День казался невероятно долгим, но в то же время закончился слишком быстро, не на шутку утомив не только гиперактивную Ханен и ее неожиданно веселого брата, но и Чонгука, к которому оба слишком быстро привязались и всюду таскали за собой. Тэхену повезло немного больше, ведь все внимание семиклассников было сконцентрировано лишь на его парне, так что третьекурснику удавалось постоять в сторонке, пока Гук был вынужден развлекать малышню, да и сам с радостью веселился.
Разговор с родителями прошел лучше, чем Тэ рассчитывал. И уж точно в десятки тысяч раз лучше, чем надеялся Гук, позволив Тэхену утащить его на кухню, где шли приготовления обеда, в итоге ставшего вкуснейшим за всю чонгукову жизнь.
Господин Ким и его жена были милы с Чонгуком даже после того, как узнали, кем он является для их сына. Наверное, после этого они начали относиться к нему даже лучше, чем в самом начале. Ему улыбались почти постоянно, расспрашивали об увлечениях и интересах, рассказывали о тысяче мелочей, которыми не делятся с посторонними и малознакомыми людьми, коим он, по сути, им и являлся.
Чонгуку за целый день не задали ни одного неудобного вопроса. Никто не спрашивал о его семье, не спрашивали о будущем, и о том, каким он его планирует. Его не спросили о том, рассказал ли он о себе родителям, не осудили ни за тату, ни за возраст, ни за тот факт, что Гук совершенно не умеет готовить, хотя помощь свою на кухне самоотверженно предложил.
Атмосфера в доме семьи Ким отличалась от того, что Чонгук ощущал у себя дома или дома у своих друзей. Не смотря на волнение, которое он никогда еще не испытывал в своей жизни, Гук с родителями Тэ ощущал себя очень комфортно, ему с ними было безумно тепло. Почти так же, как и с самим Тэхеном.
Хотя, может, все дело в том, что Тэхен не оставлял его одного ни на секунду…? Ким все время к нему прикасался: просто мягко держал ладонью его плечо или под столом нежно гладил пальцы, ненавязчиво грел ладонью его бедро, а еще… еще Тэ Чонгуком нескончаемо хвастался.
Это не было вовсе неловко, может, немного смущающе разве что. Но безумно приятно… Так и прошел день. А стоило жаре немного поутихнуть, дети вновь потащили Чонгука на улицу. В этот раз далеко за пределы двора — гулять. Тэхен улыбался много, наблюдая за тем, как Гук резвится с близняшками. Игра в догонялки — вещь, для которой Тэхен уже слишком стар, но даже он не смог устоять перед двумя парами умоляющих глаз, на него устремленных.
— Это против правил, — прищурился Ким.
— А кто говорил, что мы будем играть по правилам? — поинтересовался Гук, крепко держа за руку малышку Ханен, в попытке убедить старшего брата сыграть с ней даже надувшую губки.
— Хоть ты им скажи, — ища поддержки у Джихена, вздыхает Тэ, но мальчик лишь шмыгает носом и разводит руками. Сам ведь хочет поиграть, даже если не признается. — Ладно. Кто…?
— Ты водишь! — несильно шлепнув Тэ по руке, крикнул Гук, и ребята бросились врассыпную, оставляя растерянного Тэхена стоять на месте и устало вздыхать.
— …водит? Ясно. Советую вам бежать! — кричит он так громко, чтобы его услышали хохочущие младшие, и улыбается слабо, медленно двигаясь с места. — Разбойники. Я же вас всех поймаю! Эй, Ханен, а ну-ка иди сюда!!! Гук! Гук, тебе не сбежать от меня!
— Ты так думаешь? Я очень быстро бегаю, вообще-то! — заливается смехом Чон.
Игра в догонялки была единственной, куда Тэхена втянули без права на бездельничество. С остальными пунктами безудержного веселья ребята прекрасно справлялись и без него.
Чонгук, оказывается, отлично запускает воздушных змеев… а еще он прекрасно умеет этому обучать, так что у Тэхена было достаточно времени, чтобы насладиться приятным вечерним ветерком, расслабленно наблюдая за любимыми людьми, сидя поодаль.
Поэтому только он и не валился с ног, вернувшись домой. И поэтому у него еще было достаточно сил, чтобы дышать свежим воздухом, стоя на веранде после ужина, пока Чонгук укладывал младшеньких спать. Эти козявки на полном серьезе решили вить из Гука веревки и, к удивлению Тэ, у них это просто прекрасно получается.
— Сын? — окликнул Тэхена голос, заставив парня обернуться и удивленно взглянуть на вышедшего из дома мужчину.
— Отец? — передразнил его младший, повторив серьезность интонации, чем вызвал у родителя улыбку и небольшой приступ смеха.
Господин Ким подошел к сыну ближе, похлопал его по плечу и поднял свой взор к небу, куда еще мгновением раньше внимательно смотрел Тэхен. Красиво. Давненько он не поднимал глаза к небесам… а еще уже слишком давно не стоял рядом с сыном.
— Не хочешь выпить?
— А тебе уже можно пить? — осторожно поинтересовался Тэ и тут же нахмурился: — Доктор разрешил?
— Я сам себе доктор.
— Папа!
— Не будь таким, — вновь хлопая по плечу своего прекрасного ребенка, устало вздохнул мужчина, — я просто хочу выпить немного с сыном, по которому очень соскучился. Ты же мне не откажешь?
Так вот в кого у Ханен этот взгляд?
Как может Тэхен сопротивляться, когда на него вот так смотрят?
— Ты правда хорошо себя чувствуешь?
— Я живее всех живых, — уверил старший как можно бодрее. — Всё благодаря тебе, мой мальчик.
— Прекращай, это не так.
Господину Ким остается лишь грустно улыбнуться, сжимая в ладони широкое плечо сына, за которого мужчину распирает чувство гордости, к которому он испытывает непередаваемую благодарность и из-за которого душа полна сожалениями.
Тэхен всегда был хорошим сыном, и это по большей части его собственный выбор, но некоторые вещи не оставляют права голоса никому. Отец семейства не виноват, что внезапно заболел. И он не виноват, что очень много времени провел в больнице… Он не виноват в огромных цифрах на медицинских счетах, которые получала его семья, и не виноват в том, как непросто пришлось ей в его отсутствие. И его не винит в этом никто, кроме него самого.
Господин Ким Сан Чоль чувствовал себя виноватым, что его ребенку пришлось помимо учебы работать усердно, чтобы обеспечивать не только свои нужды, но и семью, заботиться об оплате медицинских услуг, о покупке дорогостоящих лекарств. Содержать семью совершенно непросто, особенно если ты студент.
Тому, что в порядке семья и что господин Ким поправился, он обязан только Тэхену — мальчику, который всегда был слишком взрослым для своего возраста. Парню, который всегда отдавал предпочтение мыслям, отключая чувства. Мужчине, всегда готовому взять на себя ответственность не только за себя и свои поступки, но и за жизни других.
— Пойдём. Сегодня я хочу выпить.
Когда столик все там же на веранде накрыт для внезапного застолья, а первая рюмка опустошена в молчании, которое длится и дольше, Тэхен осторожно подает голос:
— Хочешь спросить?
Очевидно, что папа не просто так захотел сегодня выпить, хотя такое с ним иногда бывало. Наверное, каждый отец временами хочет разделить алкоголь со своим сыном. Но сегодня все не так, как обычно, и папа не принимается расспрашивать Тэ о его буднях и ничего не рассказывает о своих. Он молчит. И чем больше молчит, тем отчетливее Тэхен понимает, что молчанию этому есть лишь одна причина — нерешительность.
Ким Тэхен парень вовсе не глупый. Он отчетливо понимает, о чем отец хочет с ним поговорить. А если точнее быть, то о ком.
— А можно? — наполняя рюмку старшего сына вновь, интересуется мужчина. — Мой сын уже такой взрослый а я до сих пор не знаю, когда стоит спрашивать, а когда молчать… растить детей трудно. Грань между уважением чужого личного пространства и безразличием слишком тонкая.
Брюнет не сдерживает слабой улыбки. Он очень-очень скучал за отцом.
Отобрав у него бутылку, Тэ осторожно наполнил чужую рюмку.
— Ты можешь спрашивать и говорить все, что думаешь. Я с уважением выслушаю все, что ты хочешь сказать, но… — вместо конца фразы — слабая улыбка, — ну, ты знаешь.
Отец знает. Поэтому кивает, слабо улыбаясь брюнету в ответ. Он и не ожидал иного от этого парня. Ведь тот всегда внимательно слушал взрослых, но никогда не позволял их мнению становиться важнее его собственного, тем более, если то совсем никоим образом в нем не откликалось.
— Что ж… это было неожиданно.
Господин Ким очень старается подбирать слова осторожно, правильно. Не хочет звучать грубым и черствым, не хочет заставлять Тэхена чувствовать себя плохо лишь из-за того, что сам никогда не предполагал даже, что когда-нибудь его старший сын приведет домой парня, вместо девушки. Наверное, было бы странно, будь иначе.
— Я не говорю, что это плохо, — спешит добавить, — просто…
— Знаю, — перебивает его Тэ, осознавая, что поступил днем не очень правильно. Своим признанием, действительно неожиданным, он шокировал всех больше, чем следовало. — Прости, мне нужно было представить его как следует, сделать все по-другому.
— Тебе следовало. — строго проговаривает отец, соглашаясь с умозаключениями Тэхена. — Ему было очень неловко, он был так напуган! — начал отчитывать Кима старший.
И дело вовсе не в том, что Тэхен не подумал подготовить к столь шокирующей новости своих родителей, дело в том, что господин Ким отчетливо помнит, как выглядел Чон в момент откровенной речи Тэ о правде их отношений. Этот мальчик был не просто растерян, он испугался совсем не на шутку и даже дышать перестал — так разнервничался, что побледнел за долю секунды и, наверное, сотню раз пожалел о том, что приехал, и даже больше раз помолился про себя о том, чтобы в то же мгновение провалиться под землю.
— Мне стало его так жаль, и я впервые подумал о том, что мой сын — идиот. Сегодня мне впервые было за тебя стыдно.
— Началось… — протянул Тэ, закатывая глаза.
Соджу приятно щиплет слизистую рта и согревает третьекурсника изнутри. Он не был готов к нравоучениям подобного рода.
— Но сегодня я снова гордился тобой, — убирая с лица напускную серьезность, честно-честно произносит мужчина, неотрывно наблюдая за замершим сыном, поднявшим на него растерянный взгляд. — Мой сын стал взрослым и решительным мужчиной. Он смел и заботлив, а главное… он счастлив. Что ещё нужно родителю для того, чтобы чувствовать себя счастливым?
На губах Ким Сан Чоля расцветает нежная улыбка, Тэхена лишающая дара речи. Он готов был поговорить с отцом про свой выбор, про Гука, был готов защищаться и спорить, но никак не ожидал услышать что-то подобное.
По спине брюнета бегут мурашки, и совсем не находится слов, поэтому он лишь распахивает влажные губы в попытке что-то ответить, а потом… потом и вовсе грустнеет, опуская взгляд на пустую рюмку. И улыбается грустно очень, очень и очень печально.
— Я совсем не такой, отец… я совсем не смелый и вообще не решительный. Я много колебался, слишком много… — тянет он с сожалением, в этот самый момент готовый выдернуть себе разом все волосы, коря себя за то, что так много времени упустил, себя самого принимая. — Взрослые не ведут себя так, как я.
— Взрослые всегда сомневаются в том, что они взрослые.
Большего не нужно, этих слов достаточно, чтобы почувствовать себя лучше, спокойнее. Их достаточно, чтобы поверить в то, что Тэхен и правда заслужил быть тем, кем можно гордиться.
— Не осуждаешь? — вновь по рюмкам разливая соджу.
— А должен? Я не могу понять это в полной мере, но… я не помню, чтобы ты когда-нибудь так светился. Для меня этого достаточно. Все остальное не важно.
Тэхен сильный.
Чонгук говорит, что Тэхен очень черствый, но если так, почему ему прямо сейчас так хочется облегченно заплакать?
Ким Тэхен не из тех, кто порвал бы с Чонгуком, даже если бы семья поставила перед ним ультиматум. Он не стал бы к нему относиться хуже, если бы Чон никому не понравился, но Тэхен… он испытывает неимоверное облегчение и благодарность за то, что его просто приняли. По спине бежит приятная дрожь, заражающая низкий голос парня, робеющего из-за слов отца и испытывающего за поддержку огромную благодарность.
— А… мама? Как мама?
— Она немного в шоке, — выпаливает отец честно, не пытаясь скрыть того, насколько растеряна из-за неожиданных новостей его супруга.
Тэхен не удивлен ни капли и поэтому грустно вздыхает. Матерям в такой ситуации очень трудно… наверное. Ким готов поспорить, что мама печалится прямо сейчас только о том, что возможно не сможет понянчить внуков, если ее старший сын «не образумится». Хотя вряд ли Тэхен мог представить, что реакция отца на его откровение будет такой спокойной, ведь обычно, по логике, именно мужчины такие новости воспринимают хуже всего.
— Но Чонгук ей очень понравился, — старается успокоить сына Сан Чоль, поднося к губам новую рюмку соджу. — Даже если она этого не говорит.
— Чонгук всем нравится, — Ким Сан Чоль поклясться может, что никогда не видел, чтобы его ребенок улыбался так глупо и вместе с тем почему-то нежно. — Он по-другому не умеет.
— Что тебе в нем нравится?
— Мне? — переспросил Тэ, удивленный странным вопросом. — Проще перечислить, что мне в нем не нравится.
Даже простые размышления о его милом мальчике делают Тэхена счастливее. И скрывать этого он не намерен, улыбаясь широко, пока губ не коснется соджу.
— Дай угадаю, татуировки? — предполагает господин Ким, точно зная отношение сына к таким вещам, как тату.
Наверное, его больше удивило не то, что Тэхен привел в дом парня, а факт того, что в этом парне присутствует то, что Тэхен никогда не понимал, что ему не нравилось — тату, например, или пирсинг, и почему-то Сан Чолю кажется, что в характере Чон Чонгука глаз сына мог бы тоже найти не один минус. Почему же тогда Тэ смеется, раскачивая своей головой?
— Ахах, нет, — и, конечно, только это произнеся, Тэхен тоже находит чему удивиться.
Ведь его совершенно не отталкивают чонгуковы татуировки, его не раздражает десяток серег в юных ушах, и совсем не бесит недавно появившееся в нижней губе колечко. Тэхен даже сказал, что это красиво… Тэхен теперь любит зубами его закусывать и тянуть…
Даже мысли об этом щекочут его внутренние органы слишком приятно, заставляют губы сохнуть от желания ими коснуться симпатичных алых губ… которые так далеко.
Соберись, Тэхен, сосредоточься.
— Рингтон на его телефоне, — выпаливает Ким, вспомнив дурацкую мелодию, которая слишком часто в последнее время звучит в самый неподходящий момент. — Ненавижу его, — со всей злостью, на которую только способен, проговаривает Тэхен, не оставляя у папы сомнений в его честности. — И ужасная привычка грызть ручки, когда он задумывается о чем-то. Это мило, но вредно для зубов. И его друг. Его зовут Чонсон, и он постоянно устраивает вечеринки с алкоголем.
Возмущения парня заставляют мужчину улыбнуться, выгибая бровь и берясь за бутылку соджу.
— Только это?
— Его невозможно заставить лечь спать вовремя, он никогда не съедает бортики от пиццы и ещё… — перечисляет Тэхен, понятия на самом деле не имея, откуда все это знает и почему это кажется важным, но продолжает говорить, пока отец наполняет их рюмки новой порцией алкоголя, внимательно слушая: — ещё… он рвёт салфетки на маленькие кусочки, когда ему скучно или когда он увлечен. Не знаю, от чего это зависит, если честно. Он просто делает это постоянно. Просто всегда. Абсолютно. И еще он до жути упрямый. Настолько, что иногда его за это хочется задушить.
— Тебя это раздражает? А такое впечатление, что ты в восторге от этого, — подмечает мужчина, точно зная, что значат слова его сына. Такие вещи, о которых Тэхен сейчас говорит, подмечают не все далеко, кто есть в твоей жизни. Уж он-то знает…
— Подловил, — сдается Тэхен, думая, что его на самом деле совсем ничего из перечисленного не беспокоит. Кроме Чонсона, разве что, который все время пытается споить маленькое чудо по имени Чон Чонгук. И еще телефона парня, который Тэхен каждый раз еле сдерживается, чтобы не разбить. — Я влюблен в него по уши.
— А он знает об этом?
А вот с этим сложно…
Прикасаясь к наполненной рюмке длинными пальцами, Тэхен тяжело выдыхает.
— Помнишь, я говорил, что твой сын — трус?
— Ты не трус, парень, это нормально, правда. Просто время ещё не пришло.
***
— Тебе стоит к ним присоединиться, — указав Гуку, разыскивающему Тэ по всему дому последние несколько минут, на отца с сыном, выпивающих на веранде, проговорила мама Тэхена, заставив Чона бросить взгляд за стекло панорамных окон.
— Нет, я думаю, им нужно побыть вдвоем. Не хочу мешать.
— Глупости, — отмахнулась добродушная женщина. — Тэхен искал тебя до того, как они сели пить. Хотел, чтобы ты выпил с ними. Сан Чоль тоже хотел бы, чтобы ты присоединился. Или ты не пьешь?
— Нет-нет, дело не в этом, просто… я бы очень хотел, но я думаю, что мне все же лучше просто пойти спать.
Перспектива выпить с отцом Тэхена кажется Гуку чем-то неимоверно прекрасным. Но в то же время он чувствует, что не должен мешать разговору отца и сына, даже если ему очень хочется узнать господина Ким поближе, чуточку ему стать… роднее? Алкоголь ведь сближает.
— Я надеялась, ты сможешь проконтролировать, чтобы они хоть иногда закусывали. Эти балбесы даже не взяли с собой еды… — сетует женщина, заставляя Чона нервно улыбнуться, сминая пальцы. Он, оставшись с ней наедине, вдруг начинает испытывать нервозность. — Господи, завтра оба будут мучиться от похмелья. Разбужу их ранехонько, чтобы жизнь не казалась медом!
— Может все же не стоит, матушка? — неловко проговаривает Гук и тут же прикусывает губу, думая о том, что, возможно, не стоило обращаться к госпоже Ли подобным образом. Она ведь на него смотрит внимательно так, потому что ей это не нравится? — Кхм, я имел в виду, что для крепкого здоровья нужен крепкий сон в достаточном для организма количестве…
— Хочешь чаю?
— Ч-что? — теряется парень.
— Если ты очень устал, я пойму, но если у тебя еще есть немного сил, я буду рада, если ты присоединишься к моему вечернему чаепитию. У меня есть кое-что вкусненькое, — продолжает женщина ласково. — Я собиралась накрыть стол для всех, но раз уж эти двое устроили свое застолье, почему бы нам не устроить свое?
Сердце младшего пропускает удар, а за ним еще один…
Глазки, которые мама Тэ считает по-настоящему прекрасными, расширяются, а ладошки потеют активнее.
Чон Чонгук очень-очень хочет принять приглашение, но не уверен в том, что ему правда стоит… А что если его позвали только из вежливости? Может быть, ему следует так же вежливо отказаться?
— Вам не будет со мной некомфортно…? — осторожно интересуется парень, не желая навязывать свое присутствие, и очень хочет верить нежной улыбке мамы Тэхена, когда та накрывает его напряженные пальцы своей теплой ладонью и говорит лишь:
— Пойдем.
Вкуснее чая Чонгук никогда в своей жизни не пил, хотя не было ничего секретного в приготовлении этого напитка. Обычный пакетик из магазина, залитый кипятком — ничего больше. Но разговор, по началу неловкий очень, заставил парня испытывать чувства, которые он не мог бы описать, даже если бы попытался. Может быть, он сентиментальный очень, но для него этот день очень важен.
Для него очень многое значит тот факт, что Тэхен не пытался скрывать их чувств и так скоро поставил свою семью в известность касательно их отношений; для него много значит то, как его, не смотря на все это, здесь приняли, а еще… для него очень много значит приглашение к чаю простое и теплота глаз, как он знает теперь, самая настоящая.
У Чонгука с ума сходит сердце, когда мама Тэхена осторожно берет его за руку, смотрит прямо в глаза и говорит, что ей очень-очень нравится то, как он зовет ее матушкой. Он ей верит беспрекословно, когда та просит в гости приезжать так часто, как Гуку захочется, млеет, когда говорит, что он обязательно должен составить список из своих самых любимых блюд к своему следующему визиту.
Это, наверное, глупо очень, но Гук тихо-тихо плачет, когда на ночь матушка его обнимает так нежно, будто бы он совсем не посторонний, не самый обычный гость, которого она видит впервые… будто он ее плоть и кровь — ее ребенок.
Чонгук очень сентиментальный, но, наверное, на его месте никто бы не смог сдержать слез, ощутив на волосах бережные прикосновения ладоней, покрытых маленькими морщинками, и слыша тихое и нежное: «Спасибо, что любишь его».
— Вы не должны…
— Ты очень хороший мальчик, Чонгук. Ты прекрасный молодой человек с очень добрым сердцем. Я очень рада, что рядом с моим сыном такой замечательный человек.
У Чонгука дрожат пальцы, совсем слабым становится голос, а в глазах разливается еще больше слез. Он себя ощущает таким неимоверно счастливым, но отчего-то не может не плакать… наверное, все дело в чувств переизбытке.
— Матушка… — шмыгая носом тихо, — С-спасибо, матушка. Спасибо, что так добры ко мне.
— Как еще мама может относиться к своему сыну? — улыбается она очень нежно, отстраняясь от парня и вытирая его щеки своими большими пальцами, а Гук стоит и, как маленький мальчик, впитывает в себя все тепло материнских касаний, согревающих не только его влажные щеки, но сердце и душу… Чон Чонгуку, оказывается, не доставало этого тепла. — Ты теперь мой ребенок, Чонгук. Так что прекращай плакать, ты разбиваешь мне сердце.
Брюнет кивает несколько раз, обещая, что успокоится, шмыгает носом как можно тише, трет глаза и сквозь туман в глазах улыбается, бережно обнимая ладошками руку госпожи Ли.
— Спокойной ночи, мой мальчик. Надеюсь, тебе удастся отдохнуть после столь трудного дня.
Чонгук может только кивнуть и пробормотать какое-то невнятное пожелание сладких снов в ответ, все это время глядя на женщину взглядом, который выразил больше, чем могли бы его слова.
Гук ведь так и не смог вслух поблагодарить ее за то, что его приняла…
Госпоже Ли совсем не нужны были его слова. Ведь не существует матери, не способной прочесть взгляд ее ребенка. А Чонгук сегодня стал частью ее семьи, даже если отдать ему свое сердце женщина смогла не сразу.
***
В комнате темно и тихо. Тэхен очень старается не шуметь, пока продвигается осторожно по своей старой спальне к кровати, на удивление пустой. Требуется время на то, чтобы Ким сообразил, где искать Чонгука, которому, вообще-то сказал спать на кровати, застилая себе на полу. Гук же мирно посапывал себе, решив оставить право спать на кровати законному ее владельцу.
«Он никогда не делает так, как его просят…» — мысленно возмущается Тэ, обходя кровать, и опускаясь рядом с Чонгуком на пол.
Ким пролезает под одеяло как можно аккуратнее, стараясь не разбудить ложится рядом со спящим брюнетом, и не торопясь, осторожно притягивает его к себе, удобно зарывая нос в теплую кожу чонгуковой шеи, тут же не отказывая себе в удовольствии глубоко вдохнуть любимый аромат, полностью расслабляясь.
— Эй, ты что делаешь? — бормочет Гук очень сонно, но не пытается повернуться, позволяет парню теснее прижаться к его спине, раз уж больше нет необходимости осторожничать. — А если твои родители нас увидят?
— Можно я просто обниму тебя? — оставив краткий поцелуй на шее своего мальчика, выдыхает умоляюще Тэ и к нему прижимается еще ближе, дыша Чонгуком размеренно и наслаждаясь каждым вдохом. — Хочу спать с тобой… вот так.
Ладонь Гука покидает подушку и опускается к руке Тэхена, покоящейся на животике Чона, обнимает ее, потому что они по-другому не смогут оба. Как-то так уж получилось просто.
— Сколько ты выпил? — выдыхает Гук побежденно, вновь прикрывая глаза и сосредотачиваясь на сердцебиении, ощущаемое его лопатками. Раз, два, три… ему кажется, или его собственное стучит в том же ритме?
Раз, два… три.
— Совсем чуть-чуть, — лжет Тэхен зачем-то, будто Гук собирался его за правду ругать. А потом позволяет себе расслабиться, с каждым новым мгновением все больше теряя связь с этой реальностью: — Пожалуйста, разреши мне спать вот так…
Тэхен шевелит губами почти неслышно и засыпает в то же мгновение.
Гук же очень надеется, что в эту комнату никто не войдет до тех самых пор, пока его парень не выспится.
Ладонь Тэ сильнее сжимается пальцами Гука, позволяющего себе вновь провалиться в сон.
