2003 год. Земля. Лондон.
Собака бегала под ногами своего маленького хозяина, задорно виляя маленьким хвостом. Это был Джек-Рассел-терьер, окрас которого казался самым обычным, если бы собаку рассматривали лишь с левой стороны, так как ее правый бок был помечен тремя черными пятнышками, которые не оказались грязью, когда Карим отчаянно пытался их оттереть в ванной. Бабушка сидела за столом возле окна, раскручивая в руках небольшую коробочку в яркой оберточной бумаге. Маргарет Лим всегда казалась мальчику необычной женщиной, имевшую прекрасную дочь и внука, словно за всем этим, как за ширмой, пряталось нечто большее и потрясающее, чем бабушка могла поведать ему. Маргарет заметила Карима боковым зрением и плавно развернула голову в его сторону, устремив взгляд прямо в глаза рыжеволосого мальчишки. Он мягко улыбнулся ей, шмыгнув носом, сдержав слезы, кинулся в распростертые объятия Маргарет. От женщины пахло свежестью зеленой травы, с отдушками сырости того злосчастного озера, при воспоминаниях о нем, Карим непроизвольно морщился, зарывшись носом в шею бабушки, ощутив, как точно такие же рыжие волосы щекотали его лицо. Маргарет осторожно похлопала его по спине. Она чувствовала, что мальчику не хватало тех самых историй без «долго и счастливо», прогулок по озеру. Будто бы какой-то болтик его души был утерян, а мир вокруг потерял свою цветовую гамму из-за нарушения механизмов. — Что произошло в тот день на озере, что ты перестал посещать Арданит, ангел мой? — Маргарет обхватила ладонями лицо мальчишки, проницательно всматриваясь в его заплаканные глаза, подушечки больших пальцев проскользнули по его глазам, смахнув и впитав остатки слез. — Ты что-то увидел, может быть, напугало? — Ты, ни за что в жизни, не поверишь в это, — прошептал Карим, одернув свое лицо из ладоней бабушки, подхватив щенка на руки, уселся с ним на стул, стоявший рядом. — Я сам до сих пор не могу поверить в то, что я увидел на этом озере, бабушка. — На протяжении почти десяти лет ты верил в мои сказки, так может быть и я смогу отплатить тебе той же верой? — ее руки легли на стол, а ладони разглаживали складки на скатерти так отчаянно, что казалось, будто бы ещё пара движений и она просто разошлась бы по швам. — Я видел Аллисту на том самом озере, в огне. Я видел этого мальчика, этого связного — Ноя, — Карим говорил шёпотом, словно кто-то посторонний был совсем рядом и мог услышать их диалог, посчитав парня сумасшедшим. — Это было таким реальным ведением, я ощущал их боль, этот крик, он до сих пор продолжает сниться мне, — мальчик старался держаться изо всех сил, чтобы слезы вновь не накрыли его щеки. Маргарет вздохнула, будто проглатывала какие-то важные слова, которые могли открыть глаза Карима на многие вещи, ладони продолжали разглаживать скатерть, а взгляд бегал с лица мальчика, а после в пол. Женщина чуть ближе к краю стола придвинула ту самую коробочку, которую крутила в руках перед приходом внука, но Карим даже не поднял взгляда на нее, вместо этого крепко прижал к себе туловище питомца. — Я назвал его Ной, бабушка. Я чувствую, что он такой же особенный, как тот мальчик, — улыбнулся Карим, и его взгляд, наконец, наткнулся на подарочную упаковку. — Что это, ба? — Он запнулся. — Подарок, потому что ты уезжаешь? — Одной рукой он придерживал собаку, а вторая потянулась к коробке. — Это один из подарков, — ее рука протянулась ко псу, тот же понюхал кончики ее пальцев и одобрительно склонил голову, чтобы женщина могла прикоснуться к его макушке. — Но есть одно условие, взамен на которое я отвечу на любой твой вопрос, который волнует тебя сейчас, — Маргарет придвинула коробочку ближе к руке внука. Карим с сомнением осмотрел вещь, но одобрительно кивнул: подарок был чуть больше его ладони, а вес совсем не значительный, учитывая даже упаковку. Он тщательно обдумывал вопрос, на который получил ответ — «Кто такие дамианы?», «Они действительно существуют?», «Ной до сих пор живет, сохранив молодость и красоту?», «Для чего нужны были связные?». Мальчику было всего десять, но подсознательно ощущалось, что во всей этой истории было что-то еще. Деталь, которая не давала полноценного понимания картины, тот самый вопрос, который сложил бы целую головоломку в голове ребенка. — Есть что-то еще в твоих историях, что-то страшнее, да, бабушка? — его взгляд, наконец, обратился к глазам Маргарет. — Говорят, что магия была присуща не только высшим существам, но и людям, — женщина запнулась, но словно отмахнувшись рукой, отвернулась к окну и продолжила, взяв внука за руку. — Это была черная сложная магия, ради нее приходилось убивать, применять различные ритуалы. Дамианов посылали именно для устранения этой магии. Они убивали Отрешённых, Карим. Голос мадам Лим потух, а с губ мальчишки сорвался едва слышимый вздох. Отрешённые — люди верующие в жизнь после смерти, в вечную жизнь, бесстрашие и могущество. Так создалось четыре ответвления: Высшие, Связные, Отрешённые и Люди. Они было словно звенья одной цепи, которые соединялись в порочный круг и следовали друг за другом. — Ты слишком много думаешь об этих историях, Карим. Это сказки пятидесятых годов — ни больше, ни меньше. Ты увлечен всем этим, твоя вера проецирует многие рассказы, тебе хочется, что бы этот мир существовал, но… — Маргарет замолчала, когда Карим высвободил свою руку из ее ладони. Он, молча слез со стула, все так же придерживав собаку возле своего туловища, взял свой подарок со стола и покинул комнату со словами: — Я открою ее в восемнадцать, хорошего весеннего путешествия. Привези мне новых сказок, ба. Маргарет лишь улыбнулась в след внуку, лицо ее упало в собственные ладони, когда щеки начало прожигать от соленых слез. Ей хотелось уберечь своего несчастного мальчишку от грядущего будущего. Все ее путешествия заключались лишь в одном: найти черный артефакт, который помог бы уберечь его жизнь от темных сказок Земли и Второго мира. Темный кубок под названием Амфия, выпив из которого смешанную кровь дамиана и человека, проклятие Связного переставало быть бременем людей. — Восемь лет, мама, ты ищешь его восемь лет, с тех пор как Карим впервые увидел дамиана, — в комнату вошла Кларисса, присев на тот самый стул, где не так давно сидел ее сын. — Это будет лучше, чем твое бездействие и вера в то, что с Отрешенными покончено, — мадам Лим даже не взглянула на собственную дочь, а в голосе читалось напряжение. — Сколько мы продолжим кормить мальчика сказками о том, что это вымысел, что это лишь галлюцинации его восприятия? — Ее голос переходил почти на крик, но она сдерживалась изо всех сил, зная, что внук мог слышать их разговор. — На озере Карим видел далеко ни сказку и ни галлюцинацию. Он видел обрывки второго мира. И ты скрыла это от меня, Кларисса Ладон! Точно так же, как свою связь с этим чертовым дамианом одиннадцать лет назад… Ты родила ребенка, которого полюбили мы всем сердцем, заранее подготовив его на убой, дорогая дочь. На этих словах Маргарет встала из-за стола и направилась в комнату Карима, но ни собаки, ни мальчика там не обнаружила. Подумав, что внук все же мог услышать обрывки их разговора, она сообщила об этом дочери, после чего та тут же унеслась искать сына, а в голове крутилась лишь одна фраза: «С Отрешенными покончено» …***
Карим очень редко сбегал из дома, не было даже малейших поводов для таких поступков, но сейчас он будто бы ощущал себя чужим в том месте. В голове резко всплыл то самый пронзительный голубой взгляд Раэля, с каким трепетом и переживанием он смотрел на него, детально изучив каждую веснушку на носу и щеках. В тот момент Карим сделал вид, что не заметил его пронзающего взгляда, ему не хотелось доставлять парню не нужных неудобств. Улица погружалась во мрак, спускался не приятный и влажный туман, а стрелки часов перебегали к полуночи. Карим старался не отходить далеко от дома, но его Ной, будто сорвавшись с цепи, помчался вдоль улицы, свернув к небольшому парку за домом. Мальчику ужасно не хотелось прощаться с новообретенным другом, поэтому у него не осталось выбора кроме как помчаться за ним. — Ной, прошу, вернись, нам нужно возвращаться домой! Ной, ко мне, глупый пес, ко мне! — На щеках рыжеволосого мальчишки наворачивались слезы. Парк нагнетал ужас и незащищенность, ветви деревьев сгущались над аллеей, полностью перекрыв звездное небо, лавочки были разбиты и сколоты, на каких-то красовались различные подростковые признания в любви или же многочисленные ругательства. Спустя несколько минут Кариму удается взглядом уловить вжавшееся в землю существо. Подбежав ближе, он услышал, что собака скулила, лапы были поджаты, а морда пыталась спрятаться в свежей весенней траве. Мальчик спустился перед ним на колени, аккуратно протянув руки, чтобы не испугать питомца, погладить и успокоить. — Что это? — Буквально в нескольких метрах от себя Карим замечает свечение, когда, подобрав пса на руки, встал с колен и собирался идти на выход из парка. Перед ним сгорбившись, разрывая какую-то ткань, был человек. Кариму хотелось верить, что это просто человек. Мужчина в темных одеждах, издававший еле слышный рык дикого зверя. Карим старался не шевелиться, прикрывая пасть собаки своей ладонью, чтобы та перестала скулить. В голове раздавались незначительные шумы, холодный ветер скользил по мокрым щекам парня, заставляя морщиться, ноги будто бы вросли в землю, утянув его на самое дно, не позволив сделать и малейшее движение, когда разум кричал «беги!», но он продолжал всматриваться в ужасную картину. Опустив одну руку к бедру, по ней соскользнуло несколько струй темных капель, после чего тело начинало вздыматься, пока не достигло полного роста. Свечение усиливалось, а мужчина преображался на глазах мальчика: осанка выравнивалась, волосы меняли оттенок, а на коже рук, ближе к локтям тянулись черные узоры, после чего свечение прекратилось, как голова мужчины резко обернулась, тогда Карим смог разглядеть значительную деталь на его лице. На губах. «Кровь» — пронеслось в его голове, и ноги, наконец, ощутили движение. Туман, спустившийся на улице Лондона, уже окутал траву росой, от чего ноги разносило просто в разные стороны, мальчишке еле удавалось сохранять координацию, чтобы не упасть. Сзади слышались ускоряющиеся шаги, разум окутывало что-то очень темное и враждебное. В воздухе смердело затхлым воздухом, кровью и сыростью. Не успев преодолеть ограждение парка, Кариму что-то обожгло руку — это были золотые искрящиеся нити, похожие на путы, которые натягивались словно струны, тянув мальчика в обратную сторону, все дальше от выхода к переулку. Аллея заливалась жутко тихим и хриплым смехом, он позволил себе обернуться, при этом используя все силы для сопротивления. Ной, спрыгнув с рук хозяина, помчался на мужчину, вцепившись зубами в штанину его брюк, старался оттащить или хотя бы отвлечь это зло от мальчишки. Тот же, просто тряхнув ногой, высвободился от челюстей собаки и пнул от себя на несколько метров в сторону. Собака ударилась туловищем о край скамейки, не произнеся ни звука. — Ной! — вскрикнул Карим, пытавшийся разорвать золотые нити, которые сдерживали вторую руку, но ничего не выходило, они будто были не подвластны никаким силам, кроме самого мужчины. Тело ребенка слабело с каждой секундой, ноги становились ватными, а ладонь второй руки была сожжена, его разум сдавался, когда в несколько мгновений раздался оглушительный шелест, а в небе вспыхнула звезда. Свечение увеличивалось, приблизившись к земле, Карим едва ли различал реальность с галлюцинациями, преследовавшими его на протяжении восьми лет. Но все оказывалось куда реальнее, чем могло быть на самом деле. Он обессилено упал, когда рука перестала чувствовать боль и натяжение, к коже прилипала сырая одежда, а на запястье образовывались корки от запекшейся крови. Нащупав в себе еще небольшой остаток сил, мальчик, еле двигавшись, подхватил своего питомца, после чего спрятался за надломанной спинкой лавочки. Пес дышал, тяжело, но он слышал его дыхание и бившиеся сердце, тогда глаза его всматривались в щели между деревяшками лавочки, поняв картину происходящего. С обезображенным мужчиной сражался дамиан, крылья его едва светились, были безупречно белоснежными, волосы были темными и короткими, обширные плечи. Он парил в нескольких дюймах над землей, руки были расслаблены, он держал их ладонями вверх, на уровне своей груди. Пальцы изгибались волнами, а губы нашептывали какие-то предложения, от чего нападавший мужчина бился в конвульсиях, слышалось, как ломались его кости, как стоны и оглушительные крики срывались с перепачканных кровью губ. Тело его пронзали красные нити, похожие на те, что обожгли Кариму запястье. Вскоре крики прекратились, а тело рухнуло, словно тряпка, на землю. Парк окутала тишина, одной ладонью Карим зажал свой рот, а второй сжал пасть собаки, чтобы с их стороны не исходило ни единого звука. Дамиан спустился к земле, подходя ближе к телу мертвеца. Карим понимал, что после таких повреждений не выживет даже самое высшее существо, но видимо в этом необходимо было убедиться, когда он увидел, как мужчина склоняется к трупу, резким движением кисть его руки проникла в грудь и вытащила бившееся… — Сердце, — в этот момент с губ рыжего мальчика слетел крик. Дамиан сжал его в своем кулаке, от чего брызнувшая кровь оказалась на его кофте и лице, а взгляд уже нашел укрытие Карима. Не придавая лишних усилий, он чуть приподнялся над землей и уже через несколько секунд оказался рядом с лавочкой, за которой прятался несчастный ребенок. Свет от крыльев освятил его лицо, глаза дамиана расширились от понимания, что дите видело все произошедшее пару минут назад. По щелчку пальцев крылья скрылись, и он ступил на землю, протянув руку в перчатке в сторону Карима, лицо мальчика было залито слезами, на щеках и губах красовались кровавые отпечатки пальцев, по всей видимости, когда мальчик зажимал рукой рот. Собака не подвижно лежала на его коленях, когда дамиан протянул руку к ней, шерсть немного осветилась, а животное стало дышать ровнее и легче. — Это же ты… — прошептал дамиан, но мальчишка не услышал дальнейших слов, так как уже мчался со всех ног подальше от этого злосчастного парка.2008 год. Земля. Шеффилд.
Маргарет Лим продолжала искать чашу Амфии по всевозможным уголкам мира, слухи и легенды тянулись с южных окраин заканчивая северными краями. Артефакт существовал с шестнадцатых веков, когда темная магия только начинала проявляться: земной девушке удалось повстречать дамиана, когда тот, спустившись на землю, коснулся человека — это было случайным прикосновением, но повлекшим за собой череду кошмарных событий. Девушку звали Ларой, она была начинающим историком, уже тогда она изучала задатки различных черных искусств, используя кровь животных, а после чего перешла на свою. Магия была необузданной, поглощающей и очерняющей сердце человека, заставляя жаждать его гораздо больше, чем имелось у него на тот момент. Лара выслеживала дамиана, после очередной поимки Отрешенного, он был ранен и ей удалось собрать его кровь. Она была не обычной — в переливах замечались фиолетовые и черные цвета. На вкус кровь оказалась слаще мёда. Кубок был осквернен помесью человеческой и высшей кровями, эксперимент девушки был провален: в попытки обрести подобные силы через кровь, ее тело было разорвано в клочья, а артефакт испарился в воздухе. Через несколько столетий он был обнаружен одним из самых первых связных — мужчине не хотелось обременять свое дитя данными узами перед высшими существами, не всем это казалось даром. Он понимал риск, который мог либо убить его сына, либо же освободить. Он решил смешать человеческую кровь с высшей, но не в попытках завладеть силой, а освободить от нее. В полнолуние мужчина напоил этой смесью своего мальчика перед самым восемнадцатилетием, пока воспоминания его были еще живы. Ведь после рождения ребенка у связного его память о магии, Дамианах, Отрешенных и Втором мире стирается, как только детям исполнялось восемнадцать и приобретались крылья. И его эксперимент венчался успехом — крыльев мальчишка не получил, воспоминания о существах были стерты. Именно так прервался один из десяти родов. Чаша вновь бесследно пропала после полнолуния, и теперь же Маргарет собирала различные слухи, путешествуя в разные уголки мира, собирая любую возможную информацию об этой реликвии. Ее связи и старые знакомые привели в небольшой городок Англии — Шеффилд. Эта женщина действительно был не так проста, какой могла казаться. Этот городок был более солнечный и приветливый, чем Лондон. — Кариму бы здесь понравилось, — прошептала мадам Лим, поглядывая на номера автобусов, которые красовались яркими цифрами на расписании в ее телефоне. — Двадцать пять «B». — Ее голос был очень тих и осторожен, словно никто не должен был даже понимать, куда она направляется. К концу маршрута автобус почти пустовал, когда женщина обвела его взглядом, прикидывая сколько народу может пострадать, если все оставшиеся люди преследовали ту же самую цель, что и Маргарет. Но подъехав к небольшой церквушке, вместе с ней из автобуса вышла лишь девушка — возрастом чуть младше ее дочери, волосы светлые, напоминающие оттенки пепла, холодные и влажные были заплетены в косу, которая свисала с ее плеч. Женщина сочла это совпадением и не обратила никого должного внимания к этой ситуации, так как цель была почти в руках. Деревянные половицы заскрипели под ногами, когда Маргарет сделала пару шагов к тяжелой деревянной двери: она была изрезана различными магическими завитками и знаками. Она со скрипом отварилась, а внос ударил едкий запах ладана, сирени, свежего лимона и прочих благовоний, которые провоцировали набольшие вспышки головных болей. Мадам Лим едва пошатнулась, как под руку ее схватила та самая беловолосая девушка, одарив ее легкой улыбкой, она убедилась, что женщина уверенно стоит на ногах, двинулась к хранилищам церкви. «Не может быть», — пронеслось в голове Маргарет, когда присмотрелась к рукам девушки: из-под плотной перчатки, чуть выше виднелись черные узоры, сопровождавшиеся различными рубцами. — «Она Отрешенная». Не теряя драгоценного времени, рыжеволосая дама направилась прямиком за блондинкой, в надежде помешать ей и забрать чашу с собой в Лондон. Оглядевшись по сторонам церкви, она чуть слышно приоткрыла дверь, прошмыгнув внутрь небольшой комнатки. Глаза настигла темнота, а в воздухе витали очень знакомые ноты: затхлая кровь, пепел, соль. Маргарет аккуратно вытянула перед собой руку, ладонью вверх, а через несколько мгновений на ней отплясывали небольшие огоньки. — Где твои узоры Отрешенная, — голос был грубым и холодным. — Или познаешь силу озера в Арданите. — В противоположном углу заиграли подобные огни, но в разы ярче и мощнее, чем у Маргарет. — Я не ты, моя радость. Черной магии во мне совсем капли, я не поедаю сердец… — они приближались друг к другу, как можно тише. — Я всего лишь заберу чашу и покину это место, не сделаю тебе больно. — Маргарет разговаривала с ней будто с младенцем. — Боюсь разочаровать тебя, но чашу ищет Господин. Она будет моей. В руках девушки блеснул кусочек металла, на котором отражались солнечные пятна, проникшие через дверные щели. Взмахнув второй рукой, свечи, находившиеся в подсвечниках, осветили комнату, беловолосая дама отшатнулась, выронив артефакт из своих рук. Не упустив этой возможности, мадам Лим вывернула собственные ладони, поднимая отрешенную к потолку. Чаша лежала почти перед ней, но она не сможет сохранить концентрацию на двух действиях — удерживании в воздухе тела девчонки и подходе к артефакту. Сдерживая ее одной рукой, по щелчку пальцев второй тело девушки пронзили золотые нити, которые, прочно вплетаясь, словно врастая в потолок, подвешивали ее, как марионетку. Чаша была в руках Маргарет, с губ слетел вздох, а глаза опустились к собственной груди. — Не доставайся же ты никому, — прохрипела отрешенная, изгибавшая пальцы своих рук, из которых струились золотые нити, прочно спутавшиеся в груди Маргрет. В ней не оставалось сил для сражения, кубок пал к ее ногам, а ладони сомкнулись в воздухе, создавая громкий хлопок. Артефакт растворился, обращаясь пылью — она вновь его потеряла. Какова же была ее досада от понимания, что ее цель была почти достигнута. Разум окутывала боль, отнимая последние силы, он собирала их по кусочкам, чтобы сделать два последних щелчка своими хрупкими пальцами. — Что за Господин ищет чашу? — Маргарет сумела совладать с собой, чтобы развернуться к девушке, наблюдав за ней в упор. — Для чего она ему потребовалась? — За тем последовал щелчок пальцев, после которого начал раздаваться ужасающий хруст ломавшихся костей. — Они восстанут против Второго мира, человек… — произнесла девушка, как голова ее свисла, словно у тряпичной куклы. Прозвучал последний щелчок пальцев: сердце блондинки вырвалось из груди, обращаясь пламенем. На глазах Маргарет застыли слезы, когда тело пожилой женщины свалилось рядом с трупом девушки. На лице мадам Лим застыла обеспокоенная улыбка, а по щекам скатились слезы, омывающие ее неудачу перед внуком.***
2008 год. Земля. Лондон.
Карим не встречался с бабушкой пять лет, после того нападения в парке: вернувшись домой, ее не было, а мать обзванивала больницы и полицейские участки. Вид у него был ужасным, что без вопросов не обошлось. Тогда же он решил для себя, что в его мире не будет места этим сказкам, существам и самой бабушки. Но сегодняшняя спонтанная идея мамы съездить в Арданит к ее возвращению, с намеками о сложном разговоре, показалась Кариму на удивление странными. Так как между ним и Кассандрой была договоренность не поднимать этих «магических» тем ни при каких условиях. И все же посещать Арданит он был не намерен, поэтому легче было встретить бабушку на своей территории. После той злополучной ночи кошмары десятилетнего мальчика почти прекратились. Всего лишь несколько раз за прошедшие пять лет в его голове всплывали образы Отрешенного, золотых нитей и Аллисты с Ноем на руках в огне. Парень шел по Айленд-Стрит, а впереди него чуть быстрее бежал Ной, натягивая поводок межу собой и хозяином. Карим направлялся к небольшой кофейне с почти одноименным названием — «Айленд и кофе». В после обеденное время там почти никого не наблюдалось: парочка влюбленных, которые частенько просиживали школьные уроки на удобных креслах кофейни, старушка в углу всегда приходила на ланч и увлекалась новостями по телевизору, который стоял не так далеко от ее столика. Кафе было очень светлым по сравнению с темными улицами Лондона, стены украшали картины с абстрактными иллюстрациями, а также небольшие постеры фильмов семидесятых-восьмидесятых годов в винтажном стиле. Парень всегда садился в одно и тоже место у окна — столик стоял в самом углу, а напротив него, открывая серые виды Лондона, стояло габаритное кресло. Он ощущал себя там в укрытие от посторонних глаз и мыслей, ему было уютно. Ной всегда устраивался у него в ногах, а официант с пониманием приносил собаке тарелочку с водой. — Может быть, не стоит будоражить старые вопросы, друг? — Задался вопросом Карим, опустив свой взгляд к собаке. Та лишь фыркнула ему в ответ и сложила голову на передних лапах. — Стоит, — он произнес это уверенно, когда взору открылся официант, ожидавший его заказа. — Облепиховый чай и горячий сэндвич, Самюэль, — расплылся в улыбке парень и отдал меню в руки темнокожему парню. На вытянутом запястье красовался шрам, который мама разрешила замаскировать под тату — он набил цветочный браслет со змеёй, она будто обвивала его запястье, сжимая и стягивая кожу руки. В воспоминания крались те несколько минут его жизни: кровь, меняющий внешность мужчина, золотые и красные нити, дамиан, который кажется узнал мальчишку, будто бы знал, кто он такой. — Что же это творится! Прямо в церкви… — пролепетала старушка, сидевшая неподалеку от Карима, выдернув его из собственных мыслей. — Что же случилось, мадам? — Ухмыльнулся парень, раздумывая, что женщина эмоциональна в силу возраста к любым новостям. Но для Карима это оказалось лишь смехом над собственными мыслями и словами, когда по телевизору промелькнуло безжизненное лицо бабушки. Ее тело выносили на носилках к скорой помощи из церкви Шеффилда. Парень знал, что сегодня вечером она должна была вернуться именно оттуда, что же могло пойти не так. Почему же она вообще оказалась мертва? Не дожидаясь своего заказа, он подобрал собаку на руки, направившись в сторону дома. В горле стоял огромный ком несказанных слов, обиды и боли. Словно все то, что хранил в себе беззащитный ребенок провалилось в бездонную яму. Его сильно мутило, в глазах мелькали толпы людей, которые окружили его со всех сторон. Пятнадцатилетний рыжий мальчишка считал, что все позади, можно спокойно выдохнуть, обсудить оставшиеся вопросы и выбросить Второй мир из головы. Но оказывалось все куда сложнее. Парень несколько минут стоял у двери в квартиру, не решаясь позвонить в дверной звонок, чтобы мать открыла сыну. Словно там за дверью его ожидала правда, которая разрушит те спокойные пять лет его жизни без сказок и кошмаров. Замок провернулся дважды, когда Карим едва успел отступить назад, после чего открылась дверь квартиры, а из-за нее показалась заплаканная Кларисса. — Скажи, что это не правда, что бабушка на пути домой, мама, прошу, — руки Карима прижимали собаку к своей груди, а по щекам стекали слезы, от чего цвет его янтарных глаз становился еще ярче. — Я должен с ней поговорить, мне нужно перед ней извиниться, ма, позвони ей, скажи, что я готов приехать сам. Я приеду к ней в этот чертов Арданит, только скажи, что она ждет нас с тобой там! Мама, не молчи же! Теплые ладони легли на затылок молодого человека, притягивая к себе, Кларисса поцеловала его в макушку. Руки ее отчаянно дрожали, а голос всхлипывал в дурных попытках сказать что-либо. Она догадывалась о причине смерти, мадам Ладон понимала, кого ее мать могла встретить в Шеффилде. От этих мыслей она прижала сына к себе еще крепче, чтобы окончательно осознать, что он рядом. Женщина не знала, с какой правды преподнести все то, что произошло с Каримом за последние несколько лет. Единственная надежда на спасение любимого ребенка испарилась в небольшой церквушке маленького города Шеффилд, чьи стены были осквернены кровью двух черных ведьм.***
2008 год. Земля. Арданит.
Карим стоял за несколько миль от озера. Называлось оно Тайро, было что-то созвучное со словом «тайна». Именно таким оно и казалось молодому человеку. Это озеро действительно хранило в себе очень много тайн — одной из них была исцеляющая сила для Отрешенных. Выпитая вода из этого озера помогала черным колдунам и ведьмам скрывать черные узоры и рубцы, которые оставались на их телах после сильнейших черных ритуалов. Но не каждому было позволено найти это озеро, так как было зачаровано самыми первыми дамианами. Лишь те, кто обладали сильными магическими способностями, могли прокладывать путь к этому месту. Он не находил сил в себе для того, чтобы приблизиться чуть ближе к воде, так как понимал, что видения вернуться, что озеро не было обычной водой. Постояв еще какое-то время, к нему вернулся, игравший неподалеку, Ной. Пес встал на задние лапы, передними уперевшись в колени хозяина, и еле слышно проскулил, указав взглядом в сторону дома мадам Лим. Карим опустился на уровень собаки, чтобы погладить и пристегнуть поводок к ошейнику. После смерти бабушки прошло несколько недель, тело уже перевезли в Лондон, активно подготавливая к похоронам. Он присутствовала с матерью на опознании, их взору были доступны лишь лицо и небольшая зона груди. Но Кариму этого было достаточно, чтобы разглядеть запёкшуюся кровь и остатки золотого вещества. «Нити», — пролетело в его голове, складывая несколько деталей картинки воедино. Мальчику, который так жаждал своего пятнадцатилетия, чтобы примириться с бабушкой, сейчас склонялся над ее обледеневшем телом. Клариссе не хватало сил, чтобы сдерживать слезы, а руки нервно приглаживали, окрашенные в рыжий, волосы матери, сыну удалось увести женщину лишь спустя тридцать минут. Сейчас же они вдвоем разбирали бабушкины вещи, подготавливая дом к продаже, так как оба трезво осознавали, что больше никогда не вернуться в этот дом. Кариму удосужилось разбирать старые вещи Маргарет на отсыревшем чердаке. Он напоминал антикварную лавку забытых вещей, которые собирались здесь с винтажных времен — в одном из углов стоял торшер весь усыпанный плесенью и пылью, рядом с ним куча саквояжей с какими-то бумагами. На другой стороне красовался комод: он вспомнил, как вручную расписывал его вместе с бабушкой, когда ему было всего пять. И где-то на задних стенках красовались два отпечатка ладоней: одни был его, а второй — Маргарет. Навалившись телом на комод, он, спустя несколько минут, сдвинул его с места, разворачивая к себе задней стенкой. Отпечатки были покрыты пылью, но сохраняли свою значимость в сердце мальчика. Отыскав топор, он аккуратно начал отрубать заднюю стенку от всего предмета. Лезвие топора прошло очень глубоко, хотя должно было упереться в не выдвинутые ящики с вещами. Оторвав заднюю стенку и аккуратно положив ее на пол, к его ногам свалились фотографии, письма и пара дневников. — Вторая стенка, — прошептал Карим, собирая свои находки, когда послышались поднимающиеся шаги. — Спустись на ужин, Карим, — прошептала Кларисса, приоткрыв дверь ведущую на чердак. — Хватит ковыряться в этой пыли, просто вызовем людей, чтобы увезли все это на помойку. Бабушка не хранила здесь никаких важных вещей. — Твоя правда, мама, — улыбнулся молодой человек, пряча свои находки за спиной. — Ты решила, какие вещи мы перевезем в Лондон, мадам Ладон? — Карим продолжал идти позади матери. — Я думаю, что это будут пластинки и проигрыватель, возможно часть книг и, конечно же, ее любимое кресло-качалку. — В мадам Ладон будто погасили внутренний свет, женщина казалось ослабевшей, постаревшей на несколько лет. — Бабушка никогда не показывала тебе очень старых фотографий? — Вопрос Карима заставил нахмуриться Клариссу, но она тут же расплылась в улыбке. — Ты же знаешь, где бабушка хранила все фотографии, дорогой. Кстати, нужно не забыть уложить фотоальбомы, а то потеря их будет очередным ударом моему и так не выдерживающему сердцу, — трагично вздохнула мама мальчика, прикладывая руку под грудь, намекая сыну на боли в этом месте. — Давай поужинаем в тишине, сын. Карим не стал дальше расспрашивать маму о найденных вещах, а тем более показывать их ей, он решил, что разберется с этим немного позже. Его любопытство брало верх над собственными страхами, и Кларисса достаточно удивилась, когда сын сообщил, что он отправится на озеро подышать и выгулять Ноя. Удивление ее не показалось странным, так как это был второй его поход к Тайро за день. Озеро находилось буквально в нескольких десятках миль, да и в ближайшей округе не было сейчас ни души. Опасаться было нечего. Мальчик сел недалеко от берега, включив фонарик, он проследил за псом, который помчался к воде, пытаясь поймать хотя бы одного пролетающего мимо его носа светлячка. Карим попытался натянуть на свое лицо беззаботную улыбку, но все его мысли были заняты «тайнами» бабушки. В руках он держала около семи фотографий, потрепанных временем: они были пожелтевшие, ободранные по краям; так же несколько писем в таком же внешнем состоянии, что слова еле-еле читались, и два ее дневника шестидесятых годов. Он разложил все семь фото на пожухлой траве, подсвечивая каждую из них фонариком. На одной из фотографий была она — Аллиста сидела на берегу Тайро, а рядом с ней в движении был счастливый Ной. Он не мог ошибиться, и подпись на заднике фото подтверждала все возможные догадки. Судьба Аллисты Райдер не была вымыслом. Внизу была указана дата и подпись в несколько слов: «Одна тысяча девятьсот пятьдесят шестой год. На память от твоего дражайшего друга Ноя с разноцветными глазами, которым позволено видеть все». На следующем фото стояла дата одна тысяча девятьсот шестидесятый год. На этом фото бабушке было пятнадцать, это точно была она, родинка на шее, небольшой шрам у глаза, от кошки, с которой Маргарет неудачно поиграла, а рядом был Ной. Он был старше Маргарет всего на год — они были почти ровесниками. Карим свободной рукой сжимал свой живот, так как его невообразимо мутило, после чего схватился за письма, поднося ближе к свету первое попавшееся, пробежав взглядом по обрывкам фраз, одна из которых перевернула все сознание Карима: «Мама умирает, я мучусь от болей в спине, будто ее вспарывают и зашивают. Такие ощущения происходят несколько раз на дню. Я вижу непонятные силуэты и свечение, не понимая, что твориться со мной. Мне не хватает твоей поддержки, Маргарет. Несколько раз я наблюдал очень странных людей: руки и лица их были в шрамах, изрисованные непонятными черными узорами. Я чувствовал их темную энергию, будто само зло оказывалось рядом со мной. Сегодня мама сообщила, что в это полнолуние, ровно на восемнадцатилетие, моя спина обретет крылья, а Никлаус новую жизнь… Помоги мне, дорогая мисс Лим».