Дева и Двуглавый Орел

Скоро наступит 6 июня. Близится время цветения в садах Королевского дворца в Стокгольме. Его приводят в лучший вид, пока двор готовится праздновать коронацию Густава Вазы, человека, что освободил королевство от власти Дании в шестнадцатом столетии. Тино бродит по тропинкам меж густых кустов, восхищаясь изяществом сада. Из всех королевских зданий и дворцов в городе именно этот больше всего ему по душе. - Знал, что найду тебя здесь, - позади раздается знакомый голос. Тино улыбается и поворачивается ему навстречу. - В следующий раз, похоже, стоит спрятаться в кустах, - произносит он, пересекаясь взглядом с Бервальдом. - Я бы всё равно нашел тебя, везде, в чаще леса или на вершине горы. И всегда найду, - глаза высокого шведа полны ласки. - Значит, мы никогда не разлучимся? – нежно спрашивает Тино, возвращая этот теплый взгляд. Когда он с ним, он чувствует лишь безопасность и согласие, где бы они ни были. Невзирая на то, что его люди в их королевстве считаются покоренными, он знает, что Бервальд думает о нем не иначе как о равном себе. Их связь столь сильна – ничто вовек не разорвет её. Но внезапно лицо Бервальда меняется – теперь его взгляд полон горя. И теплый летний день вокруг них в момент исчезает. Ветер дует сильнее, его порывы становятся яростными, пока темные тучи затягивают небо. Нечто холодное падает ему на лицо, и вскоре всё, что его окружает – это падающий снег. Тино не понимает, как, черт возьми, может идти снег в июне? Его мысли прерывает нечто сильное, тяжелое за его спиной – оно тянет его назад. Он пытается сопротивляться, но оно слишком могучее – одному ему не справиться. Тино умоляюще смотрит на своего друга, но Бервальд лишь стоит на месте, несчастно глядя на него. И ничего не делает, чтобы помочь ему. - Бервальд... я не... не позволяй ему забрать меня! – Тино пытается кричать, пока нечто тянет его дальше и дальше... а затем дергает его, и Тино чувствует, как летит вниз. Он просыпается, задыхаясь. Еще один кошмар – думает Тино, поднимаясь. За окном всё ещё кромешная темень, утро ещё не занялось. Зимой на севере солнце встает поздно, так что он знает – до рассвета ещё долго. Он выглядывает из окна, на сияющий снег, его тусклые отсветы – единственное, что освещает пейзаж. Сны его в последнее время почти все кошмарные. Но пробуждение не дает ему облегчения. Ведь всякий раз, когда это происходит, он всё ещё в Петербурге. Январь 1809 года, Санкт-Петербург. - Тино, ты там? Эдвард снова стоял у его двери. С тех пор как его сюда привезли, эстонец, похоже, считал своим долгом заботиться о нем и рассказывать обо всем, что происходит в его землях. Или, может быть, Иван поручил ему эту задачу. Тино не удивился бы, если бы дело заключалось в этом. - Да... что случилось? – наконец ответил он тонким голосом. - Это... Россия. Он хочет, чтобы ты спустился в гостиную – поговорить с ним. С глазу на глаз. - А что если я не хочу с ним разговаривать? – целый месяц, что он здесь провел, он избегал любого общения с русским, ограничиваясь лишь формальными приветствиями. Это был его молчаливый способ неповиновения. - Это не было просьбой. Конечно же, не было. - Я спущусь... через минуту. Он растянул «минуту» настолько, насколько осмелился, перед тем как спуститься. Гостиная в доме Ивана величественна и красива, стены её украшены пейзажами русской природы, портретами аристократов и царей. Стены, пол и мебель – медного цвета, в стиле русского барокко. Иван восседал на рубиново-красном кресле возле камина, а в руках его было письмо. - Пожалуйста, присядь у огня, уверен, здесь гораздо лучше, чем там, на холоде, - произнес он, не отрывая глаз от строчек. Часть Тино хотела остаться там, где он находился, просто из упрямства и желания поиздеваться над русским, но он не думал, что это поможет – разве что потешит его. Он прошел и занял место на другом кресле, напротив кресла Ивана. - О чем ты хотел поговорить со мной? – тяжело было удержаться оттого, чтобы не огрызнуться. - О твоем будущем. В моей империи. Финн почувствовал легкую угрозу, но постарался скрыть это изо всех сил. - Разве оно... ещё не под вопросом? Насколько я понимаю, твоя война со Швецией всё ещё... - Да, война со Швецией ещё не завершена, но твоя роль в ней сыграна, и твоя судьба уже определена, - теперь в его голосе сквозит легкое, но весьма заметное давление. Тино не осмелился протестовать. - Так что... в конце концов, нам и так пришлось бы это обсудить. И лучше рано, чем поздно, - он протянул финну письмо, что он читал. Тино узнал на нем императорскую печать. – Это от самого Александра. Видишь ли, твои депутаты от сословий уже приняли новую власть и присягнули на верность моему императору. Сейм будет созван в марте. Царь и впрямь не терял времени зря, устанавливая над Финляндией свою власть. Война даже не была толком закончена, а они уже решали его будущее. Хотя Тино понимал, что Швеция проигрывает, часть его держалась за надежду, что королевство сможет каким-то образом вернуть свои земли (что Бервальд не оставит его). Но теперь он окончательно понял, что пути назад больше нет. - А ещё Александр сделал довольно, я бы сказал, щедрое предложение. - Что станет с моими землями... со мной? - Автономия. Глаза Тино распахнулись. Он что, ослышался? - Можешь... прояснить? - Конечно. Это означает, что ты станешь чем-то вроде самоуправляющегося княжества в моей империи. Ты можешь сохранить свои прежние законы, религию и обычаи. У тебя будет своя администрация, которая будет отвечать перед моим царем. Тино сглотнул. Всё это... означало гораздо больше свободы, чем он когда-либо имел в составе Шведского королевства. Звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. - Это ведь не очередной обман, так? – он резко взглянул на Ивана, воскрешая в памяти последний раз, когда тот предложил нечто подобное. - Клянусь, это правда. Александр гораздо более... благородный правитель. И большой сторонник реформ. Взгляд в глазах русского напряжен, словно он пытался выразить им правдивость своих слов. И на этот раз Тино ему поверил. Он уже во власти России, так что Ивану или его царю нет смысла лгать. - Что ж... так где откроется сейм? Март 1809 года, Борго. Никогда в этом маленьком городе не происходило нечто столь грандиозное. Царь и его свита направились в Борго в солнечный, прохладный мартовский день. За личной каретой Александра следовал экипаж с воплощением его империи – вместе с Тино. Путь от гавани к городу был тихим. Иван спросил, помнит ли он о формальностях, о своей роли в церемонии. Тино повторил отрепетированные реплики, слегка раздраженный, что русский думал, будто есть необходимость вот так проверять его. Он знал всё, веками будучи вместе со Швецией. Он в точности знал, как исполнять свою роль. Он проезжал мимо десятков своих людей, их становилось всё больше, чем сильнее они приближались к городу. У всех – любопытный взгляд и воодушевленные лица. Возможно, это мероприятие будет самым захватывающим, которое они когда-либо устраивали в этом городке. Тино не увидел ни сожаления, ни злости (которые он всё ещё чувствовал) по отношению к их новому правителю. Когда они достигли порта, раздались выстрелы из пушек, а колокола зазвенели, приветствуя их. Церемония началась следующим утром. Александр шел из своей резиденции к собору по деревянной аллее, построенной специально для этого события и только для царя. Лишь Ивану было позволено пройти по ней вместе с ним. Тино следовал за ними неподалеку, по переулку. Его люди, казалось, были очарованы императором – они кланялись ему, когда он проходил мимо, а глаза их были полны восхищения. На Тино они не обращали особого внимания, вероятно, думая, что он ещё один из русской свиты. Лишь городская знать была осведомлена о его истинной природе, и он получал от них знающие кивки, когда их взгляды пересекались. Тино не особо беспокоило то, что его не замечали – в конце концов, это было хорошо ему знакомо ещё в прошлой жизни. На мгновение Иван оглянулся и тепло улыбнулся финну. Тино подумал, что улыбка должна служить воодушевлением. Он не вернул её, но всё равно ответил пепельноволосому мужчине маленьким кивком. Когда они заходят в собор, звуки органа наполняют пространство. Александр стоял на трибуне у престола, привезенного специально для этого события. Он выглядел любезным, а манера его – одновременно и уверенная и уважительная. Идеальный правитель. Неудивительно, что все жители Борго так очарованы им. Царь начал свою речь. - ...и под властью Империи Российской да станет Великое княжество Финляндское нацией среди прочих наций! Иван пристально взглянул на него, и Тино выступил вперед, чувствуя, как взгляды всех людей устремились на него. Если кто-то из присутствующих до сих пор не понимал его природы, то теперь каждый из них осознал её. Его сердце громко стучало в ушах, трепет отдавался во всем теле. И всё же нервозность была ничтожной по сравнению с гордостью, что он чувствовал, выйдя перед императором и склонившись перед ним. Нация среди прочих наций. Вечером в честь праздника устроили великолепный бал. Мужчины в черных и белых костюмах, женщины в своих лучших платьях и сверкающих украшениях, танцующие под звуки оркестра. За годы своей жизни Тино посетил несколько столь грандиозных мероприятий, но ни одно из них не проходило здесь, на его родине. - Прекрасно, не правда ли? – Иван появился рядом с ним, будто бы из ниоткуда. Русский никогда не упускал возможности застать его врасплох. – Мой царь очень великодушен, тебе так не кажется? - Я соглашусь, только когда собственными глазами увижу, как он правит, - ответил финн, пристально вглядываясь в высокое воплощение. Твоих или его красивых слов недостаточно, чтобы купить мою верность. Иван взял напитки для них обоих с подноса, что слуга пронес мимо них. - Не думаю, что ты будешь разочарован. - Посмотрим, - он взял предложенный бокал. – Не думай, что я буду сражен так же, как мои люди в этом городке, от одного ладно разыгранного спектакля. - Я бы никогда не рассчитывал на это, только не с тобой, - улыбка Ивана почти что льстива. – И если уж быть честным... Я не знаю, кто здесь больше сражен: твои люди или мой царь. Финн взглянул на него с сомнением, и Иван кивком указал на танцующего Александра. Тот исполнял вальс, держа в руках юную дочь местного губернатора, и выглядел так, будто влюблен в неё. Тино не был уверен, какие чувства поднялись в нем: он был немного горд оттого, что великий император так поглощен кем-то из его народа. Но и яростное желание защитить поднялось с глубины души, желание уберечь своё дитя от любых русских рук, царских или нет. - Тебе нет нужды волноваться. Александр – человек чести, в том числе и в его обращении с дамами, - Иван, похоже, быстро уловил его настроение. – Умерь свою тревогу, Тино. Сегодня ты должен праздновать, ведь теперь ты нация среди наций! Финн вздрогнул, когда услышал его личное имя в устах своего завоевателя. - Не говори так. Может быть, сейчас я автономное княжество, но всё ещё княжество. Иван пожал плечами. - Как пожелаешь. - И ещё кое-что... Лишь друзья могут звать меня по имени, - решив, что компании русского на сегодня хватит, он обернулся, не дожидаясь реакции Ивана. Тино направился к группе своих людей, совершенно не заботясь о том, оскорбил ли он другое воплощение своим поступком. Боргоский сейм проходил в июле 1809 года. В Швеции король Густав IV Адольф отрекся от престола в результате успешного переворота, организованного военной верхушкой. Теперь народ Финляндии не имел обязательств по отношению к их прежнему королю, и их верность императору была гарантирована. Александр I пообещал править страной по её старым законам. Сентябрь 1809 года. Фридрихсгам. Новый король Швеции, Карл XIV, жаждал начать переговоры о мире весной, но они провалились из-за разногласий относительно условий. Российская империя вторглась на территорию Швеции, продвигаясь с севера через Ботнический залив и с юга к Аландским островам. Летом Британия выслала флотилию, чтобы поддержать союзников и остановить дальнейшее продвижение русских. Шведы предприняли ещё одну контратаку на севере, но потерпели окончательное поражение в битве при Питео. Он знал, что это произойдет. И всё же, заблаговременное понимание исхода не сделало его менее болезненным, не смягчило жгучую боль в груди. Он с Иваном тихо стояли позади, пока представители России встречались с представителями Швеции. Бервальда среди них не было. Тино задавался вопросом, не к лучшему ли то, что сейчас он не видит шведа, не может разглядеть боль и горечь в его глазах, пока подписи на листах бумаг не перечеркивают их многовековую связь. Финн всё время убеждал себя, что это к лучшему, но этого было недостаточно, чтобы не чувствовать разочарование из-за отсутствия Бервальда. Когда всё было сказано и сделано, шведская сторона приготовилась прощаться. Один из людей подошел к Тино. - Могу ли я лично попрощаться с мальчиком? – задал он вопрос Ивану. - Конечно, можете, - Тино был тем, кто ответил, сразу же выходя ему навстречу. Он не дождался ответа Ивана. Возможно, теперь им правит Россия, но он, черт возьми, может решать, с кем вести личные беседы. Мужчина озадаченно взглянул на идущего прочь парня, затем вопросительно – на другое воплощение. Иван лишь кивнул с любезной улыбкой. Человек ушел вслед за Тино. - Я бы лучше подписал собственный смертный приговор, чем этот мир, - шведский граф выругался, как только они остались наедине. – Это позорная капитуляция! Отдать почти треть королевства... твой народ ни разу не изменил в верности, и вот как ему отплатили... - Швеция... мало что ещё мог сделать, не так ли? В конце концов, мы всего лишь пешки в игре великих держав... – с натянутой улыбкой сказал Тино. Он презирал то, как быстро он принял этот факт. - Ja, боюсь, это так. Будь проклят этот Бонапарт, если бы он не был так полон решимости устроить Британии блокаду, этой войны могло бы никогда не случиться... Тихо тяжко вздохнул. Он никогда не мог представить, что возвышение Наполеона возымеет такое глубокое влияние, что затронет и его. - Я понял, что размышления об альтернативных путях истории не принесут нам ничего, кроме сожаления и печали, - с горечью произнес он. Граф с изумлением взглянул на мальчика, не в состоянии не восхищаться столь мудрыми словами, сошедшими со столь юных уст. Глядя на него, легко забыть, что этому юноше уже сотни лет. - Что ж, единственное, что я могу для тебя сделать сейчас – это пожелать удачи, Великое княжество Финляндское, - сказал человек, слегка склоняясь. – Впрочем, есть кое-что, чем я бы хотел с тобой поделиться. Тино взглянул на него с любопытством. - Дух моего королевства... Его здесь нет не потому, что он не хотел приходить. Ему не позволили, - произнес швед мрачным голосом и зашагал прочь. Фридрихсгамский мирный договор завершил войну, и Швеция официально отказалась от земель в пользу России. Королевство также было вынуждено выйти из союза с Британией, присоединяясь к Континентальной блокаде. Апрель 1812 года. Санкт-Петербург. Два года пронеслись незаметно. Большую часть из них Иван находился в отъезде, на войне с турками, предоставив их шестерых самим себе в их доме. Он поручил им различные задачи, от работы с документами до уборки, что, конечно, не оставляло им слишком много свободного времени. Его сестры следили за тем, чтобы никто не отлынивал от работы. Тино познавал своё положение в качестве автономного княжества в империи. Странно, что за все века, проведенные в Швеции, он научился лишь повиноваться, теперь же его поощряли принимать собственные решения. Не то чтобы он обладал реальной самостоятельностью – окончательное решение по любому вопросу всегда исходило от России. Но всё же, это гораздо большая свобода, чем он когда-либо располагал. А по сравнению с другими обитателями дома он, безусловно, был привилегирован. Их было шестеро, и в отличие от его Великого княжества, остальные являлись лишь губерниями. Эдвард и Райвис, что уже провели почти век в Российской империи, сестры Ивана Брагинского – Наташа и Катюша, вновь жившие с их братом после заката могущества Речи Посполитой. И поэтому Торис Лоринайтис тоже был здесь. Когда-то столь могущественное и процветающее Польско-литовское королевство встретило печальный конец. Годами оно разрушалось под натиском иноземных вторжений со всех сторон, что кромсали его и разрывали на куски. Алчные империи пользовались своим шансом, пиршествуя над распадающимся королевством. Три раза Австрия, Пруссия и Россия объединялись, чтобы разделить земли между собой. После третьего раза не осталось более на карте ни Польши, ни Литвы. Ториса Лоринайтиса и Феликса Лукашевича жестоко разлучили. Литовца забрали сюда, а поляк завяз в путанице между Пруссией и Австрией после последнего раздела в 1795 году. Эти двое были одними из величайших соперников для него с Бервальдом, но теперь всё, что Тино испытывал к ним – это сочувствие. Он как никто другой знал, как больно разлучаться с товарищем, связь с которым насчитывала множество веков. Он был удивлен, как легко оказалось поладить с Торисом. В его прошлой жизни он знал того лишь во время войн, как знаменитого Железного Волка Балтики. Но проживая с ним под одной крышей, он узнал истинную природу литовца: Торис, возможно, был одним из самых добрых воплощений, которых Тино только встречал: он всегда заботился о других и старался поддерживать гармонию в доме. Похоже, он считал своим долгом вставать неким щитом между братьями-прибалтами и Россией. Он попробовал было прикрыть этим щитом и Тино. Финн быстро дал понять, что единственный, кто будет заботиться о нем здесь – это он сам. Тем не менее, друг, что он обрел в духе Литвы, был желанной переменой. - Торис, ты правда думаешь, что я теперь прибалт? – спросил он, глотая свой напиток. Тот вечер был редким исключением, расслабленным, что нечасто случались в этом доме. Иван только что вернулся в Петербург и был так доволен чистотой и отсутствием незаконченной работы на своем столе, что сказал им сегодня вечером просто повеселиться. Тино с радостью предложил соревнование на распитие алкоголя, на что прибалты и славяне ответили с энтузиазмом. - Я имею в виду... ты ведь не совсем скандинав, так? – с улыбкой сказал Литва, уже покрывшись румянцем от выпивки. - Нет, но я такой же северянин*, как и они! - Не, я думаю, ты что-то среднее, - встрял Эдвард, а Райвис захихикал рядом с ним. - Слушайте, я польщен, что вам так хочется, чтобы я стал вашим четвертым братом, но я вполне доволен тем, кто я есть, хорошо? – сказал Тино, повернувшись к эстонцу – тот едва не упал со стула. - Пьешь ты точно, как славянин, - теперь к беседе подключилась Катюша. - Теперь вы хотите, чтобы я стал вашим братом? Как же я популярен сегодня... - У нас уже есть брат, и другого нам не нужно, - Наташа резко прервала его невнятную речь. – И все эти разговоры о том, кто мы есть, бессмысленны. Ведь теперь все мы принадлежим России. За этим последовала неуютная тишина. То, что сказала белоруска, было правдой, которую они не хотели вспоминать. То, о чем на сегодня они хотели бы забыть. - Может... может, сыграем в покер?.. – предложил Торис, но слова застряли у него в горле, когда он увидал большую фигуру в дверном проеме. Все головы повернулись к Ивану, и непринужденная атмосфера между ними исчезла в считанные секунды. - Финляндия, прости, что прерываю твой вечер, есть нечто, что я хотел бы обсудить, - сказал он, и в голове у Тино вмиг стало яснее. – Конечно же, я могу сообщить тебе и завтра. - Я... я могу поговорить сейчас, - что бы там ни было, лучше услышать поскорее и разделаться с этим. - Что ж, тогда следуй за мной, - произнес Иван, удаляясь. Тино неустойчиво поднялся, и, до того, как он последовал за русским, Эдвард успел поймать его за запястье. - Не скажи или не сделай чего-нибудь глупого лишь потому, что ты пьян, - сказал он, прекрасно зная, как легко его друг может завестись в состоянии подпития. - И с чего ты взял, что я это сделаю? – Тино по-озорному улыбнулся. – Не буду, обещаю. - Очень надеюсь, - эстонец легонько сжал его, прежде чем отпустить. Иван придержал дверь своего кабинета для финна, который вошел туда, одновременно уверенный и полный осмотрительности. Было достойно восхищения, как юноша всегда стремился замаскировать свою неуверенность вызовом. Он являлся одним из немногих, кто был в состоянии почти убедить его. - Итак... то, о чем я хотел с тобой поговорить – твоя столица. - Або? - Да, я обсудил её с Александром, нам кажется, что было бы лучше, располагайся твоя столица поближе к Петербургу, - и подальше от Швеции. – И мы считаем, что Хельсинки – вполне подходящий вариант. - Что ж... думаю, ладно, - финн глядел на него с подозрением. - Город располагает защитными сооружениями, грандиозной морской крепостью. И находится на пересечении торговых путей империи. - Я... ничего не имею против, на самом деле, - впрочем, юноша всё ещё пребывал в сомнениях. - Я планирую сделать город процветающим. Как и всё Великое княжество, - Ивану хотелось показать, что намерения у него исключительно благие. И сделать так, чтобы Финляндия физически и духовно отдалился от своего прежнего королевства. Он может скрывать это, но ясно как день – он всё ещё держится за него. – И я подумал, что тебе как автономному княжеству в моей империи, следует иметь там свой собственный дом. Теперь, наконец, финн выглядел искренне заинтересованным. Его глаза почти сияли. Но Иван не хотел оставлять ему никаких ложных иллюзий. - Конечно, твоё постоянное местопребывание будет здесь. Но так как ты в значительной степени решаешь дела своей земли самостоятельно, тебе нужно место в Хельсинки, чтобы оставаться там на долгое время. Воодушевление меньшего воплощения не ослабело. Бедный мальчик едва ли имел так много привилегий в Швеции, не так ли? - Спасибо, Россия, - его глаза говорили, что благодарность его – искренняя. Иван почувствовал, как на душе потеплело. Впервые дух Финляндии проявил к нему нечто ещё, помимо злобы и подозрительности. - Ты свободен продолжить свой вечер, - он улыбнулся северянину, который кивнул, уходя, и почти что вприпрыжку направился к двери. - Кое-что я хотел бы попросить взамен, - сказал он вслед. Мальчик обернулся – этот взгляд, полный сомнения, уже успел вернуться. – Я заметил, что ты всё ещё ведешь свои документы на шведском... почему бы не вести их на своем языке? Его выражение лица вновь изменилось – теперь он был удивлен. - Я... могу это сделать. Это было бы довольно здорово, на самом деле, - поразмыслил финн. – Это всё? - Да, это всё. Спокойной ночи. - Спокойной ночи, - мальчик не терял времени, удаляясь после этих слов. Иван удовлетворенно улыбнулся, зная, что с успехом направил свое новое княжество по дороге, ведущей прочь от его прошлого. Тино всё ещё слышал стук сердца в ушах, когда вернулся в гостиную. Пять воплощений теперь сидели на полу, пустые бутылки стояли сбоку и между ними. Все они приковали взгляды к нему, как только он вошел. - Так что... он теперь тебя в Сибирь сошлет? – спросила Наташа, не поведя ни единой чертой на серьезном лице. Май 1812 года. Почти шесть лет Россия воевала с Османском империей за Молдавию и Валахию с целью укрепить свое положение на Балканах. Конфликт пришел к завершению при подписании победного для России Бухарестского мира: империя получила Бессарабию, восточную сторону Молдавии. - Я счастлив сообщить вам, что у нас будет новый домочадец, - Иван широко улыбнулся и отступил в сторону, открывая маленького мальчика с буйными каштановыми волосами. – Давай, Бессарабия, не бойся. Представься своей новой семье. - П-привет, - тихо сказал крошечный славянин, голос его дрожал от неуверенности. - Думаю, Бессарабии нужно немного времени, чтобы освоиться, - высокий русский вздохнул, пока мальчик продолжал смотреть в пол. – Финляндия, не мог бы ты отвести его в его комнату? Тино слегка вздрогнул от внезапного обращения, но быстро кивнул: - Иди за мной. Он одарил мальчика самой теплой улыбкой, которую только мог показать, и провел его наверх. Когда они вошли в комнату, между ними всё ещё царила тишина. - Бессарабия, если честно, я очень мало знаю о тебе. Точнее, о твоей земле, - ласково сказал Тино, наклоняясь до высоты мальчика. – Расскажешь мне что-нибудь? Глаза ребенка, кажется, немного заблестели. - Я... сначала я жил со своим братиком Румынией, - голос его такой теплый, но такой грустный, когда он говорит о своем брате. Тино понял, что, похоже, прошло очень много времени с тех пор, как он его видел. – И мы много гуляли с Болгарией и Венгрией! А потом Польша стал наступать. За мои земли было много войн, я большую часть даже не помню... – он затерялся в воспоминаниях, его глаза затуманились. Прямо как Финляндия, бедный мальчик веками был полем битвы для великих держав. – Потом я стал жить с дядей Садыком, - тогда он и стал вассалом Османской империи. – Он был такой крутой! Было здорово жить там, но я... я скучал по своему братику. Тино сочувственно улыбнулся ему. - Знаешь, я тоже кое по кому скучаю. - У тебя тоже есть братик? - Нет, но до того как попасть сюда, я шесть веков жил со Швецией. - Я его знаю! Он жил у нас пару лет! По-моему, тогда он прятался от России... – живо объяснил Бессарабия. Тино тоже помнил это. Во время Великой Северной войны король Карл XII бежал в Османскую империю вместе с Бервальдом после поражения под Полтавой. – Так что, он был... тебе как брат? Финн покачал головой. - Нет, для меня он был... он был... – Тино с удивлением обнаружил, что не может подобрать слов, чтобы объяснить их отношения. Конечно, между ними была крепкая дружба, но отчего-то казалось, что такого описания недостаточно. Но и братством их связь тоже не назовешь. - Он был... кое-кем очень особенным для меня, - Тино остановился на этом, не решаясь задумываться дальше. Июнь 1812 года. После заключения Тильзитского мира в 1807 году шаткий союз России и Франции близился к своему печальному концу. После получения от потерпевшей поражение Австрии Западной Галиции, бывшей земли Речи Посполитой, Наполеон создал на ее месте польское государство в качестве еще одного французского сателлита. Россия рассматривала это как акт, направленный против её интересов и несущий ей угрозу. Империя не соблюдала условия Континентальной блокады, направленной против Британии. И без того хрупкий союз насквозь пропитался враждебностью. Военные успехи Наполеона в Европе привели его к мысли о том, чтобы подчинить Россию своей воле с помощью военного вторжения. Чтобы создать политический контекст и завоевать расположение поляков, он называет свою кампанию Второй польской войной. Всего лишь через 12 лет после раздела Польша восстала из пепла. Поляки, рассеянные по Европе, стали революционерами под началом Наполеона. Их усилия были отмечены созданием Герцогства Варшавского, протектората Французской империи. Оно не было независимым королевством, но гордость Польши была воскрешена. И теперь Феликс Лукашевич шел в атаку на Российскую империю в рядах Великой армии Наполеона. Письмо, отправленное «России и всем его подданным», прибыло вскоре после объявления Францией войны. Феникс вознесся И величайший зверь Европы взмоет вместе с ним Твоя Империя сгорит дотла Тино бы не догадался, кто написал угрожающее послание, если бы не краткая запись внизу: Кстати, я реально собираюсь забрать Ториса! Той же ночью Иван сжег письмо в камине. Все они тихо сидели на своих местах, не решаясь произнести ни слова. Тино показалось, что дух Литвы улыбался, когда тот был уверен, что русский его не видит. Атмосфера в доме накалилась. Или же стала ещё более накаленной, чем раньше. В доме России настроение никогда не бывало полностью безмятежным. Иван вообще не поднимал тему войны, а продолжал вести себя, будто не близилось ничего необычного. Но каждый из них знал, что на горизонте виден шторм, ожидал, пока он обрушится на них. Но Иван ничего не говорил о нем – так что и они молчали. Пока Торис не задал вопрос. Это произошло вечером во время ужина, когда все они собирались в одно время за одним столом, - традиция, которую Иван, кажется, очень ценил. - Что ты сделаешь, когда Наполеон нападет? Вопрос разрушил мнимую идиллию, и все они задержали дыхание в ожидании ответа Ивана. - Буду отступать. Тишина вновь разлилась по комнате. Торис взглянул на него с сомнением. - Только... и всего? - Да. Вам не стоит тревожиться о Петербурге. Город надежно защищен, и я сомневаюсь, что Наполеон решит атаковать его. Здесь вы в безопасности. Но я должен буду отбыть к солдатам на поле боя. - Но что если вторжение... увенчается успехом? – Торису едва хватает храбрости произнести вслух последние слова. - Оно не увенчается, - голос Ивана полон уверенности. – Этот глупец... что хочет вторгнуться в Россию... Финляндия, почему бы тебе не поведать нам, что случилось в последний раз, когда другой глупец попытался это сделать? Тино чуть не подпрыгнул, когда Иван внезапно вовлек его в разговор. Он очень хорошо помнил знаменитого короля-воина Карла XII и его поражение в Великой Северной войне. Это стало началом конца Шведской империи. - Он потерял половину своей армии ещё до генерального сражения. Иван ответил финну гордой и довольной улыбкой, прежде чем вновь обратить внимание на Ториса. - Видишь? Волноваться не о чем. Франция может вторгнуться, но ему меня не сломить. Ведь у нас в союзниках есть некто более могущественный, чем наши солдаты, ружья и лошади. Он охраняет мою землю и сокрушит наших врагов своим ледяным кулаком. Наполеон начал вторжение в Россию в июне 1812 года во главе своей Великой армии, насчитывающей около 700 000 человек. Посредством длинных маршей он продвигался через запад Российской империи, побеждая в незначительных столкновениях и в одной крупной битве под Смоленском. Однако русской армии удалось организованно отступить, сжигая всё позади себя. В сентябре французам и их союзникам удалось настичь соперников и одержать победу на Бородинском поле, доставшуюся огромной ценой. Но русским вновь удалось уйти, после чего Наполеон преследовал их до самой Москвы, только чтобы обнаружить её пустующей и объятой пламенем. Месяц он провел в ожидании капитуляции, которой не последовало. Не имея иного выхода, кроме как отступить, французы начали свое возвращение. В пути они в полной мере ощутили на себе ярость Генерала Зимы. Дальнейшие сражение привели к огромным потерям, и к моменту окончания кампании в декабре лишь 27 000 солдат французской армии удалось уцелеть. Скрип распахнувшейся входной двери напугал их всех, собравшихся в гостиной. Наташа была первой, кто встал и поспешил в коридор. Катюша последовала за ней. Все остальные понимающе переглянулись, ясно осознавая, кто вернулся. Но с какими новостями – вот в чем вопрос. Иван стоял в дверном проеме, удовлетворенно улыбаясь, глядя, как его подданные приветствуют его возвращение домой. Но теперь он был бледнее и намного более исхудавшим, весь вид его говорил об изнуренности. Но то, как он улыбался, показывало – он не ошибся, предсказывая исход. - Я говорил вам, не так ли... Никто не вторгается в Россию зимой, - произнес он рваным голосом, прежде чем повалиться несколькими мгновениями позже. Его сестры сразу бросились к нему. - Что вы стоите, принесите водки и приготовьте ему горячую ванну, сейчас же! – закричала Наташа, тогда как остальные лишь вмерзли в пол после того, как Россия упал. Они еще никогда не видели Ивана в столь болезненном состоянии. Торис и другие Прибалты занялись разогревом воды и прочими приготовлениями. - Пойдем со мной, Аурель. Найдем для него лекарство, - сказал Тино, взяв Бессарабию за крохотную ладошку. «Лекарством» было ничто иное, как русская водка, запасы которой всегда были в наличии у Ивана в покоях. 1813 год После провала кампании Наполеона в России Пруссия увидела свой шанс разорвать союз с Францией и присоединилась к антифранцузской коалиции Великобритании, России, Швеции, Португалии и Испании. Позже к ним присоединилась Австрия. Теперь у Франции в союзниках были лишь несколько её государств-сателлитов: королевство Италия, Неаполитанское королевство, Герцогство Варшавское, а также королевство Дания (под чьей властью находилась Норвегия). Весной 1813 года члены Шестой коалиции начали свою кампанию по освобождению Рейнского союза, государства-сателлита Франции на территории Германии. После победоносного сражения Коалиции под Лейпцигом Швеция снова переключила свое внимание на Север. Регент королевства того времени, Жан Бернадот, будущий король, который будет известен под именем Карла XIV Юхана, поставил условие для присоединения Швеции к Коалиции: получение контроля над Норвегией. Британия, Россия, а затем и Пруссия согласились с его притязаниями. В декабре войска Бернадота атаковали датскую армию в Гольштейне. 1814 год Совсем немного времени прошло, прежде чем новости о заключении Кильского договора достигли Санкт-Петербурга. Тино узнал об этом так же, как он теперь узнавал о любых событиях в мире: в гостиной дома России. Дважды в неделю Иван собирал их всех вокруг себя и громко зачитывал сообщения о происходящем по всему миру. Было тягостно знать только то, что Россия хотел, чтобы они знали. Но пока что это была их единственная связь с внешним миром, и им приходилось иметь с этим дело. У него уже имелись подозрения на этот счет, ещё когда он был в составе Швеции. Карл XIV был не первым королем, желающим присоединить Норвегию. И иногда Тино казалось, что Бервальд смотрит на Лукаса с едва заметной тоской. Было ли это вызвано государственными устремлениями, или же личными, Тино не знал. Как бы то ни было, это вызывало у него странное покалывание в груди и чувство горечи, которое он никогда не понимал. И теперь, когда Иван сказал, что это действительно стало правдой, уступка Норвегии Швеции, боль в груди так жгла, что на мгновение перехватило дыхание. Черные пятна затуманили его взор, он почувствовал слабость. - Тино, ты в порядке? Эдвард заметил побледневшее лицо финна. Он быстро переключил внимание на своего друга, понимая, что эти новости могли расстроить Тино. И он был прав: финн выглядел так, будто забыл, как дышать. - Прошу прощения, господин Россия. Извините, но не могли бы вы позволить мне отвести Тин... Финляндию в его комнату на некоторое время? Мне кажется, он болен. - Конечно. Пробудьте там столько, сколько нужно. Ливония, не расскажешь своим друзьям то, что будет изложено дальше? - Д-да! Я это сделаю! – ответил Райвис дрожащим голосом. Эдвард помог ему встать, положив руку на спину, проводил его наверх. С каждым шагом Тино ощущает, как его чувства захватывают его. - Что ж... Это было неловко, - сказал Тино, пытаясь рассмеяться. У него получилась лишь вымученная улыбка. - Тебе нечего стыдиться, - Эдвард сел на стул, повернувшись к Тино, который лежал на кровати. Голова у него больше не кружилась: он просто был истощен. – Ты... немного сильнее удивился новостям, чем было ожидаемо. - Неважно, как сильно я удивился, я не должен был почти что свалиться в обморок... - Да, это было... неожиданно. Но вполне понятно. В смысле, ты был со Швецией... Боже, сколько веков? Конечно, тебя расстроит то, что он так скоро станет жить с кем-то ещё. Теперь он хочет Норвегию. Его собственные мысли будто бы насмехались над ним, но он не высказал их вслух. - Но почему? В Кальмарской унии нас было пятеро. И вы с Райвисом тоже жили у нас. Просто такова жизнь, и для существ вроде нас...такие вещи не должны настолько выводить из равновесия. - Но ты и Бервальд... Ваша связь была более особенной, чем просто связь королевства и его подданного, не так ли? Эдвард понимающе взглянул на него. Тино вспоминал годы, проведенные со Швецией, моменты, застывшие в памяти. Нежные взгляды, которыми швед его одаривал, тихие времена между войнами и их бесконечными битвами, тепло рядом с ним, когда они спали под открытым небом. Хотя знать и короли никогда не относились к Финляндии с большим уважением, с Бервальдом всё было по-другому. Их личные узы всегда были окрашены взаимной теплотой и уважением друг к другу. И возможно поэтому так больно слышать, что кто-то другой будет стоять на его месте, рядом с Бервальдом. Ещё глубже боль сделало подозрение, что скучали по нему не так сильно, как он думал. С момента их разлуки шесть лет назад от Бервальда не пришло ни единого письма. В конце концов Эдвард покинул его комнату, оставив финна отдыхать. Тино уже почти уснул, когда резкий стук в дверь снова разбудил его. - Эдвард, я в порядке! – он ценил его обеспокоенность, но иногда его друг вел себя, как сущая наседка. - Вообще-то, это Иван. Он вздрогнул, и последние капли дремоты мгновенно покинули его. Россия никогда не приходил к нему лично, всегда используя Эдварда в качестве посредника. Тино задался вопросом, произошло ли нечто грандиозное или нечто ужасное в его землях, о чем Иван захотел бы рассказать ему самостоятельно. - Заходи! – наконец позвал Тино, обретая голос. Дверь скрипнула, раскрываясь. Россия вошел, и одно его присутствие, казалось, поглотило всё пространство в комнате. Тино захотелось съежиться, но он не хотел показывать слабость. Только не перед этим человеком. Вместо это он садится на кровати, высоко поднимая голову, невзирая на неуверенность. - Что такое? Что-то случилось в... - Нет, ничего особенно. Тебе не о чем тревожиться, - Иван встал с другой стороны, не садясь на стул рядом с кроватью, как Тино и опасался. Ему всё ещё не настолько комфортно выносить настолько близкое присутствие русского. – Я просто пришел посмотреть, как у тебя дела. - Я... в порядке, спасибо, - сказал он, глядя куда угодно, но не на Ивана. Русский ничего ему не ответил, просто продолжая пристально смотреть на светловолосого юношу. Неловкая тишина повисла в воздухе, но Тино отказывался говорить что-либо ещё. Иван мог стоять там хоть весь день, если бы пожелал, он всё равно не стал бы говорить с ним о таком. - Это нормально, если ты расстроен, - Иван нарушил тишину. – С тобой произошли большие перемены. И услышать, что твое бывшее королевство забирает себе другую территорию так скоро после того, как оно покинуло тебя... Вполне естественно чувствовать, будто тебя заменили. Тино наконец вскинул голову, глядя мужчине прямо в глаза. Как он посмел? - Меня не покинули, это ты притащил меня сюда! Не думай, будто я не вижу, что ты пытаешься сделать, ты хочешь, чтобы я возненавидел его и начал играть в твою счастливую маленькую семью, за которую ты нас выдаешь! - Упрямство Швеции и его действия, направленные против моей империи, привели тебя сюда, - голос Ивана в мгновение ока стал деспотичным. – И я ни во что не играю. Я ясно понимаю, какое положение занимаем и я, и ты. Я империя, а ты мой подданный. Всё, что я пытаюсь сделать – создать тебе достойную жизнь! Тино тяжело дышал, его срыв взвинтил его больше, чем он ожидал. Но теперь его гнев сменился тяжелой горечью, что он сдерживал все шесть лет. Он всё ещё скучал по своему дому в Стокгольме, по сражениям под шведским флагом, скучал по Бервальду. - Финляндия, ты должен отпустить свое прошлое со Швецией, - теперь голос Ивана до странности мягок. Он, должно быть, заметил перемену в настроении финна, потому как весь его гнев, похоже, улетучился. – Я дал тебе автономию. Это привилегия, которой твои люди никогда прежде не имели, и они благодарны моему царю за это. Не позволяй этому пропасть понапрасну из-за твоих личных чувств. Затем русский развернулся, направляясь к выходу. Он бросил на финна последний взгляд, прежде чем исчезнуть. Когда дверь закрылась, Тино почувствовал, как слезы, что он сдерживал, покатились по щекам, падая на колени. И наконец принял, до самой глубины своего сердца, что он никогда больше не сможет вернуться к Бервальду. Сами норвежцы не приняли Кильский договор. 17 мая страна объявила себя независимой и избрала королем Кристиана VIII. Самостоятельные действия Норвегии привели к войне, которая продлилась всё лето. Норвежцы воинственно сражались за свою только что родившуюся нацию, но финансовое и военное преимущество Швеции оказались слишком большими, чтобы их можно было преодолеть. Однако в переговорах о перемирии Швеция пошла на серьезную уступку: Норвегия могла сохранить свою конституцию, даже находясь под властью шведской короны. Вместо обычной провинции Норвегия стала государством, находящимся в личной унии со Швецией и, следовательно, автономной землей в королевстве. В Центральной Европе Франция потеряла свое могущество. После поражения в Войне Шестой коалиции Рейнский союз распался, а Наполеон оказался в изгнании. Франция вернулась к своим дореволюционным границам. Парижский мирный договор 1814 года дал начало конгрессу, что был призван прочертить границы новой Европы. Конгрессу, что продлился 8 месяцев в Вене. 1815 год Приглашение Ивана сопровождать его на последних переговорах в Вене, посвященных составлению Заключительного акта, было неожиданным. Тино привык оставаться в Петербурге со всеми остальными, выполняя поручения, работая с документами и время от времени на долгое время заезжая в свою столицу. На международных переговорах присутствовал только Иван. Финн думал, что так и будет впредь, поэтому предложение стало для него сюрпризом, но отнюдь не неприятным. Ведь возможность поехать туда, представляя Великое княжество Финляндское, почти заставила его ощутить себя независимой нацией. - На этой конференции будут очерчены границы Европы. Было бы хорошо, если бы ты присутствовал на ней, представляя самого себя, - объяснил ему Иван, как всегда со льстивой улыбкой. – И не переживай, что лишь ты один будешь находиться там с таким статусом. Воплощение Польши тоже будет в Вене. После падения Наполеона русские и прусские войска заняли Герцогство Варшавское. Феликса Лукашевича схватили и удерживали в Вене до окончательного решения судьбы его земель. Наиболее вероятным исходом представлялось его возвращение с ними в Петербург. Тино знал, что для Ивана это приглашение было всего лишь ещё одним средством добиться его верности. Все привилегии, которыми он пользовался как автономное княжество, были ему даны для создания иллюзии свободы, суверенитета. Чтобы его люди были спокойными и довольными, не бунтовали, не тосковали по Швеции. Но он воспользуется всеми преимуществами русской «щедрости», какой бы фальшивой она ни была. Ради гордости своего народа он подыграет льстивости Ивана. Они сели в красивый, украшенный конный экипаж, отправляясь в долгое путешествие по Восточной Европе, чтобы достичь столицы Австрийской империи. Вена так же великолепна, как он себе представлял. Город изобиловал прекрасной архитектурой, симметричные здания и улицы были величественны и изящны. Они проехали мимо нескольких театров и художественных галерей, двигаясь по городу, что цвел утонченностью и искусством. - Ты здесь впервые? – спросил Иван, с веселостью глядя на финна напротив, чьи глаза почти что сверкали от изумления. Тино только кивнул, не в силах отвести глаз от вида, раскинувшегося перед ним. Они прибыли ко дворцу Шенбрунн, перед которым уже остановилось несколько экипажей. Сам дух Австрии уже встречал их у входа. - Россия, Великое княжество Финляндское, - поприветствовал Родерих Эдельштайн. Тино заметил, что он не особенно изменился с тех пор, как он впервые встретил его где-то в семнадцатом столетии, когда они с Бервальдом сражались в Центральной Европе во время Тридцатилетней войны. – Я рад присутствию вас обоих. Этот конгресс принесет Европе мирное будущее, уверенность, что ни Франция, ни какая иная страна не будет единолично доминировать на континенте. Лишь баланс сил поможет нам обеспечить безопасность. - Мы рады находиться здесь. Надеюсь, конгресс завершится благом для нас всех и наконец принесет нам мир, - ответил Иван с улыбкой. Благом для империй, для сильнейших наций. Как всегда. И мир не может длиться вечно. Тино не озвучил свои мысли вслух. Внутри дворец ещё прекраснее. Изысканная, элегантная мебель, изящные вазы и прочие украшения, великолепные картины... Будто само здание представляло из себя произведение искусства. Слуги вели их сквозь галереи, что казались бесконечными, пока они не достигли огромного зала, где уже успели собраться дюжины воплощений. Тино хотелось, чтобы они незаметно вошли, не привлекая особого внимания. Но в компании с кем-то вроде Ивана это было невозможно. В ту же секунду, когда они вошли, все головы повернулись к ним. Ему почти захотелось спрятаться за широкой спиной России, но он лишь опустил взгляд вниз. К счастью, внимание к их появлению не длилось слишком долго. Вскоре нации отвернулись, возвращаясь к своим беседам. - Мне нужно переговорить со многими странами, присутствующими здесь, - сказал Иван рядом с ним, обращая взгляд на меньшее воплощение. – Боюсь, я оставлю тебя наедине с самим собой. Но я думаю, ты справишься прекрасно, не так ли? Тино не смог удержаться оттого, чтобы не посмотреть на него с изумлением. В прошлом он всегда сопровождал Бервальда на подобных мероприятиях, словно его тень. Самостоятельно представлять самого себя – это одновременно пугало и воодушевляло. - Я-я справлюсь, - сумел вымолвить он. - Не стесняйся разговаривать с кем угодно, - русский улыбнулся и легко сжал ладонью предплечье Тино. Финн застыл от прикосновения: ему всё ещё было не вполне спокойно рядом с ним. Но Ивану потребовалось совсем немного времени, чтобы удалиться. Теперь он и впрямь остался сам по себе, и Тино понял, что он растерялся, не зная, к кому можно подойти поговорить. Он был окружен лишь значительными странами, которые вряд ли удостоят вниманием княжество вроде него. - ...Так что я и Род подумали, что на месте Священной Римской империи должна взойти новая нация. Нужно, чтобы немцы объединились... Гилберт. Тино узнал его первым среди нестройного разноголосия и решил направиться к нему. С духом Пруссии он был знаком ещё со Средневековья, тот являлся важным союзником во времена Реформации и во время некоторых войн с Польшей. К сожалению, в последний раз им довелось встретиться в Померанской войне в качестве врагов. - Lange nicht gesehen, Preußen**, - Тино смущало, насколько запущенно звучал его немецкий. А ещё его смущало, что он вот так вот встревал посреди разговора. - Finland, mein alter freund***! – серебряноволосый мужчина широко ухмыльнулся и резко хлопнул его по спине. – Не виделись... кажись, с прошлого века? - Freut mich****, - произнесло более низкое, светловолосое воплощение, которое их сопровождало. Его взгляд был острым и серьезным, осанка – прямой. - Похоже, ты ещё не познакомился с Башем! Он Швейцария, только что вернул себе независимость! – Гилберт представил его. – Баш, это дух Финляндии. Он... эй, разве теперь ты живешь не с Россией? Тино кивнул, с небольшим стеснением. - Да, теперь я... автономное Великое княжество в его империи. - Это прогресс, так ведь? – спросил Пруссия. – Но Господи Иисусе, я думал, что вы со Швецией до скончания веков будете вместе. Но похоже, ничто не длится вечно? - Похоже, так... – теперь финну и впрямь неприятно. Гилберт всегда был таким прямолинейным, и ему определенно не особо давалось чтение настроения окружающих. - В чем заключается твоя автономия? – спросил швейцарец, переводя беседу в русло, далекое от слишком личного. Тино был рад этому. Он провел некоторое время, беседуя с ними, пытаясь не думать о том, что Бервальд тоже находится где-то здесь. Лишь когда их австрийский хозяин и дух Англии объявили о начале официальных переговоров, он покинул их, чтобы присоединиться к Ивану. За свою многовековую жизнь он побывал на стольких переговорах, что уже сбился со счета. Но он никогда не был на столь грандиозных, как эти, где, казалось, собралась вся Европа. Он видел множество знакомых лиц и парочку неизвестных тут и там, за длинным столом. Но среди всех них он искал лишь одно лицо. И там, на противоположной стороне стола, на месте, которое казалось наиболее удаленным от него, сидел человек, по которому он безумно скучал шесть лет, о котором он думал столько одиноких ночей. Бервальд. Темно-синие глаза глядели на него в ответ, и даже с такого расстояния Тино видел, как в них отражалась тоска. Его грудь жгло от боли. - Дорогие нации, - Родерих повысил голос, и все повернулись к нему. – Я приветствую всех вас на Венском конгрессе, где будут очерчены новые границы Европы и откуда возьмет начало наше мирное сосуществование... Затем вслух прозвучал длинный перечень согласованных изменений. Теперь это едва ли напоминало переговоры – все жизненно важные решения уже приняты, и этот Заключительный акт должен лишь подтвердить их: только некоторые детали условий ещё можно было оговорить. - Что до Скандинавии... – Тино бессознательно выпрямил спину, сосредоточился. – Дания, подтверждаешь ли ты, что принимаешь уступку Норвегии в пользу Швеции в качестве компенсации за его потери в войнах против Наполеона? Его взгляд пал на Маттиаса, сидящего в середине со скрещенными руками и опущенным взглядом. Датчанин, что когда-то был королем Скандинавии, теперь выглядел, словно тень себя прошлого. Возвышение Швеции привело его королевство лишь к упадку. Он отощал, стал измученным – будто в нем почти не осталось былой мощи. И теперь последнюю каплю гордости жестоко отобрали у него: он потерял товарища, связь с которым насчитывала сотни лет. - Дания, подтверждаешь ли... – Артур Киркланд принялся было повторять вопрос, поскольку датчанин молчал. - Да, подтверждаю! – Маттиас резко сорвался, и Тино разглядел, сколько боли потребовалось, чтобы произнести эти слова вслух. - Чудесно. Швеция, а ты, в свою очередь, подтвердишь, что согласен с уступкой Финляндии в пользу России? Он нашел Бервальда, и у него вновь перехватило дыхание, когда он увидел его взгляд. В нем так много горя, сожаления. И теперь они должны подтвердить свое разделение перед всей Европой, навсегда. Тино понял, что не в силах более глядеть на шведа, и отвернулся, закрывая глаза, пока жжение в груди лишь усиливалось. - Я... я подтверждаю, - тихо произнес Бервальд, его голос был едва слышен. Когда длинный список всего, что изменилось, всех новых границ, определен и подтвержден, формальные переговоры наконец подошли к концу. Но не сам конгресс. Как и их лидеры и делегаты, что уже провели здесь много месяцев (потратив больше времени на празднества, чем на сами переговоры), они отмечали завершение мероприятия грандиозным балом. - Ты неплохо справился, - сказал ему Иван, пока они следовали за слугой, что вел их в их комнаты. – Для первого раза, представляя Великое княжество. - Я же... почти ничего не сделал, - неуверенно ответил Тино. Он не участвовал в самих переговорах, просто провел светские беседы с несколькими воплощениями. - Не бойся проявлять себя, отстаивать свою позицию, - его интонация звучала почти... воодушевляюще. – Я горд назвать тебя частью своей империи, но мне не нужно, чтобы ты представлял кого-либо ещё, кроме себя самого. Теперь финн попросту запутался. Он не независимая нация, но Иван практически говорит ему... вести себя именно так? Они остановились, когда слуга указал им на их комнаты. - Ужин начнется в восемь, - произнес он с легким поклоном и ушел. - Я... увидимся здесь за четверть часа до... - Я принес тебе костюм, - резко сообщил Иван, прежде чем Тино успел закончить. Он уже открывал дверь его комнаты, протягивая руку к саквояжу, который принесли заранее. Он вынул оттуда красивую, небесно-голубую форму с золотыми подплечниками, воротником и пуговицами. Она была расшита сияющими драгоценностями. Выглядело очень... по-русски. - Спасибо, я... я надену его, - сказал финн, взяв форму у Ивана. Он не был уверен, есть ли у него вообще выбор отказаться. У него оставалось чуть больше часа до их выхода на бал. Почти всё оставшееся время Тино просто лежал на кровати, глядя в потолок. Внутри он чувствовал, что грядут времена больших перемен. Когда он переоделся, то подметил, что костюм хорошо на нем сидел. Он выглядел более взрослым, почти утонченным... Но финн не чувствовал в нем себя самим собой. Как ни странно, в костюме тяжелее давалось то, что Иван посоветовал ему ранее: трудно представлять самого себя, будучи разодетым, как собственность России. После ужина начались празднества и танцы. Как ни странно, в зале были почти исключительно мужские пары, поскольку женских воплощений было очень мало. При дворе он почти не видел мужчин, танцующих друг с другом, а когда это происходило, то исключительно ради забавы. - Знаешь, раньше я обожал такие мероприятия, - Тино едва не подпрыгнул, услышав знакомый голос, внезапно раздавшийся совсем рядом с ним. – Но теперь... всё это мне только противно. Это Франциск Бонфуа. Он впервые встретил француза, когда они со Швецией стали с ним союзниками в Тридцатилетней войне. Тогда мужчина был так разодет, что Тино чувствовал себя почти неуместно в своей простой военной форме. Но тот человек исчез. Революция и последовавший за ней хаос, казалось, изменили Франциска изнутри. - Я... я никогда не чувствовал себя полностью свободно на подобных празднествах, - признал Тино. - Да, ведь ты дитя природы, не так ли? Финн кивнул, немного пригубив напиток. О чем он должен говорить со страной, что сейчас является изгоем Европы? - На этом конгрессе всё пытаются скрыть за такими словами, как «мирное сосуществование», «баланс сил»... но на самом деле речь идет лишь о победителях и неудачниках. Англия возвысится, как и немцы, тогда как моё могущество ослабнет. Так что я, по всей видимости, отношусь к последним. Интересно, а кем ты считаешь себя? - А как ты думаешь, кто я? – резко ответил Тино. Франциск взглянул на него с немного озадаченным выражением лица, но вздохнул, когда увидел гнев в глазах финна. - Я прошу прощения за то, что мой союз с Россией привел тебя... к этому... Но ход истории непредсказуем. Даже то, что по твоему мнению может длиться вечно, просто... Ничто не постоянно, - слова напомнили Тино, как на самом деле стар этот человек, как много он пережил, как много повидал. Франциск не тот, кого бы он назвал мудрым, но время научило его намного большему, чем финн мог вообразить. - Могу я пригласить вас на танец? – Артур Киркланд подошел к ним, склоняясь перед французом в поклоне, однако на лице его – нескрываемая насмешка. - Как и всегда, Angleterre, как и всегда, - произнес Франциск, подавая свою руку и позволяя британцу провести его в зал. Тино задался вопросом, а не было ли это для них ещё одним способом демонстрации силы. Он решил остаться там, где стоял, наблюдая за нациями вокруг него. Глядя на них, он осознал, что весь этот блеск, вежливые беседы и натянутые улыбки – всего лишь политика. Нации оценивали друг друга, задаваясь вопросом, станет ли собеседник их союзником или врагом. Однако немногие сидели у бара, вероятно, намереваясь напиться до беспамятства (похоже, они были теми, которых Франциск назвал неудачниками). По крайней мере, Маттиас выглядел именно так, сгорбившись на стуле, наливая себе жидкость в стакан, а затем выпивая её в один глоток. Дух Голландской Республики тихо сидел рядом с ним. Друг предлагал свою поддержку в этот вечер. Тино подумал тоже направиться к ним, но его взгляд поймал того, на кого он уже глядел сегодня. Швед стоял далеко, но он, без сомнения, взирал прямо на Тино. А теперь и двигался к нему... Его сердце громко билось в ушах, тяжелая горечь вновь поднялась в нем, и Тино решил, что он не может сделать этого прямо сейчас, только не сейчас. Он ни разу не обернулся, чтобы взглянуть на Бервальда, когда спешил прочь из зала. Тино вышел на задний двор, почти задыхаясь. Он знал, что встреча со шведом впервые с Финляндской войны не будет простой, но даже не представлял, что она настолько его расстроит. - Тоже пришел сюда, чтобы спастись от этого пафосного карнавала дерьма? – голос эхом отозвался слева от него. Голос, который он знает очень хорошо. - Радостно видеть тебя, Лукас, - он поприветствовал духа Норвегии. - Ничего в этом радостного. За этим последовала тишина, но сейчас Тино был за нее благодарен. Ему всегда нравилась эта черта в Лукасе: с ним он никогда не чувствовал необходимость в светской болтовне. - Как... как ты? Теперь ты живешь с Бервальдом... - Я всё это, черт побери, ненавижу, - быстро ответил норвежец. Тино был немного обескуражен злобой в его голосе, не будучи привыкшим к тому, чтобы Лукас выражал столь сильные эмоции. Он изменился. - Бервальд только и делает, что киснет из-за тебя, а его король всё ещё притворяется, что его страна – великая держава, потому что они получили меня в качестве жалкой замены всему, что потеряли. - Понимаю... Ты, должно быть, скучаешь по Дании, он... - Я скучаю по Маттиасу и Эмилю, но я уж точно не скучаю по Дании, - Лукас резко перебил его. – Мои люди уже устали от владычества датчан, я тоже это чувствовал. Мы хотели независимости, но эти шведские ублюдки заставили заключить нас личную унию. Сейчас моё положение лучше, чем было с Данией, но я был так близок к тому, чтобы стать... – он не закончил предложение, горечь которой могла заставить норвежца подавиться его же словами. Он тяжело вздохнул и устало посмотрел на Тино. - Хватит обо мне, как у тебя дела в твоем новом положении? - Теперь... всё иначе, - это всё, что Тино удалось сказать. - Но теперь у тебя есть автономия, правильно? - Да, Великое княжество с моей собственной администрацией, законами и так далее. - Что-то, чего у тебя никогда не было со Швецией, верно? Тино отвернулся. Ему не нравилось, когда ему напоминали об этом. - Я был счастлив с Бервальдом. - Я и не говорил, что ты не был, - сказал Лукас, перед тем как перевести взгляд с финна на огромный сад. Теперь между ними снова воцарилась тишина, впрочем, не столь уютная, как раньше. - Пообещай мне кое-что, Тино... - Что? – финн скептически взглянул на собеседника. - Все те привилегии, которыми наделил тебя Россия, ни за что не позволь ему отнять их у тебя, слышишь? - Я... я не позволю, - ответил Тино. Как странно было слышать это именно от Норвегии, из всех воплощений. - Тебе же лучше. А теперь давай вернемся на бал. Напьемся, или что-то вроде того. Тино последовал за норвежцем. Он почти улыбался. Каким-то образом разговор с тем, кого он когда-то считал своей семьей, с кем-то, кто точно понимал его положение, был облегчением. Когда они вернулись в зал, количество танцующих пар возросло, а вид всех выпивающих стал более распущенным. - О Боже, да его взгляд к тебе как будто приклеили... – Лукас простонал, а голос его был одновременно полон и насмешки, и жалости, пока он глядел в другой конец помещения. Тино быстро бросил взгляд туда, куда он смотрел – как он и догадывался, норвежец говорил о Бервальде. – Ты должен пойти и поговорить с ним. Тино покачал головой. - Я... Я не... да о чем нам вообще говорить... слушай, Лукас. Я просто не могу. - Нет, ты можешь и ты пойдешь. Я ношусь с этим угрюмым ублюдком с тех пор, как переехал в Стокгольм. Думаешь, я выдержу следующие десять лет этого уныния? Дай ему чувство завершенности, вы двое ведь так и не попрощались, верно? Финн мрачно кивнул. В последний раз они видели друг друга, когда было заключено это жалкое перемирие, и его личная капитуляция была одним из условий. Совсем не похоже на нормальное прощание. - К тому же, могут пройти десятки лет, прежде чем тебе выпадет возможность встретить его снова. Тино закрыл глаза, тяжко вздохнул. Лукас был прав. - Хорошо, я пойду. - Возьми это, - норвежец предложил ему свой напиток, и Тино выпил его в один глоток. А затем направился туда, где высокий швед стоял в одиночестве. С каждым шагом, по мере того как он приближался, его нервы трепетали сильнее. Когда он наконец дошел до Бервальда, кажется, что все слова вылетели из головы. Духу Швеции тоже, похоже, нелегко – он ничего не говорил. - П-привет, - кто-то должен был нарушить тишину, и Тино решил, что пусть это будет он. – Рад тебя видеть. - Мм... – затем вновь наступила тишина, и Тино задался вопросом, а хотел ли его собеседник вообще говорить с ним. К счастью, Бервальд вновь открыл рот. – Я... не был уверен, увижу ли тебя здесь. Но я очень рад твоему присутствию. - Я тоже. В смысле... что ты здесь. Хах, конечно, ты будешь здесь, но хорошо, что и я тоже здесь, что мы оба... – Боже, теперь он попросту мямлил. Теперь стойкий швед светло улыбался, и Тино почувствовал знакомое тепло, когда увидел это. - Тино, - внезапно произнес Бервальд. – Прости, что я вот так тебя отдал. И я знаю, что словами ничего не поправишь, но... - Нам не было это подвластно, - прервал Тино, не желая, чтобы швед думал, будто он испытывал какие-то недобрые чувства лично к нему из-за случившегося. - И всё же я должен был сражаться за тебя упорнее, - теперь Бервальд смотрел ему прямо в глаза, будто пытаясь показать, насколько искренни его слова. Взгляд его был напряжен. - Россия... хорошо с тобой обращается? - Вовсе... вовсе не плохо. Теперь моя земля может многое решать самостоятельно, и твои... наши старые законы по-прежнему действуют. У моих людей есть собственное правительство и администрация, но... в конечном итоге они все подчиняются царю. - Это хорошо. Что немного изменилось для твоих людей. Но я имею в виду лично тебя. Ты живешь в Петербурге с остальными? - Да, в доме нас полно. И, кажется, с сегодняшнего вечера Польша присоединится к нам, - объяснил он, переступая с ноги на ногу. Но с каждым словом он всё меньше нервничал. – Мне там не одиноко. Но я... я не дома, - я не с тобой. Он вновь взглянул на Бервальда – его взгляд одновременно ласков и печален. Так жестоко и неправильно, что они попали под перекрестный огонь войны, частью которой они даже не должны были быть. И заплатили за это такую высокую цену... - Добрый вечер, Швеция, - Тино подпрыгнул от голоса Ивана, что внезапно появился рядом с ним. Напряжение между ним и Бервальдом только-только начало ослабевать... - Добрый вечер, - выражение лица Швеции вновь вернулось к его обычной серьезности. Но Тино мог видеть по глазам: он в ярости из-за русского. - Я уверен, ваше воссоединение прошло славно, и мне горько прерывать его, но вечер близится к концу, и прежде чем это случится, я бы хотел украсть твоего собеседника для танца, если ты не возражаешь. И прежде чем кто-либо из них успел ответить, Иван аккуратно, но твердо взял Тино за руку, целенаправленно отводя его в сторону. Финн был слишком обескуражен, чтобы оказать надлежащее сопротивление. Они пришли в центр зала, окруженные многими другими парами, и Иван обернулся, опустив свою огромную ладонь на талию Тино, а другой взяв финна за руку. Тино опустил свободную руку на плечо русского, попытался чуть отступить – было слишком близко. Но рука Ивана на талии твердо удерживала его на месте. Оркестр заиграл, и Иван повёл их в такт музыке. - Зачем ты это сделал? – спросил он резким шепотом через некоторое время, сохраняя голос тихим. Он был очень зол, что Иван прервал нечто столь важное, но не хотел устраивать сцену прямо здесь. - Это было грубо с моей стороны, я прошу прощения. Но ты должен понять... передача твоих земель произошла совсем недавно. Я не могу позволить своему новому Великому княжеству вести себя слишком дружелюбно со своим бывшим правителем. Только не здесь. - Ты... ты не мог дать нам пару минут?! – Тино не может сдержаться, чтобы не повысить в гневе голос, на что Россия отвечает, крепко сжимая ладонь финна в своей. Не особо болезненно, но всё ещё неприятно. - Шшш, Финляндия. Мы же не хотим, чтобы отношения между твоими и моими землями выглядели враждебными, правда? – шикнул на него Иван. – Я дал тебе пару минут. Я не мог позволить им продлиться дольше. Так он наблюдал за ними всё это время... Это расстроило его ещё больше. - Я думал, что могу говорить, с кем захочу. - Да, но я по-прежнему должен действовать в интересах моей империи. Твоя близость со Швецией к ним не относится. Тино нахмурился, но ничего больше не сказал. Споры ничего ему не дадут, если дух России настроен серьезно. Танец продолжался. Тино осознал, что его скованность ослабевала, осанка расслаблялась, даже если он всё ещё слишком зол на того, с кем танцевал. Иван заметил эти перемены в своем партнере и начал вести его более уверенно, их шаги становились более размашистыми, а их кружение по залу – смелее. Тино было ненавистно признавать, каким хорошим, каким обходительным был Иван в качестве партнера для танцев. Когда он поднял взгляд на высокого мужчину, фиолетовые глаза пристально смотрели на него. Тино быстро отвернулся. - ...ты просто не мог вынести того, чем ты стал! – полный ярости голос раздался позади. – Твоя империя, разорванная на кусочки, пока у тебя больше ничего не осталось!!! – Тино осознал, что голос принадлежал Маттиасу. Несколько человек повернулись к месту, где бушевал датчанин. Финн боялся, что знал, на кого именно тот кричал. - ...и-и поэтому ты отнял Норвегию у меня!! Просто потому что ты был слишком, черт возьми, слаб, чтобы сохранить своего собственного партнера!! Маттиас держал Бервальда за переднюю часть его платья и выглядел злее, чем когда они покидали Кальмарскую унию, давным-давно, в шестнадцатом столетии. Теперь все нации глядели на двух скандинавов, пары остановили свой танец. Духи Нидерландов и Англии стремительно двигались к ним. - У вас... у вас никогда не будет той особой связи, что была у нас, ты меня слышишь?! – Маттиас орал шведу в лицо, а тот лишь смотрел на него, молча. И с печалью во взгляде. - Пошли, Мэтт. Ты выставляешь себя дураком... – голландец схватился за плечи друга, пытаясь оттянуть того от Бервальда. Но датчанин не отпускал. Артур Киркланд попытался встать между ними, но хватка Маттиаса стала ещё крепче. - Дэн, хватит, - теперь вмешался Лукас. Наконец, Маттиас разжал хватку, и Бервальд отступил. – Дайте мне с ним поговорить, - произнес норвежец, пристально глядя на остальных, когда он взялся за руку датчанина, уводя его прочь. Казалось, всё помещение притихло, лишь звуки оркестра ещё раздавались на фоне. - Не на что больше глазеть, возвращайтесь к своим делам! – теперь уже голосил Гилберт, и вскоре нации продолжили вечер, как будто ничего и не произошло. Они покинули Вену на следующее утро. Теперь в их с Иваном экипаже было третье воплощение. Как Тино и подозревал, Феликсу Лукашевичу было уготовано судьбой выдвинуться с ними в Петербург. Герцогство Варшавское, павшее вместе с Наполеоном, было присоединено к России. Тино был хорошо знаком стройный блондин, сидящий рядом с ним. Они с Литвой были одними из величайших соперников для него и Швеции. Лично поляк ему никогда не нравился, но теперь он испытывал сочувствие к духу, чья страна была стерта с карты Европы. - Я понимаю твою неприязнь к своей судьбе. Но ты будешь иметь счастье пользоваться довольно широкой автономией в моей империи, - сказал Иван, пока его новый подданный не сводил глаз с окна с хмурым видом. Феликс не ответил ничего. Русский сузил глаза и повернулся к Тино, льстиво улыбаясь. - Финляндия, почему бы тебе не объяснить, что именно ему предлагают? Как работает твое самоуправление. Тино неуверенно кивнул. - Оно означает, что у тебя будет своя администрация и правительство, ты можешь сохранить свои прежние законы, религию и... - Но отвечать они всё равно будут перед царем, так? – резко перебил его Феликс. Тино нахмурился и вопросительно воззрился на Ивана. Тот лишь глядел на поляка, не собираясь отвечать. Финн понял, что это придется сделать ему. - Д-да, но он должен будет уважать твою конститу... - Царь, что считает себя превыше неё? – свирепые зеленые глаза пронизывали Ивана насквозь. Тино открыл рот, чтобы вновь заговорить, но понял, что не знал, как ответить. Он осознал, что здесь крылось противоречие. Предполагалось, что их земли должны будут управляться в соответствии с их конституциями, но в России царь был самодержцем, что превыше всякого закона... - Тогда эта автономия – не более, чем пшик, - прошипел Феликс в сторону Ивана, затем взглянул на Тино с выражением, что могло читаться, лишь как насмешка. Что за наивное и глупое княжество. После этого никто из них ещё долгое время не произнес ни слова. * В оригинале было так: “I’m just saying… you’re not exactly Scandinavian are you?” the Lithuanian says, a smile and blush from drinking already present. “No, but I’m still as Nordic as them!” Похоже, что здесь делается отсылка к тому, что все прочие скандинавы – шведы, норвежцы, датчане, исландцы – принадлежат к германской группе индоевропейских народов, тогда как финны – к финно-угорской, которая индоевропейской не является. Таким образом, Тино не приходится родственником воплощениям Швеции, Дании, Норвегии и Исландии. В узком смысле к скандинавским странам причисляют Швецию, Норвегию и Данию (к моему удивлению, Исландию – нет), если добавлять в этот список Финляндию, то регион корректнее будет назвать Фенноскандией (туда ещё Мурманская область и Карельская республика входят). Все пять государств могут быть объединены в категорию «Nordic countries» - или же «страны Северной Европы» - тогда как простой эпитет «nordic» переводится либо как «скандинав», либо «нордический», либо «представитель нордической расы», короче в данном контексте как-то корректно перевести на русский очень проблематично, оттого и фраза может показаться странной на первый взгляд, но ничего лучше я не придумала.( ** Lange nicht gesehen, Preußen - Давно не виделись, Пруссия *** Finland, mein alter freund! – Тино, мой старый друг! **** Freut mich – Очень рад ФУХ, РЕБЯТ. ЭТО БЫЛО МАСШТАБНО. Главы в этом шедевре историко-фандомной мысли просто километровые, поэтому как с ТСЕ, когда я выкладывала одну главу раз в два-три дня, не будет. Устанавливаю себе дедлайн в месяц-полтора. Это будет сложно, т.к. там есть очень вкусные отрывки, которые хочется показать как можно скорее, но, во-первых, мне надо работать, во-вторых, есть и спать, в-третьих, материалы к продолжению "бед с башкой" сами себя не прочитают. Напомню, что я очень котирую отзывы, потому что усилий (что моих, что blocknotick'a) в это было вложено ну оооч много ❤