Сталь и глина

— Только не начни говорить, — предупредительно напомнила Дженка, моя тетка, сестра моего отца, — Иначе, всю нашу семью ждет позор, а тебя — в лучшем случае изгнание. Я кивнула, прикусив губу. Руки дрожали, как и коленки. Тяжелые доспехи давили на плечи, а именной топор оттягивал пояс. — Держись в стороне от битвы, — продолжала шептать Дженка, оглядывая меня со всех сторон, — Да и битвы, думаю, не будет. Эти остроухие, как только увидят наше войско, тут же сиганут в свой лес. Но если не сиганут, то не лезь на рожон, оставайся позади, а лучше вообще спрячься под чьим-нибудь трупом — тебя и не заметят. Я сглотнула ком в горле и постаралась дышать ровно. Упоминание трупов чуть не заставило меня скинуть доспехи и отказаться от этой сумасшедшей затеи. — Главное, чтобы никто не догадался. Поняла? — Дженка заглянула своими зелеными старческими глазами в мои. Я кивнула второй раз. — Да прибудет с тобой Махал, девочка, — вознесла она молитву, уткнувшись лбом в моё забрало, — Пусть огонь кузен хранит тебя и нашу тайну. Наша тайна состояла в том, что вместо отца на войну пойду я — Хаэ горшочница. Отец был глубоко в шахтах, когда объявили срочное построение для всех войнов и гномов других профессий мужского пола — по одному от каждой семьи, как минимум. Неподчинение грозило изгнанием и позором. Наш король Даин в этом плане не великодушничал и не принимал оправданий. В момент опасности даже древние старики брали в руки топоры. Но мой отец ушел в шахты изучать дальние пещеры у самых корней горы по приказу начальника железодобывающего цеха. Ждали мы его только через два лунных цикла. Никто не ждал войны. Никто не знал, кроме, конечно же, нашего короля и его приближенных, что затеял наследник короля Эребора Трора, Торин. И поэтому все жили обычной жизнью. Приказ застал всех врасплох, особенно нас с Дженкой, оставшихся одних, а до отца тогда было не добраться и весточку не послать. Тетя Дженка тут же подсуетилась и нарядила меня в старые доспехи отца. А я подчинилась. Выбор-то небольшой: если не придет никто от семьи Гирд, нас изгонят, а если узнают, что женщина отправилась на войну вместо мужчины, то тоже изгонят или ещё чего похуже. Отец в шахтах, Дженка стара настолько, что уже не в состоянии держать спину прямо и ходит, сгорбившись в три погибели. Осталась только я. — Ну, иди, — Дженка отпрянула от меня и легонько подтолкнула к дверям нашего дома, за которыми стоял оглушительный гвалт. Гномы носились по коридорам, гремели доспехами и оружием, кто-то кричал молитвы, кто-то орал воинственные призывы, улюлюкал, смеялся, ругался. Я нырнула в эту какофонию, и меня тут же подхватила толпа, с которой я почти бегом вывалилась из главных ворот на площадь, где уже гарцевали в нетерпении оседланные козлы. Командиры рассредоточились, выкрикивая приказы. Воины и стражники уже выстроились в первых рядах. Остальные топтались перед писчими, которые распределяли их по взводам. Мне показалось всё хаотичным и непонятным, но каким-то образом всё происходило быстро. Уже в считанные секунды я записывала имя своего отца на пергамент. — Раньше воевали? — спросил меня писчий, а я мотнула головой, — Идите в шестнадцатую дивизию под командованием капитана Буда. Бегом! Я рванула с места, насколько позволяли тяжеленные доспехи, и не совсем понимая, куда же мне собственно надо. Но тут меня спас случай. — Капитан Буд! — заорал какой-то гном, ведущий за узцы козла, запряженного в телегу, на которой горой возвышались сложенные заостренные штуковины, — Ваши вертушки! Пятьсот штук. — Вези в начало строя! — рявкнул седовласый гном с металлическими кольцами на бороде и усах, которые достигали его живота. Я прочистила горло, собираясь гаркнуть своё имя как можно хрипло и по-мужски, но капитан Буд меня опередил: — На построение! — заорал он, — Нос к затылку! Пятки друг другу не давить! Следуйте за строем! Ё-моё, орочьи потроха вам в бороды! Я пристроилась в шеренгу воинов, за мной тут же встал другой гном. То же самое происходило слева и справа. Боевая техника гремела, когда её перетаскивали в начало строя. Гномы то и дело проверяли свои мечи и топоры. Я тоже потрогала, не вывалился ли топор из-за пояса. Дженка заставила надеть меня перчатки, чтобы никто не заметил моих маленьких и тонких пальцев. Перчатки были сделаны из грубой кожи и я почти не могла согнуть в них пальцы. Я понятия не имела, как буду сражаться, ведь в жизни держала только скребок да кухонный нож. От нарастающей паники меня спас громогласный приказ нашего короля, который проскакал вдоль всего строя. — Мой кузен Торин, сын Траина сына Трора прогнал огнедышащую тварь из Горы, что много лет дрыхла на нашем золоте! — послышались одобрительные окрики и свист, — Но теперь на Гору, на наше наследие посягают другие! Мой кузен призывает нас на помощь! — закричал Даин Железностоп, потрясая своей густой бородой, увешенной металлическими щитками, как панцирем, — Трусливые феи Лихолесья решили, что смогут захватить Эребор! Покажем этим феечкам, что гномов рода Дурина не испугать какими-то ушами! На Эребор! За Торина! — На Эребор! За Торина! — прогремело по рядам бескрайних строев вооруженных до зубов гномов, и мы двинулись в путь почти бегом. Если я когда-нибудь и представляла себе самый страшный кошмар, что мог бы со мной произойти, то он в любом случае и на сотую долю процентов не был настолько ужасным, как поход от Железных Холмов к Эребору. Доспехи натёрли мне даже такие места, о которых я и не подозревала. Пот нещадно щипал кожу, ноги покрылись волдырями в первый же день, страх быть разоблаченной держал меня в постоянном напряжении даже во время беспокойного сна. Ела я урывками, прячась на обочине наших стоянок. А как справляла нужду, лучше и не рассказывать. К чесотке я привыкла на третий день похода. Ноги в два слоя обмотала тряпицами. Под доспехи подложила сухой мох. Научилась хохотать над глупыми шутками гномов и делать вид, что у меня тоже постоянно чешется между ног и имеется привычка отхаркивать сопли. Хорошо, что солдатам запрещалось снимать доспехи во время военного положения, а иначе было бы странно спать в шлеме, замотав лицо тряпкой как бы от комаров. Меня особо не замечали, а кто и замечал, тот не лез. У всех было о чем подумать — мы шли на войну. Не все вернутся домой. Многие отправятся в чертоги Махала. Но это лучший уход из всех возможных — уйти в бою. Поэтому в свободное время мужчины стачивали камни о лезвия своих топоров, мурлыча под нос старинные песни или молитвы. К тому времени как мы подошли к Эребору, окруженному золотым поясом эльфийских войнов, я уже была настолько измотанной и нервной, что меня сторонились даже самые дружелюбные гномы. Одного моего взгляда хватало, чтобы отойти от меня на пару шагов. От усталости и недосыпа мои глаза налились кровью и опухли, а голос и без моих ухищрений рычал и хрипел. И как можно так долго таскать на себе гору металла, не говоря уже о том, чтобы драться и не терять боевой дух? Это так и осталось загадкой для меня. Эребор предстал перед нами во всей своей красе — гордая, одинокая Гора посреди пустоши, которая сейчас кишела остроухими эльфами. Легенды гласят, что в сокровищницах Горы столько золота, что десяти жизней не хватит подсчитать всё до последней монеты. Эребор был символом могущества нашего народа, нашей силой и нашим будущим. Но чтобы это будущее стало настоящим, надо пролить кровь. Я задержала дыхание, чтобы не застонать от отчаяния. Эльфийская армия показалась мне смертоносным морем, которое просто утопит нас, растопчет в прах и сотрет в порошок. Наши войска расположились на холме, ожидая приказов. Даин спустился, чтобы объявить войну королю эльфов, как это было заведено, а после этого начался ужас. Эльфы перестроились и пустили в нас тысячи стрел. Тогда-то я и узнала, что это за странные механизмы мы тащили с собой — вертушки. Они сбивали стрелы, ломая их прямо в воздухе, словно те были сухими травинками. На секунду я возликовала, заразившись всеобщим возбуждением, но потом последовал приказ атаковать, и меня накрыло паникой и ужасом. Первыми ринулись воины на козлах, но и мы начали бежать вниз с холма. Я старалась замедлиться, отстать, найти хоть какое-то укрытие, чтобы спрятаться. Безрезультатно. Толпа воинов тянула меня вниз, а холм был абсолютно гол. Я приготовилась умереть. Вдруг несшая меня волна замерла, а земля под ногами пошла ходуном. Воздух наполнился грохотом и ревом, а на юго-западе холмы развреглись, изрыгая толпы орков, троллей и жутких размеров чудовищ, названий которых я даже не знала, и думаю, никто не знал. Ход войны менялся на глазах. Растерянность длилась всего несколько секунд, но наш король Даин первым пришел в себя и проревел новый приказ выстроиться стеной перед воротами Эребора и сдерживать натиск. Я оказалась в гуще гномьей армии. Впереди, слева, справа и позади меня гномы всё сильнее сжимали секиры и топоры. Я тоже покрепче перехватила топор отца, который еле удерживала на весу. — Махал, помоги, — беззвучно шептала я, с ужасом следя за тем, как орочье войско стремительно приближается к нам. Когда началось сражение, я уже совсем не соображала от страха. Меня швыряло в разные стороны, я сама с трудом увертывалась от рычащих чудовищ, которые просто сносили всё на своем пути, особо не разбирая кого молотят своими железками. Не знаю, как мне удавалось оставаться живой так долго. Я не ранила ни одного врага, просто потому, что не могла поднять топор, а вскоре он просто выскользнул у меня из рук. В какой-то момент я поняла, что бегаю уже не по земле, а по трупам. То и дело по моим доспехам пробегали искры — лезвия каким-то чудом не протыкали меня, а ложились плашмя или просто отталкивали в сторону. Может быть, меня ранили и не раз, но от шока я ничего не чувствовала, кроме желания выбраться из этой мясорубки. Я падала, поднималась, боясь быть раздавленной, снова падала, врезалась в кого-то или меня отшвыривали. Я не знала, как долго ещё будет удача на моей стороне, но упорно пробиралась из центра битвы на периферию. Я еле увернулась от огромной зверюги, что неслась напролом, давя ногами и своих и чужих, забежала на заснеженный холм, споткнулась и скатилась с другой стороны прямо на заледеневшую реку. Доспехи с грохотом ударились о лед, выбив из меня весь воздух. Я с трудом поднялась, оглядываясь вокруг. Обзору мешал туман, поднявшийся над рекой, но я четко разглядела двоих дерущихся у самой кромки обледеневшего водопада. Один из них был гном, а другой орк. И орк побеждал. Мне бы убежать, позвать на помощь, а может просто затаиться, переждать. Ведь я не воин, не герой, я — горшочница, совершившая непростительное преступление, переодевшись в доспехи и отправившаяся на войну, опозорившая свой род! Что, если я выживу? Что, если все узнают, что я женщина? И если это произойдет, то лучше уж мне быть мертвой. Оружия у меня не было, а подобрать на поле битвы другое в голову мне не пришло. Я подхватила два камня и побежала к этим двоим, один из которых — гном — лежал на спине и едва удерживал натиск орка, желавшего проткнуть его своей руко-секирой. Я размахнулась и кинула один из камней, а потом и второй. Один камень пролетел мимо, а второй попал в голову орка. Тот зарычал, но не ослабил натиск. Я была уже в трех шагах от них, не зная, что делать. Оставалось только наброситься на орка с голыми руками, что я и сделала, сбив его с лежащего гнома. Орк упал на бок и в полете полоснул мне своей секирой по руке, но не успели мы приземлиться на лёд, как висок орка проткнуло острое лезвие. Орк рухнул, издав предсмертный рык, а я упала сверху, но тут же скатилась на лед, прижимая раненую руку к груди и с трудом глотая воздух. Надо мной пролетали орлы. Много орлов. Таких огромных, что заполонили всё небо, и мне показалось, что спустились сумерки. В этот момент прозвучал скрежещущий звук орочьего рога, призывающего отступать. — Хорошая работа, — проговорил гном, пихая ногой мертвого орка, — Я твой должник, гном, — обратился он ко мне. Я приподнялась и встретилась с ним взглядом. Хорошо, что шлем не слетел с меня во время всех моих злоключений. — Ты ранен, — гном опустился возле меня на колени, оторвал кусок ткани от своей нижней рубахи, что торчала из-под доспех, и быстро перетянул мне рану на руке, — Назови своё имя. И тут я увидела подвески на его косичках. Я прикусила губу, чтобы не закричать, и встала на ноги так поспешно, словно обжегшись. Не хватало ещё, чтобы наследник трона узнал о моем позоре. Тогда уж точно не сносить мне головы. Ни мне, ни тёте Дженке, ни отцу. Я попятилась. — Битва окончена, — устало проговорил Торин, тоже встав на ноги, — Орки отступают. Мы победили. Но какой ценой! — его взгляд остановился на полуразрушенной крепости на берегу реки, а затем снова перешел на меня. Я продолжала пятиться, желая, чтобы битва переместилась сюда и мне удалось скрыться от внука легендарного Трора. Мне казалось, что он видит сквозь мои доспехи, сквозь грязь, кровь и пот, видит меня настоящую, и от этого крутило живот и дрожали колени. — Торин! — голоса за моей спиной становились громче, а вскоре меня обогнули гномы, переключив внимание будущего короля на себя. Я не стала мешкать и чуть ли не бегом бросилась бежать и спряталась между прибрежных каменных глыб, в небольшой расщелине, так удачно и так вовремя обнаружившуюся в неприметном месте. Только опустившись на промозглые камни, я поняла, что смертельно устала. Я стянула с себя шлем и потянулась за перчатками, но оказалось, что их нет. Наверное, сползли или их разрубили секиры врагов — я не могла вспомнить. Я ничего не помнила, кроме криков, стонов, крови и собственного ужаса. Руки тряслись так, что я не могла сцепить пальцы между собой, чтобы хоть как-то унять дрожь. Я выжила. Я не могла поверить в это. Но боль в раненой руке всё же удерживала моё сознание в реальном времени. Мне срочно нужна помощь целителей. Но караван с целителями приедет только вечером. Гномы всегда отправляли за армией телеги с лекарствами и лекарями с отрывом в день, чтобы не рисковать жизнью целителей. Надо просто протянуть до вечера. И что потом? Как я объясню ранение? А скрыть от целителей свой пол мне точно не удастся. И как быть? Истечь кровью? Замерзнуть насмерть в этой расщелине и стать пищей диких кошек и волков? С такими мыслями я погрузилась в глубокий, тревожный сон, граничащий с лихорадочным бредом.