***
В то холодное злополучное утро Жилин как и всегда брел к участку, медленно переставляя будто прирастающие к асфальту ноги. С самого пробуждения у полковника возникло липкое чувство мутной тревоги, в груди где-то расползаясь и перетекая в холодные подрагивающие пальцы. Когда появились помощницы Стрельниковой и прозвучал первый выстрел, пришедшийся куда-то в область живота, у Серёжи в голове было только две мысли: "Так значит Стрельникова жива" и "Зря я Игоря в ответ не обнял". Потом мысли все исчезли, а на их место пришла невыносимая жгучая боль, сменившаяся позже темнотой, непроглядной и оглушающе тихой. Игорь беспокойно ходил взад-вперед по полковничьей кухне, и даже мирно сопящая у ножки стола любимая лиса, которую он из леса притащил, успокоения не приносила. Жилину давно бы вернуться пора, он хоть и милиционер, а рабочий день кончатся должен. Бывали дни, когда Серёжа задерживался сильно и ничего, но сегодня у Игоря внутри что-то билось нервно, заставляло к окну каждую минуту подходить и родную фигуру в форме милицейской высматривать. Спустя час такого брождения по квартире, Игорь не выдержал и бросился прочь из дома, сам еще не зная, что будет делать дальше. Пролетая ступеньки, этажи и двери на пути в участок, Катамаранов молился всем богам, чтобы Серёжа просто на работе от переутомления уснул или карпел над нудными бумажками в теплом свете настольной лампы. Но мольбы Игоря не услышал никто наверху, и в участке было совершенно пусто. Градус тревоги в катамарановской крови с каждой секундой только повышался, и Игорь заметался на месте, не зная, за что хвататься и куда бежать. Бог весть откуда, но Катамаранов раздобыл машину скорой помощи и помчался на ней вдоль ухабистой дороги полковника своего искать. В тот час Игорю страшно стало, как никогда, потому когда Водолаз и Лидер остановили его на дороге и стали говорить про умирающего кого-то в машине и дорогу в больницу, Катамаранов разозлился жутко и отказался даже слушать. У него Серёга пропал, какая больница, какие умирающие. У Катамаранова сейчас есть дело поважнее - Жилина найти. Первой к полковнику вернулась боль, что оповестило о том, что он, странным образом, снова жив. За ней вернулся слух. Мерное потрескивание свечи где то над ухом и скрип деревянной двери, болтающейся от сквозняка, Серёжа чётко слышал и был уверен, что это не галлюцинации. Только глаза отчего то открыть никак не удавалось. То-ли темнота отпускать из своих цепких когтистых лап не хотела, то-ли Жилин недостаточно старался их открыть. Полковник почувствовал такую усталость страшную, что даже позволил мелькнуть в голове мысли, что не так уж и нужен он тут. Может быть, и вовсе не стоит ему возвращаться. Вдруг подумалось Серёже о том, что Игорь его наверное потерял и шастает теперь по болотам своим с лисами, переживает, думает что-то в бедовой своей голове. При мысли о Катамаранове, расстроенно бредущем босыми ногами по остывшей земле, гвидоновыми усилиями забившееся заново полковничье сердце болезненно сжалось. Если он сейчас глаза не откроет, некому Игоря будет из нор лисьих вытаскивать, никто его чаем горячим не напоит и не впихнет в него что то из еды, помимо скипидара, отмазывать будет его некому, ведь только Жилин знает, что Катамаранов хороший человек и не надо его в тюрьму сажать дольше, чем на пятнадцать минут. И полковник открыл глаза, судорожно хватая воздух.***
Где Игорь только Серёжу не искал в ту ночь. Он в каждую щель, в каждый переулок заглядывал, весь город обрыскал, но так и не нашёл. Отчаяние тугим комом поступало к горлу. Катамаранов не мог сдаться, но не осталось ещё места, где бы он не искал полковника. Игорь решил продолжить поиски утром. Будто надеялся, что с восходом солнца Сережа объявится, выплывет из тени, где Игорь в ночном мраке его просто не разглядел. Спотыкаясь, он добрался до квартиры Жилина и уселся на коврике перед дверью, не решаясь войти внутрь. Без полковника квартира была невыносимо пустой. Игорь просто не смог бы смотреть на любимую сережину щербатую чашку, из которой он всегда пил сладкий чай, на оставленные у порога тапочки, которые он ему, Игорю, всегда подсовывал, на оставленную в спешке домашнюю одежду на спинке старого скрипучего стула. Серёжи не было меньше суток, но Катамаранову казалось, что прошло уже точно не меньше недели, а то и месяц. Подтянув к себе ноги и откинув назад голову, Игорь впал в беспокойную дрему. Жилин со стиснутыми зубами по дороге бредет. Думает об Игоре, и это сил даёт следующий шаг сделать. Все тело полыхает нещадно, будто грозится вот-вот развалиться. Серёжа старается не думать о том, что он сегодня, недавно совсем, умер. Полковник в первую очередь направляется к участку. Не находит там Игоря и идёт домой, надеясь что Катамаранов там, а не где-то в лисьей норе. Искать Игоря по лесам да по болотам у Жилина не хватило бы сил. Едва преодолев подъем на четвёртый этаж, Серёжа остановился у своей двери, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Опустив глаза, полковник замер. - Игорь? Ты чего это здесь, голубчик? - часто дыша, тихо спрашивает Жилин, мягко тряхнув сидящего под этой самой дверью Катамаранова за плечо. - Срргаа! Нашёлся... - подрывается проснувшийся Игорь, поднимаясь на ноги. - Да я и не терялся, хороший мой. По работе я уезжал, а тебя вот предупредить забыл, - Жилин слабо улыбается, а Катамаранов пристально ему в глаза смотрит и недоверчиво щурится. - Не умеешь ты врать, млция. Куда ты пррпал сегодня, Серег? - Игорь ладонь на плечо полковника кладет и мягко сжимает, на что Жилин зубы стискивает и еле сдерживается, чтобы болезненно не сморщиться. Катамаранов не глупый и со зрением проблем не имеет, поэтому замечает как подергиваются Сережины мышцы лица, а глаза влажными становятся. Игорь на пробу касается полковничьих рёбер и видит, как Жилин ногтями в ладони впивается, как глаза краснеют от подступивших слез. Тогда Катамаранов молча начинает пуговицы на милицейской форме расстегивать, отмахиваясь от Сережиных протестующих рук. - Игорь, прекрати, я прошу тебя... - едва не стонет от бессилия полковник. Не нужно Игорю видеть россыпь свежих шрамов от пуль, расстроиться ведь. Ещё, упаси бог, правосудие пойдет вершить. Или, что ещё хуже, будет себя в них винить. Катамаранов, разделавшийся с кителем и рубашкой, бессильно руки вдоль тела роняет и неотрывно смотрит на красноватые кружочки. В голове у Игоря порядка никогда не было, но сейчас в ней творился настоящий хаос, бесконтрольный и всеобъемлющий. - Кто? - только и может выдавить из себя Катамаранов. - Это неважно. Главное ведь, что я вернулся, и что ты на "скорой" своей не разбился, хороший мой, - Жилин начинает привычно, по-совиному ухая, посмеиваться, но осекается от подступившей боли. И тут у Игоря переворачивается все. Серёга. Серёга был тогда в машине у Лидера. О нем ему пытался сказать Инженер. Он умирал там, а Игорь отмахнулся и уехал. - Серёга... Ты там был, а я не стал тебя в больницу везти. Ты умирал в машине, а я... - Игорь говорит сбивчиво, хватая ртом воздух и мотая головой. Взгляд у него такой ясный и трезвый, каким Жилин его уже давным-давно не видел. - Ты не знал. Твоей вины в этом нет, - отрезает полковник, - даже не думай об этом. Игорь потерянный взгляд на Серёжу поднимает и дрожащей рукой к одному из шрамов тянется. - Почти не болит уже, - тяжело выдыхая, отвечает на немой вопрос полковник, - Игорь, посмотри на меня. Ты не виноват ни в чем. Пойдём домой, чаем тебя поить буду. Не скипидаром единым питаться же, господи... - Катамаранов делает неуверенный шажок к Жилину, и бережно окольцовывает его руками. На этот раз Серёжа обнимает Игоря в ответ.