Ночная дорога

Машина предательски глохнет, когда до Йокогамы остается всего 29 километров. «— Блядь! «, — выругался Рюноске. Он был уверен, что его любимый чёрный «Alfa Romeo» доедет до города без приключений. Но все, как обычно, идёт не по его плану: машина встает на трассе поздней ночью и больше не падаёт признаков жизни, кроме внезапно заработающего на полную громкость радио. «— Чёрт бы пробрал всё это», — думает Рюноске, и имеет на эти мысли полное право, ведь никто даже помочь не может. Шанс встретить попутку крайне мал, эта дорога старая, все давно уже едут в объезд по новой. Акутагава конечно, говорил Чуе, что нечего соваться сюда, не надо вестись на то, что старая трасса короче. Но разве Чую можно переспорить? В итоге машина стоит на обочине, кругом поле с подсолнухами, а в воздухе витает ужасная духота — предвестница грозы. Грозовые тучи медленно, но верно поглощают свет звезд и луны, отставляя их в полной темноте. Кажется, что Чуе совсем всё равно на происходящее. Он сидит на переднем сиденье, закинув ноги на бардачок и закрыв глаза, курит, тихо подпевая Linkin Park. Акутагава недовольно хмурится, ругаясь себе под нос, не понимая в чем причина поломки. — Фак! Чуя, помоги мне!, — кричит он. — Ты намного лучше меня разберешься в этом хер… то есть в железе. — Милый, сядь в машину и успокойся, — мурлыкнул Чуя, стряхивая пепел в опущенное окно. — Ночь на дворе, и дождь собирается. Сейчас ничего не починишь. Крышка капота громко хлопает, под ругательства Акутагавы. «— Очаровательно! И как можно расслабиться, когда они застряли на практически заброшенной трассе глубокой ночью?», — ругался мысленно Рюноске. Сильный ветер, пропитанный запахом любимых, клубничных сигарет Чуи, толкает в спину.  — Ещё не хватало простыть, — бурчит себе под нос Рюноске. Чуя кидает бычок на асфальт и выходит из машины. — Всё не так плохо, — пожимает плечами он. На Чуе любимая белая рубашка Акутагавы, три верхние пуговицы которой вызывающе расстегнуты, и обтягивающие красивые ноги чёрные джинсы. Рюноске залюбовался им и не успел сказать неслово, потому что Чуя взял его за руку и потянул в машину. — Не ругайся, — шепчет он ему в губы, и Рюноске перестает злиться. Чуя прижимается спиной к холодному боку «Alfa Romeo», открывает дверцу и ныряет на заднее сиденья, утягивая за собой Акутагаву. Рюноске упирается одной рукой в стекло, смотрит на Чую сверху, а тот, издеваясь, вызывающе облизывает губы и влажно целует, сводя с ума. А из работающей магнитолы доносится песня Linkin Park — Lеаve out all the rest. — Ты придурок, — разрывая поцелуй, рычит Рюноске. Чуя не обращает на слова Рю ровным счетом никакого внимания и быстро расстегивает его джинсы, стягивает их с бедер вместе с бельём, и снова утягивает его в новый жадный поцелуй, заставляя прижаться теснее. От Накахары пахнет табаком и клубникой, а ещё он определенно безумен и немного пьян. Акутагава внимательно смотрит на парня, наблюдая как он под его жадным взглядом, сильнее вжимается в сидение машины. У машины открыты две двери: передняя, пассажирская, которую Чуя так и не закрыл, когда вышел, и задняя, потому что, по-другому в машине двоим не уместиться. На пустыре звучит тихая мелодия, перебиваемая лишь близкими раскатами грома. Чуя рваными от нетерпения движениями стаскивает с себя рубашку и джинсы. Расставив на сколько возможно широко ноги, он сжимает плечи Рюноске, притягивая его ближе. У Акутагавы кружится голова от всей этой неправильности, от запаха Накахары, от пустой дороги, от предвкушения грозы и секса. Чуя медленно очерчивает языком губы любовника, ласково перебирая пряди слегка отросших волос. Как же ему нравится перебирать черно — белые пряди волос любимого, улыбаясь, слушать его ворчание. Чуя уже почти стонет и нетерпеливо трется вставшим членом. Кривая молния расчерчивает небо, и её свет заставляет голубые глаза вспыхнуть ещё ярче. У Рюноске определенно не все в порядке с головой с того момента, когда он в первый раз увидел Чую, именно поэтому он позволяет себе поддаться этому безумию, жадно целуя любимого. Накахара с нетерпением отвечает на поцелуй, жмется к голой груди, словно хочет залезть ещё глубже, просочиться в кровь, стать ею. — Чтоб здание Портовой Мафии адским огнём горело, давай же, — стонет Накахара, слегка прикусывая мочку уха Акутагавы, давно найдя это чувствительное местечко партнёра, но не злоупотребляя этим. — И не пальцами. Я не гребенная хрустальная ваза, — ругается Чуя. Акутагава подавил улыбку. Его партнёр это адская смесь нежности и пылкости. Одно неосторожное действие или слово и взрыва не избежать. Чуя нетерпеливо приподнимает бедра, подставляясь. Кожаное сидение противно скрипит под ним. Рюноске ненадолго оставляет его, по памяти находя в машине смазку и презервативы. С порочной ухмылкой он выливает смазку на пальцы и начинает медленно растягивать Чую. — Рю! Я убью тебя! , — шипит Накахара. — Я тоже тебя люблю, — произносит Акутагава, добавляя ещё один палец. — Чёрт, — стонет Чуя. — Вот теперь я точно уверен, что тебе не будет больно, — произносит Рюноске и надев презерватив, резко входит на всю длину. — Мм… Фак! , — громко стонет Чуя. Дождь подступает сплошной стеной в один миг. Капли начинают барабанить по крыше «Alfa Romeo», совсем не в такт музыке. Чуя с каждым толчком выгибается всё сильнее, едва не ударяется о дверцу, но заботливые руки Рюноске не дали этому случится. Акутагаве до боли в висках хочется выжечь в своей памяти этот образ: растрепанные рыжие волосы, горящие страстью голубые глаза и лёгкий румянец на щеках Чуи. Ему не верится, что именно такого Чую знает только он. И что пока это свободолюбивое чудо остаётся с ним. Машина чуть покачивается от сильных толчков. Чуя громко стонет от удовольствия и оставляет красные полосы на плечах любовника. Рюноске двигается все сильнее, резче, загоняя на всю длину. Плечи уже болят от напряжения и кровоточащих царапин. «— Интересно, о чём подумают люди, — если все же такие объявятся, если увидят машину на обочине с двумя открытыми дверцами и с торчащими с заднего сиденья ногами?», — пришла в голову Рюноске глупая мысль. Чуя всё больнее царапается и оставляет алые метки по всему телу Акутагавы, всем своим телом намекая на скорую разряду. Все эти знаки уже давно выучены Рюноске, поэтому он и сам увеличивает темп. Чуя кончает первым, громко стонет, перекрикивая слова песни. Акутагава кончает следом, прижимая своё чудо к себе, оставляя на нежной коже алый след. Чуть позже они расслабленно сидят, прислонившись друг ко другу плечами.