Будет больно

       POV Джером        Холодный бетон заставляет оставаться в сознании чуточку дольше. Чувствую на шее собственную горячую кровь — мерзко, никогда не любил ощущение крови, считая, что это делает человека грязным. А теперь лежу в луже собственной крови, отчаянно хватаясь за ускользающее сознание. Но не только его я пытаюсь поймать — воздух, жадно хватаю ртом его, но вонючая ткань, у шеи впитавшая кровь, отяжелела, и теперь еще сильнее мешала насладиться хотя бы одним полным вдохом.        В этот раз я борюсь за себя сам, не ожидая помощи ни от кого, как это было раньше. Но мои попытки настолько смехотворны, что причиняют мне только лишние неудобства.        Ты так часто молил об этом, Джером, что пора бы и прислушаться, пронеслось в моей голове мальчишеским голосом. Все началось с тебя, на тебе и закончится, вторил ему голос Дженн, побуждая меня наконец провалиться в темноту.

***

       В городе Грента почти все друг друга знали, но совать нос в чужие дела считали дурным тоном. Иначе как объяснить то, через что пришлось пройти близким мне людям?        Все началось со смерти бабушки.        Она была моим щитом, ограждая от вечных нападок отчима, от его требований ко мне, к матери. Мне было девять, и я никак не собирался посвящать его в свои отцы. Мне не нравился его вид — гладкая, как яйцо голова, и кустистая, местами поседевшая борода, мне не нравился его тон, его характер и его замашки диктатора. Но особенно мне не нравилась его тяга к спиртному. Он возвращался домой под утро и одаривал меня крепким перегаром, что аж глаза начинали слезиться. Пару раз он замахивался на меня, и только бабушка, загораживая меня своим телом, грозила ему палкой и полицией. Чего он боялся больше я не понял и дожив до тридцати четырех лет.        Я остался совсем один, когда из госпиталя позвонили. Тогда я впервые сделал это.        Господи, сделай так, чтобы я умер.        Я знал, или больше чувствовал, что теперь для меня нигде не будет безопасно. Я уходил в школу рано утром, возвращаясь домой глубоко за полночь. Я шатался по нашему городу, и спустя пару недель знал каждую улочку, каждый тупик, каждый дом и кто в нем живет, а главное, чего от каждого из них можно ожидать. По пятой улице растянулись лучшие городские дома, сейчас я бы не назвал их такими, но тогда, жизнь в одном из них мне казалась подарком небес, не иначе. Из третьего дома в самом начале улице ровно в пять вечера каждые вторник и четверг выбегал мальчик, скорее всего мой ровесник, он всегда был чем-то увлечен — будь это новый велосипед, воздушный змей, водяные пистолеты, на которые с завистью смотрели собравшиеся у его дома мальчишки. В четвертом доме через дорогу жила пожилая супружеская пара, и ровно в шесть пятнадцать они вместе возвращались с урока бальных танцев для стариков, что каждый понедельник проводили для них в единственном кинотеатре, от чего по понедельникам никогда нельзя было посмотреть кино. Хозяином пятого дома был известный всем владелец единственной забегаловки, в которой до самого закрытия толпились посетители от невозможности сходить хоть куда-то еще. Дом свой, однако, он сдавал, чаще всего это были редкие проезжавшие через наш город люди или еще реже туристы. Мне дважды довелось наблюдать заселение в дом новых жильцов. Тогда я больше всего на свете мечтал оказаться на их месте.        Дальше к центру, дорога расширялась и вместо жилых домов стали попадаться цветочный ларек — он же дом его владельца, ютившегося на втором этаже под самой крышей, длинный одноэтажный дом, полностью занятый под книжный магазин с огромным личным читательским залом. Неужели можно умудряться продавать книги, разрешая покупателям читать их прямо на месте? Продуктовый магазин, в котором не могли поместиться одновременно больше двух покупателей, а из сроков не вышли, наверное, только сигареты.        К продуктовому почти вплотную стоял дом номер девять, из которого легко-легко выпархивала красивая рыжая девушка. Она носила по-настоящему летние платья, и иногда их верх был настолько тонким, что я, сам того не желая, не мог не обратить внимания на ее небольшого размера аккуратную грудь. Вслед за ней следовал крик матери, чтобы та была дома к назначенному времени, а из окна за ней всегда следила девочка младше и неулыбчивей.        Почему сейчас я вспоминаю это?        Ведь девушки этой давно нет в живых, продуктовый снесли, построив вместо него кофейню, книжный разорился, владелец забегаловки продал свой дом какому-то писателю, пожилая пара стала пожилой одиночкой, перестав ходить на танцы, а позже и вовсе не выходя из дома, а веселый парнишка в шестнадцать отнимет у меня единственное, ради чего я короткий миг хотел жить.        Впервые он ударил меня в одиннадцать. Слишком сильным и пьяным был он, и слишком маленьким и упрямым я. Вернувшись домой спустя несколько недель глубокого запоя, отчим все-таки смог добраться до меня, потерявшего бдительность. Целых два года мне удавалось избегать с ним личных встреч, но стоило мне немного ослабить свою осторожность, он поймал меня.        За один удар он сломал мне нос о стеклянную столешницу кофейного столика, вторым отшвырнув ногой к стене. В тот день я возненавидел не только его.        Господи, я никогда ни о чем не просил, только сейчас и только одно желание.        Ни один учитель, ни один сосед, ни один знакомый матери не усомнился в моей выдуманной гиперактивности. Я сломал себе нос, когда прыгал с дерева у моего окна, я сломал себе три ребра, упав с лестницы в подвал, получил сотрясение, когда попал под велосипед, выбил зуб, лазая по строительной площадке будущего супермаркета. Со слов своей матери — я ломал себя сам, за что обязательно был поруган и наказан, казалось, на целую жизнь вперед.        Я сбился со счета моим мольбам. Но меня все так же не слышали. Я просил дополнительные занятия в школе, только бы, вернувшись домой, застать отчима спящим. Я и надеяться не мог, что когда-нибудь дома меня встретит его окоченевший труп. Такие люди проживают долгую жизнь, отравляя ею жизни других, пока не сведут в могилу.        В двенадцать лет на уроке английского я впервые обратил внимание на знакомое мне уже лицо. Девочка сидела у окна и всегда в пол-оборота. Раньше я замечал ее только в окне дома номер девять. Даже в школе она была такой же потерянной и совершенно безрадостной. Ее звали Дженнифер и она ни с кем не заводила дружбы.        Только много позже я понял, что между нами было гораздо больше общего, чем нежелание сближаться со сверстниками.        В тот год, Дженнифер сдала по учебе куда сильнее, чем во все предыдущие. Ходили слухи, что это все из-за ее сестры. Не зная, о чем идет речь, я только усмехался, очень сомневаясь, что та прекрасная девушка в своих красивых легких платьях способна отравить хоть чью-то жизнь. Но если от слухов в коридоре сбежать еще можно, то от перешептываний в классе скрыться куда сложнее. Сплетники так и не сошлись во мнении сколько же лет было старшей сестре Дженн, пятнадцать или шестнадцать, когда на прошлой неделе к ним в дом пробрался вор. По Дженнифер и ее сестре можно было сказать, что они пусть и не заоблачно богаты, но живут явно выше среднего. Украсть могли новенький телевизор, украшения их матери, может столовое серебро, но вместо телевизора или скудных украшений вор унес жизнь Евы, на глазах сестры изнасиловав пятнадцатилетнюю, хрупкую девушку.        Он сломал ее изнутри, пока меня ломали снаружи.        После этого Дженнифер начала появляться в школе все реже, а когда все-таки снова занимала свое место у окна, всегда была одета в один и тот же черный свитер под горло и синие джинсы-клеш. Мне думалось, она никогда не наденет что-то похожее на те платья сестры, даже под угрозой расстрела.        Ее отец все чаще показывался в стенах школы, по большей части я сталкивался с ним у кабинета директора, и оба они смотрели на меня с нескрываемым чувством жалости, хотя я готов был отдать на отсечение свою руку, что за ним они прятали нечто более глубокое — отвращение?        Старый лесничий умер несколько лет назад, оставив после себя небольшую хибарку у самого начала леса. Я любил этого старика, и он не раз скрывал меня от новых побоев отчима, когда был жив. Но после его смерти я мог без зазрений совести проводить в этом доме столько времени, сколько мне требовалось, дабы скрыться от тяжелых кулаков и подвернувшихся под руку ваз.        Из кухни донесся грохот, вслед за ним ругательства. Я вздрагиваю, не сразу понимая, что девчачий голос никак не может принадлежать отчиму.        — Какого черта?        На кухне мне открывается картина, которую я ну никак не ожидал застать — на полу, потирая ушибленную ногу, сидит Дженнифер. Она одета совершенно иначе — легкая розовая маечка на бретельках и домашние хлопковые бриджи. За несколько лет я с гордостью могу сказать, что у меня глаз наметан, и я тут же различаю синяки разного размера у нее на икре, будто кто-то сильно сжимал ее ногу.        — Это ты убрал скамейку? — в ее голосе слышится яд, но даже эта напускная бравада летит к чертям, стоит мне дотронуться до нее.        Дженнифер кричит и брыкается, пока я, вообразив себя настоящим рыцарем, которым всегда мечтал стать, вознамерился отнести ее в комнату. Последней каплей моего терпения становится ее укус за мое несчастное плечо, что моментально превращает меня из рыцаря обратно в неблагополучного подростка.        — Ты совсем больная, да?        Дженнифер явно не собирается поддерживать со мной конструктивный диалог, и я продолжаю украдкой смотреть на ее ноги, когда она отворачивается от меня, замечаю такие же отметины у нее на предплечьях, большой синяк между лопаток, и тонкие синие следы, как от веревки, на ее шее и запястьях.        — Ты любишь детективы?        Выяснилось, что не то что детективы, а книги в целом Дженнифер не просто не любит, а в принципе их не признает и не уважает. Но и это не останавливает меня от того, чтобы перестать разглагольствовать о уважаемом мной сэре Конан Дойле, который своими записками смог скоротать не один мой вечер в этой хижине.        Впервые я провел ночь не один, впервые мне не было страшно, впервые мне не было так мучительно больно. Но я так и не смог открыть себя хоть кому-то, замещая рвущуюся из меня правду «знаком четырех».        Мы попрощались утром, и в ее наивном вопросе я только тогда услышал, что не я один не смог открыться незнакомцу — Дженнифер так и не рассказала, что произошло тогда у нее на глазах, и молчала о том, что происходит с ней теперь.        Слишком поздно мы познакомились с ней. Я был уже по уши втянут в нелегальный бизнес по продаже наркотиков, оружия и бог весть чего еще. Я думал теперь только о себе, о том, что именно благодаря этой группировке я могу обеспечить себе безопасное будущее вдали от тирана отчима и безразличной матери. Сейчас мне было не до Дженнифер с ее прошлым и ее ужасным настоящим.        В амфисбене не редко используют детский труд — так намного проще продать тот или иной товар, и я был далеко не первым, кого точно так же использовали. Вот только я был на порядок умнее и хитрее всей предыдущих. Работая на амфисбену, я упорно делал вид, что работаю исключительно на благо нашего города — я сдавал полиции неугодных главе людей, подкидывал улики, очернил несколько имен клеймом педофилы, от чего их просто растерзали в тюрьме. Я делал все, чтобы меня не выкинули из банды, и был в этом чертовски хорош. Я был лучше многих, я превратил торговлю в налаженный поток, мирный и гладкий, без возможности для полиции и нос подточить. Со мной начали считаться, перестали кидать на меня насмешливые взгляды, я наконец понял, что чего-то стою. И только мальчишка, запомнившийся мне веселым одиннадцатилеткой, волком смотрел на меня.        Казалось, Райан завидовал мне. И каждый раз от этой мысли мне становилось так смешно, что я не мог удержаться от широкой улыбки, глядя, как он пытается испепелить меня взглядом. Он родился сыном главы, ему не нужно было выкручиваться, чтобы его будущее было лучше настоящего, его и пальцем никто не смел тронуть. А он так глупо завидует мне? Я бы с радостью поделился с ним тем, через что проходил каждый божий день. Но вот только он явно не вынесет и толики этого. Слишком худой, слишком слабый, мне с трудом представлялось, что когда-то он может сменить своего отца.        Я вернулся домой с полной сумкой нового товара и поспешил спрятать его под поднимающуюся половицу в своей комнате.        — Где ты опять был, ублюдок? — донеслось до меня из кухни.        ТЫ больше не тронешь меня и пальцем, думал я, инстинктивно сжимая пальцами нож в своем кармане. Мне больше не двенадцать лет, я не стану забиваться в угол, закрывая голову руками, в этот и любой другой раз я дам тебе сдачи, и тебе это может очень не понравиться.        Не получив ответа, отчим грузно двинулся ко мне навстречу. Да, пусть мне не двенадцать, но я все еще мальчишка, а он все еще громадной скалой возвышается надо мной. Делаю шаг назад, словно забыв собственное обещание. Только пальцы упрямо сжимают нож.        Я бросаюсь на него, как пес, когда он снова замахивается показать свою силу под этой крышей. Со всей силы толкаю его в грудь, и он, немного шатаясь, все же отступает на пару шагов, а кулак, предназначенный для меня, лишь бьет по воздуху совсем близко у моего уха.        — Ты больше не тронешь меня, — выдыхаю я, проводя ножом перед его глазами, когда он грузно опускается на пол.        Такими фокусами его не проймешь, и он тут же выбивает нож из моих дрожащих пальцев. Смеется надо мной, вертя его в руках и наставляя против меня. Я снова превращаюсь в загнанного кролика, сердце в груди колотиться так быстро и громко, что кажется эхом разносится аж до второго этажа. Бросается на меня, моментально повалив на пол, чувствую его кулаки у себя под ребрами, на лице, чувствую кровь, хлынувшую из носа. Я должен дать сдачи, пусть и голыми руками, но должен. Он держит мой нож в левой руку, и я не раздумывая хватаюсь прямо за его лезвие, больно рассекая себе ладонь.        Ненависть заставляет меня перебороть боль, и я все-таки нахожу в себе силы воткнуть нож ему в плечо. По коридору разносится вой, переходящий в скулеж, и отчим отталкивает меня от себя, хватаясь за плечо.        Это дает мне всего несколько секунд, и я спешу ими воспользоваться, подрываясь на ноги и стремглав выбегая через двери кухни во внутренний дворик.        Дженнифер встречает меня на теперь уже нашем месте, в ее глазах я замечаю беспокойство, и мне становится так стыдно за это. Я не показывался тут больше двух недель, слишком занятый делами банды, а теперь явился к ней побитым зверем.        — Снова отец? — она бережно бинтует мои руки, пока я качаю головой не в силах выдавить и слова извинений для нее. Я смог открыть ей правду своей жизни, смог найти в ней того, кто мог бы выслушать и главное поверить мне. Но вот извиниться у меня так и не получилось.        Хранить товар в старом доме лесничего, и уж тем более объяснять Дженн что это и зачем мне это нужно я посчитал великой глупостью, решив отправиться в казино амфисбены тем же вечером. Именно в этот вечер Райан впервые обошел свою ледяную стену, предложив мне свою помощь.        Как я и предполагал изначально, Райан был мягким для всего, что творил его собственный отец вокруг него. Он жил абсолютно нормальной подростковой жизнью, играл в приставку в своем подвале, ходил в школу и заводил друзей. И каждый вечер, когда я приходил дабы хоть пару часов не думать о своих делах, он доставал меня вопросами о том, что от меня и от других людей банды требует его отец. Я не хотел становиться тем, кто вывалит на него это знание, а может просто хотел закрыть хотя бы одного человека от той грязи, которая нависла над всеми нами.        Но и мое молчание не может скрыть от Райана всей правды, я прихожу побитый изо дня в день, пропадаю и снова появляюсь, сверкая новыми медалями в виде синяков. И он смотрит на меня каждый раз теми же глазами, которыми смотрела на меня Дженн в тот день.        — Да когда ж ты научишься-то? — Райан всерьез взялся за мое перевоспитание, вознамерившись научить меня «правильно» сдавать карты для покера. Что у меня упорно не получалось, и стань я крупье, амфисбена обанкротилась бы в первой же игре. — Такими темпами отец никогда не возьмет тебя в крупье!        — Да и хуй с ним, я и не рвусь туда, — мне не хочется смотреть ему в глаза и признаваться, что я и так уже нашел свое место.        — Лучше и дальше получать по морде?!        — Боже, Райан, успокойся, а то я подумаю, что ты запал на меня, — эти слова вырываются сами собой, заставляя меня улыбаться от абсурдности сказанного, но краем глаза я замечаю, как густо в ту же секунду покраснели щеки друга.        Я больше не могу приходить в дом у леса, не могу проводить время вместе с Дженн — мы уже две недели готовимся дать отпор начавшей набирать силы банде, что бельмом на глазу стало для нашего главы. Райан пытается отговорить меня идти, но разве я могу? Как раз, когда мне негласно позволили подняться еще на несколько ступеней? Это же абсурд!        Все знали, что в этот день свое шестнадцатилетие празднует сын главы, и наша победа несомненно стала бы отличным подарком. Но в тот день именно мне сделали самый большой подарок в жизни.        Машинка гудела и больно ходила по моей коже, я сжимал избитыми пальцами гладкое кожаное сиденье под собой, жмурясь от боли, вспыхивающей как маленькие пожары по всему телу. Райан бледный и неподвижный стоял у дальней стены, и в те редкие секунды, когда я открывал глаза, он пристально наблюдал за мной, не в силах скрыть свое разочарование на лице. Он думает, что я не достоин этого? Нет, я точно знаю, что он не может так считать! Только не он.        Мы возвращаемся одни, и мне совершенно не хочется вдаваться в свои догадки сильнее. Подаренная мне татуировка феникса словно окрылила меня самого. Наконец я стал в этой банде кем-то! Наконец я добился, чего хотел! И ничто, НИКТО, не заставит меня сомневаться в себе.        Райан развалился на диване, пока я не мог оторвать глаз от собственного отражения в зеркале. Все, теперь покончено с беготней по подворотням, с гнусными фотографиями своего члена, подкинутыми незнакомым мне людям. Я добился своего и теперь не отступлю.        Достаю из рюкзака две бутылки пива и пакетик с косяками. Голову даю на отсечение, Райан никогда не курил травку. Он заходится кашлем после первой же затяжки, и я, подстегиваемый страхом быть обнаруженным за накуриванием сына главы, сильно затыкаю его рот подушкой. Райан делает вторую, третью и четвертую, его щеки становятся розовыми, потом, краснея сильнее, превращаются в малиновые. В этом подвале и правда душно, стоило открыть небольшое окно у самого потолка. Моя бутылка опустела, и я потянулся допить за Райаном, который так увлекся травкой, что совсем забыл о пиве. Переваливаюсь через него, животом оказываясь на его коленях, тянусь за бутылкой, ерзая на коленях друга, но все никак не в силах дотянуться, он замер будто я бомбу под ним разминировать собрался. Пальцы наконец дотянулись до горлышка и я начал выпрямляться, свободной рукой опершись о бедро Райана. Он смотрел на меня такими круглыми глазами, словно призрака за моей спиной увидел, а лицо поменяло малиновый оттенок на пунцовый.        — Ебать ты покраснел, может хоть форточку откроем? Или тебя накрыло так сильно?        Накрыло, его явно накрыло слишком сильно. Не стоило мне позволять ему так много курить, ох не стоило. Райан цепляется за ворот моей футболки, в ту же секунду притягивая к себе. Его сухие губы накрывают мои, избитые и потрескавшиеся, примешивая в поцелуй не только травку, но и железо.        Я никогда не целовался до этого. Но мне казалось, что мы делаем это правильно. Я ответил, просто не смог оттолкнуть его, когда его язык оказался у меня во рту. Опускаясь спиной на диван, я потащил Райана за собой, позволяя лечь на себе. Его поцелуи были глубокими, жадными, требовательными, его руки скользили по моей шее, не давая мне и секунды, чтобы одуматься. Я чувствовал, как горячо мне становится от его дыхания, когда он останавливался хоть на секунду, и эти моменты были такими мучительными, что я снова забывал о всех правилах, накрывая его губы своими. Глажу пальцами его шею, тяну к себе, не давая опомниться, свободной рукой поднимаю за края его футболку, желая увидеть его, коснуться всего до чего он мне разрешит. Он помогает мне скинуть на пол одежду, разделяющую наши тела от прямого прикосновения, водит пальцами по моей груди, касается татуировки, что отзывается во мне неприятной болью, но я не в силах оттолкнуть его. Мне нужно это, нужно чтобы он касался меня, чтобы гладил и целовал.        Вставший член натягивает джинсы, заставляя меня ерзать под весом Райана, спуститься под ним ниже, что дает мне почувствовать и его собственное напряжение. Мы хотим этого оба, нам обоим это нужно. Расстегиваю его ширинку и стараюсь спустить ниже эти чертовы джинсы. Через трусы чувствую, как сильно он напряжен. Касаюсь его члена, и даже это не останавливает меня. Какая разница, что у него между ног, если только сейчас мне так хорошо? Сжимаю его член пальцами, спускаясь от головки вниз, размазывая сочившуюся смазку. В ту же секунду Райан отталкивается от моей груди руками, выпрямляясь и едва успевая укусить свой кулак, чтобы не выдать нас.        Там наверху, его мать готовит ужин.        Не хочу дольше задерживаться на этих мыслях, и просто смотрю на то, каким красивым все это время был Райан — всегда бледный, теперь он залился краской, на лбу выступил пот, на шее тоже, от чего волосы прилипли к щеке и шее, по бледной коже тянется несколько капель, а его рот открывается в беззвучном стоне, стоит мне в очередной раз провести ладонью по головке. Нам нужно быть тише, и я тяну его к себе, затыкая его рот поцелуями. Он снова ложится на меня, вздрагивая в моих руках, стонет в мои губы, цепляется в плечи, а после и вовсе то, чего я так долго хотел.        Его рука сжимает мой член, от чего я закатываю глаза, сносимый волной удовольствия. Я готов кончить только от его пальцев, осторожно касающихся возбужденного донельзя органа. Целую перед тем, как взять инициативу в свои руки, он отвечает мне так же жадно, как в первый раз, сам выпускает мой член из пальцев, ту же впиваясь ими в мои плечи. Обхватываю наши члены, заставляя их тереться друг об друга. Райан падает на мою грудь, позволяя мне зарыться в его волосы — от него пахнет лаймовыми духами, травкой и потом. Его горячее тело лежит на мне, придавливая к дивану, и это ощущение я не могу сравнить ни с чем, но мне ужасно нравится чувствовать его на себе, касаться его, доставляя нам обоим удовольствие и глушить его стоны своими поцелуями.        Мы не поднимемся на ужин, мы не откроем дверь назойливой матери Райана, мы не отпустим друг друга из объятий всю ночь. Будем лежать рядом, тяжело дыша и глядя в глаза друг друга, не скажем ни единого слова, чтобы не спугнуть момент этой неправильной близости, но его глаза будут смеяться мне в полумраке подвала до самого утра.        Я оставил его наедине с этими воспоминаниями не только этим утром, но и почти на всю грядущую неделю. Я не избегал его, просто у меня не выдалось возможности сказать, что произошедшее между нами не страшно, сказать ему, как хорошо мне было, как нравилось мне ощущение нашей близости, как я стал зависим от него всего из-за одной ночи.        А когда я вернулся, Райан был напуган. Я не мог понять, чего он боится больше — откровенного разговора, который просто обязан был между нами состояться, того, что мы сделали, или того, что его отец может узнать об этом. И все же я надеялся, что он не станет отвергать меня, внезапно осознав всю истину того, что между произошло.        Мои опасения были развеяны так же быстро и приятно, когда я подлавливаю его в коридоре казино и тащу за собой, чтобы вновь почувствовать хоть малейшую близость с ним. Мои руки беспрепятственно скользят по его пояснице, и Райан прижимается ко мне, одаривая меня своим поцелуем. Он все еще не опомнился, он все еще целует меня!        Тогда я перестал молиться.        Наши отношения, наши встречи и касания были надежно спрятаны от посторонних глаз. Я все так же приходил в его подвал поиграть, только теперь приставка глядела на нас из-под копящегося на ней слоя пыли. Мы оба хотели большего и, вместе с этим, оба даже не представляли, как это сделать. Я хотел владеть им полностью, он хотел владеть мной, но стоило хотя бы одному из нас даже подумать про это, как моментально мы тушевались под грузом незнания и отсутствующего опыта. Это было пыткой, которая грозила нам разрывом.        Я пришел в его дом с большой коричневой коробкой, надежно перемотанной скотчем, пока никого из его родных не было дома. Райан без интереса обвел глазами мою ношу и махнул мне рукой, приглашая в «наш» подвал.        — Это что-то для работы? — спросил он, забираясь с ногами на диван, пока я ставил коробку на новый мягкий ковер.        — Да, — туманно ответил я, ножом разрезая тысячи липких лент, — только немного другой работы.        Скрывать свое посещение борделей в других городах, секс-шопов, пока глава отправлял меня в Бостон, Мэн и Вашингтон, было куда проще, потому что Райан оставался в Гренте. Но теперь, когда я стоял перед ним, а через секунду он увидит принесенные мной вещи и продолжать скрывать это было невозможно. Я перевернул коробку и на новенький ковер посыпались анальные пробки: с камешками на конце, рельефные, расширяющиеся, обычные и с вибрацией, силиконовые и стеклянные; бусы, силиконовые цепочки, вибраторы: небольшие резиновые яркие фаллосы, вибраторы-яйца для стимуляции простаты, небольшие плоские кругляши для стимуляции члена, целый набор тонких серебристых вибраторов, расширяющиеся, с пупырышками, резиновый член среднего размера с выступающими искусственными венами; несколько пар наручников, виброкольца на член: черные, красные, для мошонки; вакуумные помпы, парочка тонких плеток, пять штук различного лубриканта и упаковки презервативов.        Райан сидел на своем диване настолько неподвижно, насколько сильно его сковал стыд. Не спорю — я боялся, что его первой реакцией будет желание выгнать меня вон вместе со всем этим барахлом, строго настрого велев не приближаться больше к нему с такими вульгарными вещами.        Но уже спустя самую долгую в моей жизни секунду позора он медленно поднялся, подходя ближе и, опустившись на корточки, боязливо поднимая с ковра анальные бусы.        — Я даже не хочу знать… — сердце у меня внутри подпрыгнуло к самому горлу, но медленно вернулось на свое место, когда Райан закончил, — сколько ты потратил денег на все это.        Его взгляд был обращен ко мне, а глаза сверкали тем же легким смехом, что и всю ту «неправильную» ночь.        Мы потратили не один день, чтобы разобраться что есть что, и для чего лучше использовать тот или иной товар. Райан краснел каждый раз, стоило мне выудить из коробки что-то новое, и я боялся, что каким-то образом я обязываю его к этому. Но его лицо, когда я закреплял на его член помпу, после медленно сжимая грушу, заставляя помпу крепче обхватывать его член, его стоны, то, как сильно он цеплялся в мои плечи, когда его сперма текла по моей ладони — все это говорило мне об обратном. Райан полностью отдавался мне, позволяя делать с его телом все, для чего я так долго краснел перед консультантом в секс-шопе Вашингтона.        Но и это никак не приближало нас. Словно я своими собственными руками отдалял его от меня. Он лежал передо мной на животе, устроившись на большой подушке, и его бедра вздрагивали каждый раз, когда я ласкал пальцами его анус, когда мягко надавливал, проталкивая внутрь четвертый, а затем пятый шарики, он кусал подушку, когда я прихватывал губами кожу его ягодицы, рукой проводя по его твердому члену.        — Ты такой красивый, — сказал я, осматривая каждую красную отметину на его ключицах и шее, пока он сидел передо мной на коленях, не в состоянии ответить мне из-за мешающего его языку пластикового шарика.        Я старался не торопить его — день изо дня заставляя использовать анальные пробки, увеличивая их размеры, и вскоре настояв на переход к расширяющимся со встроенной вибрацией. Он извивался на кровати, лаская себя под моим пристальным взглядом, предательски краснея каждый раз, когда я, хватая его за ноги, тащил к себе, не в силах больше оставаться сторонним наблюдателем.        — Джер, — его дыхание сбивалось так же скоро каждый раз, когда я показывался на пороге «нашего» подвала с очередной безделушкой в руках, — я так хочу сделать и для тебя что-то.        — Ты пока делаешь для меня достаточно, — шипел в ответ я, потому что к этому моменту его пальцы уже крепко сжимали мой член.        Я думаю сегодня он будет готов.        Завидев меня, Райан велел закрыть дверь, и когда я спустился по крутой лестнице, тут же усадил меня в огромное кожаное кресло. В его глазах плясали черти, что придавало мне уверенности, что я наконец дождался.        — Нет, — категорично выпалил я, пытаясь вскочить на ноги, но Райан силой удержал меня на кресле.        — Что значит нет, Джером? — он отодвинулся от меня, доставая из все еще стоявшей тут коробки бессчетное количество игрушек. — Ты даже не пробовал и не знаешь, как это классно.        Он растягивал слова, пока лихо справлялся с моими джинсами.        — Я не стану в себя это засовывать, — продолжал упрямствовать я, глядя, как Райан водит языком по черной силиконовой пробке. — Нет, Райан! Когда ты против чего-то я тебя не принуждаю, если ты забыл!        — А когда я был против всего этого? — его брови возмущенно поднялись, а в голосе послышался вызов.        — Я просил тебя отсосать мне, и когда ты отказался, я не стал больше поднимать эту тему, или ты забыл? — я сжал его подбородок заставляя вернуться взглядом ко мне.        — Я отказался только потому что не умею этого делать, — промямлил Райан, в который раз заливаясь краской.        — Значит сегодня у тебя будет отличный шанс научиться, — я пересек ковер и согнулся над коробкой, доставая ярко-розовый резиновый член, — вот, пожалуйста.        Райан сощурился, недоверчиво глядя на меня. Но спустя секунду в его взгляде промелькнула искра, которая лично мне не сулила ничего хорошего.        — Хорошо, я попробую, но тогда и ты кое-что попробуешь, — его улыбка вызвала у меня лишь судорожный вдох, но отказать ему я не смог.        Райан раздел меня догола, велев встать на четвереньки перед ним. Никогда бы не подумал, что можно чувствовать себя более униженным, но, когда его теплые пальцы легли на мои бедра, а губы провели дорожку вдоль позвоночника, меня прошибла волна, несшая в себе весь страх мира за мою задницу.        — Расслабься же, тебе должно понравиться, мне же нравится, — мурлыкал Райан мне на ухо, пальцами касаясь моего ануса, от чего меня пробирала весьма ощутимая дрожь.        — Клянусь тебе, что если мне не понравится, я сделаю с тобой такое…. такое…        Договорить мне было не суждено, потому что Райан тут же нажал пробкой на анус, проталкивая ее внутрь, заставляя мои глаза чуть из орбит не повыпадать. Я дернулся от него с такой силой, что его пальцы, скользнув по моим плечам, оставили после себя четыре красные полосы. Внутри меня все распирало и давило, я чувствовал, как пульсирует мой зад, явно довольный происходящим не больше меня самого.        — Райан! — Завопил я, тут же заводя руку за спину и выдергивая из себя это творение дьявола. — Ты совсем с ума сошел?        В моей руке была одна из тех пробок, что могла расширяться и даже вибрировать, стоило нажать на еле заметные кнопки. Я только недавно стал использовать такие для самого Райана, теперь и сам оказавшись жертвой.        — Да что такое? — он успокаивающе положил мне ладони на плечи, заставляя опуститься на ковер, чей ворс ту же начал щекотать кожу. — Когда она расширяется, — он закатил глаза, облизывая губы, — а когда начинает вибрировать, — его пальцы сжались сильнее, а по телу прошла волна дрожи, заставившая меня улыбнуться. Я был рад, что Райан стал тем из нас кому это нравится. Но я, судя по всему, для этой роли не подходил совершенно.        — Мне не понравилось, — грубо опустил я Райана с небес на землю, и его взгляд, теперь настороженный, обратился наконец ко мне. — Раздевайся.        Он слушался меня, как обычно, он знал, что чем бы я ему не грозил, максимум что с ним произойдет — он кончит позорно рано и будет повторно мной возбужден. Райан нарочито медленно стягивал свои джинсы, оставаясь при этом в тонком свитере под горло, скрывающим мое кричащее право на это тело. Я владел им так, как он позволял мне это — я оставлял на нем столько засосов, укусов и царапин, сколько мог, после не в силах оторвать от них глаз, ведь они были единственным доказательством моего полного имущественного права на него.        — Снимай все и поживее, — командовал я, роясь в коробке, и когда не смог найти просто вывернул все содержимое на ковер. Вот она. Полностью голый Райан в растерянности крутил в руках большой резиновый член. Я обещал тебе, засранец. — Подойди.        Стоило Райану приблизиться ко мне, ожидая то ли поцелуя, то ли очередных ласк, как я сжал его член, медленно проводя рукой вниз. Его глаза закатились, и он припал к моей груди своей. Свободной рукой я начал медленно закреплять на его члене кольца — всего три, последнее крепко сжимало ствол у основания, и от которого отходил короткий резиновый шнур, к концу шнур расширялся в длинную упругую пробку для стимуляции анала.        — Джером, — сдавленно прохрипел Райан, наконец найдя в себе силы взглянуть на меня, — что это за штуки?        — Скоро поймешь, — я отхожу от него, скольжу взглядом по его напряженному телу, по буграм мышц, выступающих на плечах, по таким же на руках, что тянуться к члену, гляжу на пальцы, которые лихорадочно ощупывают каждое кольцо, медленно подбираясь к самому первому. Он так красив, думаю я, чувствуя свою собственную потребность во внимании. Но сначала он.        Велю ему сесть на колени перед диваном, пока сам устраиваюсь, широко раскинув ноги, опускаясь рукой к своему паху. Член скользит в моей руке, и я наконец могу выдохнуть тихий полустон.        — Джером, но я все еще не умею.        — Ничего, я же обещал научить тебя, — улыбаюсь я, кивая за его спину, — бери его.        Райан краснеет так, как никогда до этого. Наверное, потому что раньше я не позволял себе дрочить, глядя на него. Но сегодня он перебил все мои планы своей глупой выходкой. Он крутит в руках яркий страпон со вздувшимися венами, не зная, что ему с ним дальше делать, я лишь закатываю глаза и подхожу к нему, медленно опускаясь перед ним на корточки.        — Открой рот и высунь язык, — командую я, с наслаждением наблюдая за его полной покорностью. — Умница, теперь оближи его, как можно лучше, чем больше слюны, тем лучше, — сам не замечаю, как мои слова заводят его сильнее, его член чуть заметно дергается, а на головке выступает крупная капля смазки.        Райан послушно следует моим указаниям и уже через минуту его подбородок блестит от слюны, а яркая головка легко входит в его рот, издавая громкий звук, когда Райан выпускает ее. Его грудь стала мокрой от пота и слюны, и теперь чуть блестела, отражая последние попадавшие в подвал лучи солнца. Я выпрямился, продолжая наблюдать за ним и водя рукой по своему члену.        — Возьми его еще раз, только теперь постарайся лучше.        — Я и так стараюсь, — обиженно выдал Райан, снова обхватывая губами только лишь розовую головку. Я кладу одну руку на его затылок, от чего тот недоуменно поднимает на меня свои огромные глаза, а другой упираюсь в конец страпона, начиная медленно давить на него.        Райан пытается отодвинуть лицо от приближающегося члена, но моя рука на его затылке не дает ему этого сделать. Резиновый член очень медленно входит глубже в его рот, Райан старается шире открыть рот, от чего с нижней губы на грудь снова капает слюна. Еще чуть-чуть и я явно перестараюсь с обучением, думаю я, отпуская страпон, позволяя Райану слишком быстро выпустить его изо рта. Он вытирает рот рукой, смотря на меня, кажется, с укором, но вскоре снова приставляет головку к губам, медленно скользя по ней языком, опускаясь им ниже, очерчивая линии вен, посасывая головку и медленно пропуская член глубже. Он смотрит прямо мне в глаза, бросая мне вызов, а я не могу насладиться его видом, запуская пальцы в его волосы, глажу кожу голову, чувствуя сильную тянущую боль внизу живота. Как же я хочу, чтобы он так сосал мой член, но я не стану принуждать его сегодня больше ни к чему.        Райан отпускает одну руку от страпона, обхватывая пальцами мой член, начиная водить по нему, от чего к моему мозгу поднимается горячая волна. Его вид — раскрасневшегося, мокрого, сексуального и развратного заставляет меня дрожать в его руке. Но я еще не закончил.        Отвожу от себя его руку, забираю страпон, бросая на ковер, и укладываю Райана на спину, устраиваясь между его ног. Его член стал таким твердым и красным и уже весь был измазан смазкой, которая теперь крупными каплями стекала по всей длине. Он так возбудился сам, только лишь видя в моих глазах пожирающую его похоть. Целую его над пупком, прихватываю кожу губами, позже несильно кусая, хочу его, но не могу пока он не будет сам к этому готов. Опускаюсь ниже, целую возле паха, веду языком ниже, вскоре натыкаясь на первое кольцо — оно стало теплым от его разгоряченного тела, на язык попадает смазка, а я скольжу им дальше. Второе кольцо. Райан впивается ногтями в мои плечи, и руками я чувствую, как он изгибается в пояснице. У самой головки я снова ощущаю теплый кругляш. Третье кольцо, скольжу по нему быстро и тут же накрываю губами головку, пропуская в рот глубже, ощущая третье кольцо, а затем и второе. Ненадолго останавливаюсь, выпустив член изо рта, вожу по нему рукой, сдавливая в местах крепления колец. Грудь Райана высоко вздымается от тяжелого дыхания, а, когда я беру его член так, что чувствую первое кольцо, из нее вырывается громкий стон, а в моих волосах тут же запутываются его пальцы. Глажу его горячую кожу, доставая кончиками пальцев до твердых сосков, специально задеваю их, раздражая нежный ореол, и все время медленно забираю его член глубже. Он извивается подо мной, но я крепко прижимаю его к ковру, он с бешеной скоростью то убирает свои руки от моей головы, то снова норовит выдрать мне клок волос. И стонет, стонет, так сладко стонет, почти срываясь на крик.        Тяну за шнур, прикрепленный к первому кольцу. В моей руке оказывается пробка, и я, раздвинув ноги Райана сильнее и облизав упругий конец, приставляю ее к его анусу. Пробка входит медленно, потому что я не позволяю себе торопиться, я хочу измотать его, показать то, как нужно заниматься любовью с тем, кого любишь больше жизни.        Райан дрожит, на короткое мгновение напрягая все мышцы, после расслабленно падая на спину, он отворачивает от меня свое красное лицо, и я вижу, как пот стекает по его щеке. Я ввожу пробку глубже, и он снова напрягается, закрывая рот ладонью.        — Джером, — шепчет он заплетающимся языком. Я просто таю, когда во время секса он зовет меня. Мое имя становится таким сладким в его исполнении, когда его тело прошибает волна удовольствия.        Не отвечаю ему, лишь снова забирая головку его члена в рот. Он вскрикивает, сильно притягивая мою голову к своему паху. Я прощаю ему все: царапины, следы пальцев на плечах и шее, укусы, его внезапные порывы заставить меня резко взять член глубже, порождающие неприятные спазмы в горле. Он может делать со мной все. Я вожу в нем пробкой, порой доставая совсем и вводя более резко, поднимаю его ноги, сгибая в коленях, чтобы она входила под другим углом.        — Какой же ты красивый, — шепчу я, запрещая ему стонать в голос, крепко зажимая его рот рукой. Я слышал, как наверху хлопнула дверь.        Райан, не обращавший внимания ни на что кроме меня, призывно облизывает мою ладонь, заставляя меня убрать ее.        — Джером… я, я хочу…        — Я знаю, чего ты хочешь, — я целую его, глубоко проникая в его рот языком, такой жаркий, такой мокрый.        Райан тянется руками к члену и безрезультатно пытается избавиться от колец. Он тянет их, от чего его тело из раза в раз пробирает новая дрожь.        — Дурак, — смеюсь я, наблюдая за этими жалкими потугами, — ты так только хуже делаешь.        Мои пальцы ложатся на его член, и я смотрю, как сильно стройное тело подо мной выгибается, как голова откидывается назад, а мое собственное имя свистом выходит из чужих легких.        — Проси меня, — я целую его в бедро, оставляя в будущем ярко-красный след, — умоляй.        — Сними, сними их, Джером, — стонет Райан из последних сил, — дай мне кончить, Джером!        — Я сказал, проси меня, — я перебираюсь к другому бедру и глажу его нарочито медленно, поднимаясь все выше к члену, который теперь реагирует на любое касание, начиная дергаться.        — Пожалуйста, сними, — на его глазах выступают слезы, но ими меня сейчас не проймешь, ты не сможешь так легко избавиться от моей власти сейчас над тобой. Уж точно не фальшивыми слезами. — Прошу тебя, я хочу кончить.        Удовлетворенный, я щелкаю третьим кольцом у самой головки, и Райан вскрикивает, хватаясь раскинутыми руками за ворс ковра, сжимает его пока кулаки не побелели. Щелк. Вниз падает второе кольцо, вслед за ним по подвалу проносится еще один грудной стон, и Райан непроизвольно сжимает мою талию коленями.        — Еще, — шепчу я, проходясь руками по его бокам, поднимаясь к груди, гладя шею, и останавливаясь только когда обе ладони лежат на его горячих мокрых щеках, а его глаза невидящим взглядом смотрят на меня. — Проси еще.        — Умоляю… я хочу кончить, — стоит мне отпустить его щеки, как его голова с глухим стуком падает на пол, а тело выгибается мне навстречу.        Щелк.        Я последний раз провожу рукой по его члену, пока Райан дрожит от оргазма, сковавшего каждую из мышц. Его сперма попадает на мой живот, на руку, пачкает белый ковер, но меня сейчас это волнует меньше всего. Я тону в его стоне, притянутый и скованный его ногами, что теперь теряют свою силу, медленно отпуская меня.        — Больше не будешь заставлять меня засовывать в себя всякие непотребства? — ехидничаю я, пока Райан пытается надышаться спертым воздухом.        — Если после этого ты заставишь меня испытать такой же оргазм, то не обещаю, — улыбается он мне, еле ощутимо пытаясь потянуть меня за руку, чтобы я лег рядом.        — Какой же ты дурак, — я одариваю его плечи маленькими поцелуями, ощущая, что еще не вся дрожь покинула это красивое тело.        — А как же ты? — он еле поворачивает ко мне голову.        — Как-нибудь в другой раз, — пожимаю плечами я.        — Но ведь это так неправильно, — он хотел подняться на локтях, но его тело было таким мягким и расслабленным, что попросту не пожелало слушаться.        — Отдохни герой-любовник, — смеюсь я, поднимаясь на ноги и стараясь аккуратно поднять его с запачканного ковра.        — В другой раз, я хочу, чтобы ты взял меня, — в полусне прошептал Райан, заставив меня радостно подпрыгнуть.        Я выкурил уже три сигареты у его дома, нервно заглядывая в окно гостиной. В доме никого не будет часов до шести, мы сможем насладиться друг другом в «нашем» подвале и не ограничивать себя в громкости. Почему же тогда я так нервничаю? Окурок падает на газон, и я втаптываю его в землю рядом с предыдущими. Райан отдернул занавеску гостиной, с укором глядя на меня. К тому моменту я закурил четвертую сигарету, решив возложить вину за свое опоздание на нее.        Спускаясь в подвал, я усердно вытираю вспотевшие ладони о вытянувшиеся джинсы. Нервничаю больше чем, когда вывалил содержимое веселой коробки перед Райаном в первый раз. После нее его не удивит обычный член, который в отличии от меня вовсе не трусил и ожил, стоило мне увидеть голое тело Райана, развалившегося на узком диване.        — Я уже замерз, — укорил меня он, останавливая взгляд на моей ширинке, которая топорщилась под натиском возбуждения. Он водил по своей груди левой рукой, правой же нащупав пробку, вытаскивая ее и отбрасывая подальше.        От него не скрылась моя нервозность, он стал коленями на диван и, стянув с меня футболку, тут же прильнул губами к моей груди.        — Почему ты нервничаешь? Это всего лишь я, и я не сожру тебя или твой член, — заглянув в мои глаза, он понял, что шутка явно сказана не к месту. — Все будет хорошо, я правда хочу этого, — его ладонь легла на мой пах, — и я точно знаю, что готов.        Шумно сглатываю, когда мои джинсы оказываются на полу, а головки касаются его губы, он легко и непринужденно целует мой член, рукой скользя по его длине, чем заставляет мои ноги дрожать только хуже. Нет! Что-то совсем не так!        — Райан, подожди, — выдыхаю я, отстраняясь от него.        — В чем дело, Джер? — удивляется он, усаживаясь на диване.        А я не могу объяснить ему того, чего не понимаю сам. Мне кажется неправильным делать с ним то, ради чего я брел к его дому под дождем, от нервов совершенно забыв зонт. Он смотрит на меня, поджимая губы, ему становится неуютно под моим взглядом сопровождающимся тяжелым молчанием. Еще чуть-чуть и я напугаю его, решаю я, наконец опускаясь перед ним на колени и притягивая к себе, заключая в объятия.        — Я думал ты хочешь того же, — тихо шепчет Райан, и голым плечом я чувствую его холодные слезы.        — Конечно хочу, хотел с самой первой ночи и хочу до сих пор, — глажу его по спине, не находя слов успокоить.        — Тогда в чем дело? — он снова смотрит на меня в упор, ожидая внятного ответа.        — Может нам стоит подождать?        — Чего? Чего нам еще подождать? — взвивается Райан, поднимаясь на ноги и становясь гораздо выше меня. — Да-да, нет-нет, решай быстрее!        Никогда не видел его таким напористым. Решаю, что и его нервы на пределе, что он точно так же близок к тому, чтобы передумать. И я наконец принимаю решение.        — Да. Только тебе нужно довериться мне, хорошо?        Райан обнимает меня, заставляя уткнуться носом себе в грудь.        — Обещаешь слушаться меня? –в ответ он рьяно кивает, покрывая мои щеки легкими поцелуями. — Тогда садись и подожди еще немного.        Я отхожу к своему рюкзаку, замечая неподдельный интерес с дивана. Плотная красная лента медленно показывается из рюкзака. В Бостоне один очень разговорчивый молодой человек рассказал мне, что его лучший секс был, когда его связывали. Я решил, что лишь дело предпочтений, но вот, об утраивающихся ощущениях, когда завязаны глаза, я слышал не только от него. Мягкая ткань струилась по моей ладони, придавая мне некого спокойствия — я смогу сделать так, чтобы Райану понравилось.        Он позволяет завязать себе глаза и проверить точно ли он ничего не видит. В подвале всегда включен свет, и я спешу это исправить, щелкая выключателями, пока Райан вертит головой вслед за звуками, в надежде понять где я.        Он вздрагивает от неожиданности, когда я касаюсь его груди пальцами, упирается руками мне в плечи, водит ими, словно заново изучая мое тело, которое знает вдоль и поперек не только руками, но и губами.        — Убери руки или я свяжу еще и их, — бросаю я, просовывая руки у него под коленками, заставляя откинуться назад, припершись к спинке дивана. Ответ выходит смазанным, потому что я не собирался его ждать, начав покрывать поцелуями его пах. Его член дернулся вверх, дав мне очередной знак не останавливаться. Такой сладкий, такой податливый, такой нежный. Разве я могу позволить себе сделать что-то не так с этим прекрасным телом?        Райан заложил руки за спину, все также не издавая и звука, его тело было напряжено, ведь теперь только оно помогало ему понимать происходящее. Я скользил руками по его бедрам, заставляя расставить ноги шире, лаская пальцами кожу, поглаживая твердый член, спускаясь пальцами к его анусу. Райан дернулся, когда я впервые коснулся его, его щеки тут же запылали, а руки вновь зажили своей жизнью.        — Предупреждаю в последний раз, — сипло от желания бьющего по вискам произнес я.        Но в этот раз он не послушал меня, больше того, он потянулся к лицу в надежде сорвать красную повязку с глаз. Я перехватил его руки достаточно быстро, предотвратив его акт непослушания. Райан закусил губу, и продолжал кусать ее, пока я заводил его руки за спину, туго перетягивая черной лентой. Он заскулил, когда понял, что значило довериться мне — я касался его паха губами, спускаясь ниже, пока не оказался там, где каждое мое прикосновение вызывало волну жара и дрожи в его ногах. Он упал на диван, скуля и отрывисто вздыхая, пока я ласкал языком кожу самого кольца мышц.        — Джером, оооооох, — он взвыл, когда я надавил на кольцо мышц языком, лишь кончиком чуть проходя дальше, — пожалуйста, не надо так… не надо там.        — Ты дал согласие, сказал, что веришь мне, — я касался так требовательно, как только мог, продолжая упиваться его тихими стонами и внезапными всхлипами.        Мои ладони мяли его ягодицы, и пальцы оставляли красные следы, когда мне казалось недостаточным простого поглаживания. Я так сильно хотел его, собственное возбуждение уже вовсю громыхало в голове, требуя позаботиться не только о нем. Его член сочился смазкой, мошонка напряглась, и от каждого прикосновения к ней Райан выпускал в воздух мое имя.        Я провел руками по его ногам вверх, позволяя ему наконец расслабить ноги. Райан благодарно вдохнул полной грудью, решив, наверное, что сейчас его развяжут. Он содрогнулся вновь, когда я лег на него, касаясь потрескавшимися губами груди, когда языком начал водить вокруг соска, когда прикусил и оттянул его. У меня были открыты глаза, и я видел, как он изнывает подо мной как подается мне навстречу его таз, как дергается его член, когда мои не связанные руки возвращаются к требовательному органу.        — Зачем? Почему ты не хочешь, чтобы я видел тебя? — ныл Райан, но я отчаянно не хотел поддаваться на эти провокации. Этот секс просто обязан стать для тебя лучшим, я решил это еще той ночью.        — Разве мало тебе просто чувствовать меня? — Я скинул трусы, и прижался своим стояком к его члену. — Этого тебе мало?        Его щеки запылали еще ярче, когда я сжал одной рукой два члена, заставляя их тереться друг о друга. Дотянувшись до первого же валявшегося лубриканта и вымазав им свои пальцы, я скользнул рукой у него между ног, задевая горячее бедро, попадая на кожу холодным гелем, заставляя Райана дернуться от неожиданности. В знак извинения я впервые накрыл его губы своими. Он словно только и ждал этого, тут же впившись в них, грозя истерзать их всего за один поцелуй. Его язык быстро оказался у меня во рту, хоть давая понять, что он не подчинится до конца. Внизу живота тянуло, мышцы напряглись до боли, и я хотел взять его быстро, жестко, войти глубоко и двигаться быстрыми толчками. Справиться с наваждением помог только разорванный мной поцелуй. Райан облизывал губы крутя головой, не понимая причины моего отстранения. Внутри меня казалось взорвался вулкан, по телу распространялось тепло, словно кровь превратилась в лаву, неужели он всегда чувствует тоже самое?        Мои пальцы вновь коснулись ануса, смазка стала теплой и больше не приносила нам дискомфорта. Райан очень податливо принял мои осторожные пальцы, медленно входящие в него, оставлявшие гель внутри. Я делал это с ним уже бессчетное количество раз, точно знал куда надавить, где согнуть, и когда проникнуть глубже. Но до этого момента он всегда следил за моими действиями, упиваясь похотью на моем лице. Сейчас она тоже была при мне, но ему ни за что не увидеть, он должен довериться и получить свое собственное удовольствие, слушая свое тело, с которым я буду обращаться так бережно, как только умею.        Я добавил еще смазки прямо из тюбика на наши члены все же сжимаемые мной, Райан застонал, дергая бедрами вверх, сильнее вжимаясь в меня. Его вытянутая шея алела следами моей любви, ключицы покрылись россыпью мелких синяков от засосов, и я решил, что самое время их обновить. Прихватывая губами кожу, я старался сделать каждый засос еще ярче предыдущего, кусая за плечо, хотел услышать его вскрик, и получал все желаемое.        — Джер, — Райан пытался вывернуться, — у меня затекли руки, развяжи их… — подумав, он добавил, — пожалуйста.        — Нет, — я укусил его за сосок, а, достав из него пальцы и отпустив член, только поднял его за плечи с дивана. — Тогда ты снова попытаешься снять повязку.        — Не буду, честно.        — Почему-то я тебе не верю, — я уже сидел на диване, устраивая Райана к себе на колени, он приподнял бедра, почувствовав ягодицами мой член, его лицо приобрело последнюю возможную ему стадию красного. — Приподнимись, — и Райан тут же приподнял зад, позволяя мне, отведя ягодицу в сторону одной рукой, а второй направляя член, коснуться головкой его ануса. Он замер вместе со стоном в его груди. — Медленно, — стоило мне дать добро зад Райана послушно стал опускаться, принимая для начала только головку. Я заметил, как Райан свел брови, как задержал дыхание. — Тебе помочь?        Он лишь молча кивнул, так и не собравшись с мыслями сделать вдох. Я опустил руки на его ягодицы, сильно разводя их в стороны, и начал поднимать таз к нему навстречу. Подвал утонул в его стоне буквально через секунду, когда твердая головка уперлась в простату, а мои крепкие руки не позволили Райану и дернуться. Я опустил таз обратно медленно выскальзывая из него, но передышка была ненужной и Райан сам опустился на мой член, закидывая голову назад, подаваясь туда же и всем корпусом. Еще чуть-чуть и он рухнул бы мне на ноги.        — Упрись в мое колено, — я чуть согнул правую ногу, позволяя его связанным рукам найти в нем опору, — умничка.        Его тело было так близко и одновременно так далеко, я был в нем, я сжимал пальцами его ягодицы, но я не могу коснуться его, не мог дотронуться губами до груди, не мог пройтись по нежной шее, не мог поцеловать его.        — Если ты готов, то стоит, — я е успел договорить, как бедра Райана ожили, ерзая на мне, пропуская член глубже, и тут же выпуская его. — Хорошо… Райан, — я закатил глаза, когда он наконец опустился на меня полностью, сжимая меня внутри, позволяя чувствовать, как сокращаются его мышцы, как пульсирует там внутри.        Райан внезапно перекинул через меня ногу, совершенно потерянный в пространстве он тут же свалился на пол. Я успел лишь подхватить его за связанные руки.        — Что случилось? — Неужели хорошо было только мне? Неужели он только лишь терпел меня в себе?        — Ногу свело, — чуть дыша ответил Райан, выпрямляя на полу правую ногу. — Развяжи мне руки.        Я опустился на пол, разминая пальцами каменную икру Райана, его лицо кривилось, в углу закусанной губы собралась кровь.        — Почему ты молчал? — гневно спросил я, когда Райан смог наконец без боли пошевелить пальцами ноги.        — Я дышать не мог, а ты говоришь сказать, твой член… ты своими руками… Я все испортил, да?        Из-под повязки показались прозрачные следы слез, и я поспешил собрать их поцелуем.        — Идиот? Ничто не заставит меня перестать хотеть тебя.        — Тогда развяжи меня, я хочу убедиться в этом.        — Ты сможешь сделать это и так, — усмехнулся я, помогая Райану подняться на ноги.        Надавливая ему на плечи, я заставил его стать на диван коленями, но из-за связанных сзади рук Райан тут же полетел корпусом вниз, встретившись щекой с подлокотником. Я гладил его ягодицы, расцветающие красными следами не хуже его щек — еще одно доказательство моего права на него. Головка снова коснулась его ануса, но теперь он не дрожал, он лишь судорожно выдохнул, сильнее прогибаясь в пояснице. Он дал мне этим разрешение, и я медленно вошел в него, снова ощущая то давящее чувство, окутавшее член. Я входил медленно, рукой придерживая связанные запястья Райана, давя на него своей силой, заставляя отдаться мне, заставляя только чувствовать меня, без возможности самому коснуться или хотя бы увидеть. И на это его тело отзывалось мне благодарностью в виде дрожи и громкого стона, который поплыл под самый потолок, стоило мне прижаться к его бедрам вплотную.        Я начал двигаться быстрее, пару раз позволив себе опустить ладонь звучным шлепком по его ягодицам, я наращивал темп, ведясь на эти стоны, впоследствии перешедшие в выкрики моего имени вперемешку с желаниями.        — Сильнее! Джер, сильнее, — Райан пытался поймать мои пальцы, если я скользил рукой по его спине, и когда ему это удавалось, он сжимал их, как бы показывая, чего от меня требует.        Я не понимал чьи стоны были громче, чьи выкрики внезапней, чье имя сказано больше раз, я входил в него со звучными шлепками о ягодицы, я ласкал его член, чувствуя между пальцев смазку, я целовал его между лопаток, резко притягивая к себе, заставляя выпрямиться, входя под другим углом, заполняя его собой.        Я понимал только две вещи — мне хорошо с ним, а ему хорошо со мной!        Он стонал и извивался подо мной, требовал моих прикосновений, моих ласк и поцелуев, хотел меня всего, заставляя двигаться жестче, быстрее. И кричал, когда кончил мне в руку, перекрывая криком послеоргазменный шум в моей голове.        Я больше не собирался молиться.