По ту сторону объектива

      Конец ноября - декабрь 2018 года. Нью-Йорк.       POV Арми       Я вылетел из офиса как ошпаренный. Зачем я к нему полез? Я ещё чувствовал на себе цепкие руки Тимоти, его запах и вкус губ. Всё это заходит не в ту сторону.       – Марко... – мне пришлось отвести трубку от уха, чтобы не оглохнуть, – ой, блять, не ори. Я знаю, сколько времени и где ты находишься. У нас проблема. Твой протеже увидел фото.       – Какие фото? - он говорил уже спокойно.       – Те самые.       – С обложки? – в голосе слышалось искреннее непонимание.       – Проснись ты наконец! Частные фотографии.       – Ты их почему не удалил? Я же просил…       Я не дал ему договорить и буквально заорал в трубку:       – У меня времени на свою основную работу из-за вашего звездуна вообще не остаётся, я не помню, когда спал больше 3-х часов! Приставьте к нему кого-то другого. Я в няньки не нанимался! – и положил трубку.       Я еще долго сидел в машине, обдумывая всё. На улице совсем стемнело, а из-за того что фонарей на стоянке перед офисом не было, выходящий оттуда Тимоти не заметил мой автомобиль. Он сел в приехавшее такси, а мой долбанный долг – удостовериться, что он едет домой и с ним всё будет хорошо. Кто его знает, что эта хрупкая снежинка может вытворить после случившегося.       Слежки таксист не заметил, что меня несказанно обрадовало. Тимоти вышел из машины и словно на желейных ногах последовал домой, чуть не сбив с ног какую-то старушку, которая просила его помочь с пакетами. Мне это было на руку. Я выскочил из машины, поприветствовал пожилую даму и предложил свои услуги. Она очень обрадовалась и ещё долго благодарила меня в холле, причитая, как удивительно во мне сочетается красота и сила.       Я остался сидеть внизу, решая, подняться наверх или нет. Час или два я обдумывал эту дикую мысль, но пришёл к выводу, что сказать мне ему особо нечего. Я уже выходил из подъезда, как какой-то парнишка попросил придержать дверь.       – Вы к кому? – отчего-то спросил я, закрыв собой вход.       – Меня ожидает Шаламе, я его друг. Можете закрыть дверь, он откроет мне сам.       – Хорошо, – я сделал, как он просил. Озираясь на меня, он позвонил в домофон, через пару гудков послышался голос Тимоти.       – Это я, – застенчиво сказал ночной гость, на той стороне раздался щелчок, и он вошёл.       Несильно, видимо, снежинка переживает, раз в четвёртом часу ночи какие-то парни к нему таскаются. В кармане завибрировал телефон. Это был тот, с кем я меньше всего хотел говорить, но не ответить было нельзя.       – Я слушаю.       – Я жду тебя у себя через 20 минут, тебе хватит времени, чтобы доехать от мальчика, так что не трать моё понапрасну, – далее были только короткие гудки.       Ненавижу. Как же мне надоело быть чьей-то марионеткой!       Как и было сказано, я доехал за 17 минут, ещё три мне понадобилось, чтобы подняться на нужный этаж высотки, там меня уже ждали.       – Арманд, как же я рад тебя видеть. Совсем забыл отца, – он распростёр свои руки, ожидая сыновьих объятий.       – Не называй меня так, отец, – я прошёл мимо. – Чего тебе надо?       – Твой любимый виски? – продемонстрировав бутылку, он начал наливать в стаканы со льдом янтарный напиток.       – Тебе выпить не с кем? – я рассматривал стену, на которой красовались семейные фотографии.       – Хорошо, раз душевного разговора с любимым сыном не выйдет, – Майкл залпом выпил всё содержимое своего стакана, – я скажу один раз, так что слушай внимательно. Ты знаешь, мне нужен азиатский рынок. Эти узкоглазые проныры не любят скандалов и любой шумихи вокруг своих идолов, они уважают семейные ценности и любят чистый товар. К моменту продвижения Тимоти в этом направлении его персона должна быть столь же чистой и не обременённой даже мелкой грязью. На этого кудрявого милашку дрочит уже половина Америки, а через полгода мы раскрутим парня так, что его будет хотеть весь мир. Я расстроюсь, если ему сорвет крышу от всей этой популярности, и он начнет принимать всякую дрянь и заводить сомнительные знакомства. Ещё хуже, если он поймёт, насколько он ценный экземпляр, и что мы ему не нужны, а скорее наоборот. Его должна распирать бесконечная благодарность за то, что мы сделали из него звезду мирового масштаба и уберегли его задницу от всех неприятностей, которые его поджидают вне нашей опеки. А для этого, дорогой сын, ты должен быть с ним всегда рядом, пусть и незримо. Стань его тенью и помоги мне зайти в нужную дверь.       – В Нью-Йорке вымерли все бодигарды? Я фотограф, я хочу заняться тем, что люблю, а не утирать сопли вашей очередной модельке.       Отец посмотрел на меня с прищуром и, добавив себе виски в стакан, сказал:       - Арми, тебе напомнить, кто дал тебе денег на любимое дело? Или, может напомнить, какая именно съёмка тебя подняла из второсортного фотолюбителя в список лучших фотографов натуры? Да если бы не семья, ты бы до сих пор цветочки и листики в инстаграм постил.       – Зато был бы свободным…       – Будь ты благоразумным. Что за детские капризы? Я не могу никому доверить это дело, кроме тебя, Тимоти слишком редкий кадр. Не хочу повторения истории, как с Марко.       – Отец... – я попытался что-то сказать в ответ, но был остановлен жестом руки, приказывающим замолчать.       – Останешься на завтрак, сынок? – он посмотрел на меня с отцовской любовью и сказал это так, будто до этого сказано ничего не было. – Кстати, может, это отрезвит тебя и убедит в необходимости контроля, – он нажал на что-то на планшете, который лежал на столе, и на большом мониторе в центре гостиной я увидел то, что сейчас происходит в квартире Тимоти. Я бы сказал, что творится в его спальне, в его кровати. Он был с тем парнем у подъезда. Смотреть на это я не хотел.       – Ну так что насчёт завтрака?       – Спасибо, я сыт по горло, – с этими словами я вышел из его квартиры.       Я был в ярости. Из-за отца, из-за своей беспомощности, из-за того, что изначально согласился участвовать в этих схемах. С одной стороны, что такого, все модели рано или поздно ложились под кого-то очень важного, налаживая свои собственные «связи», и расставались с агентством. Это старо, как мир. Всем правят не деньги, всем правит секс. Обычно к этому моменту все вложенные в них инвестиции уже были с лихвой окуплены, и контракт разрывался на удобных для двух сторон условиях. Но в работе Тимоти видели касание Мидаса, и терять такой неиссякаемый источник дохода отец не был готов.       Случай с Бергманом родил в отце фобию потери власти, и допустить повторения он просто не мог. С Марко они начали развивать агентство вместе. Отец вложил деньги, нашел честных и трудолюбивых людей: пиарщиков, ассистентов, публицистов, продюсеров, гримеров. Я работал основным фотографом, вёл сайт и следил за всеми публикациями. А Марко был тем, вокруг кого мы все дружно водили хоровод и молились об успехе дела и идеальности его укладки. Бергман приобрёл свою популярность и востребованность не так стремительно, как вышло с Тимми. Но результат точно так же превзошёл все ожидания.       Многие модельеры хотели работать только с ним, они были готовы плясать под его дудку и потакать всем его капризам. Никогда не забуду, как небезызвестный, но тогда ещё начинающий дизайнер мужской одежды, летел к Марко среди ночи пришить какую-то чёртову пуговицу. С этим мог справиться любой из нашего персонала, но Марко закатил такой скандал, что отказался выходить в свет в этом наряде, чем нарушил бы кучу пунктов контракта.       Таких выходок было всё больше, истерил он по поводу и без. Всё чаще стал игнорировать менее масштабные мероприятия, те, которые были нужны скорее агентству, чем ему. Отец закрывал глаза на мелкие прогулы и лёгкое безответственное поведение, успокаивая себя тем, что серьёзного ничего не произошло. В один прекрасный момент Марко не явился на самолет в Милан, где начиналась неделя моды, и Бергман был представлен у семи модельеров как ведущая звезда. На телефон он не отвечал, в квартире мы его не нашли. Он просто пропал, как будто его и не было. А через пару дней мне позвонила неизвестная девушка и попросила забрать друга. Так мы узнали о зависимости Марко. Уже несколько месяцев он принимал тяжелые наркотики, и дозы становились всё больше, а перерывы всё меньше.       Когда отец решал проблемы финансового характера, которые имели немалые масштабы из-за нарушения условий контрактов пострадавших Домов, я определял Марко в наркологический центр и совместно со всей командой всеми силами предотвращал хоть малейшую утечку информации в СМИ. После этого случая и 6 месяцев реабилитации Бергмана к нему был приставлен личный помощник, который с ним даже в туалет ходил и жил в одной квартире. Марко продолжал работать, выполняя все требования отца. Я видел, что ему уже было всё не в радость и блеск в его глазах стал угасать. Через 11 месяцев он снова сорвался, откупившись от продажного подручного. В этот раз его нашёл наш пиарщик в состоянии жёсткой передозировки. Отцу пришлось потратить очень много денег и подключить все свои знакомства, чтобы никто из многочисленных свидетелей медицинского персонала и жилого района, где была квартира Марко, не вывалил пикантную информацию нашим конкурентам.       Такое повторялось не раз. Всё словно по кругу: реабилитационный центр, изнуряющая работа, жизнь под постоянным надзором очередного помощника, срыв...       Однажды на премьере какого-то инди-фильма, где режиссёром был хороший друг Марко, к нему подошла девушка, одна из актрис этого самого фильма. Она попросила оценить работу её брата, начинающей модели. Я был удивлён такой сговорчивости Марко, ведь последние годы он был нелюдимым, видимо, сказывалось постоянное присутствие в жизни навязанного ему чужого человека. Их общение переросло во что-то большее, они подружились. Увлёкся он тогда не только девушкой, но и её братом. И в отношении последнего он проявил лишь деловую заинтересованность.       Помню, как восторженно он показывал его портфолио. Как упивался Тимоти, перечисляя все его достоинства. А я почувствовал надежду, надежду на полное возвращение моего друга из пучины безысходности, что поглощала его на протяжении нескольких лет.       Вернувшись домой от отца, я принял душ и лёг в кровать. Но сон никак не шёл. Я вспомнил то, что показал мне отец. Частично я понимал его, но столь извращённый контроль за парнем, который вообще не подозревает, что происходит, рождал во мне чувство отвращения.       Насколько я смог изучить Тимоти за время, что я наблюдаю за ним, он был совсем не похож на тех, кто может словить звезду. Он был трудолюбивым, выносливым, очень требовательным в первую очередь к себе. И в действительности не осознавал свою индивидуальность и неповторимость. Я работал со многими моделями разных масштабов. Но Тимоти был совершенно на них всех непохожим. Каждую съёмку он проживал так, как будто от этого зависит судьба планеты. В каждой работе оставалась частичка его теплой энергии. Он был таким красивым, милым и живым.       По воле случая я присутствовал на съёмках его первой рекламы, где по сюжету он разрывает на себе всю одежду и остается обнажённым. В действительности на нём оставались слипы телесного цвета из тонкой ткани. В павильоне находились только режиссёр, оператор и координатор сюжетной линии, а также я с Лиз. Своё стеснение Тимми не мог утаить, он пытался прикрыть пах руками, так как трусы не сильно скрывали то, что было под тканью. Но как только режиссёр объявил о начале съёмки, его стеснение просто испарилось. Перед нами стоял уверенный, сексуальный парень с томным взглядом и зовущим приоткрытым ртом. Его способность перевоплощения меня поражала.       Но также я заметил, при работе со мной он не переставал нервничать. Меня всегда это подстёгивало его подразнить, позлить и ещё больше создать неловкость. И он всегда давал реакцию. Ах, как она мне нравилась. Именно то, как он смотрел на меня, я хотел запечатлеть.       Пролежав и просмотрев в потолок некоторое время, я принял решение, что Тимми заслуживает знать часть правды. Я верил, что моя идея не даст обратной реакции, а лишь позволит отцу немного разжать хватку на моих яйцах.

***

      Я вернулся в машину с бутылкой воды и сэндвичем и протянул их Тимоти. Он с лёгким подозрением посмотрел на предложенный провиант, но не отказался. Я нажал кнопку зажигания и аккуратно стал отъезжать от заправочной станции. Возможно, мне показалось, но он нервничал. Или это я нервничал?       – Долго нам ещё ехать? И что за клиника находится тут? – Тимоти указал на приветственную табличку штата, которую как раз мы проехали мимо.       Я молча продолжил вести машину, не замечая его вопроса. Теперь я не сомневался, он нервничал.       – Арми? Ты что, язык проглотил?       Я посмотрел на него, он сидел, вжавшись в кресло, словно боялся услышать ответ.       – Прежде, чем я скажу, хочу напомнить, мы едем со скоростью 70 миль в час. Марко никуда тебя не вызывал. Я везу нас в его дом в Стейт-Колледже. Когда мы приедем, ты сам все поймешь. Но, пожалуйста, не переживай – я не причиню тебе зла.       Его глаза округлились, он шевелил губами, не издавая при этом никаких звуков. Руки сжимали ремень безопасности. Его охватила паника.       – Тимоти, успокойся, – я хотел одобряюще погладить его по коленке, но на мои попытки его коснуться он ещё больше вжался в кресло и стал безудержно трясти головой, повторяя одну и ту же фразу.       – Какой я дурак, ка-кой-же-я-ду-у-рак, за-аа-чм...ку-д-да ты ме-нья-я ве-зёо-шь.., – его дыхание становилось прерывистым, а речь уже было не разобрать. Тимоти прижал ладони к груди и стал хватать ртом воздух.       Я аккуратно остановился у обочины, поставив машину на аварийку. Мой пассажир продолжал так же сидеть, смотря в одну точку, и как будто бы задыхался.       – Тимоти, у тебя паническая атака, возьми пакет и подыши с его помощью, – я протянул ему бумажный пакет, в котором ещё минуту назад лежал сэндвич. Всё это говорил я спокойным, но настойчивым голосом.       Он послушно взял пакет из моих рук и стал пытаться восстановить дыхание. Спустя какое-то время его вдохи стали менее частыми и более глубокими. Он убрал пакет от рта и еле слышно сказал.       – Арми, открой мне бутылку воды, пожалуйста.       Я потянулся к бутылке, которая была заброшена мной на заднее сиденье, и пока выискивал её на сиденье, Тимоти стремглав выскочил из машины в сторону поля, через которое шла дорога.       Да что ж, блять, за трусливый ребенок!!!       С рычанием я откинул сразу же нашедшуюся бутылку и сам вылетел из машины, преследуя парня. Бегал он хорошо и был уже достаточно далеко, но всё же догнать его мне не составило труда. Я схватил его за плечи, на что Тимми начал отбиваться от меня всеми конечностями. Повалив его на землю, я сел на него сверху, тем самым заблокировав ноги, и прижал его руки к земле. Он смотрел на меня с таким ужасом, что ещё бы чуть-чуть и я бы сгорел от этого прожигающего взгляда.       – Отпусти меня немедленно! – Тимоти орал, как потерпевший, пытаясь дергаться, но ему не позволял мой вес.       – Отпущу, когда перестанешь делать хуйню, – наши лица были в нескольких сантиметрах друг от друга, он хотел ударить меня головой, но к ожидаемому результату это не привело. Лишь длинные волосы закрыли ему глаза, нос и половину подбородка. Так мы пролежали ещё несколько минут, и всё это время он пытался вырваться. Вконец ослабев, он тяжело выдохнул и, наконец расслабившись, сдался. Его тело обмякло, и я уже не чувствовал никакого сопротивления.       Аккуратно, стараясь не причинить ему боли, но опасаясь новой волны брыкания, я зафиксировал обе его руки над головой, перехватив их одной моей ладонью. Второй я стал убирать волосы с лица Тимоти. Он смотрел на меня уже без испуга, словно смирился с ожидающей его участью.       – Ты меня изнасилуешь и убьешь? – спросил он очень тихо.       – Больно надо, – прошептал я в ответ.       – Тогда, будь добр… – так же мягко продолжил он, – СЛЕЗЬ С МЕНЯ! - заорал Тим что есть силы. От неожиданности я выпустил его руки, но на моё удивление он не стал бить или толкать меня, а продолжил их так же держать над головой.       – Я смотрю, ты пришёл в себя? – я встал и протянул ему руку.       – Если секса не будет, чего задницу зря морозить, – подхватив мою руку, поднялся он и искренне улыбнулся.       – Любишь пожёстче?       – Если тебя насилуют и сделать ты ничего не можешь, расслабься и получай удовольствие, – сказал парень с хитрецой и пошёл к машине.       Внутри мы уже не говорили. Я включил радио, а он смотрел в окно. В городе мы оказались через полчаса и ещё через 15 минут перед домом Марко. Припарковавшись по соседству, мы вышли из машины и направились в сторону небольшого, но изящного двухэтажного дома. Я постучал в дверь и, ожидая ответа, обратился к Тимми.       – Слушай, прости за то, что тут узнаешь. Может, для тебя это ненужное бремя, но ты же хотел каких-то объяснений?       – Хаммер, не драматизируй. Я уже большой мальчик, как-нибудь переживу. Тем более, не думаю, что есть что-то хуже того, что… – Тимоти не успел закончить свою фразу, дверь нам открыла Полин. – Беру свои слова обратно.       – Тимо, что ты тут делаешь? Арми, мы же договаривались, что я сама ему все расскажу.       – Со мной никто ни о чём не договаривался, меня все, блять, перед фактом ставят. Разбирайтесь сами. А мне нужно выпить, – я вошёл в дом и направился на кухню. Когда я уходил, они так и стояли в дверях, глазея друг на друга.       Всё, временно этот парень не моя проблема.