Half in love and half in hate

Его подвела левая рука. После ранения в предплечье, когда пулю пришлось вытаскивать из мышц, Олег не мог поднять её почти месяц. Не было ни ЛФК, ни процедур. У Волкова не хватало на это времени. Нужно было спасать Сережу, из-за которого у Олега, помимо этого ранения, было еще четыре. Очнувшись от ледяной воды, которой его окатили, Олег открыл глаза, и его передернуло. Прямо перед ним, довольно усмехаясь, стоял Вадик с неизменной зубочисткой в зубах. — Давненько не виделись, Поварёшкин. Олег медленно обвёл взглядом помещение. Это был склад или что-то вроде этого. Тусклая лампочка светила аккурат над его головой. Сам Олег лежал на холодном полу, на собственной черной водолазке, которую с него стащили. Руки были спереди связаны веревкой, которая уже успела стереть кожу до крови. Вадик кивнул кому-то. Олега грубо подняли на ноги, руки задрали над головой и подвесили на крюк, свешивавшийся с потолка на длинной металлической цепи. Левую руку прострелило судорогой. Волков сцепил зубы и с трудом сдержал стон. Это не укрылось от Дракона. Он обошел Олега и остановился перед ним, сложив руки на груди. — Я вот всё думаю, и как после всего этого, — Вадик болезненно ткнул в шрам над ключицей, — и всей остальной красоты ты по-прежнему остаешься с этим психом? Ответ на этот вопрос интересовал и самого Олега, вернее, его формулировка. — Скажи мне, где находится Разумовский. Моему работодателю нужен он, а не ты. Олег промолчал, только попытался приподнять левую руку так, чтобы хоть немного уменьшить боль. Получалось плохо. В этот момент Вадим ударил в солнечное сплетение. От удара сперло дыхание, а боль на несколько секунд застила зрение.  — Лучше тебе ответить, Поварёшкин, — беззлобно предупредил Вадик, — тут, если ты заметил, довольно прохладно. Мне-то холод не грозит, физические упражнения, сам понимаешь, — он усмехнулся, — а вот тебе от стояния на одном месте, да еще и без куртки… Твои лёгкие тебе спасибо за это не скажут. — Давно ли ты стал так заботлив? — хрипло спросил Олег. Он не мог не признать правоту Дракона. С простреленными лёгкими Волкову действительно нельзя было переохлаждаться. Дракон наклонил голову набок, посмотрел на него с притворной жалостью: — Ты сдал, Волков. С ребятами-то справился, а на меня сил уже не хватило. Болит ручка, да? Олег усмехнулся, и тут же получил по лицу. Кровь потекла из разбитого носа и губы, Олег закашлялся, сплюнул сгусток под ноги Вадиму. Дракон поцокал языком, отошел, показательно разминаясь, после чего обернулся: — Я и мой… начальник поспорили, придёт за тобой Разумовский или нет. На пять косарей. Олег понимал, что его единственная пока возможность — это тянуть время. Вадим любил пиздеть по делу и не очень. При этом дело своё он знал и любил, а главное, обладал фантазией. Подходил к работе креативно, что резко снижало шансы на выживание. Если выбирать между болью в руке или болью во всём теле, Олег без колебаний выбрал первое. — На что поставил ты? — Олег переступил с ноги на ногу. Дракон растянул губы в довольной улыбке. При этом выглядел он сейчас как ребенок, которому пообещали поход в парк аттракционов и сахарную вату. Насладиться этим видом Олег не успел — резкий удар в рёбра и последующий сразу за ним хруст на несколько минут вывел его из строя. — Что рыжий придёт, — равнодушно бросил Вадик, — вопрос в том, доживешь ли ты, Поварешкин, до этой счастливой встречи. Смотрю, к разговорам ты сейчас не предрасположен. Но у меня времени много, Волков, в отличие от тебя. Постой здесь, подумай хорошенько. Надумаешь ответить, позовешь. И Дракон, насвистывая себе под нос, ушел, прислав вместо себя наёмника-шестерку, который остался его караулить. Сколько времени прошло с этого томительного ожидания, Олег не знал. Боль в руках, а особенно в левом предплечье становилась нестерпимой. «Долго я так не простою», — подумал Олег. И в этот момент вернулся Вадик. — Свободен, — бросил он наёмнику. Олег бросил на него взгляд воспаленных глаз. Вадик стоял, поигрывая «Шайтаном», и усмехался. — Где Разумовский? Молчание. Вадик тяжело вздохнул, словно вся эта ситуация не доставляла ему никакого удовольствия, обошел Олега и остановился позади него. Волков вздрогнул от прикосновения теплых пальцев к спине. — Вот у тебя тут волк набит, Поварёшкин. А на самом деле никакой ты не волк. Волка прикормить не получится, а ты на задних лапах перед рыжим танцуешь. Острие «Шайтана» прижалось к шее Олега, а Вадик прижался к нему сбоку и зашептал: — Неужели Разумовский так хорошо трахается? Удар. Еще один. Пока Олег восстанавливал дыхание, Вадик со скучающим видом подбрасывал и ловил кинжал левой рукой. Потом резко перехватил его за рукоятку, прижал острие к спине пленника и с наслаждением провел линию по диагонали от левого плеча. Олег дернулся и слабо застонал, но Вадим не остановился. Второй порез перечертил голову волка. Щелкнул телефон, и Вадик сунул ему под нос экран. Олег с трудом разлепил веки. Фото тату, поверх которой был кровавый крест. — Пошлём твоему рыжику, пусть полюбуется, — усмехнулся Дракон. — Он не придёт, — с трудом ответил Олег, — не надейся. Он не дурак, чтобы сунуться в осиное гнездо. Дракон нажал на кнопку «отправить» и повернулся к нему. — А ты расстроишься, если он не придёт? Если решит снова пожертвовать тобой? — Я… — Олег поперхнулся на вдохе, и несколько минут в помещении эхом отдавался хриплый кашель, — я его пойму. — Поймешь? Да ты такой же ненормальный, как Разумовский, — презрительно бросил Вадик, — в тебя обойму выпустили, а ты снова рядом с ним, господин Стокгольмский синдром. Олег усмехнулся разбитыми губами. И пусть. Вадик его не поймет. Черт возьми, Олег сам себя порой не понимал! Но это неважно. Волков прикрыл глаза. Он знал, что впереди еще много часов истязаний и попыток выведать, где сейчас находился Сережа. Олег понимал, что его шансы выжить в этот раз снова стремились к нулю. Но важнее для него было не это. Мысленно он повторял про себя, что Сережа не придёт, он поймет, что это ловушка. А сердце, глупое сердце тихо грело последнюю надежду: «Он придёт».

***

Олег сидел на широком подоконнике и смотрел в окно. В своем кабинете Сергей так отчаянно колотил по клавишам, что звук долетал и до Волкова. Закатные лучи солнца пробивались сквозь переплетенные ветви деревьев и тонкие занавески, отчего кулон в руках Олега светился, словно светоотражатель. Волчья голова, навечно застывшая в оскале, сужающаяся книзу и плавно перетекающая в клык. Отец всегда носил на шее военный жетон. Издержки профессии, да и он сам любил такие вещи. За говорящую фамилию и вечно хмурое выражение лица сослуживцы прозвали его волком. А любимая жена подарила на Новый год этот кулон. Отец повесил его на цепочку и с тех пор не расставался с ним. Любовь к волкам передалась Олегу, так сказать, по наследству. Как и большинство детей, он просил питомца, только вместо собаки умолял отца купить волчонка. Отца это веселило. Он гладил мягкие тёмные пряди мальчишки, сидящего у него на коленях, и говорил, что еще одного волчонка в семье они не потянут. — Ты самый настоящий волчок, Олежик, — говорила мама, целуя сына в лоб, — такой же сильный и смелый, как папа-волк. Олег смеялся, прижимаясь щекой к колючему отцовскому подбородку, зажимал в маленьких пальчиках свешивающиеся с его шеи жетон и волчий клык, и засыпал, убаюканный спокойным биением сердца в родной груди. Через год ему все-таки купили щенка золотистого ретривера. Абсолютно непохожего на волка, но Олег искренне верил, что в его Рексе есть капля волчьей крови. Иначе и не могло быть. Потом отец уехал в командировку, а накануне вечером снял с шеи волчий клык, продел в колечко кожаный шнурок и отдал Олегу. — Ты теперь за старшего. Я могу на тебя положиться? Олег уткнулся носом отцу куда-то под ребра и глухо произнес: — Можешь, пап. Он помнил, как отец поцеловал его в лоб. Тогда Олег еще не знал, что отца он видит в последний раз. Через несколько месяцев он вернулся домой с прогулки и застал страшную картину: мать сидела на полу и выла, прижимая к груди извещение. Она напоминала свечу, угасая с каждым днем. А однажды за ним в садик вместо неё пришла соседка. Она о чём-то долго говорила с воспитательницей, и обе женщины смотрели на него с сочувствием, качая головами. Олег не знал точно, что произошло. Кажется, мать переходила дорогу на красный цвет светофора. Случайность или она действительно больше не могла это выносить? Правду уже никто не мог узнать. Олега отдали в детский дом. Он отбивался от теток из опеки, кричал, что поедет только с Рексом. Но его никто не стал слушать. Соседка пообещала, что отнесет его в приют. Первое время в детском доме Олег терроризировал воспитателей и администрацию. Он всё время спрашивал о Рексе, но никто не мог ему ответить. Потом он перестал. Понял, что больше никогда не сможет потрепать Рекса за ухом, а мокрый холодный нос больше не уткнется в олегову ладонь. Всё, что осталось от дома и родителей — это волчий кулон. Олег помнил, как его впервые назвали Волком — и он внутренне содрогнулся. Так всегда обращались к его отцу. Теперь это прозвище перешло к нему по наследству. Олег старался быть похожим на отца. Тот всегда был примером для подражания: спокойный, рассудительный, он объяснял сначала словами, и только в крайнем случае применял силу. В детском доме это было не очень сложно. Олег научился давать отпор тем, кто пытался его задирать, тем самым заслужив уважение. Но не всем везло так, как ему. Сережу Разумовского он заметил не сразу. Тот всегда держался в тени, старался лишний раз не отсвечивать. Наткнувшись на него впервые, Олег замер от удивления — Сережа казался существом из другого мира. В унылой серости казенного здания и вещей маленький, хрупкий мальчишка с огненной шевелюрой и в растянутом фиолетовом свитере был чужеродным. И это чувствовали остальные дети. Те, кто был старше и сильнее, не могли упустить случая, чтобы подкараулить Сережу, тихоню-отличника с вечно грязными от красок пальцами. Они как-то сразу сошлись. Олег вообще не представлял, что у них могло быть общего, но с Сережей было легко. Он был умным, рассудительным, но со странностями, которые пугали других детей. Олег как-то случайно наткнулся на его тетрадь с рисунками — почти на каждой стране огромная птица и маленькая фигурка с оранжевыми волосами. — Кто это, Серый? — спрашивал Олег. Но Сережа стушевался, нервно грыз кончик карандаша и старался перевести разговор на другую тему. Сережа не бросил рисование, но после того, как они с Олегом подружились, птиц в его рисунках становилось всё меньше. Их заменили… волки. Свой первый рисунок Разумовский с гордым видом притащил Олегу. Правда, волк больше напоминал скамейку с хвостом и ушами, но позднее он так натренировался, что у него волки начали получаться действительно как живые. Именно поэтому спустя почти десять лет Олег попросил Сережу нарисовать для него голову волка в профиль для эскиза татуировки. Разумовский не знал, что задумал Олег, а потом ошарашено пялился на его спину. — Волч… Ну ты даёшь… — Нравится? — Всё, что касается тебя, не может не нравится… Но она такая большая… Олег засмеялся — громко, искренне. Он сграбастал Сережу в объятия, потрепал его по отросшим рыжим волосам. — Часть меня сделана твоими руками. — И еще руками неизвестного тату-мастера. Профессию, что ли, сменить? — задумчиво пробормотал Разумовский. Олег повалил его на диван и с удовольствием защекотал. Лишь после нескольких стуков по батарее от соседей пришлось его отпустить, поскольку Сережа кричал и возмущался так громко, что было слышно на всю лестничную клетку. Олег на несколько секунд прижал подвеску к губам и прикрыл глаза. Он не сразу заметил, что стало тихо. — Волче? На пороге стоял Разумовский. Он вытягивал шею, явно всматриваясь в Олега, но не решаясь подойти. — Всё хорошо? — тихо спросил Сережа. Олег повернулся к нему и молча протянул руку. Сережа медленно подошел и встал рядом. — Ты долго работал, — тихо сказал Волков, положив теплую ладонь на его поясницу. — Так дел много, — Сережа прикусил губу и взглянул на Волкова с тревогой, — ты точно хорошо себя чувствуешь? — Почему ты спрашиваешь? — Олег слегка улыбнулся, — разве последние пару часов я издавал мученические стоны? — Ну тебя, — Сережа несильно пихнул его локтем в бок, — дай глаз посмотрю. Задери голову. Олег послушно откинулся затылком на стену и замер. Холодные ладони Сережи обхватили его лицо, а сам он наклонился и внимательно всмотрелся в левый глаз. — Краснота уже почти совсем сошла. Ты продолжаешь капать? — Я в полном порядке, Серый. С того момента, как Олега спасли со склада, прошло три недели. И за всё это время Сережа по возможности не отходил от него ни на шаг. Вернуться в квартиру он Волкову не позволил, да и сам Олег понимал, что с ней придется попрощаться. — Я куплю тебе новую квартиру, — пообещал Разумовский, но сделал это с явной неохотой. Необходимость в личном пространстве для Олега была очень важной, а Сережу это скорее расстраивало, но сделать он с этим ничего не мог. — Ты меня уже выгоняешь? — улыбнулся Олег. — Да ну тебя! — Разумовский сердито зыркнул на него и отошел, — я тебе в сотый раз повторяю, что нам лучше жить вместе. Олег потянулся к нему, но гримаса боли исказила его лицо. — Олег! Сережа бросился к нему. — Где болит? Волков обхватил правой рукой левую, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь контролировать боль, не дать ей заполнить сознание. — Говори что хочешь, волче, а я ищу тебе нормального реабилитолога! — Серый… Просто посиди со мной, пожалуйста, — Олег спустил ноги на пол, освобождая место. Сережа устроился рядом и обеспокоенно покосился на него. — Я волнуюсь за тебя, — помолчав немного, признался Разумовский. По губам Олега скользнула улыбка. Он действительно чувствовал любовь, исходящую от сидящего рядом Сережи. Она окутывала их обоих, словно облако. Двое — международный террорист и наёмник, оба признанные мёртвыми. Прекрасная парочка, словно созданная друг для друга. Бонни и Клайд нервно курили в сторонке. Прохладные пальцы Сергея скользнули по щеке Олега, осторожно обхватили за подбородок, вынуждая повернуться. В голубых глазах не было привычного огня, ничего, кроме бескрайнего моря спокойствия и заботы. Олег смотрел и тонул в этих глазах. Сережино лицо было слишком близко от его собственного, они чувствовали дыхание друг друга. Искусанные губы Сережи осторожно прикоснулись к губам Олега, словно проверяя границы дозволенного. Волков подался вперед, сметая своим напором все сомнения. Руки Сережи взметнулись, обвились вокруг его шеи, он перекинул одну ногу ему через бедра. Олег обхватил его за поясницу, придерживая, чтобы Разумовский не упал. Сережа чуть отстранился, чтобы глотнуть воздуха — он раскраснелся, глаза пьяно улыбались. — Люблю, — прошептал он, снова подаваясь навстречу, — люблю тебя, Олег. Горячая ладонь Олега нырнула под тонкую ткань домашней футболки. Сергей заерзал у него на коленях, притиснулся ближе, чувствуя жар его тела. — Олег! — простонал он в поцелуй. Волков подхватил его под задницу, не давая упасть, и встал. Сережа тут же вцепился ему в плечи, обвил ногами за поясницу и испуганно зашипел: — Немедленно отпусти меня, тебе нельзя поднимать тяжести! Волков, отпусти, я сказал! Олег засмеялся, ловя губами губы Сережи, прерывая поток возмущения. Разумовский ловко вывернулся из его рук и спрыгнул на пол. Резко откинул волосы с лица, глаза его теперь возмущенно блестели. — Ты совсем спятил! Я не хочу тебя по косточкам собирать! Олег усмехнулся, отходя обратно к подоконнику. — Кажется, ты уже угрожал, что понесешь меня на руках. Я весь в предвкушении. Сережа облизнулся. Грудь его тяжело вздымалась, взгляд метался по телу Олега. Наконец он сделал шаг вперед, раскинув руки. Олег недоверчиво усмехнулся, но послушно обнял его за шею. Обманчивая хрупкость Разумовского вводила в заблуждение многих. На самом деле он лишь немного уступал в росте Волкову, и плечи у него были немного уже. А в силе и ловкости Сергей с недавних пор опережал его. — Думаешь, не подниму? — с вызовом спросил он. Олег обезоруживающе искренне улыбнулся. — Ничего не думаю. Просто наслаждаюсь моментом, — ласково ответил он. Сергей подхватил его под колени и поясницу и оторвал от подоконника. — Ну, как тебе, прекрасная принцесса? — поддразнил Разумовский. Олег прижался щекой к его виску, прошептал на ухо: — Жду не дождусь, чтобы отблагодарить своего спасителя. Сергей не удержался от смешка. — Ну-ну, Волков, я посмотрю на твои «старания», — и потащил его в спальню.