Каждому, кто поверил в меня с самого начала.
Прекрасным девушкам Танзилии и Элизе за поддержку и веру в эту работу.
Арине и Соне за огромный пинок и вдохновение.
Марии за первое прочтение и одобрение этого сумбура.
Любовь должна оставаться любовью во всех возможных обличиях.
2000-е года. Земля.
Маленький Карим Ладон очень сильно любил мечтать о том, что где-то там, над облаками существует идеальный мир — существа делились на плохих и хороших, но правила были равны для всех. Мальчик сидел возле открытого окна своей комнаты, мечтательно разглядывая звездное небо, как его окутал легкий теплый поток воздуха, а вдоль лица образовалась желтоватая линия, исходящая из щели приоткрывшейся двери. — О чем помечтаем сегодня, дорогой друг? — Женщина устроилась на коленях возле кровати сына, аккуратно поправив подол платья от сложившихся на нем складок. — Я хочу вновь услышать ту историю, о девочке… — молодой человек запнулся всего на секунду, переводя взгляд с неба на аккуратно очерченное лунным светом лицо матери. — О той самой девочке, которая потеряла своего возлюбленного. — Эта история уже дважды звучала на этой неделе, может быть, мы придумаем другой финал для Аллисты? — Она искренне улыбнулась, укрывая ноги сына. Карим, обняв подушку обеими руками, залез под одеяло почти с головой, что виднелись лишь маленький кончик носа и бездонные янтарные глаза. Из-под ткани вылетело кроткое «нет», на что мадам Ладон лишь улыбнулась, начав свой рассказ. 1938 год. Аллисте было всего шестнадцать, когда ей удалось повстречать неземной красоты существо. Девушка гуляла по ночным улицам Лондона, хрупкие плечи укутывала лишь алая шаль, а подол черного платья изрядно испачкался в промозглых лужах. Это был ее выпускной вечер, на котором сердце девушки перестало верить в любовь и правила. В паре миль за переулком Аллиста уловила сияние то ли серебряного плаща, то ли неимоверно белоснежных крыльев. — Ангел, не иначе. — Усмехнулась она, а между тем тонкие пальчики ее рук сжимали шаль. Но в тот вечер девушка вновь поверила в любовь, а сердце забилось еще быстрее. Ее любопытство сыграло не самую счастливую шутку с дальнейшей судьбой «белоснежных крыльев ангела». Оглянувшись по сторонам, подхватив подол своего платья, она ускорила шаг, сворачивая в тот самый переулок. Она была не первая, кому удавалось застать это свечение, но пока человек сам не увидел это «сияние» — оно оставалось лишь сказками для спокойного сна ребенка. Лондон будто остановил свою жизнь, а луна светила ярче прожектора. Развалившись у ступенек пожарной лестницы, сжималось от боли существо. Она не могла разглядеть точнее, что или кто это было, так как укрывалось ярко белым полотном. — Крылья… — она успела прошептать лишь слово, как это нечто взмыло вверх. — Я не обижу, я могу помочь! — Выкрикнула Аллиста, пытаясь унять дрожь в своих руках и бегая взглядом по ночному небу. Позади послышался шелест и очень тихие осторожные шаги. Она не произнесла и слова, резко обернувшись, как ее глаза замерли от страха. Это был парень, внешне старше девушки на несколько лет, а ростом выше дюймов на двадцать, если ее не подводило зрение. Аллиста ахнула, прикрыв рот ладонью, когда молодой человек одним щелчком спрятал свои крылья за спиной. «Кровь» — это слово оказалось следующим, слетевшим с ее тонких губ. — То ли демон, то ли бог… — еле слышно прошептал парень, но не торопился продолжать, так как девушка перехватила его на полу слове. — Спустится к тебе с ночных дорог. — Аллиста сокращала расстояние между ними с каждым своим словом. — Сказками с вершин горы опустился белокурый дым. Как услышишь тихий шелест крыльев их… — … закрывай глаза, беги, беги, беги. — Закончило «существо», когда Аллиста подошла почти в плотную к нему. — Какие же вы земные бесстрашные, для чего же мы тогда придумываем вам эти сказки. — С губ слетел тихий смешок, а голова чуть склонилась на бок, чтобы ему было удобней рассмотреть девушку со своей высоты. — Тебе больно? — Ее рука коснулась грудной клетки парня, которая тяжело вздымалась и опускалась с каждым вдохом и выдохом. — Как тебя зовут, дамиан? — Голубые глаза Аллисты устремились прямо на лицо молодого человека, внимательно его изучая. — Мама рассказывала мне сказку о существах – о дамианах: не люди, не боги, на половину ангелы, на половину демоны. Крылья их всегда были белыми, если руки не испачканы в прикосновениях к земным людям или… в крови любого существа. Видеть их могли лишь те земные, которые оказывались рядом в момент прикосновения дамиана к человеку, к оголённому участку кожи человека. Тот лишь фыркнул в ответ на слова девушки, и аккуратно схватив ее ручки за края перчаток, отвел их в сторону. Та же потянулась к нему вновь, но резко одернула себя, вспомнив о своих словах. — Что же еще рассказывала тебе твоя мама, Аллиста? — Парень уселся на мокрый асфальт в позе лотоса, уперевшись локтями о собственные колени, чуть наклоняя корпус вперед, от чего черные длинные локоны волос рассыпались по его плечам. — Как твое имя, дамиан? — Повторила вопрос она, отходя на шаг назад. — Никлаус, дорогая. Тебе удалось повстречать самое высшее существо среди дамианов по рангу. — Она не успела задать вопроса, лишь подумала на секунду – «почему же я вижу его, кого он коснулся… или убил». — Мне не нужно касаться, чтобы меня увидели, не нужно убивать, это моя маленькая особенность среди сил. — И были их права равны для всех, — усмехнулась Аллиста и села в точно такую же позу на против своего собеседника, — гуманно. — Но ведь правила и созданы для того, чтобы мы могли иногда их нарушать, дитя. — Никлаус, дорогой, вы будете старше меня всего лишь на пару лет, если не моего возраста, — мадам уверенно сдерживала свой страх пред этим существом. — По вашим земным меркам для тебя я уже буду в глубокой-глубокой старости. Мне почти восемьдесят пять лет, Аллиста. — Его лицо было серьезным, ни одна деталь не выдавала его эмоций. — Шучу, дитя, на земле мне будет двадцать один год. В тот вечер они просидели несколько часов друг на против друга, рассказывая удивительные вещи о своих мирах, пока рана на груди Никлауса превращалась в рубец, а крылья покрывались серым пятнами. — Никлаус убил, да, мама? — Прервал маму Карим, не заметив, как вылез из своего убежища, которым служило мягкое одеяло. — Он так и не признался Аллисте – убил он или же коснулся человека. — Женщина тяжело вздохнула, уставив свой взгляд в открытое окно, к ночному и звездному небу. — Он посещал эту девушку каждое полнолуние в тот самом переулке, рассказывая неслыханные вещи о его мире. — Это грустно. — Что же грустного, родной мой? — Взгляд мадам Ладон вернулся к расстроенному лицу сына. — Она любила его, но даже не могла прикоснуться… 1943 год. Аллиста и Никлаус впервые за пять лет решили посетить небольшое озеро на окраинах Лондона, в небольшой деревушке Арданит. Но путешествие туда было не совсем обычным. Девушка была одета в черный свитер, который полностью покрывал каждый участок ее тела по самый подбородок и кончики пальцев. А нижняя часть тела была защищена плотными брюками. Никлаус умело подхватил девушку на руки так, что она могла обхватить его с такой точностью, чтобы не касаться щекой его лица. Голову пристроила на груди – беззащитный ребенок, которому так хотелось любви. Дамиан чуть вздернул плечи, как за спиной распахнулись посеревшие крылья. Аллиста задрожала, но не смогла произнести и звука – разум полностью доверял этому существу, которое так крепко ее держало. Никлаус будто выпрыгнул в небо, томно его дыхание всего лишь обожгло висок девушки: – Открой глаза, Аллиста. Затаившись, она неспеша приоткрыла глаза, рукой прихлопнув себя по губам, вздохнула с яростным ощущением свободы, оказавшись в нескольких десятках миль над землей. Ее глазам открывались необычайные ночные и серые виды потухшего Лондона. В моменты проведенные с дамианом Аллиста замечала, что мир вокруг будто бы замирал для этих двоих, чтобы никто не смог познать тайны, которая открылась ей в темном переулке более пяти лет назад. Их полет занял несколько минут, как ноги ее уже твердо ощущали землю. — Невыносимо, не правда ли? — Усмехнулся Никлаус, опуская руки в озеро, а взгляд скользил по ее очертаниям лица. — Но ведь сейчас рядом с нами нет ни души, позволь хотя бы на миг коснуться и ощутить то тепло, которое ты даришь мне на словах. — Крылья, дитя, мои крылья, они станут еще чернее, чем сейчас. Это будет моим приговором в собственном мире по моим же чертовым правилам. Ведь правила для всех… — Но ведь правила созданы для того, чтобы их нарушать? — Прошептала Аллиста и кинулась к губам дамиана. В тот вечер оба подписали себе смертный приговор. Земная девушка и высшее существо – дамиан, поддались своим желаниям, на которых стоял строжайший запрет… — Никлаус не прилетел к ней на следующее полнолуние, да, мама? — Карим смахивал подступившие слезы, чтобы их не заметила мадам Ладон. — Правила их были жестоки. Дамианы не могли любить земных существ, это было неправильно, наказуемо. Но ни одно высшее существо не наложит рук на дитя, а лишь ужесточит всевозможные уставы. — Кларисса вздрогнула, будто бы ощущала всю ношу этих слов. — Аллисте и Никлаусу жизнь подарила маленькое дитя, зародившееся их прикосновением к друг другу. Крылья его почернели, и уже на рассвете, по возвращению, его казнили. Именно так и случились две смерти, мой дорогой друг. Погибель Никлауса и смерть сердца Аллисты от утраты дорогого ей человека. — И что же изменилось, что стало с дитем? — Этот ребенок стал новым правилом двух миров… 1944 год. Никлаус не смог ощутить тепла собственного дитя. Аллиста родила через год необычайно красивого мальчика, назвав его Ноэм. Один его глаз был ярко голубым, а второй бездонно карим, как у отца. Мальчик рос, а вместе с этим и открывались его необычные способности – он осязал второй мир и ему не нужно было прикосновение или убийство дамиана, чтобы увидеть их. Ноя призвали связным, парень которому суждено было начать новую историю верхнего мира. Прознав о способностях парня, дамианами были выведены следующие правки к правилам. Девяти выбранным верхним существам позволялось зачать или выносить связного для связи с внешним миром, после чего их жизнь будет прервана. А десять существующих связных будут поддерживать мир и равновесие среди тех, кому захочется обойти все установленные условия. Их награждали низшим званием стукача, разделяя их жизнь, как только им исполнится восемнадцать лет, на «до» и «после». Десять прекрасных детей, десять родов, в одном из которых, родиться мальчик и останется последнем связным. Последним ребенком, который докажет, что смерть Никлауса была не заслуженной. — Почему они так жестоки, мама? — Это высшие силы, Карим. И если человек прознает больше, чем ему позволено, то как, ты думаешь, он поступит? — Кларисса поднялась с пола и присела на край кровати, обнимая сына руками. — Мы захотим завладеть этой силой, — к сожалению, это оказалось не вопросом. — Все верно, друг мой. Власть – именно к этому стремиться человек. И ходят легенды, что эти десять родов до сих пор существуют, продолжая дело Ноя. Остаются связными и не подпускают дамианов близко к нам. Последнее подобное свечение видела твоя бабушка, моя мама, с тех пор, по ее словам, существа перестали появляться в нашем мире, дабы избежать войны с бунтовавшимися связными. Это она однажды рассказала мне эту историю. Кларисса нежно поцеловала сына в висок и смахнула слезы с его щек. Мальчик окутался одеялом и закрыл глаза, рисуя в своем воображение того самого мальчика Ноя с разноцветными глазами… «Ты будешь последним, Карим». Карим не заметил, как быстро он проснулся от холодного потока воздуха и прозвучавших в голове слов. Сердце билось с неимоверной скоростью, он едва успел перевести дыхание, чтобы подбежать к окну, успев заметить то самое свечение. — То ли демон, то ли бог спустится к тебе с ночных дорог, — прошептал мальчик и мигом закрыл окно, забыв о том, что ему удалось увидеть.