Репетитор Ким

Возвращался домой Чонгук очень счастливым, хоть и вымотанным, и, стоило ему переступить порог комнаты, — парень тут же завалился спать, промямлив маме что-то невнятное в ответ на приглашение поужинать и проигнорировав необходимость сходить в душ. Сегодня Чон впервые не прочел тэхеновых сообщений перед сном и не пожелал парню спокойной ночи… просто эти два дня были слишком насыщенными эмоциями и событиями, так что Чонгуку было нужно немного времени, чтобы все это переварить. Он так сильно устал за эти дни, что не осталось в нем сил даже на самое любимое в каждом вечере, на переписку с Кимом. Лето… Лето прошло слишком быстро, на самом деле. Большую его часть Гук провел с Тэхеном, хотя вряд ли он смог бы восторженно назвать их совместным времяпровождением те часы, в которые он занимался учебой или в которые учебой занимался Ким, но все же даже молчаливое присутствие парня рядом безумно его радовало. И теперь это радости приносило намного-намного больше, чем когда-то, когда Ким Тэхен сидел молча в своем кресле в углу чонгуковой комнаты, пока младший выполнял его задания, а после сдавал на проверку. Ведь теперь между ними все по-другому. И теперь Гук спокойно может голову свою уложить Тэ на колени и читать себе дальше нудную-нудную книжку. И теперь Тэ в его волосах часто-часто теряет пальцы, долго-долго за ним наблюдая с нежной улыбкой. Между ними все теперь совсем по-другому… или почти что все, ведь Чонгук в Тэхена все так же… а Тэхен в Чонгука с каждой секундой сильнее. Вступительные экзамены, ожидание ответа от выбранного университета… — все это нервы, бессонные ночи и миллион раз обновленная страница электронной почты. И вроде бы нет ничего такого в этом, и даже если бы Чонгук получил от университета отказ, он мог бы просто пойти в другой… только там не будет Тэхена. Чон совсем не хочет в другой. И поэтому он так сильно переживает, сотню раз в день проверяя свой почтовый ящик, и поэтому сгрыз все ногти и искусал нервно губы десятки раз. И поэтому он выдохнул облегченно, прежде чем улыбнуться счастливо, когда все-таки получил от приемной комиссии долгожданный ответ. И поэтому этой новостью радостной так спешил поделиться с Тэхеном, а пока говорил, так светился, так ярко сиял…! Потому что кажется восхитительным вероятность с Тэ сталкиваться в коридорах во время учебного дня, проводить вместе время в обеденные перерывы. Гук на меньшее не согласен, ведь этим летом своего Тэхена видел так часто и долго, как было вообще возможным. Он слишком сильно к постоянному присутствию парня в своей жизни привык. Он теперь по-другому не хочет. Только это не все, и есть еще кое-что, на самом-то деле… Ким Тэхен без Чонгука теперь себе даже представить не может день. Будто подслушав их мысли и подсмотрев облегченные их улыбки, Вселенная вдруг решила сыграть с этими парнями шутку немного злую. Хотя Гук сказал бы, что злую невыносимо. Семейный отдых длиной «всего» в три недели, ставший парню подарком за успешное поступление в лучший университет Кореи, показался вечностью и принес не так много удовольствия, как мог бы. Потому что Чонгук по Тэхену скучает очень… и потому что он знает, что Ким без него тоже сходит с ума. Может это не злая шутка, а подарок на самом деле? Вот такая возможность восстановить личное пространство, друг от друга немного отвыкнуть… глупости. Ким Тэхену, оказывается, совсем не нужно личное пространство, которое он когда-то так яростно отстаивал и защищал. От Чонгука не нужно, то есть. Остальным в него все еще вход воспрещен. Почти месяц не видеться, лишь писать сообщения и несколько раз поболтать по телефону — совсем не то, к чему они были готовы, не то, к чему привыкли и что им нужно. И дело не столько в том, что так хочется прикасаться, касаться, касаться… нет, не в физическом. Просто нужно очень, чтобы совсем рядом и чтобы… чтобы глаза в глаза, чтобы друг с другом говорить улыбками, чтобы друг с другом просто молчать. Просто рядом чтобы. И не важно где или чем занимаясь. Вместе. Не прикасаясь если даже, просто чувствуя, как сердце бьется с другим в унисон. Обмен фото и голосовыми — не то. И не то даже видеосвязь, которую парни тоже испытали. Остается только считать до возвращения Гука дни и надеяться, что они оба справятся с непреодолимой тягой друг к другу. Это кажется просто безумием… может даже немного зависимостью, а Тэхен никогда не находил подобное чем-то хорошим. Но скучать по Чонгуку до скрежета в сердце кажется чем-то таким естественным, будто по-другому быть и не могло. Кто-то это назвал бы весьма романтичным, наверное… до бессонных ночей друг по другу скучать. Плюс в долгой разлуке есть, несомненно, даже если в ней куда больше минусов. Например, поцелуи при встрече становятся слаще, в дрожь бросает от мимолетного даже касания, и глаза так горят, что в них невозможно не прочитать о главном. Чонгук снова готов уехать куда-нибудь, если потом Тэхен целовать его будет долго-долго не только в губы, если будет шептать в его волосы, как скучал по нему безумно, если ни на мгновение не отпустит из своих теплых рук. Чонгук правда готов испытать расстоянием пытку снова, чтобы потом целый день просидеть у Тэ на коленях, ощущая плечом загорелым нежные прикосновения его восхитительных губ. Было очень и очень непросто объяснить родителям, куда это он намылился в первый же день после возвращения в Корею и зачем. Но намного труднее было не оповестить Тэхена о том, что вернулся раньше и что держит путь прямо к нему… а потом просто невероятно сложно ждать, пока тот домой вернется, даже не подозревая, что в квартире обнаружит сюрприз. Сюрприз улыбается широко, но немного неловко от того, какими огромными Тэхен на него таращится глазами, роняя на пол пакет с продуктами, за которыми, по всей видимости, выходил. Сюрприз загоревший и отдохнувший, не смотря на то, как грезил о доме, говорит о подарках что-то, куда-то на диван показывая, а Тэхен совсем ничего не слышит, буквально подлетая к младшему, чтобы в охапку его сгрести и наконец-то вдохнуть полной грудью впервые за столько дней… наполнить легкие чем-то более ценным, чем кислородом всего лишь. Кровь насытить свою ароматом того, из-за кого сердце часто-часто стучит под ребрами, глупой маленькой птичкой резвясь от любви. У парней на день возвращения Гука были грандиозные планы, но прямо сейчас им обоим так сильно не хочется покидать квартиру Тэхена и куда-то идти… Чонгук ведь до сих пор рассказал не все истории с отдыха, он еще не все фотографии показал. Даже если с момента их встречи прошло уже куда больше пары часов. — О, мне очень нравится это фото, — останавливает парня Тэ, не давая перелистнуть одну из сотни фотографий младшего, сделанных за время его небольшого отпуска длинною в целую вечность. На фото Чонгук улыбается лучезарно, пока ветер творит с его волосами невесть что. Он щурится из-за яркого солнца, а может быть потому, что безумно счастлив… От одного только взгляда на это фото смотрящему становится очень и очень тепло. Тэхен это фото обязательно для себя попросит чуть позже, ни за что не забудет его себе попросить. — Я здесь красивый? — Ты везде красивый. — Прямо везде? — вздернув бровь, ухмыляется Гук ассиметрично и смотрит на Тэ пытливо, слегка повернув к нему свое лицо. В коконе из объятий старшего очень комфортно, несмотря на жару, поэтому Гук так и не покинул их, удобно устроившись между бедер брюнета, боком опираясь о его грудь. Безумно приятно, что пальцы Тэхена нежно гладят загоревшее бедро, пока другая ладонь обнимает мягко за талию. — Прямо везде, маленький извращенец, — переводя взгляд на глаза младшего, цокает языком Ким. — Я говорил не об этом, но… да. Ты красивый везде. — Да? — этот дурачок улыбается, как Чеширский кот, забывая про свой телефон и показ фотографий. Нижняя губа его прикусывается совсем ненадолго, пока парень вертится в чужих руках, чтобы смотреть в глаза Ким Тэхена пристально было удобнее. — Где именно? — Здесь, — проговаривает Тэхен с улыбкой, прикасаясь указательным пальчиком к щеке брюнета, чтобы после спустить его к алым губам, — здесь… — взгляд опускается на шею Чонгука вместе с неспешным движением длинного пальца, будоражащего маленьких бабочек, обитающих в подтянутом животе. В районе груди, где застревает дыхание младшего, Тэхен, выдыхая: — и здесь, — Чонгука касается всей ладонью, рисует вниз по ткани темной футболки несколько нежных линий, по позвоночнику парня пускающих толпы мурашек. — Здесь тоже… — продолжает Тэхен путешествие своих ласковых пальцев, а ведь смотрит теперь лишь в глаза, которые, он поклясться готов, насыщенного цвета самой настоящей любви. — И вот здесь… — шепчет он, обогнув тонкую талию парня и добравшись ладонью до края длинных просторных шорт, замирая чуть выше коленки. Тэхен… слишком близко. Он был близко все это время, но сердце Чонгука волнуется из-за этого только сейчас… ему только сейчас не хватать начинает воздуха, когда между губами парней остаются всего сантиметры. И когда же они успели выпить залпом то безопасное расстояние, что образовалось между их лицами? Тэхен слишком близко… Он дразнит губы Гука своим теплым дыханием, глядя на парня так, что тот плавится нежно-нежно, не торопясь растекаясь урчащей от удовольствия лужицей счастья. Настроение их посиделок меняется совершенно точно в мгновение ока. И Чонгуку становится слишком мало тех нежных объятий, которые еще секунду назад он ни на что на свете променять не был готов. — А выше? Ты пропустил вот это место, — с придыханием замечает Чон, накрывает ладонь Тэ своею и тянет ту по своему бедру выше, останавливаясь лишь тогда, когда то накроет его ягодицу. «Чонгук, ты весь чертовски красив, без миллиметра исключения…» — А вот здесь я не уверен… — выдыхая, тянет Ким. Губы сохнут. Тэхен не контролирует свой язык, когда тот пытается смочить пересохшие вмиг уста, а Чонгук слова парня и взгляд потемневших глаз принимает за знак того, что Ким разделяет его настроение (?) или все же «желание» сказать будет правильнее в контексте поднимающихся температур их тел…? Сердце там — под грудиной — стучит быстро, гулко, а губы улыбкой широкой выдают радость будущего студента. — Ох, правда? — интересуется он, почти касаясь при этом губ Тэхена своими. — Так мне придется тебя убеждать? — Только если ты настаиваешь. Теперь очередь старшего ухмыляться, прижимая парня к себе еще ближе, а тот смеется звонко, маскируя то, что нервничает почему-то, в ладошке своей вспотевшей сжимая ткань тэхеновой футболки у него на плече. Неожиданно то, что Тэхен так и не касается губ Чонгука, подавшись вперед. Гук вынуждает его отстраниться, откидываясь на спинку дивана, и выскальзывает из объятий любимых рук, чтобы изменить свое положение. Не много времени нужно на то, чтобы оседлать чужие колени и устроить руки на широких плечах, с довольной улыбкой склоняясь к лицу своего парня, и, наверное, лишь поэтому Тэхен все еще жив. — И кто еще из нас извращенец? Наверное, все же Тэхен… раз уж он так откровенно залипает на то, как Чонгук проходится языком по своим губам, от недавних поцелуев долгих все еще немного припухших. Наверное, все же Чонгук… ему в шортах ведь становится тесно только из-за того, что он ловит взглядом тяжелое движение тэхенового кадыка, когда тот шумно сглатывает, неотрывно глядя на гуковы губы… и теперь по ним искорки тока, и Гук без понятия, как унять изнутри рвущиеся дрожь и неконтролируемое желание Тэхена сию же секунду поцеловать. Сначала в губы, затем в уголок нижней челюсти… после в кадык, вновь привлекший внимание младшего. Черт, он заводится слишком быстро, разве так быть должно? — Сойдемся на том, что мы оба? — предлагая разойтись мирно, подает голос Ким, но в душе очень-очень надеется на сражение, — Или ты хочешь проверить на практике? — Очень хочу. Наконец-то между губами больше нет расстояния, а поцелуй с первых же мгновений не ощущается ласковым. Тела неминуемо плавятся от того, как дрожью берутся органы; как сосуды сгорают из-за того, как быстро нагревается по ним бегущая кровь. Чонгук приглушенно стонет и дрожит от удовольствия, целуя глубже, пока руки окольцовывают его тело, прижимая к Тэхену крепко… так крепко, как получается. Так близко, что невыносимо становится хорошо… близко так, что не справиться больше с последствиями. Они слишком скучали, наверное, чтобы целоваться не так откровенно. Изголодались друг по другу так сильно, что с жаждой не смогут справиться ни в коем случае, и поэтому очень мудрое оба принимают решение не пытаться даже. Оба не сопротивляются страсти, на них вдруг нахлынувшей, поддаются волне захлестнувшего их возбуждения, самолично подливают в огонь, внутри разгоревшийся, побольше горючего и оба кайфуют из-за того, что превращаются в пепел. Наверное, это и правда безумно. Теперь Тэхен тоже назвал бы это своего рода романтикой. Ким слишком сильно скучал по своему мальчику, слишком долго его не грел своими объятиями, слишком долго не обжигал поцелуями его сладкую кожу, его нежным голосом слишком долго не упивался… потому его губы целуют немного пошло, наверное, но так безумно приятно… для обоих приятно слишком. Чонгук сходит с ума, проигрывая Тэхену без сожалений, в дурацком сражении за роль ведущего в языков их танце, пропуская его язык в свой рот и теряясь в попытках отвечать на поцелуи, настолько глубокие, что это его бы смутило, будь разум парня трезвее хотя бы на толику. Да, он сходит с ума, потому что рук Тэ слишком много по его телу. Они обжигают через одежду и делают больно, заставляя страдать от того, что их мало слишком кажется… Чонгук жмется ближе, не замечая, как исчезает с тела футболка, до тех самых пор, пока губы одинокими не становятся, ведь Тэхен свои уста спешит обрушить на загорелую кожу, смакует ее сладость, усыпая влажными прикосновениями губ шею Чонгука, его ключицы… пока Чонгук задыхается снова и снова, наслаждаясь безумной смесью страстных поцелуев и ощущением властных ладоней на его ягодицах. Быть с Тэхеном всегда хорошо, Чонгук уже это знает. И он знает, что Ким умеет заставить себя ощущать превосходно еще до того задолго, как они полностью лишат свои тела одежды. Он чувствовал это уже не раз, но все равно не может поверить в то, что ощущать себя так прекрасно и правда возможно… С распахнутых губ не сходит улыбка, ресницы трепещут, во вьющихся волосах немеют пальцы, украшенные чернилами, ведь Тэхен все не может насытиться вкусом бархатной кожи, не хочет переставать украшать невидимыми прикосновениями своих губ рельеф красивого тела и разрисовывать незримыми узорами тонких пальцев его по своему усмотрению. Гуку нравится, когда Тэхен с ним вот так… когда не осторожничает и не пытается скромничать, когда сжимает, сминает, прижимает когда все ближе… Гуку нравится очень, когда Ким не сдерживает ни своих чувств, ни внутренних демонов, всегда слишком охотно толкающих их обоих к неземному удовольствию. — Ты и правда сильно по мне скучал, — замечает Чон, улыбаясь пьяно, и губы кусает, выдыхает сбито, когда Ким дает ему слишком хорошо почувствовать, что он прав. — Ты даже представить не можешь, — честно в самые губы, распахнутые в тот же миг, в который внизу живота разразился настоящий пожар. Хочется простонать, и поэтому Чонгук тихо стонет, ловя волну электрического тока, пробравшую тело, и позволяя ей превратиться в пульсацию там, где становится все тяжелее, где все теснее становится… — Я обожаю, когда ты меня хочешь, — едва дыша, — Особенно когда вот так… так сильно. Вздох, похожий чем-то на скулеж, покидает чонгуковы губы, оставляя отметины от цепких пальцев на его ягодицах и отдаваясь ожогами от разлетевшихся от пульсирующего жаром ядра искр. Гук выгибается машинально, когда Тэ заставляет его ощутить слишком отчетливо каждую деталь этого самого «сильно», создавая невыносимо приятную тесность между свидетельством их диких желаний и долгой друг по другу тоски. — С тобой невозможно по-другому. В этот самый момент Чон Чонгук влюбляется в своего парня заново. Тонет в красоте его темных глаз, видя в них лишь себя и никого кроме, каплю сумасшествия и крошку безумства, и влюбляется вновь, будто и правда разлюбить его был способен хотя бы на мгновение. Ким Тэхен вновь лишает его дара речи. Ким Тэхен снова маленькую колибри, живущую в сердце Гука, заставляет сходить с ума. — Докажи. Чонгук глупый… именно об этом думает Тэхен за долю секунды до того, как вновь завладеть чужими губами, распыляя в голове младшего непроглядно густой туман и кровь его насыщая нежнейшей сладостью. Гук не понял, как так получилось, но Тэхен выпрямляется как-то, куда-то идет, держа крепко его под бедра, а Чонгук ведь… он очень тяжелый. И, наверное, только по этой причине парень предпринимает попытки отдалиться, ступить на ноги… только, черт, ничего не получается. — Сиди спокойно, — командует Ким в небольшое пространство между их лицами, прежде чем завладеть снова губами своего ошарашенного парня, всего несколькими мгновениями спустя как можно более аккуратно уложенного на прохладную постель единственной в квартире кровати. — Офигеть… — шепчет Гук, оторопело глядя на Тэ, над ним нависшего, и судорожно глотает воздух, стараясь хотя бы на немного прийти в себя, — я и не знал, что ты такой сильный. — А я и не знал, что ты такой разговорчивый. Гук смеется… смеется так чисто и так тепло, что сердце Тэхена ликует. Оно ведь так сильно скучало за голосом парня и за его улыбкой… не только за вкусом губ или теплом гладкой кожи, не за изгибами тела и не за огнем, который по его организму разливает этот наглец, одним только взмахом своих ресниц, до чертиков длинных. Тэхен очень скучал по Чонгуку, по его болтовне и далеко не только. Парень очень скучал по блеску красивых глаз… вот такому, как прямо сейчас, когда младшего что-то смущает, заставляя губу прикусить, по которой Тэхен тоже безумно скучал. — Раз такое дело, может как-нибудь…? — отчего-то очень неловко, — Ну, знаешь… — черт, как этот парень может так восхитительно просто облизывать губы…? — мы могли бы сделать это на весу… С каждой секундой эта идея Чонгуку нравится только больше, сильнее, и внутри все пульсирует от нетерпения превратить в реальность все, что он уже успел себе напредставлять. А представить себе этот молодой человек успел очень многое, очень красочно написал не один шедевр об этом самыми яркими красками в своем сознании, и, наверное, думал об этом так громко, что Тэхена почти оглушил. У него, почему-то, ни на долю мгновения не появилось вопроса о том, что же его парень имел в виду. Описать, почему Тэхен вдруг ухмыльнулся, ни у кого не получится, но этот парень, в глазах которого пляшут задорно демоны, слишком медленно, что Чонгук прочел бы как «издевательски сексуально» облизывает губы и выдыхает до дрожи бархатно: — Я же говорил, что ты мой маленький извращенец. Щеки младшего вмиг краснеют — становится еще больше неловко. Ему ведь казалось, что Тэхен его не засмеет, а хотя бы понимающе выслушает… — Забудь, — просит он, пряча взгляд и краснея гуще, сожалеет о том, что зачем-то о подобном заговорил… Тэхен жутко сильно, оказывается, скучал по его румянцу. — Мы обязательно сделаем, — голос Кима прямо у ушка Чонгука звучит так возбуждающе, откровенными нотами проникает в него и содрогает всем телом, заставляя зажмуриться от удовольствия, сравнимого с тем, которое Гуку ни с чем казалось несравнимым. Согнутой в коленке ноги касается большая ладонь, медленно проникая под штанину джинсовых шорт, крадет остатки дыхания замершего брюнета, — Сделаем все, что захочешь. Сделаем так, как захочешь, где захочешь, сколько захочешь… — М-хм… — Хоть прямо сейчас, — продолжает шептать Тэхен, задевая губами ушную раковину млеющего парня, с кожи которого ни на мгновение не сходят мурашки. До сих пор… — Нет, — качает Гук головой, еле дышит, — нет, не сейчас… не сейчас… Губы страстно целуют губы, а руки снова касаются жадно. Терпеть невыносимо, игнорировать желания сродни пытке. Четверокурсник спешно швыряет на пол свою футболку, кое-как избавляет Гука от стесняющих его шорт, дарит долгожданную свободу, а сам благодарно мычит в распухшие губы, когда младший справляется со штанами Кима и его нижним бельем. Как бы им ни хотелось владеть друг другом сие же мгновение, приходится дать себе время на передышку, наполнить легкие воздухом, дать себе насмотреться на того, кто так глубоко проник под зудящую по нему кожу, кто собой заполнил все четыре сердечные камеры, стал связующим в единое целое для тысяч кардиомиоцитов. — Я так скучал… — в сотый раз за сегодня теряет с губ Тэ, к той, что с маленьким металлическим колечком, вновь и вновь прикасаясь нежно своим большим пальцем. Эти губы… они ему снились так часто в последнее время. Ему каждую ночь снились Чонгука глаза… — По моим губам? «По всему в тебе…» — про себя. Вслух же отчаянно: — Глупый. Чонгук правда себя ощущает немножечко глупо, а внутри хороводами ходит не только трепещущее сердечко… неотрывно глядя своему парню в глаза, Чон распахивает свои распухшие губы чуть шире, своей ладошкой чужое запястье поймав. Тэхен не успевает сообразить, что происходит, Чонгук не успевает подумать о чем-либо, как уста его уже смыкаются вокруг указательного пальчика старшего, оставляя на крайней фаланге чувственный поцелуй. Так невинно… но у Тэхена сперло дыхание, все тело пробрало токами, а в горле застрял очень-очень густой комок разрушенных Гуком нервных когда-то клеток, а теперь не большего, чем свидетельство его раскрошенного самообладания. — Если ты продолжишь в том же духе… — настороженно предупреждает Ким сломанным шепотом, и оба чувствуют, что он теряет остатки самоконтроля прямо в эти секунды. Гук не слушает — снова целует. В этот раз он куда увереннее сводит Тэхена с ума. Щеки младшего заливает густой румянец, но палец Тэ Чонгук погружает в свой рот все глубже, смакуя солоноватый вкус смуглой кожи, и взглядом гипнотизирует, заводя их обоих только сильнее… — Паршивец. Звучит сломанно, звучит очень интимно… побежденно звучит. У Чонгука нет на ответ ни времени, ни возможности, ведь губами его завладевают уста пересохшие, жадные, страстные, жаждущие испить поцелуев жгучих, пьянящих бесчисленное множество, мечтающие опьянеть и обжечься так много раз, как получится. Дышать сбито, даже лежа терять равновесие, прижимать Кима ближе, безумно бродить по его телу ладонями: мять и гладить, царапать несдержанно и стонать, приглушенно стонать от удовольствия в чужой рот или в пространство комнаты, ощущая, как рассыпаются по всему телу бесчисленные поцелуи того, кто безумно скучал… Тэхен не скупится на ласку, хотя обоим уж слишком непросто оттягивать долгожданное и неизбежное. Его губы всюду, везде его руки, его низкий шепот пьянит все сильней и сильней. Требовательные ладони на оголенных ягодицах заставляют старшего двигаться, даря немного приятных ощущений обоим. Он слишком приятно скользит между горячей кожей двух животов, не обделяя лаской прикосновений и возбуждение Гука. Черт, трения слишком мало, но Чон готов кончить прямо в этот момент, пока по телу его все больше распылено поцелуев, пока руки Тэ дарят больше прикосновений его загоревшей коже и выгибают его позвоночник, становясь причиной закушенной нижней губы. Хорошо… Хорошо чертовски сильно из-за дурацкого трения, которого слишком мало все еще и которого много слишком для тех, кто был обделен столь приятной близостью любимого человека настолько долго. — Хочешь кончить? — Не так. Пальцы длинные, тонкие, спешат вниз, к разведенным ножкам, прикасаются ласково, а Чонгук лихорадочно в стороны ведет головой, много-много раз облизывая пересохшие губы. — Не трать время на это, я подготовился… Черт… Утопая в долгом поцелуе, Чонгук кое-как умудряется дотянуться до лубриканта, а дальше все как в тумане… в густом-густом. Коленки упираются в матрас, раздвигаясь пошире, в ладошках смятыми складками собирается простынь, лопатки сводятся вместе у позвонков. По телу Чонгука проходят мурашки от новой порции поцелуев, что украшает теперь обнаженную спину, он весь трясется лишь от того, как любимые пальцы гладят любовно изгиб его поясницы, как опускаются ниже и нежно сминают округлые половинки слишком жаждущие прикосновений и далеко не только… — Ну что…? — сквозь призму возбуждения, усмехается Чон, вспомнив, с чего все началось сегодня, — Достаточно ли это для тебя красиво? — Все, что связанно с тобой, для меня куда больше, чем просто красиво. Ладонь поворачивает чужой подбородок, заставляя Гука смотреть через плечо, а губы встречают чужие на половине пути до поцелуя, который будоражит не только кровь, но и сознание. Тэхен проникает внутрь, не разрывая контакта губ, погружается до самой глубокой точки не без усилий, потому что Чонгук до безумия узкий, приятный до умопомрачения. — Ты сказал, что растянут, — еле-еле дыша, лбом своим прижимаясь к виску Чонгука. — Я намеренно не усердствовал с этим. Так ведь хорошо…! — выдыхает Гук, прикрывая глаза от удовольствия и стараясь сжаться вокруг Тэхена плотнее, отчего ощущает тут же разлетающиеся по телу капли восхищения. — Я хотел… хотел чувствовать тебя как можно лучше. — Господи, Гук… Иди сюда, маленький. Рука Тэ окольцовывает грудь Чонгука, прижимая парня как можно ближе, поцелуи не сходят с шеи, лишь временами опускаясь на плечо или поднимаясь к щеке и ушку, а бедра приходят в движение, с первых же осторожных толчков даря больше, чем то, что принято считать удовольствием. Тяжелое дыхание Тэхена заводит Гука только сильнее; его же сладкие стоны действуют на Тэ катализатором, но парни не жалеют, что попали в порочный круг. Если порок способен доставить столько удовольствия не только их телам, но и душам, они совсем не хотят быть правильными или чистыми. Да и вряд ли получится. Определенно вряд ли… Движения двух тел пропитаны страстью, пронизаны нежностью. Каждое означает: «Я так сильно скучал», каждое — признание в любви, в хронической в другом необходимости, которая с каждой секундой становится лишь сильнее. Оно каждое значит: «Я так скучал», «Мне тебя так не хватало…» И каждое выходит далеко за рамки озвученного, за границы «я сгораю от желания к тебе» и «мне с тобой безумно хорошо». Они оба не просто знают это, а чувствуют каждой клеточкой друг по другу изголодавшихся тел, каждой фиброй души, друг по другу истерзанной, сердца каждой частичкой маленькой, друг по другу не тысячу даже раз с ума сошедшего… Они оба пропитаны друг к другу бескрайними чувствами, о которых в каждом вздохе и в каждом ресниц густых трепете; о которых на коже тел выжжено бесцветными чернилами, нанесенными на кончики пальцев; о которых трепетные поцелуи, тлеющие на губах сладко-жаждущим послевкусием совершенства. Их прекрасное «хорошо» в самой верхней точке того, что называется эйфорией, в той самой далекой-далекой, скрытой за облаками и уходящей прочь от земли туда, где не существует ни гравитации, ни каких-либо глупых рамок, выходит за границы того, что могло было быть описано или хотя бы с чем-нибудь сравнено. То великолепие, которое парни испытывают друг к другу в тот самый момент, когда под веками взрываются сотни галактик и расцветают звездами после, во Вселенной самыми-самыми яркими, накрывает с головой и в себе топит, лишая сожалений. Влажные тела валятся на постель, мучаются от жары, но друг от друга не отстраняются даже теперь, напоенные удовольствием. Парни все также жмутся друг к другу, желая быть как можно ближе, целуются жадно, пьяно, не давая себе отдышаться, и улыбаются в кровоточащие от десятка укусов губы безумно, но… до чертиков сладко так. — Ты сводишь меня с ума, — рассматривая своего прекрасного мальчика целую вечность, кажется, шепчет Тэ, от лица младшего до сих пор не убрав своих нежных ладоней. — Так тебе и надо, — улыбается тот крайне счастливо и бесконечно довольно, прежде чем от блаженства прикрыть глаза. Тэхен с заявлением своей прекрасной любви не совсем согласен, ведь очень трудно поверить в то, что он и правда честно заслужил такое счастье… А счастье его сладко зевает вдруг, раскрывает ненадолго глазки, чтобы на Тэ взглянуть очень сонно, что-то мямлит о том, что они должны привести себя в порядок и пойти погулять, как и хотели, а всего несколькими мгновениями позже засыпает под нежным взглядом Тэхена, ласково перебирающим взмокшие темные прядки его волос. Жарко… в комнате душно этим чрезмерно теплым летним вечером, но Тэхен все равно прижимает к себе свое утомленное счастье и вдыхает поглубже аромат его взмокшей кожи. Вот так, впервые за этот месяц, в который Ким не покидал этого города, он наконец ощущает себя по-настоящему дома.