Репетитор Ким

Утро встречает Чонгука теплом, ощущающимся странным образом сладко и нежно, и уничтожающей засухой. Но на последнюю парень почти что не обращает внимания, потому что ему тепло… так тепло и приятно, так на вкус ласково. И, еще не проснувшись, Гук улыбается мягко, задыхаясь любимым ароматом. Так и не сумев проснуться и встретить реальный мир, парень жмется к источнику тепла и сладкого запаха, зарывается носом в основание чужой шеи и вдыхает поглубже, а потом улыбается так счастливо и по-идиотски, так мечтательно… Это самый приятный сон из всех тех, что Чонгуку когда-либо снились. Просыпаться с Тэхеном прекрасно… даже если всего лишь во сне. Чон хотел бы очень, чтобы этот сон был реальностью… а еще он хотел бы остаться в нем навсегда. Нос рисует короткие штрихи по карамельной коже, ладонь под одеялом находит чужую и прикасается осторожно… тело разрядами электричества и прекрасной неги, сосуды наполняющей, а дыхание застревает у основания вкусно-пахнущей шеи, которую очень-очень хочется украсить своими мягкими поцелуями. Гук не справляется с глупым и смелым желанием, он целует осторожно, едва касаясь… касаясь всего лишь один единственный раз, на его губах остающийся смесью глазури и лидокаина — сладко до одури и парализующе. Тяжелый вздох срывается с губ Чонгука и щекочет шею Тэхена, заключенного в его объятия. Сердце в груди подростка колотится слишком быстро, пусть он еще не проснулся, а Тэхен… по какой-то причине выныривает из глубины своего сновидения постепенно. Ленивое шевеление под одеялом отрезвляет Чонгука и вынуждает его распахнуть глаза, задержав дыхание, и отскочить от репетитора, отнимая свои руки, будто обжегся или поранился. Чонгук сонный, он потерян, он ошарашен, с бешено бьющимся по разным причинам сердцем глядя на едва разлепляющего глаза Тэ, который, повернувшись лицом на непонятное копошение и судорожные вздохи, доносящиеся из-за спины, кривится от яркого солнечного света, наполнившего комнату, и удивленно осматривает своего ученика. Тот слишком виновато выглядит и взволнованно, слишком… боязливо? Внутри Гука слишком много всего смешалось: отвратительное чувство похмелья, головная боль, которой парень мастерски не позволяет выступить первым планом, восхищение от того, что совсем не во сне он вовсе спал под одним одеялом с человеком, от которого без ума, не во сне он к нему прижимался близко-близко, не во сне к нему прикасаться мог… и вселенский страх. Парня разрывает на части от желания чувствовать себя самым счастливым на свете и от беспокойства, что Тэхен все поймет совершенно неправильно. Он ведь почувствует себя некомфортно и разозлится, наверное, он снова зажмется в себе и вновь проведет черту между ними, перестанет быть таким открытым, как был в последнее время. От одной только мысли о чем-то подобном Чонгук приходит в самый настоящий ужас и начинает ненавидеть себя за то, что напился, за то, что позвонил, что здесь оказался, что… купался в мягком тепле этой прекрасной ночью. От ненависти к самому себе хочется плакать… а Гук ведь еще не проснулся даже толком. Тэхен хочет спросить, как Чонгук себя чувствует и как ему спалось, хочет поинтересоваться, что случилось и почему тот почти не дышит, но стоит разлепить губы, Чон первым спешит подать голос: — П-прости…! Я… я не… — он все пытается подобрать слова и объясниться, лихорадочно отдает мыслям приказы собраться и все расставить на свои места, но те отказываются повиноваться и разбегаются в разные закоулки юношеского сознания. С каждой секундой Гук нервничает все больше… с каждой секундой ему становится все больше неловко и страшно. — это вышло не специально! — убеждает Чон, облизнув сухим языком потрескавшиеся губы. Тэхен ведь ему поверит? Вряд ли… Он точно подумает, что Чонгук специально лег рядом, а парень ведь даже не помнит, как оказался на полу. Да и вообще, последнее, что помнит — такси и то, как говорит, что ему совершенно нельзя домой. — Я не пытался ничего сделать, правда…! — а что если пытался? С каждым мгновением внутри юной головы рождается все больше сомнений, глаза наполняются все большей дозой отчаяния. Слов катастрофически не хватает и Чонгук теряется еще больше, выглядит очень уязвимо и так мило почему-то огромными глазами смотрит на Тэхена, на удивление спокойного. — Все в порядке, бывает. — глаза Гука еще больше увеличиваются в размерах, так что Киму приходится пояснять, боясь, что младший такими темпами может и задохнуться. Почему он снова и снова задерживает дыхание? — Ты был пьян, я понимаю. Это странно… то, что Тэ не кричит и даже не хмурится, не отчитывает и не пытается сам подскочить с постели и отдалиться от Гука как можно скорее. Он напротив никуда не торопится и, Чонгуку кажется, как-то умиленно и даже тепло на него смотрит, еще не проснувшийся и немного после сна помятый. Голос Тэхена звучит слишком… понимающе и ласково, и все это вкупе складывает внутри Чонгука впечатление, что он еще не до конца протрезвел. Он все так же не дышит, теперь позволяя себе, раз уж никто его ни в чем не обвиняет, немного понежиться в моменте, где прекрасно все: сброшенное с Гука одеяло, все еще хранящее воспоминание об этой теплой, пахнущей сладким безумством ночи, которое все еще греет Тэхена, такого… нежного этим утром, не совсем выспавшегося из-за ночных приключений, растрепанного. Это так красиво, что Чонгук не может себе позволить дышать — боится спугнуть прекрасный образ, боится разрушить сказочное мгновение своим теплым дыханием. Тэхен безумно милый, когда только проснулся… наверное, именно по этой причине: потому что Ким кажется нежным и сладким такой вот домашний и сном размаренный, Гук невольно приклеивает взгляд к его подсохшим за ночь губам и нервно сглатывает, едва сдерживая себя от того, чтобы не наклониться, накрывая их своими, уже искусанными и еще больше сухими от обезвоживания — последствий дурацкого алкоголя. Внутри все переворачиваются и где-то в глубине горит нетерпением, а воображение зверски мучает — рисует красочно перед глазами то, как Чонгук наклоняется над лежащим на его подушке Тэхеном, робко касается его губ своими, в волосах своих ощущает появление длинных пальцев… Уста Тэ раскрываются, приглашая, и он закрывает глаза и расслабляется, позволяя себя целовать очень нежно и так же нежно отвечая на поцелуи. На щеках Чонгука в реальности и в воображении проступает румянец, украшающий и щеки Тэхена, позволяющего его целовать… Сердце сходит с ума, по губам старшеклассника проходится его язык. Он не шевелится, не моргает… Тэхен начинает волноваться — Гук слишком надолго задержал свое дыхание. — Гук? Губы мягко перебирают губы и это так превосходно, что останавливаться не хочется, но Чонгук должен… он должен перестать думать о чем-то подобном, потому что взгляд его репетитора наполнился беспокойством. И когда он поднялся тоже? Нащупав нить реальности, Гук старательно трясет головой, чтобы выгнать из нее все лишние мысли, и от этого его самоотверженного поступка та буквально взрывается от боли, которую парень прятал за дверью с семью замками, стараясь не уделять ей внимания. Он про нее уже напрочь забыл. Но стоило пошевелить головой — замки падают, двери раскрыты настежь. Головная боль занимает место в самом центре сцены, заставляя Чона зашипеть от ее силы и скривиться. — Что такое? Голова? Слабый кивок — все, на что способен схватившийся за виски подросток. Этого достаточно, чтобы Тэхен поднялся с места и направился прочь из комнаты, совсем скоро возвращаясь со стаканом воды и таблеткой. — Спасибо, — произносит Чонгук довольно робко и гуще краснеет, пряча глаза и стараясь отвлечься от головной боли. Как-то вдруг стало неловко… — Полежи немного, пусть голова пройдет. Потом можешь сходить в душ, чтобы стало легче. Чонгук не успевает обрадоваться тому, что Тэхен о нем заботится, что разрешил воспользоваться его ванной и поваляться еще немного, что не спешит его из своей квартиры выпроводить, как приходится расстроиться тому, что, кажется, сам Ким собрался ее покинуть, направившись к двери из спальни. — Ты уходишь? Ким оборачивается, не совсем поняв беспокойство в чужом голосе, но находит довольно забавным выражение лица двенадцатиклассника. Если бы Тэхен был чуть более сонным, он бы, вероятно, даже немного улыбнулся бы. — Завтрак сам себя не приготовит. З-завтрак? Требуется секунда, чтобы Чонгук понял значение этих слов. Тэхен не выгоняет его из квартиры и не пытается сам уйти. Он… просто хочет приготовить завтрак. Сердце Чон Чонгука перестает биться. Снова. Губы его украшает неуверенная улыбка. — Мне можно остаться на завтрак? — смущенно интересуется он, делая из этого что-то особенное настолько, что Тэхен даже представить себе не может. Для него все совсем очевидно. — Твой желудок заслужил хотя бы немного еды.

***

Повалявшись немного в постели, как и сказал Тэхен, Гук нехотя заставил себя подняться с подушки, на которой спал этой ночью Тэ. Сложив постельное, но не имея никакого представления о том, куда его отнести, Гук сложил все аккуратной стопкой на кровати Тэ, бегло осмотрелся в чужой спальне и последовал за вкусными запахами на кухню, чтобы еще раз уточнить крайне смущенно, кстати, правда ли он может принять душ. Тэхен проводил парня в ванную и даже одолжил несколько своих вещей, потому что от одежды Чонгука, мягко говоря, не очень приятно пахло. Стоя под струями горячей воды, Чон Чонгук не мог поверить, что с ним и правда происходит все это: что он ночевал у Тэхена, что спал с ним в обнимку под его одеялом, что с ним проснулся и не получил подзатыльник за это, что его пригласили на завтрак, причем таким тоном, будто их совместный завтрак — что-то само собой разумеющееся. И он не мог понять, что заставляет его чувствовать себя счастливым намного больше: все вышеперечисленное или то, что в его волосах пена от шампуня Тэхена и кожа его будет пахнуть сегодня так же, как и тело его репетитора. А может быть невероятно счастливым его делает чужая футболка, по скромному мнению Гука, сидящая на нем идеально просто лишь по той простой причине, что принадлежит Тэхену? А может быть то, что сверху на плечи ложится теплая черная кофта на молнии, или то, что, стоит ему покинуть ванную, он может влюблено наблюдать за тем, как сосредоточен Тэхен, готовя что-то, пахнущее безумно вкусно. Наверное, счастливым Гука делает то, что Ким, начиная сервировать стол, зовет его по имени и заставляет смутиться от осознания, что его поймали на любовании Тэ, и зардеться. Чонгука делает счастливым тот факт, что перед ним опускается тарелка супа от похмелья. Забота Тэхена заставляет уголки юношеских губ робко подпрыгнуть вверх, прежде чем парень смущенно поблагодарит за еду. Счастливым Чонгука делает то, что во время завтрака Тэхен сидит прямо напротив и следит за тем, чтобы Чон хорошо покушал. Счастливым Чонгука делает Тэхена. — Почему напился? — нарушая тишину, повисшую между ними во время еды, подает голос Тэ, стараясь не смотреть на своего ученика, чтобы не смущать еще больше. С того самого момента, как проснулся, Гук выглядит невероятно потеряно и странно застенчиво. Это так непривычно и чуточку странно. — Ради веселья, — уткнувшись носом в свою тарелку после несколько-секундного разглядывания Тэхена удивленным взглядом, тихо ответил Гук. Ложь. — Ради веселья выпивают, а не напиваются так, чтобы перестать соображать. Что ж, Тэхен прав… Но Чонгук говорит правду тоже. Частично. Ведь пить начинал он ради веселья действительно, а потом… — В какой-то момент мне стало грустно… — тише протянул Чон, перемешивая ложкой содержимое своей тарелки. Ему точно не стоит говорить, почему напился. — Это личное. Ким пару секунд смотрит на, округлившего спину в попытке сжаться в клубочек, подростка, и тактично выдыхает: — Не хочешь говорить? — Нет, — качает головой Гук и едва сдерживается, чтобы не поднять глаза на Тэхена. Так хочется на него посмотреть, так хочется… но Чонгук знает, что если посмотрит — сдастся и все расскажет, все перед ним выложит. Ничего утаить не сможет. — Просто ты не хочешь этого слышать. От этих слов самому же становится грустно, но, что поделать? Чонгук уже взрослый мальчик, пора привыкать, что не все в этой жизни радужно. — Очень вкусно, кстати, спасибо, — оживившись немного, говорит Чон, стараясь перевести тему. — И за то, что приехал за мной. За то, что пустил к себе и за заботу… Чонгук улыбается слабо и наконец-то на Тэхена смотрит, только вот тот не смотрит совсем на Чонгука и договорить ему не дает, выпаливая поверх его собственных слов: — Прости. — слишком неожиданно и слишком многогранно. Чонгук замирает, а взгляд Тэхена поднимается, чтобы встретиться с другим, потерянным и удивленным, прежде чем Ким крайне серьезно и уязвлено продолжит: — Прости, если вдруг я был причиной, по которой ты напился. — Все в порядке, проблема ведь не в тебе, а во мне… — слабо улыбается Чон. Это очень неловко, но переживания Тэ как-то его согревают. Они заставляют парня чувствовать себя не так паршиво, чуточку лучше. Они дарят ему надежду… А может, дело в том, что Чонгук слишком счастлив сегодня, чтобы сильно грустить из-за воспоминаний о нахлынувших на него вчера мыслях? — И в том, что такие ситуации случаются в принципе, — вздыхает Чонгук, переводя взгляд на свою тарелку. — Безответная любовь — это дерьмово… — замечает он, криво усмехаясь, а потом снова переводит тему, поднимая на Тэхена удивленный и немного задорный взгляд: — Я удивлен, что ты не ворчишь как дед из-за того, что я напился. Где же нравоучения о том, что пить вредно? Или почему ты не спрашиваешь, где школьники раздобыли алкоголь? Его улыбка ощущается так тепло, хотя Гук всего-то немного приподнял уголочек губ. Она едва ощутима. Едва заметна эта улыбка, но она… она… Она заставляет Тэхена целую секунду смотреть на парня молча, позволяя отпустить предыдущую тему их разговора. Она заставляет его тяжело вздохнуть. — Не думаю, что тебе нужны мои нравоучения сейчас. Но мне очень интересно, где группа школьников нашла столько алкоголя, чтобы так напиться. И еще мне интересно, чем ты думал, когда вливал в себя столько спиртного, хотя еще не так давно мучился от болей в животе. Последнее звучит особенно недовольно и это заставляет что-то в сердце Чонгука таять и щемить. Приятно думать, что человек, который тебе нравится, переживает о тебе… даже если это значит, что он считает тебя непродуманным идиотом. — А я уж было подумал, что ты заболел, — прыснул Гук. Здесь, на небольшой кухне, очень тепло. Нет, не из-за температуры воздуха, горячего супа или теплой кофты Тэхена, кутающей в себя плечи школьника. Здесь тепло из-за Тэхена, его взглядов и слов, в которых, может быть, кто-то не увидел бы ничего особенного, но в которых Чонгук нашел слишком много важного для себя. Он нашел в них слишком много поводов для того, чтобы оставаться счастливым. Несколько секунд погодя, прикусивший губу парень решился осторожно подать голос снова: — У тебя… есть планы на сегодня? Задав вопрос, Гук тут же затаил дыхание и смирился с тем, что на него косо посмотрят, стиснут челюсти и дадут тактично понять, что он переходит черту, но Тэхен ничего из этого не сделал. Он крайне спокойно и как ни в чем не бывало, зачерпнул ложкой суп. — Мне нужно в библиотеку закончить доклад, на этом все. — Доклад в субботу? Фу, — Гук кривится, а Тэхен улыбается скорченной парнем рожице ассиметрично, вновь черпая ложкой суп из своей тарелки. — Можно мне с тобой? — звучит совсем по-другому, оживленно очень всего через секунду. — В библиотеку? — в Чона летит недоуменный взгляд. Трудно представить, что Гук сам изъявил желание отправиться в библиотеку. Особенно после их последнего посещения подобного места. — Там не весело. — И что? Я хочу с тобой, — заявляет Чонгук решительно, но под взглядом Тэхена смущается и прочищает горло, добавляя скромнее: — Если можно… я не буду тебе мешать! — обещает он. — Сомневаюсь. — Правда не буду! А когда ты закончишь доклад, может…? — давай, Чонгук, ты сможешь! Ты сможешь, ты должен! — Может, мы поедим вместе? Как в тот раз? Если ты… если ты не против… Секунда, вторая, третья… Тэхен неотрывно смотрит на своего ученика, заставляя того с каждой секундой все больше нервничать и морально готовить себя к отказу. — Это может занять полдня или даже продлиться до вечера, — предупреждает Ким. — У меня нет на сегодня дел! — не рассчитав с радостью от того, что его не послали на первой же секунде куда подальше, воодушевленно вскрикивает Гук и даже подается вперед на стуле. — А учеба? — Тэхен выгибает бровь. — До экзаменов остались недели. — Мне нужно чуть-чуть отдохнуть, — тут же заявляет Чон, заставляя Тэхена прищуриться. Тот ничего не говорит, только смотрит еще недолго, будто испытывает, насколько хватит сердца Гука, очень-очень быстро забившегося в юной груди от нетерпения узнать, каким же будет ответ. Огромного труда стоит остаться сидеть на месте и не позволить конечностям задрожать, выдавая нервозность и напряжение. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…! Ладошки потеют, губы сильнее сохнут, капелька пота стекает по смуглому виску. Чон Чонгуку вдруг стало слишком жарко. Тэхен все еще ничего не сказал. — Та-а-ак… — еще через несколько секунд чужого молчания, Чонгук не выдерживает и с надеждой сводит бровки: — можно? Одна секунда, две секунды, три… Ким Тэхен побеждено вздыхает и отводит взгляд, отодвигаясь подальше по стулу, чтобы упереться в его спинку своей спиной. Он все еще не говорит ничего, но Чонгук теперь выдыхает облегченно и улыбается широко, позволяя взгляду искриться счастьем. Он знает ответ. — Ты лучший, репетитор Ким! Хочется прыснуть. Чонгук забавный, очень забавный. — Позвони маме и скажи, что ты в порядке, — сверля парня взглядом, требует Тэ. — Ладно, — слишком быстро соглашается Чон, возвращаясь к поеданию супа. — И скажи, что ты со мной. — Ладно. Про свидание в библиотеке тоже сказать? — интересуется Гук, поднимая на брюнета искренне-заинтересованный взгляд, приправленный доброй порцией смешинок. — Это не свидание, — выдыхает Тэхен, на удивление их обоих слишком спокойно. В его голосе ни капли возмущения, лишь обреченность и усталость, а это… это так много значит! — Для кого как, — пожимает плечами Гук и улыбается мило, стойко выдерживая долгий взгляд репетитора. Сначала кажется, что это весело — играть в гляделки, но когда Чонгук проигрывает, ему приходится вздохнуть и закатить недовольно глаза, прежде чем согласно кивнуть: — Ладно, скажу, что я напросился поучаствовать в твоем проекте. Так пойдет? — Пойдет, раз уж это правда. Еще одна довольная улыбка, за которой Чонгук мастерски спрятал свое смущение и радость, принесенную этим восхитительным субботним утром, и парни возвращаются к еде, чтобы поскорее закончить завтрак. Ведь Тэхену нужно поработать над проектом… ведь Чонгук не может дождаться начала их «не свидания». Это утро поистине прекрасно и день обещал быть превосходным… это странно, если учесть то, каким выдался для Чонгука вчерашний вечер. Еще вчера он был разбит и мог поклясться, что не было в его жизни дня хуже вчерашнего, он даже представить не мог, что новый день встретит его теплом и невероятным ароматом ласки, чтобы подарить самое настоящее чудо. Возможно, прямо сейчас Чон Чонгук впервые поверил в то, что солнце неизменно восходит после того, как мир окутывает кромешная тьма. Сейчас, чувствуя разливающуюся в груди сладость, Гук не мог думать ни о чем из того, что вчера вгоняло его в депрессию. Все плохое потеряло смысл этим прекрасным утром.