***
Беловолосая колдунья тем временем пребывала не в лучшем расположении духа. Будучи отнюдь не довольной отлучкой порученной под её контроль Сельмы, ведьма злобно фыркнула, откинув полотенце в сторону, словно вся эта хозяйственная работа её только раздражала, и устало села за стол. Хоть она и выполняла всё, что прикажет ее Хозяин, пытаясь заслужить прощение, складывающаяся ситуация с Сельмой ей совсем не нравилась. Надо пойти и проследить за ней. Найти её сейчас не станет проблемой. Словно на зов её мыслей в дверь раздался стук. Чуткое сознание уже знало, что это не Сельма. Поспешно взвихрив белые волосы, Асцелия поднялась из-за стола и недовольно отворила дверь. На пороге стояли две женщины. Будь тут Сельма, она бы сразу узнала эти хищные приветственные улыбки. Две городские ведьмы, которых они повстречали вчера на торговой улочке, стояли у двери, как добрые соседки, пришедшие поздравить с новосельем. Та, что пониже, держала в руках пирог, та, что повыше, заискивающе улыбалась. — Зря пришли. Сельмы нет дома. Улыбки обеих сдуло, как маски прорывом ветра, а пирог небрежно был опущен вниз. Старшая быстро сориентировалась, не напуская на себя больше лицемерную приветливость. В голосе тут же задребезжала ядовитая язвительность. — Какая жалость. А нам так хотелось познакомиться. — Две гиены пришли оторвать кусок пирога побольше, пока это не сделала я? Даже не рассчитывайте на это! Пришедшие ведьмы скрипнули зубами, но ничего не ответили на эту грубость. Асцелия стояла выше их и была ближе всех к Тёмному Властелину. Её опасались, в глубине души уважали, хоть при этом многие старые ведьмы ненавидели из зависти. — Путь был долгим для наших старых ног. Не уважишь нас, пригласив в дом? На улице стоит страшный зной. В подтексте этих слов явно говорилось о разнице в возрасте Асцелии и двух ведьм, которые были древнее её. Почтенный возраст у колдунов всегда был в чести, ибо чаще всего свидетельствовал о силе и мудрости обладателя. Хозяйка дома небрежно оттолкнула дверь в сторону, пропуская двух женщин внутрь. Даже несмотря на своё положение, игнорировать факт возраста она не могла. — Как у тебя здесь хорошо, так прохладно, — продолжала та, что выше. — Да, на обратный путь нам стоит набраться сил. — Отдыхайте и идите своей дорогой. — Асцелия даже не села с ними за один стол, брезгливо оглядев их и показывая всем своим видом, что она презирает их и равняет с уличной грязью. Отодвинув стул, она села поодаль, скрестив руки на груди. Принесённый пирог был подан на стол. Продолжала говорить та, что меньше ростом. По совместительству она была толще своей спутницы, а еще немного её младше. Но внешний облик дурной старушки скрывал в себе сильную ведьму. — Очень жаль, что Сельмы нет… Мы испекли ей прекрасный пирог. — Хватит морочить мне голову. — Хозяйке достаточно было лишь одного жеста рукой, чтобы ткань с пирога отлетала в сторону, а само тесто прямо на глазах съёжилось и превратилось в угольки из множества зажаренных в огне лягушек. — Рецепт у тебя не очень удачный. — Хм. Ведьму никогда не провести, особенно таким дешевым фокусом, — ответила старшая. — Уж очень хотелось посмотреть, на что способна твоя Сельма. Твоя бабка, Альвева, была сильной и почитаемой ведьмой. Как жаль, что от неё ничего не осталось в конце концов. — Весь дом вдруг заскрипел, словно под гневом своей владелицы собирался вот-вот обрушиться на гостей. Ведьма вовремя успела добавить: — Конечно же, не считая Вас, Госпожа. — Кажется мне, что путники уже отдохнули и готовы идти своей дорогой. — Мы пришли не только увидеть наследие Иоханны, — тут же ответила толстая ведьма. — Через три дня мы устраиваем шабаш. Не только мы хотим узреть наследницу вашего рода. — Какая жалость, у нас на эти дни были другие планы. — Ты не можешь игнорировать шабаш, даже несмотря на своё положение при Некроманте, — старшая заговорила со знанием дела. В этом городе каждый знал свои права. — Многие не поймут твой жест. Шабаш касается всех, какое бы место в иерархической цепочке ты не занимала. Речь продолжила вторая: — И так как Сельма — одна из нас, ей игнорировать это приглашение тоже не следует, если она хочет забраться в нашей иерархии так высоко. Если в ней древняя кровь, бояться ей нечего. — Это угроза? — Асцелия проскрежетала это сквозь зубы и через её кожу на лице на момент выступили чёрные черепные впадины глаз и скул. В комнате стало душно, дышать было тяжело, давление резко подскочило. Простого смертного оно бы уже раздавило, но ведьмы, которые по-прежнему как ни в чем не бывало сидели за столом, были достаточно сильными, чтобы не обращать внимания на натиск. — Ни в коем случае. Однако, Асцелия, не забывай, что жизнь нашего племени и жизнь Тёмного Властелина текут по параллельным друг другу руслам. Наши дела мы улаживаем сами и живём по своим законам. — А его желание вернуться в мир живых с помощью этой девчонки может погубить нас всех! Входная дверь резко распахнулась, будто её вынесло что-то изнутри. Бедные петли еле удержались на деревянном косяке. Асцелия была физически страшна в гневе, хотя она и продолжала в той же позе сидеть на стуле лицом к столу и распахнувшейся входной двери. — Вам пора. Не советую меня злить. Две женщины молча встали и медленно направились прочь. Дверь за ними захлопнулась сама с таким же грохотом, с каким и отворилась. Блондинка злобно выдохнула, и резко напряжение в комнате спало до нуля, отчего предметы со стен и стола попадали вниз. На столе, как свидетельство непрошенного вторжения, лишь осталось принесённое блюдо с обугленными заживо земноводными.***
С холмистой возвышенности Сельма старательно запоминала путь до развалин церкви. Идти «лесенкой» влево и после седьмого поворота пропустить три улочки, идти в прямом направлении «вверх», потом взять правее и снова прямо до конца. Бесконечные повороты сбивали с толку. На какой-то момент ей начало казаться, что она сбилась с пути. Высокие двухэтажные здания с обеих сторон не позволяли увидеть полуразрушенный церковный комплекс. С трудом она заставляла себя идти по составленной в голове карте, хотя уже давно была дезориентирована. Наконец, впереди замаячил пустырь. Площадь с величественными развалинами была пуста. Все жители боялись приближаться к этому месту, словно оно было проклято. Его обходили стороной. Доходя до середины улочек, ведущих к этой территории, горожане разворачивались назад. Никто не ходил сюда. Но тем сильнее теплились надежды Сельмы, и бунтарские нотки то и дело наигрывали свои мелодии в груди. От открывшегося вида девушка даже охнула. Большой монастырский комплекс на отшибе города с разбитым когда-то внутренним садом, превратившийся сейчас в величественные руины, щедро заливался лучами солнца. По остаткам можно было легко судить о масштабности и великолепии этого строения, в котором уже намечались черты апогея архитектурной готики. В сравнении со всем городом, здания которого были в великолепном состоянии, будто их отстроили только вчера, глядя на это место, казалось, что тут не только время постаралось, но и огромный шар-баба экскаватора потрудился над сносом капитальных стен и всех сопутствующих строений. Серые камни, из которых и был когда-то построен этот комплекс, бугристым ковром усыпали землю. Когда это великолепное разрушение отразилось в ореховых глазах, Сельме сразу стало ясно: она пришла сюда зря. Здесь уж точно ей нечего делать; особенно бесполезно искать оружие против этого мира. Но девушка уже была здесь. Не возвращаться же с пустыми руками, не осмотрев тут каждый разрушенный уголок? К тому же внутри проснулся детский интерес, который просыпается у любого ребёнка при виде заброшки. Блуждая среди этих развалин, она видела и обломки стрельчатых арок, и лапы горгулий, и обломки статуй Божьей матери. Среди них Сельма нашла каменный выступ, похожий на фонтан, стоящий среди развалин на одной «ножке», который когда-то служил священной умывальней. Над ним даже остался обломок трубы, из которого когда-то струилась тонкой лентой святая вода из подземного родника. Теперь эту каменную полость наполняли лишь дожди, а из трубки падали редкие капли. Накопившаяся вода поблескивала в золотистых лучах солнца, сразу привлекала к себе внимание, будто сверкающий бриллиант среди груды камней. Местами уцелели боковые нефы и контрфорсы. Сельма блуждала среди них, внимательно рассматривая все обломки, что встречались ей под ногами. Идти приходилось медленно. Тапки, которые ей дала Асцелия, имели слишком тонкую подошву, отчего изнеженные в современном мире стопы болезненно ощущали каждый острый выступ. Блуждая в правом нефе возле алтарной части шатенка неожиданно обнаружила сохранившийся коридор, ведущий вниз. Он был завален, но лишь частично, почему при желании можно было попасть внутрь. «Во время торнадо рекомендуют прятаться в подвалах и в дверных проёмах, так как это самые безопасные места. Может, и здесь сработало то же правило и там можно найти что-то уцелевшее?» Сельме понадобилось добрых сорок минут, чтобы расчистить себе проход вниз. За это дело она принялась с мальчишеской упёртостью, решив во что бы то ни стало пробить себе путь. Что она искала? Зачем? Разве могло что-то в этом разрушенном месте дать ей козырь? На эти вопросы она и сама не могла ответить, но как тонущий таракан шкрябала лапками в поиске твердыни. Когда щель между завалин оказалась достаточной, чтобы тощее женское тело смогло протиснуться внутрь, Сельма стала с опаской спускаться вниз по скользким ступеням прямо в холодный мрак. Зажигалка оказалась весьма кстати. Но короткий коридор привел её в тупик с одной лишь дверью. Та была заперта. Дерево иссохло, и при желании засов внутри можно было открыть. Этим девушка и занялась. Действительно, препятствие в виде двери преодолеть оказалось даже легче, чем завал наверху. Но за этой дверью оказалась такая непроглядная тьма, что по коже пробежали липкие мурашки ужаса при виде этой зияющей бездны. Невозможно было разглядеть ровным счётом ничего. Желание заходить внутрь эта тьма отбила моментально. Как назло, вокруг можно было даже найти остатки факелов, но те уже давно отсырели и сгнили, а огонь зажигалки был слишком мал для освещения этого пространства. Поспешно затворив дверь и трусливо вернувшись наверх (она так быстро пролезала обратно сквозь каменистую щель, что даже разорвала голубое платье в области живота), Сельма встрепенулась в жарких лучах, словно физически пыталась с себя стряхнуть мурашки холода и страха. Рука в кармане нащупала знакомый ключ. Вот что-что, а керосиновая лампа ей бы сейчас очень помогла. Решение следом за светлой мыслью было принято в то же мгновение без долгих раздумий. Пришлось бежать в город, а потом поспешно возвращаться назад. На удивление, каморка на втором этаже, в которой она провела несколько ночей, показалась ей теперь совсем не страшной. Обычное заброшенное помещение. И если в ночах во тьме ей чудились шорохи, фантазия рисовала силуэты, то сейчас это казалось до нелепости забавным. Долго размышлять об этом Сельма не стала, схватив полную керосиновую лампу, прижав её к груди и сломя голову побежав обратно. Второй раз вход оказалось найти проще простого. Каждый раз морщась от очередного острого обломка, девушка присела на корточки, зажигая большую лампу. Понадобилось время. И вот наконец-то цель была достигнута. Протиснувшись в щель, Сельма сделала два глубоких вздоха: конечно, ведь она шла прямо навстречу своим страхам. Она всегда боялась темноты, потому что в ней её ждали самые неожиданные образы. И если в реальном мире они были галлюцинативного характера, то в этом месте могли приобретать и материальную форму. Не зная, что её ждёт, шатенка вооружилась камнями и металлическим обломком, который продуктивно можно было использовать в качестве самообороны. Последний раз набрав грудью воздух, она шагнула в короткий тоннель, который вывел её в просторную, хоть и низкую сводчатую залу. Это место оказалось читальней… Или монастырской библиотекой… Целый ряд специальных столов для переписывания книг, возле которых можно было лишь стоять в полный рост. На полу валялись свитки, оборванные страницы. Сельма зажгла свечи и даже уцелевший на стене факел, место осветилось их приглушенным сиянием. Осторожно она поставила лампу и попыталась вчитаться в книги. Латынь… Из рукописных закорючек она не поняла ровным счётом ничего. Поиски в очередной раз обернулись неудачей. Скорее всего это была лишь куча молитв, записанных на кипах жёлтой, уже почти истлевшей от сырости бумаги. Малые клочки остались целы. Однако кое-что беглянка всё же прихватила: монашескую флягу. «Никогда не была верующей, но если считать, что церковь — это святое место, то и все предметы в ней освящаются. Наверное… А значит, святая вода могла бы пригодиться… Черт, что за абсурд я несу в своей голове! Какая к черту святая вода и какое святое место? От святости тут не осталось и следа. Святынь в аду не держат… » И всё же несмотря на свой ход мыслей, флягу она прихватила. Коридор из читальни вёл дальше. Сглотнув и прихватив с собой факел, Сельма пошла вперёд, уже по какой-то инерции мысленно обращаясь к Некроманту: «Интересно, раз я тебе так нужна, глупой смертью ты мне тоже не дашь умереть?» Конечно, ответа не последовало. Но Сельму такая утрата ничуть не огорчила. В этом напряжении только голосов не хватало. Страх заставлял её вертеться из стороны в сторону: то вперёд, то назад. Невольно вспомнился побег через шахту, в которой поначалу тоже было всё тихо и в которой она точно также шла по тёмному тоннелю, оборачиваясь то вперёд, то назад. «Вот что меня несёт на неприятности?!» — мысленно она не переставала себя ругать и всё равно шла дальше. Подвалы средневекового монастыря, не считая хозяйственных отсеков, ожидаемо вывели её к пыточным, которые оказались значительно больше библиотеки. «Расстановка приоритетов очевидна… Замучай побольше и спасёшься». Смотря на все орудия пыток, Сельма начала испытывать очередную волну ужаса. Одно дело увидеть эти памятники древности на видео-экскурсии по музеям или в документальном фильме, но совсем другое — узреть их вживую в месте, в котором действительно страдали невинные, да и даже если виновные, люди. Видя эти орудия, девушка начала ощущать тошнотворное дежавю. Не её… Не её память… Но что-то знакомое… Увидев разломанное ведро для воды, шатенка почувствовала, как её в прямом смысле скрутило пополам. Кадры замаячили в голове. Яркие. Слишком реалистичные, но не видения. Сельма физически ощутила, какого быть окунённой в ледяную воду до тех пор, пока лёгкие не начнёт сводить спазмом. Вспышка! Перед глазами замаячили чёрные мокрые волосы, свисающие с её головы. Снова реальность и снова вспышка: монотонное причитание монахов, адская боль в ногах, словно кости раздробили на мелкие кусочки. Сельма испугалась собственного же крика, хватаясь за свои ноги. Факел выпал из её рук. Она была в своём уме, не проваливалась в подсознательные лакуны. И при этом физическая боль и сведенные спазмом лёгкие были самыми настоящими. — Как же не вовремя… То, что эти вспышки были мизерными фрагментами из прошлого, являлось очевидным. Чёрные волосы с её головы… Неужели это воспоминания Иоханны, которые пробудило это место? Убедившись в фантомности болей, Сельма в который раз ощупала свои ступни и, не обнаружив травм, поднялась с земли. Как упала, она даже не заметила. В очередной раз грязно выругавшись, шатенка направилась к факелу, но вдруг нога её ступила на что-то круглое, похожее на колбаску. Эта колбаска прокрутилась под ногой, и девушка снова рухнула на землю. — Да ёп твою мать! — от собственного голоса становилось спокойнее, хотя поначалу Сельма боялась даже дышать здесь. Дотянувшись до факела, она немедленно поднесла его к камню преткновения. От увиденного глаза её наполнились ужасом, девушка замычала в свою руку, затряслась и судорожно стала отползать назад. Перед ней лежала оторванная человеческая конечность, иссохшая, как часть мумии. Но причиной для безумства стало не её наличие, а её подрагивающие пальцы… Со всех ног не разбирая дороги Сельма кинулась прочь. Чёрт. Не тот проход. Сделав неправильный выбор, пленница пожалела ещё больше. Прямо возле неё клацнули чьи-то челюсти. Заорав, она отскочила в сторону, но позади её спины показалась такая же возня. Как загнанный зверь, девушка закрутилась вокруг себя, отбиваясь от невидимых врагов факелом. Чтобы оценить ситуацию и понять, что жизни ничего не угрожает, понадобилось время. Это была сравнительно небольшая пыточная камера. А к её стенам в истлевшей одежде священнослужителей и монахов цепями были прикованы живые мумии… Бывшие люди, заживо погребённые в руинах монастыря и лишённые права почить в мир иной… Они скрежетали, клацали остатками зубов, большая часть из которых была выбита, обессиленно рвались из тяжелых цепей. Их попытки были так слабы и ничтожны, что Сельма невольно замерла на месте, осознавая, что вырваться им не удастся. Неравная расстановка сил даже дала ей право разглядеть прикованных. Монах… С оторванными руками. Ещё один монах… Нет ноги и руки… Глаза у всех были белыми, заволоченными густой плёнкой, что стало следствием нахождения столько веков в непроглядной тьме. Повсюду валялись оторванные конечности, которые то и дело подрагивали. Во главе этой комнаты был цепями распят главный священнослужитель, о чём говорили остатки одежд. Кто они и что с ними случилось, девушке даже не пришлось думать. Месть Некроманта коснулась служителей Церкви в особо изощрённой форме. На части их разорвали жители, кинули в эти подвалы и оставили вечность гнить тут заживо. И даже сама Смерть не пришла к ним на помощь, отгоняемая местным Хозяином. Уже это были не люди, а полусгнившие живые трупы… Действительно, участь горожан на фоне этого теперь казалась благословением. Готовая вывернуть наизнанку все свои внутренние органы, Сельма попятилась назад, а потом и вовсе побежала прочь. Скорее. Быстрее. Прочь отсюда. Выбираясь назад, она до боли отполосовала свой живот каменными выступами узкой щели. Ненужный и теперь совсем блеклый в лучах солнца факел был отброшен в сторону, а беглянка всё ещё пыталась стереть с себя кошмар, громко при этом дыша. Только сейчас она поняла, что керосиновая лампа так и осталась в недрах подвальных сводов. Кажется в читальне. «Да пусть там хоть сгорит всё пропадом!» Потеря явно того не стоила, чтобы возвращаться. Зато к кожаному ремешку на талии осталась привязанной пустая фляга. Ну хоть что-то. Еле придя в себя, Сельма на ватных ногах побрела к остаткам умывальника. Чувства физической тошноты, подавленности и ужаса от жестокости охватило всё её сознание. «Вода как вода… Кажется, я занимаюсь бредом…» Но чтобы все усилия не ушли в убыток окончательно, Сельма-таки зачерпнула воду во флягу, плотно её закрутила и привязала к своей ноге, накрыв полами платья. День клонился к вечеру. Развалины монастыря, на территории которого теперь совсем не хотелось пребывать, уже тонули в жидком золоте заката. Поникшая, Сельма пошла прочь. Хотелось поскорее выйти на многолюдную улочку, и пусть она будет заполнена безмозглыми болванчиками, лишь бы вокруг было побольше шума, больше разговоров, суеты! Девушка хотела быстрее забыться, прийти в себя после очередного потрясения. Теперь она смотрела на жителей иначе. Это они разорвали тех несчастных и бросили их на худшую казнь в мире! С другой стороны, такая же участь могла постичь их самих… Несчастные… Как жестоко! И во всем виноват лишь Он! Всё больше сердце Сельмы наполнялось ненавистью в сторону Некроманта. Частично искусственно нагнанное чувство упёрто вытесняло осознание обратного… Осознание того, что там, в подвалах, девушка ощутила непреодолимую злобу в сторону живых мертвецов. Ей хотелось собственными руками вырвать у них челюсти и передробить кости. Только она ли этого хотела или Иоханна, которая являлась её частью? Не обращая внимания на боль в стопах от острых камней, Сельма побежала отсюда, словно эти подземные мумии могли выбраться наружу и догнать её. Адреналин начал уступать место накатывающей истерике. Она выбежала на улицу, но не успела добежать и до её конца, как небо неожиданно померкло, всё вокруг погрузилось в ночную тьму, загорелись уличные факелы, сами, как по щелчку пальцев. Горожане в панике попрятались по своим домам, небо пронзил гром, а перед девушкой словно из ниоткуда возник Некромант. — Ааааа! Отшатнувшись, Сельма плюхнулась бёдрами на землю. Он стоял перед ней во весь рост, во плоти, не как во сне, а потому и его убийственная аура, как смерч, поглощала всё вокруг. На этот раз он был разгневан. И это чувствовали все неумершие существа в этом городе! Шатенка неуклюже приподнялась на локтях. Рыкнула, отчаянно пытаясь спрятать инстинктивный страх за злостью: — Чудовище! — В современном мире больше не учат приветствиям? Ледяная усмешка почувствовалась даже сквозь маску. Некромант сделал шаг, Сельма подскочила и сделала два назад, продолжая затравленно скалить зубы. — В тебе нет ни капли человеческого! — На тебя такое сильное впечатление оказали монастырские катакомбы? — Ты похоронил их заживо! И даже не дал умереть! Превратил в мумий! И такая же участь ждала бы весь город: тысячу ни в чём неповинных женщин, детей и стариков! — Лгунья. — Злоба ощущалась в каждой нотке его голоса, что сулило сейчас самую настоящую опасность. И даже тот факт, что говорил Некромант тихо, не умалял пробирающую до костей ауру. Он сделал ещё один шаг, пока Сельма продолжала, как вкопанная, злобно смотреть на зияющую тьму его монашеского капюшона. — В пыточных камерах ты чувствовала эту ненависть ко мне или к кому-то другому? Разве не охватила тебя жажда мести, когда ты видела их корчащиеся тела? Наберись мужества и скажи правду, Сельма. — Откуда ты?.. — но голос Некроманта прервал её: — Если Асцелия не могла найти тебя, так как то место скрыто от её чувств, то я — создатель этого мира. Границ для меня не существует. Однако это нельзя сказать о моём терпении. Он снова сделал шаг, что немедленно отрезвило отшатнувшуюся шатенку. — Не подходи! — А иначе? — У меня есть святая вода! Резко Некромант остановился. Кажется, даже сквозь бурю послышался злобный скрежет его зубов. Капюшон склонился чуть ниже, зияющая тьма уставилась на её бёдра, именно туда, где под полами платья была скрыта фляга. — Не советую её использовать… — Так значит подействует?! Оставь тогда меня в покое! Тёмный Властелин неумолимо сделал два быстрых шага вперёд. Сельма стала пятиться, инстинктивно хватаясь за флягу под платьем. — Так хочешь вернуться в свой мир?! — Да! Да, хочу! Больше всего на свете! Исчезни уже из моего сознания ко всем чертям! Сельма билась в истерии. Воздух вокруг начал пружинить от давления. Гнев Некроманта достиг предела. — Глупое дитя! — гром раскатился по небу с новой силой. — Но будь по-твоему. В мгновение ока Он оказался прямо перед ней, отчего порыв ветра обдал её лицо. Перед глазами мелькнул лишь мимолетный жест рук, спрятанных в широкие монашеские рукава, и Сельма полетела в бездну, разбившись о реальность прямо в сырой скрипучей постели. Сверху мелькал раздражающий ряд ламп, которые проезжали над ней слишком быстро. Белые свет, цвет стен слепил глаза, уши заложило, отчего девушка не могла расслышать раздающиеся сверху голоса, видела чьи-то нависшие лица. Поморщилась. Тело онемело, и конечности не слушались. Ещё немного, и она поняла, что руки туго стянуты чем-то мягким на животе. Рывок вверх! Безрезультатный. Чьи-то сильные руки впечатали её обратно в кушетку. Но за долю секунды она заметила лишь то, что вся обмотана в белое, как в гусеничный кокон. Смирительная рубашка! От очередной вспышки адреналина зрение стало проясняться. Она завертела головой по сторонам: люди в белом с неумолимой скоростью везли её куда-то по длинным коридорам без окон, лишь с бесконечной вереницей дверей и потолочных квадратных ламп сверху. — Стойте! Что происходит?! Где Некромант? Я в больнице? Объясните мне хоть что-то! — Совсем плохо. Уже ведь вкололи успокоительное? И что на неё нашло при осмотре, была ведь тихая, — леденящий женский голос был явно обращён не к Сельме, словно она была тем существом, на которое даже и внимания не стоит обращать. — Сейчас утихомирим. Заткнись! — Мужская грубость сопроводилась болючим ударом в голову. Скрипучую каталку резко придвинули к стене, не заботясь о сохранности пациента. Один из докторов стал возиться с замком в тяжёлой металлической двери под тихое завывание плачущей сумасшедшей. — Прошу… Что вы делаете? Куда делся Некромант? Это он меня сюда привёз? Но санитары или доктора с ней не разговаривали. Лишь когда её грубо ввозили в мрачную обшарпанную палату, больше походящую на тюремную камеру, слух уловил реплику женщины: — Всё время о нём твердит. И почему именно образ некроманта? Девушку грубо, точно мусор, скинули на жёсткую скрипящую койку. — Кто их поймёт. Маниакальная шизофрения в самом расцвете. Боюсь, тут уже ничем не поможешь. Вколи ей ещё успокоительного. — Но я уже. Если сделаю ещё один укол — это будет лошадиная доза. — А ей такая и нужна! Не видишь? Она сейчас весь отсек на уши поднимет, и будем мы с тобой тут всех Наполеонов и некромантов успокаивать. — Как скажешь. — Нет! Пожалуйста! Не надо мне ничего вкалывать! Не надо! Как гусеница, Сельма стала извиваться на твёрдом матрасе, пытаясь избежать нежелательной инъекции, но это было бесполезно. Сжатая сильными руками санитара, она даже не почувствовала болезненный укол. Мир расплылся перед глазами, но не исчез. Отдалённо она услышала лязг железной двери, мир погрузился в мёртвую тишину. Тьма окутала сознание незаметно и мягко, дав расшатанным нервам и психике толику времени на отдых.***
Очнулась Сельма от того, что в глаза бил луч пасмурного дня. Руки были не скованы в движениях, под своим телом она ощущала хлопковое белье. Слишком реалистичный кошмар… Слишком. «Лучше бы сны людям вообще никогда не снились!..» Мысль это была неоспорима для пленницы. Жестокий разум, видимо, за нехваткой острых ощущений извне, решил ещё во сне поглумиться над своей хозяйкой и пихнуть её в психушку… И когда настанет пора милейших красочных снов? Может быть, Сельма, как и обычные нормальные люди, хочет тоже ночами видеть прыгающих единорогов в сладкой вате? Глаза уставились на серую стену и потрескавшийся потолок. От страшной догадки девушка в то же мгновение подскочила на скрипучей жёсткой койке. Психиатрическая лечебница! Она уже бывала в такой! Эти палаты и запах не спутать ни с чем! Сердце зашлось в ритме чечётки. «Нет-нет-нет! Сколько времени я уже здесь?!» Глаза, как крысы, забегали по знакомым углам обшарпанной палаты. Нет сомнений! Она снова в своём самом страшном кошмаре, и, увы, не галлюциногенном…