Светлый Лорд

      Гермиона, не захотевшая вместе с другими победителями принимать участие в дележе имущества бывших Пожирателей Смерти, конфискованного решением Министерства магии, сняла квартиру в маггловской части Лондона. Совершенно внезапно у девушки проснулся писательский талант. Она захотела написать книгу об их с Гарри учебе в Хогвартсе, о приключениях и совместной борьбе против Волан-де-Морта. Купив себе ноутбук, Герми взялась за работу. Неоднократно ей приходилось удалять уже набранный текст и переписывать всё заново.       Рон её не беспокоил: после той ссоры они виделись только однажды, в суде, где адвокату Малфоя-младшего удалось развалить дело против своего подзащитного. Ввиду болезни и амнезии Драко был признан недееспособным, показания Гермионы были сбивчивыми и неконкретными, она не смогла подтвердить слова своих друзей, якобы видевших, как Малфой применял к Гермионе непростительное заклинание, а потом пытался взять её силой. И если Гарри говорил ровно и спокойно, то Уизли всё время нервничал, путался, отвечая судье так, словно его и не было во время происшествия. Гарет Гринграсс, будучи опытным адвокатом, сумел сыграть на этом во время перекрестного допроса потерпевшей и свидетелей.       — Ваша честь, — обратился он к судье, — ни у потерпевшей, ни у свидетелей нет прямых доказательств вины моего подзащитного.       — А как же палочка? — выкрикнул с места Уизли. — Он применял «Империо» к Гермионе…       Судья призвал свидетеля к соблюдению порядка, Гарри едва сумел удержать его на месте, а то бы Рон прямо в зале суда устроил мордобой с Драко. Сам же Малфой-младший воспользовался своим правом сохранять молчание и отказался от дачи любых показаний против себя. Мистер Гринграсс предоставил Визенгамоту справку из больницы святого Мунго и выписку из амбулаторной карты своего клиента.       — Вовсе не факт, — говорил адвокат, — что непростительное заклинание было применено к мисс Грейнджер именно моим подзащитным. Согласно показаниям других участников битвы за Хогвартс, мистер Драко Малфой в Большом Зале перешёл на сторону защитников школы магии и добровольно отдал свою палочку сэру Гарри Поттеру, нашему герою, — при этих словах Гринграсс посмотрел на упомянутого им молодого волшебника; Гарету вдруг показалось, что за его очками сверкнули ало-красные огоньки, но это, наверное, был всего лишь обман зрения или отблеск свечей. — Никто из опрошенных мною участников событий последней войны не видел, чтобы мистер Поттер возвращал палочку моему клиенту.       — Протестую, — вставил свои пять кнатов прокурор. — Защита пытается перевести обвинение на мистера Гарри Поттера, что вообще немыслимо и недопустимо в нынешних условиях!       — Ваша честь, — парировал адвокат, — я ни в чём не обвиняю мистера Поттера, а лишь утверждаю, что нет свидетелей возврата палочки сэра Драко сэром Гарри.       — Я свидетель! — вскочил с места Рон. — Он вернул ему палочку сразу после битвы за Хогвартс.       — При каких обстоятельствах это было? — спросил мистер Гринграсс. — Кто ещё, кроме вас, видел это?       Уизли замер с открытым ртом, нелепо хлопая глазами.       — Ну… тогда… Когда Сам-Знаете-Кто был побеждён.       — Прошу прощения, ваша честь, но есть показания, что семья Малфоев в полном составе покинула поле битвы, и мистер Драко Малфой не подходил к мистеру Поттеру после его сражения с Тёмным Лордом.       — Протестую, ваша честь, — снова взял слово прокурор. — Указом министра магии употребление означенного титула к Тому Марволо Реддлу, известному также как Волан-де-Морт, запрещено. Равно как и других титулов, званий, псевдонимов, принятых среди членов преступной организации Пожирателей Смерти.       — Протест принимается. У вас ещё есть вопросы к свидетелю, мистер Гринграсс?       — Есть. Мистер Уизли, в котором часу вы вошли в Выручай-комнату и зачем?       Рон снова что-то промямлил, но адвокат от него не отставал. В результате выяснилось, что в указанное время мистер Уизли никак не мог находиться в Выручай-комнате, поскольку десятки свидетелей видели его в кругу родных и близких, за импровизированным столом, накрытым в честь великой победы прямо во дворе Хогвартса. Складывалась весьма странная картина происшествия: никто, кроме Гарри Поттера, пусть и героя войны, не мог подтвердить факта применения Драко Малфоем заклинания «Империо» к мисс Гермионе Грейнджер и попытки изнасилования. Ещё больше вопросов возникало по поводу утраты памяти самим обвиняемым и весьма туманных показаний потерпевшей, не способной дать однозначный ответ: кто направил на неё палочку с непростительным заклинанием и совершал ли мистер Малфой в отношении неё действия, которые можно квалифицировать как сексуальное насилие?       И тут… В сознании Гермионы промелькнула картинка: Драко целует её в губы, жарко и страстно, а она ему отвечает, обнимая. Было ли это результатом Империуса? А потом его глаза. И слова. Неужели он сказал их: «Я люблю тебя, Герми… Ещё с первого курса. Но не смел в этом признаться. Моя семья… Друзья… Они были бы против». А что она ему ответила? Откуда это: «Я тоже люблю тебя, Драко, такого умного и красивого… Но ведь ты сам отталкивал меня от себя, всегда держался на расстоянии, называл грязнокровкой! Знаешь, сколько раз я плакала после этого?». И снова его легкое прикосновение к её щеке, робкое: «Прости», её ответ, их губы, соединившиеся в поцелуе. Не похоже на результат применения непростительного, совсем не похоже!       Гермиона мотнула кудрявыми волосами, отгоняя от себя дурацкие мысли. Что за бред? Не могло такого быть! Она ненавидит Малфоев, включая младшего, а этот белокурый звереныш с чистокровной родословной презирает таких, как она.       Гарри заметил это и спросил:       — Что с тобой, Герми?       — Ничего, — ответила она, — пытаюсь вспомнить те события, но не могу.       «Врёт, сучка, — подумал про себя Поттер, прочитав мысли Грейнджер. — Надо было и ей стереть память! Ну ничего, мы ещё посмотрим, чья возьмёт».