Репетитор Ким

Чонгук, как и обещал, хорошо постарался на экзамене, мотивируя себя тем, что чем лучше он справится с тестом, тем больше шансов у него будет заставить Тэхена отойти от его скучного и праведного пути. Ну или хотя бы получить немного больше эксклюзивного контента от репетитора Ким. Тэхен же мнения младшего не разделял. Он не был удивлён, когда Гук попытался манипулировать им снова, но, как и обещал, поддаваться он не собирался. А очередной отказ в том, чтобы хотя бы позволить Чонгуку полюбоваться красивым, Гук теперь точно знал, телом парня, перерос в самый настоящий скандал, где девятнадцатилетний взрослый ребёнок чуть ли не выкрикнул обиженное: «Ты меня не любишь!» как главный аргумент тому, что Тэхен все так же стоял на своём и не поддавался на его умелые и грамотные провокации. И хотя от подобного заявления вслух Гука уберегли высшие силы, у них закончилась власть и мудрость, чтобы уберечь Тэхена от очень взрослого бойкота, который репетитору Ким был объявлен в тот же момент, как тот устало закатил глаза и покачал головой, умоляя закончить выяснение отношений, которое никому из них не приносит ни капли радости. Тэхен все так же уставал, хотя впереди у его учеников и оставался всего один выпускной экзамен, а Чонгук, отказавшись и от одного урока, и от свидания на неделе, считал, что сделал достаточно для ментального здоровья его репетитора, а значит имеет право чуть-чуть покапризничать. У него, правда, оказалось очень сомнительное понимание определения этого самого «чуть-чуть». В общем, третьекурснику был объявлен бойкот. Мысленно правда. Но Тэхен ведь умный, он и сам догадается — именно так решил Гук и начал своего репетитора в открытую игнорировать. Чонгук не шёл на контакт первым, отвечал на прямые к нему обращения крайне нехотя, коротко. За пределом их занятия не писал ничего в сообщениях, не слал своих вечных фото и на смс парня отвечал по максимуму сухо. Два дня Ким Тэхен молчал и пытался быть понимающим. За эти два дня сгорели почти все его нервные клетки и обуглилась, кажется, маленькая колибри… интересно, а она не из рода феникса? Как иначе, она, бедная, все еще трепыхается в его груди? Два дня Тэхен был терпеливым, занимался саморазрушением, считая, что он должен справиться с этим, потому что он взрослый и парень не глупый, потому что в нем больше терпения и мудрости, потому что он знал, на что шёл, и даже не думал, что с Гуком будет просто… Тэхен стойко терпел безразличный тон голоса, пустые взгляды и открытое недовольство Гука из-за каждого полученного задания, нежелание выполнять их и раздражающую тяготу младшего к телефонным играм. Снова. Тэхен правда старался не взорваться, потому что понимал, что Чонгук вот так обижается. И он чувствовал, что в какой-то степени и правда заслужил все это, но проблема в том, что у школьника завтра экзамен, а он валяется на своей постели и даже не думает заниматься. Да, Тэ сердится вовсе не потому, что его самый любимый ученик, пусть и самый вредный, не встречает его с улыбкой, к которой Ким так привык, и не лезет целоваться прямо с порога, а даже не смотрит в сторону вошедшего после стука в дверь репетитора, уткнувшись в свой телефон. Третий день стал последней каплей. Чонгук окинул Тэхена недовольным взглядом, когда тот пришёл, и не шелохнулся, даже когда тот с ним поздоровался и достал из портфеля новые материалы. Когда на вопрос о том, сделал ли Гук домашку на завтра, парень лишь безразлично бросил короткое «нет», и так и не оторвался от телефона, Тэхен выгнул бровь. Когда на вопрос о том, сделал ли он те задания, которые давал ему Тэ, парень спросил «какие ещё задания?», Тэхен молча сжал челюсти. Когда на вопрос о том, не завтра ли у Чонгука последний экзамен, школьник пожал плечами и бросил «наверное» и «какая разница?» — внутри Ким Тэхена сломалась деталь, отвечающая за самообладание. Иметь дело с Чонгуком из начала прошлого семестра Тэхен уже давненько отвык, а сейчас вспомнил вот, каким раздражающим этот парень может быть. Такое впечатление, будто совсем ничего не изменилось за все это время… нет, кажется, сейчас Тэхен бесится даже больше, чем раньше, и причина тому очевидна слишком. Теперь, когда он к Чонгуку испытывает такой сложный коктейль чувств, ему ещё больше не все равно на его будущее. — Ты издеваешься? — выхватив телефон у младшего под раздраженное «Эй!», процедил сквозь зубы Тэхен, когда на его попытки призвать Чона к рациональности вежливо, тот не повел и глазом и устало вздохнул «не хочу». — Я понимаю, что в любом конфликте виноваты оба, но тебе не кажется, что ты перебарщиваешь? — Не кажется. Верни телефон. У меня важный раунд. — Чонгук! — Что? Взгляд Тэхена мечет искры, а тесно сжатые челюсти выдают то, как трудно старшему держать слова и эмоции при себе. Взгляд Чонгука же очень уставший и обиженный самую малость, а еще капельку заинтересованный. Ким так ничего и не говорит, сверля своего парня взглядом. Чонгук тяжело вздыхает, так же молча поднимаясь с кровати и направляясь к письменному столу. — Тебе обязательно быть таким? — Сначала сделаем домашнее задание по школе, — игнорируя вопрос младшего, оповещает Тэ, укладывая перед Гуком его тетрадь. — Как пожелаете, господин Ким, — цокает Гук языком недовольно. — Я могу забрать свой телефон? — Когда закончишь. Пока домашнее задание делалось Гуком и проверялось Тэхеном, Чон не скупился на взгляды, отчетливо передающие все его недовольство и раздражение от сложившейся ситуации. В них было столько колкости, что удивительно, как Ким Тэхен не начал еще кровоточить от такого большого количества пронизывающих насквозь, будто иголок — взглядов. А Тэхену все больше казалось, что он переместился во времени и перед ним находится не его сладкий Чонгуки, а самый сложный из всех учеников, которые хоть когда-либо у Кима были. — Ты злишься? — поинтересовался Гук, пару мгновений понаблюдав со своего места за раздраженным Тэхеном, у которого то и дело ходили желваки. Брюнет открыто продолжал злиться из-за поведения младшего. Он очень злится из-за его тона в последние несколько дней, из-за отстраненности и безразличия. Они такое уже проходили. В этот раз ему ещё больше все это не нравится. — Еще одна дерзость и я просто уйду, — предупреждает Ким, надеясь на корню пресечь то, что могло бы развиться дальше. Чонгуку очень не нравится, когда ему угрожают. Но когда Тэхен бросает в его сторону угрозу, взгляд Чона отчего-то блестит удовольствием. — Не уйдешь, урок еще не закончен. — Хочешь проверить? — какой же привлекательный у Тэхена изгиб брови. — Вернись к учебе, Чонгук. Сейчас же. — Ты злишься. — довольно заключает младший. — Определенно злишься… — язык бежит по губам, пересохшим, но слегка улыбающимся, потому что Тэхен очень и очень горяч, когда зол. Как Чон мог позабыть об этом? — Тебе очень к лицу… я говорил? Чтобы сдержаться, приходится использовать почти весь запас выдержки и отправить в топку огромную порцию своих нервных клеток, кое-как выживших после предыдущих раундов. Ким молчит, испепеляя старшеклассника своим взглядом, и поднимается, чтобы подойти и уложить проверенную тетрадь на стол перед школьником. — Учеба, Чонгук. — От тебя веет напряжением, Тэхен. Я ощущаю его так отчетливо… Теперь хочешь меня отыметь? — томно интересуется Чон, заставляя в глазах Тэ взорваться не один фейерверк, хотя, впрочем, Чонгуку бы так просто очень хотелось думать, ведь фейерверки красивее вулканов все-таки. Соблазнительно улыбнувшись, парень закусывает губу и, уповая на то, что Тэхен смотрит на него неотрывно, придвигается немного ближе, оттолкнувшись от спинки кресла, к стоящему у его стола репетитору. — Что насчет того, чтобы сделать это со мной, а не с моими мозгами или нервами? Вдох. Выдох. Чонгук специально напрашивается на порку, как оказалось, он на нервах Тэхена играл умело очень даже намеренно, и теперь, когда Ким осведомлён об этом, становится немного легче. Совсем малость самую. Ладонь ложится на спинку чужого кресла и разворачивает его таким образом, чтобы Тэхен был способен упереться обеими руками в его ручки и, глядя на своего парня неотрывно, медленно наклонился к нему, нависая голодным коршуном прямо над ним. У Чонгука в груди замирает сердце, в горле где-то застревает глоток воздуха, и он немного ежится под пылающим взглядом Тэхена, становится крошечным и уязвимым очень, каждой клеточкой своего тела отчетливо ощущая самый настоящий пожар. Гуку нечем дышать, а во рту вдруг становится сухо, по губам тщетно мчится язык… Тэхен так близко… его лицо всего в нескольких сантиметрах, еще немного и губы коснутся губ… — Как ты верно заметил когда-то, мне платят за то, чтобы я имел твои мозги, а не тебя. Момент испорчен, но Чонгуку нужно время, чтобы это понять. Когда смысл сказанных слов доходит до школьника, и он понимает, что никто не собирается сокращать эти несчастные сантиметры, целовать Гука со страстью, которую парень для себя уж точно не выдумал, и которая раскаленной лавой разливалась в великолепных карих, становится просто ужасно обидно. Тэхен рядом и Гук мог бы сам сократить до него сантиметры. Ему достаточно одним движением вплести пальцы в его волосы на затылке, приблизить его к себе, а дальше, он знает точно — Тэ не отдалится. Но вместо этого парень стреляет в него раздраженным взглядом и вновь опадает на спинку своего кресла. — Гр-р-р, да почему ты такой?! Мне тебя умолять? — Лучше учись хорошо, — советует Ким, выпрямляясь. — Отлично! Вот и буду учиться! — выкрикивает Чон, разворачиваясь к столу и эмоционально раскрывая другой учебник. — Еще пару раз отошьешь меня — я сам тебя выебу, — бурчит он себе под нос, когда его репетитор оказывается почти что у своего места. — За языком следи. — А то что?! — Не приду на твой выпускной, — как-то слишком спокойно. — А я могу все еще не выпуститься! — фыркает Гук. — Вот завалю завтра экзамен, будешь знать! — Чтобы его не завалить, тебе нужно учиться, а не спорить со мной. — Чтобы его не завалить, мне нужно не это! Неужели Тэхен правда не понимает, что ничего не испортится, если они всего лишь немного меньше будут рациональными и чуть больше с собою честными? Он правда не понимает, что земля не расколется пополам, если они просто чувствам своим отдадутся и прекратят отставлять в сторонку желания? — Осталось совсем немного, ты правда не можешь просто подождать? — в голосе Кима скорее мольба, чем упрек. А еще от всего этого огромная усталость. — Осталось совсем немного, ты правда не можешь просто уступить мне? — вторит ему школьник. — Нет. Тэхен уступить не может. Слишком многое на кону. — Бесишь, — отворачиваясь к учебнику, вновь бурчит младший. — Манипулятор чертов. — У тебя научился, — слабо улыбается Тэ. Ему что это, смешно? Киму вообще не смешно, но в какой-то момент он вдруг ощущает перед Чонгуком свою слабость и бескрайнее умиление. Момент совсем неуместный для чувств подобных, но разве в жизни хоть что-то идет по плану? — Почему я должен выпрашивать секс, если мы встречаемся? — так привычно уже дует губки двенадцатиклассник, еще больше сладости разливая не в своей грудной клетке. — Это вообще законно? — Ты милый, когда дуешься, — проговаривает старшекурсник с теплом в голосе, почти отпустив все свое напряжение и расслабившись. Тэхен позволяет себе улыбнуться, чувствуя облегчение, потому что они на сегодня закончили с выяснением отношений и возможно даже их конфликт теперь полностью сошел на нет и все будет как раньше. — Не разговаривай со мной! — Чонгук дуется еще сильнее, оттого и не поворачивается даже, чтобы взглянуть на своего парня. — Я занят чертовой учебой. — Давай, удачи. До конца их занятия Чон Чонгук не подавал голос. Молча сдавал тетради, просто кивал на комментарии Тэ и не смотрел на него по возможности. Он очевидно дулся. Тэхен теперь не испытывал столько негодования и злости по этому поводу, выражение лица младшего его умиляло, отчего ему снова и снова хотелось ему ласково улыбаться. Гук, правда, ни одной нежной улыбки своего репетитора не оценил. Когда отведенное для их встречи время подошло к концу, а Гук принялся собирать свои школьные принадлежности, Тэхен, для младшего совершенно неожиданно, нежно обнял его со спины. Эта глупая его привычка без предупреждения и намеков останавливать сердце Гука…! Тэ вот так обнимает его совсем не часто. Впрочем, так же часто, как Гук на него обижается. Ну, или почти… — Ты все еще дуешься? — бархатным шепотом почти что у самого ушка. И пусть по телу школьника искрятся под кожей разрядами токи, он старается игнорировать это и продолжает бурчать. — Нет, я счастлив, не видно? — Сарказм тебе совсем не к лицу, — подмечает Ким. — Оргазм мне к лицу, но ты отказываешься подарить его мне. Тэхену сказать на это нечего, потому он просто выдыхает и движениями своих рук просит Гука к нему лицом повернуться, чтобы взглянуть в его обиженные глазки и понадеяться исправить то, что тот так насупился. — Ты такой настырный… — Как ты думаешь я добился тебя? Только потому что настырный! И терпеливый. — Я вижу, какой ты терпеливый, — Тэхен, не сдержавшись, смеется тихо, Чонгук в него снова стреляет обиженным взглядом и намеревается разорвать объятия, даже если ему этого совершенно не хочется. Гуку хочется очень прижаться к Тэхену ближе, ему хочется, чтобы оба они перестали сотрясать воздух словами, никому не интересными, хочет, чтобы их губы другими вещами совсем были заняты… Чонгук благодарен, что Тэ не дает ему отстраниться и удобнее устраивает свои руки на его пояснице. Гук счастлив, что Ким заставляет младшего приблизиться на полшага и позволяет дышать с ним одним воздухом… Чонгук почти что не обижается больше, когда взгляд его приклеивается к распахнутым губам репетитора. Он как завороженный забывает обо всем на свете, пропускает сердечные удары и теряется в нежности, с которой Тэхен касается его лица кончиками своих изящных пальцев, чтобы поправить отросшие больше удобной длины волосы. — Не хочу спешить… не хочу опошлять. — А я хочу… — подступая к парню ближе и, наконец, касаясь его плеч своими ладонями, выдыхает Гук. — Я так сильно хочу… даже сейчас. Не спросив разрешения, Чонгук просто целует. Одновременно нежно и страстно, так ему необходимо, что с первым спасительным будто бы прикосновением губ в поцелуе их топит блаженный стон и позволяет себе к Тэхену прижаться всем телом, собрать на его плечах ткань рубашки и тонкой жилетки зеленого цвета и почувствовать еще больше удовольствия, когда Ким ему отвечает. Чонгук очень скучал по его поцелуям… за эти несколько дней, в которые он был с Тэ холодным, ему не было даровано права к нему прикасаться, вот так его целовать… а ему ведь хотелось безумно. Если бы только Чонгука никто не тянул за язык, когда он заявил, что не будет к Тэхену лезть, пока тот сам не захочет… если бы только… Сейчас Чону плевать, даже если он тысячу раз обманщик. Он сейчас влажно целует любимые губы, пропускает в свой рот язык Тэ, погостить как можно подольше его приглашая, и ощущает, как млеет тело и коленки подгибаются… Так быстро, так просто… Чонгуку совсем не стеснительно и не неловко от того, как просто он теряет равновесие, он с радостью прижимается к любимому ближе и дает ему почувствовать, как просто и сильно Гук может его возжелать… впрочем, в то же время, когда делится с Тэ своим секретом, Чонгук неожиданно обнаруживает причину для своей улыбки и целует парня глубже, отставляя в сторону свое стеснение и скромность, а точнее то от них, что в нем оставалось после стольких испытаний тэхеновой сексуальностью. Удивительно, что Тэхен его все еще не отстранил… удивительно, что он крепче его сжимает в своих объятиях, что совсем скоро глубиной своих поцелуев все больше тихих стонов срывает с губ младшего, раньше времени начинающего теряться из этой реальности. Удивительно, но так блаженно, что пальцы Тэ мнут на Чонгуке одежду, а в небольшом пространстве между их лицами вдруг оказывается больше тяжелых тэхеновых вздохов и толпятся смущающие звуки влажных, откровенных поцелуев, на вкус слишком приятных, чтобы их прекращать, даже если стоило бы. Тэхен очень скучал по своему мальчику очень нежному, но любящему дерзить и вредничать, и сейчас, когда Гук оказался в его руках, Киму его отпускать совершенно не хочется, даже если на задворках сознания брюнету шепчет голос его рассудительности, предостерегая о том, куда они движутся… Киму думать не хочется, не хочется следовать правилам, которые он сам для них выдумал. Ему просто нужно, чтобы Гук задрожал снова, как секунду назад, чтобы снова свой сладкий стон в его губы выдохнул… Тэхен обретает способность мыслить и говорить, только когда старшеклассник отстраняется, чтобы не задохнуться, и за секунду справляется с двумя пуговицами на рубашке его парня, потому что что-то ему подсказывает, что не только ему дышать нечем. — А если кто-то войдет? — Тэхен лижет влажные губы и смотрит на Гука с нетрезвым вожделением, старается отдышаться и найти повод прекратить то, что они только что начали… Незакрытая дверь и опасность быть пойманными — отличный повод, правда же? В этот раз Чонгук не закрыл дверь, они оба знают. Потому Ким в такой волнительный момент и умудряется подумать о чем-нибудь кроме великолепных губ своего милого, вредного и нетерпеливого парня, которые так и манят его прикоснуться своими… снова накрыть их несдержанным поцелуем… — Госпожа До попрощалась, а родители в гостях за городом. Если они и вернутся, то после полуночи. А сейчас… — лихорадочный взгляд на настенные часы, — сейчас только восемь… Гук целует, Тэ не может ему воспротивиться и умудряется одним лишь движением губ своих вновь заставить маленького своего задрожать от удовольствия и дыханием спертым своим захлебнуться. Этого мало… чертовски мало для них обоих. — Тэхен… — ловя взгляд Кима такой же пьяный, как и тот, который Гук отчаянно мечтает на нем сосредоточить, умоляет он своим сладким шепотом, гулко сглотнув. — Удовольствие приносит не только секс… Давай попробуем хотя бы это? Тэхен знает, что должен включить свой рассудок и воспротивиться… но в нем за эти дни не осталось больше ни выдержки, ни терпения. Оглядываясь по сторонам на кладбище своих нервных клеток, превратившееся в настоящее пепелище, Ким не находит ни одной выжившей среди них обуглившихся и не знает, что теперь должен делать… он перед Гуком такой уязвленный его красотой и опьяненный его губ сладостью, он такой им завороженный и такой в нем потерянный… У облизывающего губы третьекурсника больше нет сил сопротивляться мольбе, разлитой в блестящих желанием глазах его милого мальчика. У него теперь нет даже повода попытаться… Нерешительно сглотнув, Чонгук вжимается в Тэхена всем телом, давая тому почувствовать, насколько сильно парень жаждет его ласки, страсти его… его самого; и с великолепием принимая факт того, насколько сильно старший его желает. От неожиданной тесноты между их телами Тэхен выдыхает шумно, а Гук прикрывает глаза и себе позволяет простонать тихо. Даже это чертовски приятно, сможет ли он вынести то, что ждет его впереди? Губы находят губы наощупь, и только после Чонгук решается осторожно нарисовать довольно скромную волну своими бедрами, откровенно потираясь своим возбуждением о пах Тэхена и надеясь на то, что тот от него не отскочит словно ошпаренный и не убежит из квартиры прямо как в день, когда они поцеловались впервые. Тэхен не отстраняется… это очень хороший знак. Второе движение бедер такое же медленное и осторожное, а потом нижняя губа младшего попадает в сладкий плен зубок Тэхена, а руки Кима вжимают его тело в свое сильнее, тем самым усиливая трение, между ними образовавшееся… Тэхен — тот, кто целует глубоко и страстно, кто ломает свои пальцы, вонзая те в тело Чонгука, такое податливое, горячее очень и жаждущее; кто становится причиной его тихих блаженных стонов и дает разрешение двигаться увереннее, но не легче… Ладонь на щеке Чонгука, она гладит шею и спину, а потом опускается на ягодицу, и Гука трясет уже в этот момент, а пальцы Тэ, будто пронзая ткани одежды, электрические разряды пускают по коже младшего, помогая тому двигаться и двигаться ему навстречу. Ноги подкашиваются, Гук не в силах двигаться, не поспевает за поцелуями Тэ, а они коим-то образом покидают его губы и на шею опускаются, выключая чонгуков разум и заставляя томно кусать губы и позволять ресницам трепетать от того, как приятно ему… Когда становится невыносимо приятно, Гук теряет все связи с реальностью и, одаренный десятком поцелуев, разбросанных по его смуглой шее, выпускает из тесной хватки пальцев темные волосы, чтобы Тэхена от себя отстранить… на чуть-чуть. Нескольких сантиметров между ними оказалось достаточно для маневра с разворотом, чтобы Гук был теперь способен схватиться за край своего стола и вжаться в Тэхена своей привлекательной попкой. Он и не думал, что просто вжаться ягодицами в твердость Тэ будет так приятно, и потому у него и подкашиваются колени, и губу приходится прикусить… Ким Тэхен растерянно лижет губы, боясь снова Чона коснуться. — Гук… — Только попробуй остановиться… — цепляясь ладонью за пальцы Тэ на его талии, угрожает Чонгук, но на самом деле боится, что Ким именно так и поступит. Что ж, даже если Ким решит остановиться, Гук не сможет… — Клянусь, я сам тебя трахну, если отстранишься. — Я просил выражаться прилично. — Я тебя тоже просил кое о чем… — буркнул Чон и повел ягодицами, чтобы сбить этим простым движением и свое, и не свое дыхание. — Мгх…! — тихий ах, приятная дрожь по телу, вынуждающая парня сильнее выгнуться в пояснице, чтобы Тэхен в душе своей разрыдался от безысходности. — Еще, пожалуйста… Чонгук хнычет так вопрошающе, но сам больше не движется — терпеливо ждет, пока Тэхен сдастся ему окончательно, а брюнету для этого вовсе не нужно множество времени. Ким Тэхен отныне и на века всего лишь несчастная жертва, безвольно павшая у чонгуковых ног и ему всецело подчиненная… — Ты сводишь меня с ума… Гук не помнит, как губы Тэхена вновь оказались на его шее, не сможет сосчитать, сколько раз зубы Кима пленили мочку его уха, как его пальцы пробрались под огромную футболку черного цвета и коснулись кожи… Гук не вспомнит, как так получилось, что Тэхен в одно мгновение сжимал его бедра, а в другое нежно гладил горячую кожу на животе его или даже в районе груди… А он пальцами своими нежными, длинными, задевал чувствительные горошинки совсем не намеренно, но так приятно… Все словно в прекрасном тумане — вот Гук млеет в таких непривычных для них обоих касаниях, усыпается поцелуями и тихими выдохами прямо на ушко совершенно неразборчивых слов отголосками, до которых ему, если честно, нет вообще никакого дела… В это трудно поверить, но Тэхен прикасается смело и даже немного властно, гладит, мнет горячее тело, кожу чистую, смуглую и двигает своими бедрами, их обоих вынуждая испытывать чувство дразняще-прекрасное и еще сильнее друг друга желать. Прикосновения через одежду — не то же самое, что контакт кожи к коже, а петтинг не то же самое, что настоящий секс, но Чонгук соврет, если не скажет, что ему никогда еще не было так хорошо. И еще он соврет, если смолчит о том, что ему хочется больше… Чем приятнее становилось и чем больше терялся Гук, тем несдержаннее становились его вздохи и сильнее тем терял самообладание Тэ, а младший только и рад стараться — не стесняясь и ни в чем себя не сдерживая, он с радостью льет масла в огонь и вплетает пальцы свои в тэхеновы волосы, прижимает ближе к себе и поверив в то, что сможет стоять самостоятельно, свободной ладонью хватается за ягодицу парня, направляя толкнуться в него резче, намного резче… — Боже…! Шлепки тел через одежду звучат может быть даже чуть больше пошло, но обоим парням уже давно все равно. Один не может насытиться вкусом победы, другой упивается поражением своим настолько же сладким, и оба сходят с ума, потому что рядом друг с другом им, черт, неожиданно хорошо. Чон Чонгук никогда не думал, что способен кончить без прикосновений там, где полагается, но ему оказалось достаточно чужих рук на теле и члена, упирающегося в его ягодицы через несколько слоев одежды. Никогда он вот так еще не дрожал, никогда вот так не заламывал бровки и не стонал так потерянно и удовлетворенно. Он никогда так ни за кого не цеплялся, как за запястья рук Кима, все не прекращающих гладить рельефы его тела под просторной футболкой. Дышать нечем, ноги ватные, а внутри с ума сходит колибри, потому что кровь перенасыщена сладостью, потому что кожа вот-вот воспламенится. Чонгук впервые в жизни ощущает себя бесконечно счастливым, и никак не способен подобное объяснить, потому что… нет, это не первый его оргазм. Тогда почему же…? — Нет, пожалуйста… — молит младший, чувствуя, как Тэхен замирает сзади, крепко к нему прижавшись и даря объятиям, в которых Чонгука кутает, больше нежности и заботы. Это все очень ценно, конечно, и любому будет бесконечно приятно, если его спрячут в таких мягких объятиях после такой разрядки, но Чонгуку нужно сейчас совсем не это… лижущему пересохшие губы школьнику очень нужно, чтобы Тэхен разделил с ним его удовольствие. — Я хочу, чтобы ты тоже кончил. Не останавливайся, прошу… — Что же ты делаешь со мной…? Чон Чонгук не уверен, но надеется, что только лучшее… Всего несколько толчков и пара кругов больших ладоней по юношескому телу требуется, чтобы ушко Чонгука опалил блаженный выдох, тело за ним напряглось и пробралось счастливой судорогой. Гук не дал любимому отдышаться и повернул к нему тут же голову, чтобы впиться в губы его распахнутые своими, растянутыми в счастливейшей из улыбок, заразившей Тэхена в мгновение ока. Ладони Тэ бережно крутят парня вокруг оси, и Чон не сопротивляется и с радостью льнет к телу своего репетитора, чтобы глубже поцеловать… а потом отстраниться и прикусить влажную губу, губу распухшую от поцелуев и нежных укусов; и оглядеть своим заплывшим взглядом красивейшего из мужчин. — Ты как? — гладя румяную щеку младшего, нежно, но с беспокойством интересуется Тэ, боясь, что он все-таки все испортил. — Офигенно, — отвечает тот, не раздумывая, и с издевкой хмыкает: — Мир не рухнул от того, что нам стало приятно, да же? — Ты невыносим… — подмечает Тэхен, закатив глаза, но тоже прыснув. Улыбка с лица Чонгука не сходит и становится только шире со временем, заставляя старшего заинтересованно прищуриться и настороженно поинтересоваться о ее причине. — Что такое? — Ничего, — качнул головой школьник, но стоило Тэ многозначительно выгнуть бровь, сдался и поделился своим маленьким счастьем, улыбаясь самодовольнее прежнего: — Ким Тэхен только что сдался мне… — И ты так этому рад? — Я в восторге! Ты мог бы снова меня отфутболить, но ты поддался мне и нарушил свои скучные правила. Этот день не может стать еще лучше, — заявляет брюнет с уверенностью, не оставляя Тэхену ни единого шанса не растаять от обаятельности его счастливой улыбки и радостного взгляда. — Негодник, — ничуть не зло, с бесконечной любовью и нескончаемым обожанием. — У меня не было ни шанса перед тобой. — Рад слышать. Тебе ведь понравилось тоже? — Иногда ты задаешь очень глупые вопросы. Мне понравилось. Но… Немного неловко, но Тэхену теперь не в чем идти домой. Чонгук не против, он даже вежливо предлагает репетитору остаться, но конечно же знает, что тот не ответит согласием. — Я дам тебе во что переодеться, расслабься, — почти хохочет Чонгук, но теперь, если честно, понятия не имеет, как они о таком не подумали до того, как отдаться чувствам. А пятно на брюках Тэхена немного смущает, но заставляет чувствовать себя бесконечно довольным. — Это такая мелочь… у меня десяток штанов, выберешь, какие захочешь! Чонгук улыбается так ярко и так светло… у Тэхена внутри из-за этой улыбки творится нечто невероятное. — Мне нравится, когда ты улыбаешься, — уносясь куда-то мыслями, тянет Ким, и с нежностью смотрит на своего искрящегося радостью мальчика, сцепляя пальцы в замок на его пояснице. — Ты мило дуешься, но мне больше нравится улыбка на твоём лице, — признается он, и если бы Гук был способен растаять еще сильнее — он бы растаял, он бы еще сильнее влюбился в Тэхена, сейчас не верящего в то, что еще час назад между ними была напряжённость и их недовольство друг другом. Это все такая глупость… зачем выяснять отношения, если можно просто так близко друг к другу стоять и смотреть друг на друга такими влюбленными взглядами? — Давай не будем больше ссориться? — Только если завтра после уроков мы сходим в кино, — прикусив губу требует младший. — Ладно. — И если ты придёшь все-таки на мой выпускной. — Конечно, — улыбается шире Ким и гладит щеку Чонгука, вкладывая в это простое прикосновение все свои чувства, их вкладывая в свой завороженный взгляд. Гук чертовски красивый, когда так близко, и когда вот так улыбается… Ким почти что не может дышать, рядом с ним находясь, но болезненная гипоксия сильно так его кружит голову и заставляет чувствовать себя опьяненным, и он снова и снова теряется в пространстве и времени, хотя не уверен, что вольность такую может себе позволить. — И ещё я хочу, чтобы ты никогда не переставал смотреть на меня вот так… — тише прежнего и задержав дыхание, шепчет Гук. — А как я смотрю…? «Будто любишь меня непередаваемо сильно…» — Просто… можешь всегда так на меня смотреть? «Смотреть так, будто нет меня никого ценнее, любимее, будто нет никого красивее и желанней… Смотреть так, будто ты восхищен мной и обескуражен, будто мысли свои контролировать рядом не можешь… Можешь просто смотреть на меня вот так?» — Боюсь, я не смогу… — проговаривает Ким Тэхен тише, заставляя сердце Чонгука болезненно сжаться, но поверить. Потому что Тэхен не врет, потому что он слишком честный… это больно, но только самую малость, потому что не проходит и пары секунд, пока Тэ облизывает губы и заканчивает свое жестокое признание: — Не смогу смотреть на тебя по-другому.