Со скалы

Удержать, удержать, удержать…       Не разжимать пальцы, и пусть всё становится скользким от крови, а в глазах темнеет от боли и усталости; главное не дать упасть; уберечь, защитить. Как всё докатилось до того, что Лань Чжань держит Вэй Ина над пропастью, пытаясь спасти, отсрочивая смерть? Как всё докатилось до того, что брат поднимает меч на брата? Как так случилось, что от одной мысли о смерти старейшины Илина у Лань Ванцзи сердце болезненно замирает? И почему он раньше не встал на сторону Вэй Усяня?       Теперь поздно размышлять; есть только миг, когда Цзян Ваньинь стремительно опускает меч, разя своего врага. «Лань Чжань тоже упадёт!» — проносится в голове Вэй Ина. И ничего лучше, чем вырваться из хватки Второго Нефрита Гусу, не находится.       Ещё один миг; в глазах Ханьгуань-цзюня испуг и жажда поймать, защитить; в глазах Саньду Шэншоу ярость, гнев, а на самом дне зрачка — скорбь. По лицу Вэй Ина текут слезы, но он с улыбкой закрывает глаза, готовый отдаться на растерзание тьме, уставший выносить все тяготы в одиночку. Чёрная флейта вылетает из рук. Время, казалось, застыло для этой троицы — возможно даруя шанс всё исправить —, но весь остальной мир был подвижен, оживлен — каждый заклинатель, от ничтожеств до великих, пытался прибрать к своим рукам половинки дьявольской печати. Каждого из них вели алчность, жажда славы и силы.       — Вэй Ин! — на затихающем поле брани крик, полный боли и отчаяния, подобен раскату грома, гневу Небес. Проходят доли секунды, Лань Чжань летит за Вэй Усянем следом в пропасть, во тьму. Все убеждения и принципы, долгими годами формировавшиеся под сводом строгих правил, рухнули. Отец Ванцзи тоже страдал из-за них, не мог быть рядом с любимой. Но Лань Чжань решительно отринул тысячи запретов ради чувств, нашел в себе силы следовать за дорогим человеком.       — Не могу без тебя… — тихо шепчет Ванцзи, обнимая. Ветер свистит в ушах, но У Сянь слышит каждое слово, каждое сохраняет в своём сердце.       Глава Цзян застыл в шоке, стоя у обрыва. Зачем прославленный Ханьгуань-цзюнь бросился следом за предателем? Зачем терять жизнь ради того, кто не держит своих слов? (Хотя Цзян Чэн сам бы бросился следом, знай всю правду. Но никто не знал причин, почему Вэй Усянь, один из самых сильнейших заклинателей, оставил путь меча.)       А пара переплетенных в объятии тел продолжала падать во тьму. Старейшина Илина не верил, что светлый заклинатель последовал за ним. Он единственный из прошлого окружения, кто встал на его сторону, кто не обвинял Вэй Ина ни в чем. Жалость заполнила сердце, Усянь слишком поздно разобрал чужие порывы; у них осталось мало времени.       — Отчего же… Лань Чжань… за мной… — говорить было трудно, мешали слезы и ком в горле — уж больно нереальны были прикосновения; вырваться из сильных рук Ханьгуань-цзюня тёмный заклинатель даже не пытался — очень истосковался по человеческому теплу за время пребывания на Луань Цзан, часто Лань Чжань прокрадывался в его мысли в часы бессонниц.       — Сон. 16 лет без Вэй Ина в боли и страдании, — Лань Ванцзи, казалось, обнимал с каждой секундой всё крепче, не позволяя никому их разделить, ни тьме, ни судьбе, ни Небу. Сердце то заполошно билось, то замирало. В голове мужчины вновь и вновь всплывали обрывки сновидений: длительные годы одиночества, наказание дисциплинарным кнутом, раны от которого будут тревожить еще очень долго, принудительное уединение в пещере Ханьтань, чей холод успокаивал кровоточащую спину, но не разорванную в клочья душу. — Больше не будет больно.       — Спасибо… — Вэй Усянь не до конца понял, за что он благодарит, но необходимость в этом уверенно ощущалась в его сердце. Во взгляде светлых глаз мужчина нашел для себя покой и умиротворение. Наглея в последний раз, Усянь поцеловал Второго господина Лань, вложив в это неожиданно обнаруженную привязанность. Ванцзи с жаром отвечает, сплетая их энергии, через поцелуй тоже пытаясь выразить свои чувства. Вопреки кривотолкам и клевете, вопреки всему миру, они смогли быть вместе. Такими их приняла Тьма, едиными и на миг счастливыми. ***       — Вэй Усянь мёртв! — битва уже закончилась, Стигийская Тигриная печать в руках ордена Ланьлин Цзинь, выжившие пытаются привести себя в порядок и найти остальных уцелевших людей.       — И поделом ему! Он предатель! Оставил путь меча!       — Только вы забыли, что великий Ханьгуань-цзюнь тоже за ним вниз со скалы полетел! — на этих словах лицо Цзян Чэна стало мрачным, на нем заходили желваки, а Цзыдянь заискрился. Сжав кулаки, глава Юньмэн Цзян только развернулся и пошёл прочь от говоривших.       — Так околдовал его Старейшина, не иначе!       Ядовитые разговоры то стихали, то вновь набирали силу. Лань Сичэнь побледнел, услышав вести о своем брате; смерть матери, уединение отца, а потом и его смерть, уничтожение Облачных Глубин — слишком много потрясений для главы ордена. Как быстро оправится Гусу Лань от такой потери? Как быстро оправится сам Лань Хуань? Ванцзи был самым дорогим для него человеком, считай всем миром. Траурные белые одежды навсегда окутают тело главы Гусу. Со скорбью на лице Сичэнь уходит с поля затихшей битвы. ***       После сражения в Безночном городе состоялся совет кланов, где решался вопрос о разделе территорий бывшего Цишань Вэнь. А неделей ранее была вылазка на гору Луанцзань — живых обнаружено не было; практически всех Вэней уничтожили, но если кто и остался, то умер от голода или болезни.       В Пристани Лотоса в Храме предков Цзян Ваньинь установил мемориальную табличку с именем своей горячо любимой сестры. Теперь практически вся семья вместе, остался только Цзян Чэн. Разбитый, опустошенный и совершенно одинокий. Он бы удавился, прыгнул бы со скалы следом, лишь бы не чувствовать ничего; но ради своей цзе-цзе, ради своего племянника, что остался круглым сиротой, Саньду Шэншоу будет жить, будет воспитывать Цзинь Жуланя, забудет о смерти, о её избавляющих от всего объятиях.       Облачные Глубины, казалось, никак не поменялись, словно и не жгли их Вэни, словно Ханьгуань-цзюнь не последовал во тьму за Старейшиной Илина; но лица обитателей сделались не просто строгими, а мрачными, скорбящими. В храме предков к десяткам именных табличек добавилась табличка с именем Лань Ванцзи. Сичэнь отринул мирское, оправился в затвор оплакивать брата.       Первым порывом было играть «расспрос», но Лань Хуань оградил себя от этих мыслей — он видел лицо брата, когда тот смотрел на Вэй Ина, понимал тот блеск в глазах, понимал, что воссоединившись с дорогим человеком, душа его брата не ответит на зов. Сам того не осознавая, но Ванцзи был счастлив рядом с шумным юношей, что постоянно ставил на уши весь Гусу.       Лань Цижэнь слег с ударом, поэтому Орденом временно управляли старейшины. Белые клановые одежды теперь говорили не о чистоте помыслов, это был траур по лучшему заклинателю Ордена Гусу Лань. Траур, который останется уродливым шрамом в сердцах многих людей.       Во тьме пропасти Безночного города тысячи тысяч душ изнемогали от невообразимых мук, но среди них были две особенные — они сплелись друг с другом, оберегая, даря покой.