***
— И как мне понять, какие навыки мне подкинула природа? — спросила я, недовольно переминаясь с ноги на ноги, чувствуя, как ботинки утопают в грязи. — Для начала расслабься, — спокойно произнес Геральд. — Дельный совет, — вскинув брови, произнес Люцифер, и по взгляду Геральда я поняла, что скоро Адский Принц получит от него, как минимум, затрещину. — Закрой глаза и представь, что твоя сила выходит прямо из твоих ладоней, из твоего тела в целом. Ты не научишься управлять этим, пока не станешь единым целым с тем, что переполняет тебя. Я прикрыла глаза. Было чудовищно трудно расслабиться. Само собой разумеется, я боялась, что не смогу управиться с тем, чем одарила меня природа, что позорно проиграю Мальбонте, что пущу под его мясорубку тысячи жизней. Эта сила должна стать знамением наступающего равновесия, знамением того, что вселенское зло будет искоренено, что привычный порядок вернется в свое русло во всех трех мирах. Давай же, Вики, просто выпусти то, что сидит внутри тебя. Легкие нещадно зажгло, а глаза распахнулись. По телу прошелся жар, который словно заполонил каждую мою клетку. Земля под ногами задрожала, а ветер, возникший из ниоткуда, принялся завывать, словно заключенный, просидевший в тюрьме Ада несколько сотен лет. Люцифер с Геральдом невольно сделали шаг назад, наблюдая за разворачивающейся перед их глазами картиной с неким удивлением и, я бы даже сказала, испугом. Словно зная, что нужно делать, я присела на колени, упираясь ладонями в землю, заставляя ее покрываться трещинами и расходиться под ногами. Ветер усиливался, начиная создавать вокруг меня воронку, смешиваясь с остатками прошлогодней листвы и грязью. Небо затянулось тучами, раздался первый раскат грома. Где-то вдали в окнах главного здания показались головы любопытных учеников, которых весьма заинтересовали катаклизмы, происходящие в небе. Дождь обрушился на землю оглушительным ливнем, намереваясь затопить территорию школы в самые кратчайшие сроки, но я словно не могла остановиться. Сила во мне давала выход, и наступило некоторое облегчение, словно через дождь и ветер выходили все накопленные эмоции, вся боль и страх, что долгое время таились во мне. — Вики, остановись, — где-то на периферии звучал голос Геральда, что-то кричал Люцифер, но эйфория внутри меня была куда выше и сильнее всего этого. — Уокер, черт тебя дери, мы уже мокрые до нитки, — Люцифер пытался пробиться ближе ко мне, и ему это удалось, правда не с первого и далеко не со второго раза. Схватив меня за руку, муж практически выдернул меня из той воронки, что успела образоваться вокруг, и все резко закончилось. Небо прояснилось, а последние капельки дождя оросили наши головы, и осадки прекратились окончательно. Разум прояснился, и моему взору предстала наиинтереснейшая картина: мокрые и недовольные Люцифер с Геральдом, развороченное поле для тренировок, и я вся в грязи и листве. — Может, уже хватит водных процедур на эти сутки? — Люцифер вытащил из моих волос мелкую веточку, выкидывая ее куда-то в сторону. — Я не специально, — фыркнула я, поворачивая голову в сторону Геральда. — Тебе будет трудно совладать со всем этим, — покачал головой мужчина, — выглядит все это очень опасно, и мы явно не успеем полностью обуздать твою силу до прихода Мальбонте, но постараться все же можем, главное — не паниковать, — он сделал паузу, поворачиваясь лицом к школе. — В любом случае, у тебя есть то, чего нет у твоего кузена — поддержки. Слуги Мальбонте разбегутся сразу, как запахнет гарью, а вот мы… — он вновь повернулся к нам: — Мы будем с тобой до конца, Вики. Ты не добро и не зло, ты наше равновесие, которое нарушает твой брат. Равновесие между тремя мирами. — Спасибо, — я улыбнулась отцу, и на его лице невольно тоже проскользнула улыбка. Я чувствовала — ему тоже тяжело, он тоже переживает, даже, вероятнее всего, больше чем я, пусть и не показывает этого. Думаю, каждый родитель хотел бы забрать все горести и боль ребенка себе. Наше общение с Геральдом было мало похоже на поведение отца с дочерью, мы много ходили вокруг да около, не зная, как подступиться к друг другу. Мы не знали, как нам переступить эту грань деловых отношений и стать хоть на каплю ближе. — Не позволяй эмоциям полностью поглотить тебя. Когда будет совсем невмоготу, вспоминай те моменты, что приносили в твою жизнь положительные эмоции. Мальбонте знает о твоей эмоциональности и наверняка попытается найти точки, на которые можно надавить. Не смотри назад — наши жизни ничто по сравнению с тем количеством жизней, что ты можешь спасти. — Что-то слышно от Сатаны? — Люцифер на заднем плане как-то не очень хорошо потупил взгляд. — На стороне Мальбонте численное преимущество, Сатана принял решение встать на его сторону, мне жаль, — тихо произнес Геральд, а я подняла голову к небу, пытаясь сморгнуть слезы. — Понятно. Он оказался еще трусливее, чем я думала. Что ж, крысы на корабле нам не нужны. — На твоей стороне Цитадель, — посмотрел на меня преподаватель, — часть войск останется сторожить Эдем, остальная будет направлена в школу. — Если Мальбонте убьет меня, следующей его целью будут врата Рая? — Да, к сожалению. С такой силой ему уже не будут нужны ключи, он получит мощь, которая откроет ему все двери в этих мирах, и тогда Шепфа падет. — Когда ты стала такой пессимисткой, Уокер? — фыркнул Люцифер. — С чего ты вообще решила, что какой-то полоумный родственничек и мой недалеко ушедший от него по развитию отец, смогут одолеть нас? — Сатана не самый слабый противник, Люцифер. — О моем дорогом папаше можешь не беспокоиться, — он как-то хитро ухмыльнулся, я бы даже сказала едко: — Это совершенно не твоя забота. — Хочешь сказать, что… — Именно, Уокер, — супруг сложил руки на груди и заглянул мне в глаза: — Я собираюсь самолично разобраться с этим.***
Еще три дня прошли словно в тумане. Чувствовать себя на мушке у противника оказалось неприятно. Порой мне казалось, что Мальбонте везде, что он следит за мной, даже когда я уединяюсь в уборной, а порой я надеялась, что я просто сплю и в скором времени проснусь в своей квартирке в Лондоне. Но все, что происходило со мной, было более чем реальным. Я так же ежедневно тренировалась, порой перепахивая своими ураганами весь школьный двор, но все же я хотя бы научилась контролировать то, что происходит со мной. И да, Геральд был прав — самоконтроль невероятная вещь. Если ты умеешь контролировать себя, то и с энергией внутри разобраться будет куда проще, чем раньше. Люцифер по-прежнему оставался моим спарринг партнером и с поля уходил грязный и покалеченный, лишь иногда уступая это место Геральду, дабы перевести дух. Частенько к нам заглядывали ребята, и тогда задача усложнялась. Все старались отвлечься и вспоминать о происходящем по минимуму, но мандраж чувствовался, и этого отрицать было нельзя. Четвертый день начался абсолютно так же, как и предыдущие: мы разругались с Люцифером из-за очереди в душ, после чего он в отместку мне стащил последнее пирожное с подноса в столовой, отчего я не выдержала и показала ему язык прямо рядом с преподавательским столом, удалившись за столик походкой от бедра, услышав позади смешок Мими и тяжелый вздох Геральда. Детский сад, группа Тормозок. Тренировка шла по плану, без эксцессов и отклонений: Люцифер метал в меня огненные шары, как вдруг я поняла одно — силуэт мужа передо мной начал плыть, а лес вокруг сливаться в одно единое темно-зеленое пятно. Миг, и я провались в темноту, которая закончилась всего через пару секунд, но то, что я увидела, воистину было похоже на кошмар. Сотни демонов, обезображенных страшными порезами, животными головами, небо, кишащее субантрами, монстры, коих я еще не видела даже в Аду, и костры, множество костров, в которых заживо горели грешники, а низшие демоны ждали своего часа, дабы полакомиться обгорелым мясом и костями. А в центре этой демонической вакханалии на резном троне восседал Мальбонте, который смотрел прямо на меня, кончиком языка облизывая губы и шепча: — Завтра все решится. Последним, что я запомнила, была его гадкая улыбка, после которой по коже пробежался холодок, а все внутренности скрутило. Дальше были только обеспокоенные взгляды друзей и ладонь Люцифера перед моим лицом. Геральд же крепкой хваткой вцепился в мои предплечья, а во взгляде его читались паника и растерянность. — Уокер, ты как? — Люцифер обеспокоенно заглянул мне в глаза. — Будто танком проехались, — честно призналась я, поморщившись. Состояние было такое, словно меня покатали на самой страшной карусели, с закрытыми глазами. Думаю, всем нам знакомое чувство. — Завтра… — начала я, и ком встал в горле. Как рассказать о том, что до решающей битвы осталось меньше суток я не знала, как и не знала, что нам делать дальше. — Все решится, мы в курсе, — хрипло кивнул Люцифер. — Ты разговаривала во время припадка. Жуткое было зрелище, — хмыкнул муж. Всегда поражалась его умению сохранять лицо даже в самых напряженных ситуациях. Толпа вокруг зашепталась, а я устало прикрыла глаза и попыталась встать, но ничего не получилось — слабость обуяла все тело и не хотела отступать. — Люцифер, ей нужно отдохнуть. Отнеси Вики в комнату, как проснется, оба зайдите ко мне, — строго произнес Геральд, но взгляд и резкие движения выдавали его обеспокоенность. — Я сообщу обо всем руководству школы, а они уже оповестят Цитадель, — наследник Адского престола кивнул, после чего, подхватив меня на руки, словно пушинку, понес в сторону общежития. Забота Люцифера, буду откровенна, была мне непривычна до сих пор. В последнее время передо мной открывался совсем другой человек, и я хотела бы верить тому, что все это делается искренне. Стянув с меня грязную одежду, Люцифер аккуратно уложил меня на кровать, накрывая одеялом и усаживаясь рядом, проводя еле осязаемо по волосам пальцами. Я ничего не говорила, боялась спугнуть его. Лишь молчала и смотрела из-под прикрытых век на редкий момент нежности, сама не замечая, как меня понемногу окутывало пеленой сна, и наконец погрузилась в царство Морфея.***
Паника витала в воздухе: учителя бегали из кабинета в кабинет, а ученики, наоборот, спрятавшись в своих комнатах, почти не высовывались в коридоры учебного заведения. Заглянув к Геральду, мы сразу же отправились с ним к границам школьной территории, чтобы постараться создать барьер, который, пусть возможно не остановит Мальбонте, но все же притормозит его соратников и даст нам небольшую фору. Там нас уже ждали несколько Серафимов, большая часть преподавательского состава, а так же Дино, Мими и Хабарил, которые были одними из самых сильных существ среди моих знакомых. — Встаньте в круг и возьмитесь за руки, — громко произнес Эрагон, с виду выглядевший как молодой парень невероятной красоты, по истине ангельской, но на деле являвшийся одним из главных людей в цитадели и имевший многовековую историю за спиной. — Сосредоточьтесь на том, что вокруг школы должен образоваться щит, постарайтесь направить в него максимальное количество энергии — столько, сколько сможет отдать ваше тело, но не перестарайтесь, силы нам еще понадобятся. То, что происходило далее, по истине можно было назвать историческим моментом: ангелы и демоны работали рука об руку ради общего дела. Энергия, которая взмывала в воздух, создавая так называемый купол, представляя из себя россыпь белых и красных искр, взмывающих в небо, возносясь высоко над нашими головами. Геральд и Люцифер крепко сжимали мои ладони, словно напоминая мне, что я здесь не одна, и все идет так, как и должно быть. Позже Эрагон еще долго расспрашивал о конкретике моего последнего видения, но ничего сверхъестественного, кроме крайне обострившейся у Мальбонте мании величия, нами обнаружено не было. Эрагон рылся в видении, но по его нахмуренному лицу становилось понятно, что увиденное его не устраивало, а количество союзников моего кузена наводило панику. — В твоем пророчестве было сказано, что ты, Виктория, можешь нести как свет, так и тьму, можешь породить жизнь, и можешь ее отнять. Не позволяй никому завладеть тобой, а мы до последнего будем твоим тылом, примем все то, что нам уготовано, — произнес Эрагон перед тем, как удалиться в покои, отведенные ему школой. — Геральд прав — ты наше равновесие. Не дай чаше перевесить в любую из сторон, — мужчина удалился прочь, а мы с Люцифером и Геральдом остались стоять на месте, вглядываясь в исчезающий в здании силуэт. — Странный он все-таки, — хмыкнул Люцифер. — Эта его манера растягивать слова раздражает. — Слишком меланхоличный, — кивнула я. — Ему по статусу положено растягивать слова и смотреть на всех сверху вниз, — покачал головой Геральд. — Сейчас отправляйтесь на ужин, вам нужно восстановить силы, после чего… Вики, зайдешь ко мне? — Конечно, — кивнула я. — Буду ждать тебя в своих покоях. — Хорошо, — я послала отцу легкую улыбку, на которую он приободряюще провел рукой по моему предплечью и пошел в сторону учительского крыла. — Он волнуется за тебя, — произнес Люцифер, стоя чуть позади меня. Я лишь кивнула. Волнуется. И я волнуюсь. В особенности за него. Потому что Мальбонте обязательно постарается отомстить ему с лихвой. В столовой было многолюдно, но тихо. Все сбились в группки, пытались поддержать друг друга, но делали это куда более сдержанно, чем обычно. Многие посматривали в мою сторону, шептались и, возможно, даже винили в том, что происходит с нами. Несмотря на то, что никто не знал о том, кто освободил Мальбонте, по школе ходило очень много слухов из-за нашего родства со вселенским злом, а так же с самым скрытным учителем всего заведения. Мими старалась шутить, пыталась разбавить обстановку, но все было тщетно, ибо напряжение искрилось в воздухе. И даже Люцифер, который к подобным ситуациям обычно относился со свойственным ему пофигизмом, сейчас был непривычно задумчив. После ужина все разбрелись в разных направлениях. Мне нужно было заглянуть к Геральду, Люциферу зачем-то найти Верена, а Мими и Хабарил хотели провести этот вечер вдвоем. Как бы не хотелось мыслить пессимистично, но каждый понимал, что возможно этот вечер может стать последним для каждого из нас. Апартаменты Геральда встречали меня запахом душицы и бергамота, уютом плетеных кресел и глазами отца, который сейчас смотрел на меня с какой-то особой теплотой. Разливая душистый чай по кружкам, Геральд молчит, я и сама не знаю, с его начать разговор, поэтому просто слежу за его движениями и безостановочно вдыхаю запах, который ассоциируется у меня только с этим человеком, который на практике оказался невероятным ценителем чая и всего того, что с ним связано. — Как твоем самочувствие? — отец садится рядом со мной на диване, изменив своему привычному выбору в виде кресла. — Все хорошо, — я отпила напиток, смакуя привкус: — Единственное, что я сейчас ощущаю, это мандраж, но от этого, боюсь, отварами не избавиться. — Полагаю, это сейчас ощущает каждый из нас. Даже я. Даже Люцифер. Он очень переживает за тебя, пусть и не показывает этого напрямую. Я не первый век его знаю. — У него и без меня сейчас проблем хватает, а он еще находит время обо мне волноваться, — с горькой улыбкой и обреченностью на лице ухмыльнулась я. — Ты для него сейчас самый близкий и родной человек, Вики. Он потерял всех, кто у него был, поэтому если он пытается идти тебе навстречу, постарайся и сама сделать хотя бы шаг, — Геральд отпил глоток и направил свой взгляд куда-то в сторону окна. — Между вами витает недоговоренность, и это ощущается. Поверь, сейчас, спустя столько веков, я осознаю, сколько не сказал твоей маме. Тогда я был слишком скуп на нежность и эмоции, о чем сейчас очень жалею. Мы так много времени потратили впустую. — Скучаешь? — первый раз за все время я обратилась к отцу на ты. Звучало странно, непривычно, но приятно. — Безумно, — кивнул Геральд, отставив наши кружки на столик и взяв в свои ладони мои, такие маленькие, по сравнению с его мужскими, ладошки. — Я это говорю к тому, что если вам есть что сказать друг другу, лучше сделайте это сегодня, — я кивнула, потупив взгляд. — На самом деле мне тоже есть что сказать, и я не знаю, выдастся ли еще такая возможность — вот так спокойно поговорить с тобой. Вики, ты порождение нашего эгоизма и наша самая большая награда в этой жизни, ты — тот оплот, который не давал мне утонуть в своей боли все эти годы. Если бы не ты, я бы сразу же последовал за Ребеккой. Этот мир не имеет для меня значения, если рядом нет тех, кто мне дорог. В борьбе с Мальбонте будь сильной, не оглядывайся назад, иди только вперед, даже если за спиной будут наши мольбы о пощаде. Он будет давить на твои слабости. Если понадобиться, я отдам за тебя жизнь без раздумий, — на мои глаза стали наворачиваться слезы, одна из которых не удержалась и скатилась по щеке. — Он будет мстить, — зашептала я, глотая противный ком в горле. — Он придет за тобой, но я не позволю, не в этой жизни. Он не может отобрать у меня то, что я только обрела, не позволю, — сжимая зубы, я пыталась не сорваться на рыдания. Как-то немного горько улыбнувшись, Геральд притянул меня в свои объятия, согревая теплом родного тела и оставляя на макушке еле ощутимый отеческий поцелуй. — Иногда нам приходится отпускать тех, кто нам дорог. Каким бы ни был исход завтрашней битвы, я хочу, чтобы ты помнила о том, как мы с твоей мамой любили тебя. И пусть мы не были идеальными родителями, но мы старались сделать все для твоей безопасности, пусть наши попытки и не увенчались особым успехом. Наша Виктория, наша единственная дочь, наша победа, — он обхватил мое заплаканное лицо своими пальцами, стирая мои горькие слезы, заглядывая в покрытые пеленой глаза: — Ты обязательно оправдаешь свое имя, обещаю, — и вновь его теплые руки на моих плечах, которые подрагивают от вновь начинающихся слез. И мне обидно. Обидно, что так поздно обрела отца, о котором мечтала всю свою жизнь. Что мы так и не узнали друг друга в полной мере, что провели так мало времени вместе. Мне больно. Больно от того, что следующие сутки снова могут забрать у меня то, что мне дорого. Мне страшно. Страшно, что мое поражение может стать причиной тысячи смертей, страшно, что на моих глазах будут гибнуть ангелы и демоны — существа, не заслужившие обрушившейся на них судьбы. Я возвращаюсь в комнату на ватных ногах, глаза болят от слез и, признаться честно, я до последнего не хотела отпускать Геральда, но ему тоже нужно было отдохнуть и, просидев в объятиях отца почти два часа, я плелась в свои покои, прокручивая в голове все его рассказы о маме, о их встрече, о том, насколько тихой, но до невероятности сильной была их любовь и привязанность к друг другу. Люцифер не спал, читая при свете ночника какие-то старые рукописи, внимательно вглядываясь в текст. Ему тоже сейчас нелегко. Он стал еще более одиноким, чем я. Предательство отца сильно ударило по Принцу, но он продолжал держать все это внутри себя, и мне порой казалось, что однажды его прорвет, словно платину, и вся боль мощным поток обрушится на наши головы, снося все на своем пути. — Как все прошло? — поднимая на меня глаза, спросил супруг, на что я выразительно показала на свои опухшие глаза, а он только покачал головой. — Я хотел бы сейчас пошутить про скупые слезы Геральда, но, пожалуй, не буду, — откладывая бумаги, продолжил муж: — Ложись, тебе нужно хорошо отдохнуть. — Эту фразу я в последнее время слышу чаще, чем что-либо, — вздыхаю я, на ходу стягивая вещи и натягивая на себя длинную футболку, именуемую моей сорочкой, а на деле просто огромной футболкой из мужского отдела. — Потому что изматываешь себя до полуобморочного состояния и не замечаешь этого, — супруг лег на бок, подкладывая руку под голову, и я нырнула под одеяло, ложась напротив него в точно такой же позе. — Я не могу по-другому, ты и сам должен это понимать. — И я понимаю, — кивнул он, заглядывая мне в глаза. — Так трудно сказать, что беспокоишься обо мне? — почти шепотом спросила я, на что демон слегка улыбнулся. — Не все нужно произносить вслух, Уокер. — Спасибо, Люцифер. — За что? — За то, что правильной стороной оказалась моя, и что в нужный момент твое плечо оказалось рядом. — О да, ты еще так мирно посапывала на нем во время полета, — попытался пошутить демон, тут же получая в свою сторону недовольное фырканье. — Ты неисправим, — закатила глаза я, перекатываясь на спину, и с недовольным лицом воззрилась в потолок. — Да ладно тебе, Уокер, — Адский наследник навис надо мной: — Тебе же в кайф моя придурковатость, — он смотрел на меня с неким вызовом и весельем, словно хотел приободрить и поднять настроение. — О да, вечный клоун в мужьях — это мечта всей моей жизни и главная эротическая фантазия, — сыронизировала я, но не улыбнуться не смогла. Пожалуй, давненько Люцифер не был так самокритичен к себе. — Вот видишь, ты получила все, о чем мечтала, — поиграл бровями супруг, и я не сдержала смешок. — Ты такой дурной, Люцифер, ты в курсе? — О, поверь, уже очень давно, — Принц провел пальцем по моей щеке. Касание это было нежным, но вместе с тем невероятно обжигающим, заставившим меня вздохнуть и в удивлении слегка распахнуть губы. — У тебя ресничка выпала, — тихо пояснил супруг, а взгляд его остановился где-то на границе моих губ. — Ресничка, — на автомате облизнула пересохшие губы я, соглашаясь с ним. — Да, — хрипло ответил супруг, — именно она, — а в следующую секунду губы Люцифера уже целовали мои. Целовали сладко, до упоения глубоко. Языки быстро нашли друг друга, начиная словно соревноваться друг с другом. Мои пальцы запутались в его волосах. Гладили, иногда слегка оттягивали, а порой притягивали настолько близко, словно я пыталась слиться с ним воедино. Жадность, желание насытиться телом, страх потерять навсегда — все это чувствовалось в прикосновениях Люцифера. Его губы жадно исследовали мое тело, оставляли отметины, заставляли покрываться мурашками, умирать и воскресать вновь. Язык чертил линии вдоль изгибов тела, игрался с сосками, срывал с моих губ самые громкие стоны, заныривал между ног и творил там такие вещи, что перед глазами плясали разноцветные огоньки, но я, словно наркоманка, хотела еще и еще, требуя дозу удовольствия, и сама тянулась к нему душой и телом. Его пальцы порой причиняли боль и даже оставляли синяки, собственнически сжимали мои бедра, придушивали шею, после чего проникали в мой рот, и приласканные языком врывались в нутро, толкаясь быстро, грубо и глубоко. И я срывалась на очередной оргазм, срывалась на слезы, проклиная себя и Люцифера за то, что мы так поздно начали узнавать друг друга, что он оказался совсем не тем, кем казался изначально. И я видела в его глаза боль, когда он в последний раз за эту ночь брал меня нежно, толкаясь медленно, я бы даже сказала тягуче, глубоко, целовал мои щеки, сплетал вместе наши пальцы, и все невысказанное просто передавал в своих прикосновениях. И я засыпала, укутанная горячим телом, обвившим мое тело, и багровыми крыльями, что стали для нас стеной, спрятавшей два нагих тела от всего мира. И я молилась только об одном — чтобы утро никогда не наступило.