Репетитор Ким

— Ты мне нравишься. Сердце школьника ушло в пятки, дыхание застряло в горле, а ладошки вспотели, сжимаясь в кулаки с такой силой, словно в них Чонгук старался удержать свое самообладание и решимость, уже секунду спустя сорвавшегося с губ признания попытавшихся его покинуть. Ну вот… теперь пути назад нет. Тэхен несколько раз непонятливо моргнул, десяток раз попытался перебрать в голове возможные словосочетания, похожие по звучанию на то, что он только что услышал, но несущие совершенно другое значение, которое на самом деле имеет смысл. Однако ничего не вышло, а если учесть контекст их разговора… смысл имеет только один вариант звучания слов. Киму только что признались в чувствах. И он отчетливо понимал это, однако принять не мог, тактично переспросив, а заодно и дав Чонгуку шанс сделать вид, что он ничего не говорил только что. — Что? Если парень сейчас посмеется или скажет, что Тэ ослышался — Ким поверит, он правда поверит во все, что Чон скажет, и не важно, будет ли это правдой. Чонгук, однако, дарованной возможностью «все исправить» пользоваться не стал. Потому что нельзя исправить его чувства, ведь в них нет ничего неправильного, а признание — самое верное, что он сделал за все время со дня, когда их осознал. Пути назад и правда нет. Ему либо ответят взаимностью, либо развеют сомнения, которые в его голове и сердце поселил именно Ким Тэхен. Что теперь? Его любят? Или его ненавидят? — А что? — немного дерзко, так в стиле Чонгука звучит эта фраза, а за всей его напускной дерзостью в адрес Тэхена сейчас прячется маленький мальчик, стеснительный ребенок, которому очень страшно, что его сердце разобьет тот, кому тот только что его подарил. У этого мальчика уже трясутся и руки, и ноги, а в горле ком переживаний застрял, и их с ним разделить никто не сможет. Этот мальчик такой уязвимый прямо в этот момент, он такой… одинокий. И совсем беззащитный на самом-то деле. Совсем. — Ты хотел поговорить о моих проблемах, мыслях и чувствах. Ты мне нравишься — вот моя проблема. Это то, что я чувствую. Об этом я думаю. Дальше что? Будем говорить об этом? Пауза — молчание. Только контакт двух пар глаз через половину комнаты. Чонгук все это время ждет ответа, по правде уже любого. Ему бы просто перестать уже накручивать себя, перестать бы нервничать, опасаться услышать отказ… либо же перестать на взаимность надеяться. Сейчас ему больше ответного признания в любви нужна определенность. А молчание все длится… и оно такое уничтожающе долгое, что, в конце концов, кости Гука начинают крошиться под пронзительным взглядом глаз, красивее которых он никогда в своей жизни не видел… красивее которых, он уверен, никогда не увидит. Но вечность спустя, до того, как раскрошится последняя косточка в теле Чонгука, Тэхен подает голос. Он так ожидаемо отвечает Чонгуку тактичным отказом на его признание и заканчивает занятие раньше обычного. Раздражающе сдержанно и мягко. Так мастерски, словно проделывал это тысячу раз, словно уже приловчился разбивать чужие сердца. Нет, ничего удивительного. Чонгук знал, что так будет, и именно по этой причине молчал. Ему и дальше молчать стоило… зря он послушал Кима, зря ему доверился. Ассиметричная улыбка, которая растягивается на губах опустившего голову в пол старшеклассника, пока его репетитор собирает свои вещи, спеша оставить его совсем одного оплакивать то, что осталось от его сердца, совсем не радостная. Она немного пугает даже самого Чонгука, но он сам себя и ее понимает. В глубине души ему самому смешно, ведь он смешон, по-настоящему, искренне. Гук смешон своей наивностью и глупой доверчивостью. Он смешон, что в словах Тэхена находил подтексты, которых в них не было. Глуп, потому что считал, что Тэ каким-то мистическим образом понимал, что речь всегда шла в подобных разговорах о нем… Чонгук настоящий идиот, потому что сам убедил себя в этом и так честно поверил… а что теперь? Что ему теперь делать? Лишь улыбаться вот так на грани с нервным срывом и самой обычной истерикой? А что еще он может? Что ему остается еще? Наверное, вдыхать глубже аромат чужого парфюма и запоминать каждый завиток черных прядей чужого затылка. Очень нечестно… жестоко очень. А что остается Тэхену, кроме как спешить оставить Гука наедине с собой? Наверное, только спросить его о том, не хочет ли тот прекратить их встречи. — Нет, — звучит ему твердым ответом. — С чего мне хотеть перестать с тобой видеться? Тэхен просто молча открыл дверь и почти что покинул комнату, прежде чем голос Чонгука ее наполнил, вынуждая парня остановиться. — Тэхен… я пойму, если ты больше не захочешь видеть меня. Ты можешь просто не приходить в следующий раз. Все будет в порядке. Несмотря на свои слова, Чонгук очень-очень переживал, что Ким и правда может больше не прийти. Два дня он ходил словно на иголках, срывался на всех из-за мелочей, был совсем рассеянным и отвлеченным от мира, думая лишь о том, увидит ли он еще хоть когда-нибудь Ким Тэхена наяву, или надеяться остается лишь на сновидения и страницу Чимина в инстаграме. Гук почти ничего не ел. Он почти что не спал, едва сдерживаясь от того, чтобы не написать своему репетитору, возможно уже бывшему. Может быть, просто сказать, что он пошутил? Когда признавался в чувствах или… когда сказал, что тот может больше не приходить. Тогда это казалось правильным, но сейчас… что если Тэ и правда больше не сядет в его кресло и, задумавшись, не прикусит губу, под которой совсем маленькая, привлекательная до невозможности родинка каждый раз глаз Чонгука дразнит желанием к ней прикоснуться губами…? Он ведь еще совсем школьник, а мысли в голове совершенно не детские возникают в такие моменты. Что ему делать, если Тэхен и правда больше не придет? Тэхен пришел. В назначенное время пришел, смотрел на Гука как и всегда, как обычно с ним разговаривал, будто игнорируя то, что узнал совершенно недавно. Чонгук в этот момент был невероятно счастлив. Настолько, что даже не задумался над тем, не испытывает ли его репетитор дискомфорт, находясь рядом с ним. Чонгуку, если честно, было совсем все равно. Если Тэхен здесь, значит, он его не ненавидит и не презирает за чувства. Этого достаточно, чтобы сердце билось чаще. — Теперь, когда ты знаешь о моих чувствах, я не намерен их от тебя скрывать, — заявляет Чон смело, когда старшекурсник собирает свои вещи в конце их занятия. Не в первый день после их откровенного разговора, когда по факту говорил только Чон, во второй, когда понял, что не сможет притворяться и делать вид, что ничего не чувствует, или что Тэхен о его чувствах совсем ничего не знает. Ему потребовалась целая ночь, чтобы все обдумать и принять решение, которому парень теперь собирался следовать. Чонгуку перспектива перестать себя контролировать очень привлекательной кажется, она заставляет его испытывать облегчение, даже если одновременно с тем сердцу стоило бы печалиться, что его вроде как отвергли. — Тебе все же стоит, — как и всегда сдержанно и отстраненно. — Так будет лучше для нас обоих. Лучше? Чонгук совсем не уверен в этом. — Нет, я не буду. Если ты пришел вчера и сегодня, значит это для тебя не проблема. Будешь делать вид, что ничего не произошло? — Если мне остается только это, то да. В глазах Тэ столько грусти…. А Чонгук не может понять, почему именно тот грустит. Потому что теперь они ни за что не подружатся? Или потому что его ученик на самом деле мечтает о нем ночами? Или потому, что он не может ответить на чувства этого ученика, и ему его просто по-человечески жаль? Даже если все вместе — Гук ничего не может с собой поделать. Притворяться, что он не влюблен, парень не собирается, даже если намного правильнее было бы подумать о комфорте Тэхена, а не о своем собственном. Пусть Чонгук принял эгоистичное решение следовать зову своего сердца, в этом виноваты лишь детские сказки, всегда к этому и призывающие главных героев, и сам Ким Тэхен. — Есть еще вариант, — подмечает Чон, глядя в глаза напротив и растворяясь в них. Ему больше совсем ничего не нужно, только смотреть в эти глаза… а губы разлепляются сами собой и парень, так же неотрывно глядя на своего репетитора, стоящего совсем рядом со столом, держа стоящий на его краю портфель. За этим же столом и сидит, развернувшись вполоборота, Гук. Он снова теряется в своих мыслях и даже не замечает, как тихо проговаривает: — Например, ты можешь тоже полюбить меня… Снова молчание. Снова этот взгляд, который Гук не понимает. Тэхен вновь поджимает губы и подхватывает свой портфель, заявляя этим жестом, что урок на сегодня окончен. — Хорошего вечера, Чонгук. Удели особое внимание пятнадцатому параграфу, завтра я непременно тебя спрошу. Так проходит день, за ним еще один и еще… Чонгук продолжает время от времени переступать прорисованные прямо перед ним границы и ни о чем не сожалеет. — Это так просто? — интересуется он, задумчиво глядя на брюнета, только положившего перед парнем раскрытый учебник с заданиями, и еще не успевшего отойти. — Что ты имеешь в виду? — Игнорировать мое признание, — уточняет школьник, продолжая наблюдать за своим репетитором, даже на долю секунды не изменившегося ни в лице, ни во взгляде, направленном на открытую страницу учебника, а не на Чонгука. — Ты хорошо справляешься. Планируешь и дальше так продолжать? — Если ты продолжишь вести себя подобным образом, — слегка кивнув, соглашается Ким и тычет пальцем в книгу, наконец, взглянув на старшеклассника. — Сосредоточься. Не дожидаясь ответа от своего ученика, Ким направляется на свое место в противоположном углу комнаты, а заняв привычное кресло, тут же погружается в изучение новой главы учебника, по одной из которых завтра его ждет серьезная мозготрепка в виде семинара. Тэхен читает сосредоточенно, даже игнорирует направленный на него взгляд развернувшегося в своем кресле брюнета, совсем наплевавшего на его указание заниматься заданиями. — Я… — спустя целую вечность минут, в которую слишком много обдумал, тихо заговорил Чонгук, запнувшись после первого же слова от собственных нервов и переживаний. — Я совсем-совсем не могу тебе понравиться? Его голос, его взгляд… все пронизано бесконечной печалью и неприкрытой уязвимостью, видеть которую в глазах своего ученика Тэхен не должен. Не хочет видеть. Не хочет чувствовать за подобное вину… он ведь не виноват. Это тяжело. Приходить сюда все еще — тяжело. И он приходит не потому, что чувства Гука для него чепуха, которая совсем ничего не значит, а потому что ему очень сильно нужны деньги. Тэхен знает, что поступает жестоко и эгоистично по отношению к Чону, знает, что правильнее было бы не приходить сюда больше совсем или просто подыскать себе замену как можно скорее, чтобы Чонгуку было легче справиться с отказом и со временем отпустить и боль, и обиду. Но другого выбора кроме как продолжать появляться в этом доме и наполнять комнату Чонгука ароматом своего парфюма у Тэхена не было. Он знал, что своим присутствием мучил школьника, пытал его, измывался, причинял всяческие виды страдания и боли одномоментно… ему было жаль, было стыдно… он печалился, но перестать приходить не мог. И сейчас, не поднимая со страниц нудной книги глаз и отчетливо чувствуя на себе чужой взгляд, Тэхен не выходит из роли мучителя, как можно более безэмоционально вздыхая: — Совсем-совсем. Ауч. — Это несправедливо, — скорее самому себе, чем кому-то другому бурчит Гук, опуская голову и глядя на собственные пальцы, пока губы обижено дуются, а щеки самую малость раздуваются, придавая старшекласснику больше обаяния. — Ты ведь все еще не встречаешься ни с кем, да? — подняв взгляд, вновь подает голос Чонгук и смотрит невыносимо внимательно. В этот раз Тэхен не выдерживает и на взгляд отвечает взглядом. Он устало вздыхает и отвечает, не церемонясь: — Встречаюсь. Минута. Целая вечность… — Врешь, — совершенно спокойно и непоколебимо уверено заключает Гук, эту вечную минуту спустя, все так же внимательно изучая красивые карие в обрамлении густых черных ресниц. Тэхен ничего не отвечает, он даже не может сказать, как Чонгук так легко смог распознать его ложь, пусть и благородную. Ничего благородного в ней школьник не видит, лишь сплошное издевательство. — Я рад, что твое сердце все еще свободно, — заключает Гук, вновь глядя на свои пальцы, и позволяет уголку губы приподняться. — Оно не для тебя. — Откуда тебе знать? — заинтересованно взглянув на старшего, интересуется брюнет, склонив голову набок. — Я тоже не думал, что мое для тебя, но вышло все вот так… через жопу. И что Тэхен должен на это сказать? Уж точно не просьбу вернуться к учебе. — Не отвлекайся и пиши, — быстрый взгляд летит на наручные часы, после чего Ким констатирует почти безэмоционально: — У тебя осталось меньше десяти минут. И что? Чонгук уже и забыл про открытый перед ним тест, написать который должен был за определенное время, и наплевал на него сотню раз. Ему все еще абсолютно не интересен ни тест, ни сколько времени у парня на него осталось. Но Тэхен снова смотрит в свою глупую книжку, а Чонгуку ничего не остается, кроме как раздраженно вздохнуть. — Господи, какой ты занудный… И снова он раскручивается на своем кресле, и подъезжает ближе к столу, все же берясь за совершенно бесполезное занятие. Больше всего на свете Чонгук терпеть не может бессмысленные контрольные и тесты. А потом проходит еще один день и еще… Каждая встреча проходила по-своему одинаково. Чонгук не упускал возможности сказать Киму, что тот ему нравится. Он с каждым днем становился смелее и позволял себе больше: делал странно звучащие комплименты и бросался нахальными заявлениями по типу тех, что проскальзывали в их диалоге в самом начале. Тэхен умело все игнорировал, не придавал значения ни словам, ни взглядам парня, делал вид, что совершенно ничего не происходит, умело пропускал мимо ушей многозначительные фразы и старался держаться отстраненно и молчаливо, даже когда Чонгук его откровенно провоцировал хоть на какую-то реакцию. — Ты мне сегодня снился. Рассказать, что это был за сон? — Нет, мне не интересно, — скучающим тоном отвечает брюнет, листая страницы чонгуковой тетради с выполненным школьным домашним заданием на завтра. — Да брось, уверен, что интересно, — не унимается Чон, наблюдая за тем, как его репетитор спешит отойти от стола владельца комнаты и занять свое кресло в углу по диагонали. — Нет, совершенно плевать. Пиши, не отвлекайся. — Во сне ты сидел там же, только смотрел на меня, а не в мою тетрадь, — немного печально и оттого тише проговорил Гук, продолжая наблюдать за студентом. — В твоем взгляде было столько всего… надеюсь, когда-нибудь ты и в реальности на меня посмотришь. Хотя бы просто посмотришь, не обязательно «так», — вдогонку к озвученным мыслям звучит в голове выпускника. Плечи сами собой опускаются, Гук этого даже не осознает, погружаясь в свои печальные чувства и грустные мысли. Некоторые сны намного лучше реальности… — Может быть, ты перестанешь? — напряженно интересуется Тэ, а Чонгук ему в ответ лишь решительно качает головой из стороны в сторону. — Нет. Не хочу. — Я не могу ответить на твои чувства взаимностью, поэтому давай просто делать вид, что их не существует? Если попробуешь игнорировать их, сможешь их отпустить. — Не хочу. Мне нравится бредить тобой. И что Тэхен должен сказать, чтобы до него достучаться? — Это просто навязчивая идея, Чонгук, на самом деле я не нравлюсь тебе. Хватит внушать это самому себе. — Поверь, это все, что угодно, но не навязчивая идея, — было бы намного проще, если бы Тэхен был прав, но он ошибается, Чонгук это точно знает, и это настолько печально, что он даже невесело хмыкает. — Поймешь, когда тоже почувствуешь что-то подобное. Тогда тебе будет стыдно за твои слова. — Может быть. А сейчас вернись к учебе. А потом еще один день и еще… Чонгук снова и снова говорит о своих чувствах, а Тэхен все чаще отвечает ему раздражающее «мне нравятся девушки». Он пытается таким образом сказать Гуку, что дело вовсе не в нем, просто Тэ не может его полюбить даже чисто теоретически. Чонгуку на теорию однако всегда было плевать. Так в итоге однажды он вынуждает Тэхена сказать нечто другое: — Если бы мне и нравились парни, то не ты.