-золотом галстуке, ты далеко,
Но ты придёшь однажды всё равно.
Стадион ревёт, и Гермиона, срывая голос, кричит: «Я люблю тебя!»
А он склоняется к микрофону, очаровательная усмешка украшает его усталое, но счастливое лицо:
— Я знаю — ты там, детка! Скоро увидимся!
Его рука резко поднимается вверх, демонстрируя жест победы — Виктория! Зрители кричат, свистят, аплодируют.
— Хулиган! — с улыбкой покачивает головой она.
— Вы поняли? Она здесь! — тут же неподалёку запищала девчонка, с красной косынкой в золотой цветочек на шее. — Он нашёл её!
— Ага, — иронично усмехнулась, другая, — она, небось, не будь дурой, сама его нашла. Конечно! Теперь, когда он богатый и известный.
Что-то больно кольнуло в груди, Гермиона ощутила, как перехватило дыхание.
— Ты вообще его песни слушала? — возмутилась первая девушка. — Предрассудки не давали им быть вместе! Значит, она его простила!
«Спасибо, солнышко!» — невольно подумала Гермиона.
— Ой, да это просто рекламный трюк! — рассмеялся парень стоявший рядом. — Вы что, купились?!
Гермиона резко развернулась и направилась против движения толпы.
Она шла туда, где её ждали весёлые серые глаза, игривая улыбка, тёплые нежные объятия. Его голос, его музыка. Она будет так же красиво звучать в его руках, как электрогитара.
Гермиона спешила, ведь он ждёт. Ждёт свою девчонку в красно-золотом галстуке.
