***
Когда среди ночи я проснулся в чужой квартире, меня охватила паника. Но вскоре на прикроватной тумбочке я заметил до боли знакомые наручные часы. Осознание того, что я нахожусь либо у Хаммера, либо где-то ещё, но вместе с ним, меня немного успокоило. Откинув одеяло с тела, я был удивлён увиденному. На мне не было ни куртки, ни рубашки, а штаны были спущены до колен. Очень странно. Радует хоть то, что трусы на месте. Я понял, что абсолютно ничего не помню с момента приезда в клуб. Губы были сухими, а волосы вокруг лица немного влажными. Во рту стоял неприятный горький вкус. Облизнув губы, я ощутил подкатывающую тошноту. Едва я успел добежать до одной из дверей в комнате, как меня начало рвать. Выходить из меня было нечему, поэтому рвота была скорей похожа на судороги моего несчастного желудка. Когда сокращения прекратились, я отпрянул от унитаза, опираясь спиной о стену. Сейчас я был безумно благодарен создателю за то, что выбранная дверь вела в нужную комнату. Сидя на полу, я осмотрел ванную. Преобладали белые тона, но одна стена, та, на которой висело большое зеркало, была выложена рифлёной сине-серой плиткой. Всё было очень лаконично и без излишеств. Если бы не забитая бельём стиральная машина, я бы подумал, что тут никто не живёт. Собравшись с силами, я встал с пола и, пошарив в шкафах, нашёл чистое полотенце каких-то нечеловеческих размеров. Я бы мог обернуться в него дважды. Оно было очень мягкое и пахло свежим сеном. Я очень любил этот запах ещё с детства, когда проводил лето в деревне на юге Франции. Душ вернул меня к жизни. Всю усталость и плохое самочувствие как рукой сняло. Завернувшись в плащ-палатку из полотенца, я принялся изучать пространство. Не сказать, что я очень любопытный, но мне нужно было выяснить, где я всё же нахожусь. Комната была правильной квадратной формы, достаточно просторная и с тремя большими окнами, которые сейчас были наглухо затворены жалюзи. Кровать стояла посередине, повёрнутая изголовьем к тем самым окнам. Она была очень большой и занимала почти всё место в помещении. Небольшой рабочий стол, комод и прикроватная тумбочка, почему-то одна. Напротив кровати у противоположной от окон стены во всю её длину располагался встроенный шкаф с очень красивыми дверцами из хаотичной зеркальной мозаики. Я подумал о том, как красиво сияет вся комната, когда открыты окна и на улице светит солнце. Я даже немного позавидовал такому пространству, хотя и не знал, на солнечной ли стороне дома располагаются окна. Интересно, какой это этаж? Может, квартира зажата между высотками? Я подошёл к окну и, приоткрыв жалюзи, ахнул. Прекрасный вид… Знакомый вид, как будто в одной из переговорных нашей студии, только однозначно этажом выше. Теперь, когда я на сто процентов убедился в том, что нахожусь у Арми, мне стало теплее и уютнее. Совсем по-хозяйски я залез в шкаф, выискивая что-то из одежды. Не ходить же мне в этом полотенце по чужой квартире. Умыкнув хозяйские трусы и рубашку, я распластался звездой на кровати. В это момент где-то в углу, рядом с выходом из комнаты, что-то зажужжало. Всматриваясь в темноту, я не сразу понял, что это мой телефон. Он, похрипывая, вибрировал в тех злосчастных брюках, из-за которых я чуть не упал, когда сорвался бежать в поисках туалета. Нащупав источник звука в кармане, я обнаружил едва уцелевший телефон. Его экран был разбит в мелкую паутинку, что даже не было понятно, кто так настойчиво мне трезвонит. Повреждённый аппарат долгое время сопротивлялся и не хотел принимать вызов. Но через пару минут мучений и нескольких повторяющихся друг за другом звонков я смог ответить. – Алло, – не зная, с кем предстоит разговор, я выбрал нейтралитет. – О Боже, Тимоти, – голос Джека был очень обеспокоен, – я звоню тебе уже больше часа. У Хаммера вообще телефон выключен. Где ты? С тобой все в порядке? – Джек, не переживай. Я жив и практически трезв, – я сам захихикал от этих слов, – Арми отвёз меня домой на своей машине, как только мы дошли до студии. Не знаю почему, но в момент моего откровенного вранья я отчетливо вспомнил всю ночь. Знать правду Джеку не обязательно. – В общем, не волнуйся. Я принял душ, привёл себя в порядок, а сейчас продолжу трезветь проверенным способом. Сном, – на этом слове я сделал особый акцент, надеясь, что мой ассистент поймёт намёк. – Конечно, отдыхай… Тимоти, извини, но могу я ещё вопрос задать? – я слышал тяжелое дыхание на том конце трубки. – Конечно спрашивай, – я уже жутко хотел закончить этот разговор. Тем более не только экран, но и динамик телефона был поврежден. – Ты не уволишь меня? – Оу… не стоит тебе об этом беспокоиться. Будем считать, что это бал твой тест-драйв. В следующий раз не подпускай меня к выпивке, – я искренне хохотнул. – Спасибо! Я так благодарен тебе. Всё, больше не беспокою. Отдыхай, до завтра, – он повесил трубку. Так и не уснув, я решил выйти из своего убежища и осмотреться. Тем более что я безумно хотел пить. Тихонько, чуть ли не на цыпочках, я прошёл за дверь и оказался в большой просторной комнате, которая совмещала в себе и гостиную, и кухню. Единственным освещением была подсветка в холодильнике со стеклянной дверью. Я тихонько крался, стараясь добрести до цели – бутылки минералки, что приметил. Ледяная жидкость оказалась живительной влагой. Опустошив бутылку за несколько больших глотков, я будто заново родился. Утолив жажду, я обратил внимание на Арми, спящего на диване. Меня вновь накрыла волна воспоминаний сегодняшней ночи – он приехал за мной, нянчился, когда было плохо, и заботливо раздел, уложив на свою кровать. Стоп! Какой позор! Я потёр лицо руками, осмыслив весь ужас. Надо реабилитироваться… тем более теперь я уверен, он тоже хочет меня!***
Я бы так и проспал до следующего утра, если бы не услышал звук домофона. – Тимоти, это Джек. Я привёз тебе телефон, – оперативно, подумал я, впуская его в дом. Пока он поднимался, я осматривал свою шею на предмет возможных свидетельств нашего жаркого общения с Хаммером. Немного сожалея, я ничего не нашёл. Я открыл дверь как раз вовремя. Из лифта, который был напротив моей квартиры, выходил Джек. – Проходи, выпьешь что-то? – предложил я парню. – Нет, я ненадолго. Твой телефон вчера разбился… – Ага, сам, – заулыбался я, припоминая, как это произошло. – Вы…ты помнишь? – он опустил глаза и стал изучать свою обувь. – Да, я помню, – я предложил ему присесть, указывая на кресло, – и то, как ты меня хотел поцеловать, и то, как предлагал вместо клуба поехать к тебе. Я немного склонил голову, пытаясь заглянуть ему в лицо. Мне было очень весело видеть его смущение. Хотя вчера он был прямо мачо. Даже телефон вырывал, пытаясь убедить меня не звонить Арми. В этой самой борьбе аппарат и пал смертью храбрых. – Прости, я, наверное, тебя не так понял, когда ты предложил провести вечер вместе. – Да всё в порядке, – я чуть слышно хихикнул. – Что? – он наконец-то поднял на меня глаза. Я очень сильно зажмурился и, скалясь, пытался не засмеяться, но всё было тщетно. Весело заливаясь, я сидел на диване, немного склонившись и держась за живот. – Тимоти, да скажи… те, – добавил он впопыхах. Отсмеявшись, я вытер слёзы, проступившие на глазах и, глядя ему в лицо, произнёс: – Ну после вчерашнего, мы точно можем перейти на ты. Может всё-таки по пиву? Мм? – я уже следовал в направлении кухни. – Если только одну бутылку. У меня ещё дела по работе, – он пошёл за мной. – Так ты скажешь, над чем ты так заливисто хохотал? Открывая две бутылки Амстела и протягивая ему одну, я сжалился над парнем. – Это немного глупо… Пока я не попал в профессиональную моду, я не был окружён столь большим количеством геев, – я подавил в себе вновь накатывающий смех. – А тут… ну все, абсолютно все вокруг либо геи, либо лесбиянки. Я как будто попал на остров ЛГБТ-сообщества, – не удержавшись, я всё-таки засмеялся. – Нууу… наверное, некоторые стереотипы о нас всё же не совсем вымышленные, – он улыбнулся в ответ, – и у геев и правда лучше развито чувство прекрасного. – Боже, не верю, что мы это всерьёз обсуждаем, – я помотал головой в знак протеста. – Да, среди нас есть и натуралы, – он отпил из бутылки и немного поморщился, – и такой тип я не люблю больше всего. Грубый, с вечной иронией и огромным раздутым эго. Арми Хаммер. – Он не показался мне таким, – вылетело у меня, – в смысле, я не о его статусе, - немного смущенно исправился я. Он подозрительно посмотрел на меня, но к моему облегчению больше эту тему развивать не стал. Мы обсудили с ним работу, возможную поездку в Париж, мой шанс появиться на обложке в одном из номеров модного журнала. Посплетничали о Марко, предполагая, почему он такой серьёзный, когда дело касается работы. В общем, неплохо провели время. Спустя полчаса и ещё одной бутылки пива Джек ушёл. На волне хорошего настроения я принял решение сходить на семейный ужин. Ночевать я остался у родителей, так как допоздна заболтался с отцом. Для себя я понимал, что причина совсем в другом. Я просто не хотел оставаться наедине со своими мыслями, и только нахождение в квартире у родителей, где были весьма тонкие стены, удерживали меня от звонка Арми. Утро выдалось бодрым. Мама заставила всех нас идти на благотворительный марафон в поддержку женщин, больных раком молочной железы. Даже не помню, когда в последний раз я так рано вставал. Было около восьми утра. Мне пришлось нацепить вещи со школьных времён. Всё, что мы могли найти в моем шкафу родительской квартиры. По привычке я запихнул спортивное трико в носки, надел безразмерное застиранное худи и куртку мерзкого грязно-зелёного цвета. Полин, зная заранее о марафоне в Центральном парке, взяла одежду с собой и, посмеиваясь, дразнила меня за мой внешний вид. – Вряд ли сейчас в тебе кто-нибудь узнаёт манхэттенскую топ-модель. – Ой, заткнись… – я играючи толкнул ее в плечо, – я делаю это только ради мамы. – А как же бедные женщины? – она посмотрела на меня щенячьими глазами. – У тебя нет сердца, Тимоти Шаламе. – Не думаю, что это тема для шуток, – строго осекла нас мама. – Это самое малое, что мы все можем сделать для этих несчастных. Вы даже не представляете, что им приходится пережить. Поэтому ведите себя хорошо, – она поцеловала нас обоих в лоб. На самом деле было очень весело. В марафоне могли участвовать все, от мала до велика. Нужно лишь было заплатить взнос в размере 25 долларов, тебе прилепляли номер и лёгкие накидки, обозначающие суть события. Были даже разыграны три первых места с неплохими презентами от организаторов благотворительной акции. Родители к забегу отнеслись ответственно, а мы с Полин достаточно быстро сошли с маршрута и устроились в глубине парка внутри беседки, заросшей диким виноградником. В осеннее время он горел красный цветом, было очень красиво. Мы сидели на скамейке, пытаясь отдышаться от пробежки. Да, спортсмен из меня так себе. В кармане толстовки я нащупал что-то в пакете и вытащил свёрток. – Косяк? – Полин смотрела на меня с таким же удивлением, в котором пребывал и я. – Это не моё, – оправдался я. – Я знаю, потому что это моё. От родителей прятала в старших классах. – В моей одежде? Ты в своём уме? – Тимми, ты парень, если бы они нашли это у тебя, тебе бы не так влетело, – она забрала пакетик с косяком и спрятала его в нагрудный кармашек куртки. – Но влетело бы! Требую компенсацию! – я протянул ладонь к ней, обозначая то, что хочу забрать находку себе. – За то, чего не случилось? – она весело рассмеялась. – Нет уж… выкурим с Марко вечерком после или перед сек… – Фу-фу-фу… – я закрыл уши руками, - не хочу этого слушать! Поли, – я намеренно использовал это обращение, – разве ему можно? Он же зависимый. – Он хорошо держится. Но ты, наверное, прав… – она вернула пакетик мне, – не нужно искушать судьбу. – Я сохраню это для нас, – убирая косяк туда, где его нашёл, сказал я, – выкурим вместе. Я молча смотрел на неё, размышляя, стоит ли рассказать сестре о том, что меня мучило уже второй день. Или лучше молчать, ведь Арми просил никому не говорить. Я решился, я должен с кем-то поделиться, а то сойду с ума. – Я переспал с Арми…несколько раз, – уточнил я, чтобы определить масштабы бедствия. Полин молча смотрела, но дала понять взглядом, что готова выслушать меня до конца. Я подсел к ней и положил голову на плечо. – Мне ни с кем не было так хорошо, и я не только про секс. Он меня одновременно и бесит, и волнует. А ещё он веселый и такой серьёзный, когда это требуется. А его голос... – я тяжело сглотнул, – он для меня как раскаты грома, пугает и будоражит. Я что, влюбился? – я посмотрел на неё вопросительно. – Очень похоже, братик, – она обняла меня и стала поглаживать мою голову. – А он? Что чувствует он? – движения её рук прекратились, как будто опасаясь моего ответа. – Я не знаю, мы не говорили с ним о нас. Он мне предложил нашу связь держать в тайне. Как будто это что-то грязное, – я резко соскочил с лавочки и стал расхаживать по беседке. – Словно он стыдится этого. А потом, когда я сказал, что он прав, и нам… – Что ты сказал? – Полин смотрела на меня в недоумении. – А что я должен был сделать? Умолять его объявить нас парой? – рявкнул я на неё. – Ну во-первых, не ори на меня. Во-вторых, ты сам-то знаешь, что от него хочешь? А? Я ещё пару минут молча мерил беседку шагами, но все же решился быть честным всецело. – Мне хорошо с ним, даже когда он просто рядом. Он очень честный, открытый. Но я боюсь, что для него я очередная зарубка на спинке его кровати, – я вернулся на лавочку к сестре. – И секс, ты же ждёшь, когда я об этом скажу? Полин, потирая руки, закивала головой. – У меня не было никогда лучше! И, уверен, вряд ли лучше будет. Он очень умелый и внимательный любовник. – И? – подводила меня сестра к логическому завершению. – Я бы хотел быть с ним, хотел бы построить отношения. Настоящие, с совместными походами в магазин, планированием выходных. Хотел бы носить одинаковые рождественские свитеры с оленями на Рождество. Всего того, чего я так долго избегал всё это время. Ты была права, просто нужный человек должен появиться и всего этого сразу захочется. Я тихо вздохнул и добавил: – Видимо, карма меня настигла, я влюбился в человека, который боится одной мысли об отношениях. – Тимми, ты знаешь, что Арми был влюблён в юности в Марко? Но Марко сказал ему, что не интересуется мужчинами, и предложил остаться друзьями. А Арми… – она словно запнулась на слове. Я ощутил, что этот рассказ ей даётся нелегко. – Арми попросил Марко быть у него первым мужчиной. Он буквально умолял его, просил, прикрываясь дружбой. Но пообещал, что, если это произойдёт, больше этой темы не поднимет. В общем, Марко решился… и Арми сдержал слово, они больше никогда не возвращались к этому разговору. А вскоре время сделало своё дело, и всё просто забылось. Сошло на нет. Марко упомянул, что после этого Арми как подменили. Он был очень скромным парнем, не развратным, способным на глубокие чувства. А теперь стал спать со всеми подряд, не задумываясь о том, что чувствуют его любовники. Тимми, я считаю, что Хаммер хороший парень, верный друг. Но, – она взяла мою руку в свою и крепко сжала, – Марко уверен, с тех пор он не способен на любовь.***
Париж – город влюблённых. Об этом твердят все. В юности, когда я проводил лето у родителей отца, мы жили не только в деревне. Когда дед работал, мы оставались в столице. Каждый раз перед поездкой мама нас готовила к сердечным приключениям и предвещала романы. «Где еще влюбиться в впервые, как не в Париже?» – повторяла она каждый раз, обнимая меня в аэропорту перед прощанием. Но любовь так и не пришла ни в 14, ни в 16 и даже в 19 лет. Тогда будучи 19-летним парнем я месяц прожил один в парижской квартире, так как готовился к экзаменам и мне нужен был стабильный интернет. Одним словом, ничего запоминающегося не произошло. Если не считать перелома руки в 14 лет. От поездки в Париж в этот раз я не чувствовал никакой радости. Арми избегал меня, сократив наше общение до рабочих встреч и банальных «привет-пока». На сообщения не отвечал, а единственный звонок, который, не удержавшись, я совершил, был перенаправлен на голосовую почту. Весь этот игнор меня опустошил. Работал я на автомате, и все вокруг были этим недовольны. К сердечным переживаниям прибавилась нервозность из-за моей профессиональной никчёмности, что в итоге повлияло на сон и аппетит. Лиз нервничала, но старалась не показывать виду, а Джек, возомнив себя моим духовным наставником, нагло лез в душу. Хотелось всё послать и уйти в закат. Я был весь, как натянутая струна, и единственный человек, знающий источник проблемы, старался меня подбодрить и как-то отвлечь. В один из вечеров Полин мне позвонила по Zoom. – Привет, братишка. Что-то ты не очень выглядишь. Всё нормально? – старалась она говорить бодрым голосом. – Ничего не нормально! Арми меня избегает, словно я пустое место. Даже не смотрит в мою сторону, как будто между нами и не было ничего, – взорвало меня. – Малыш, тебе нужно переключиться на что-то. Может, йогой займёшься, говорят, хорошо помогает. – Ты представляешь меня в лосинах? – от этой мысли я заулыбался. Моя сестра всегда знала, как мне помочь. При этом она могла даже не касаться корня проблемы. Делала все легко и непринуждённо. Окутывала меня своей заботой и сестринской любовью. После нескольких таких вечерних разговоров по душам, что были плодотворнее сеанса с психологом, меня отпустило, и я смог сосредоточиться на работе. К моменту нашей поездки в Париж у меня созрел коварный план по завоеванию Хаммера, и мысленно я уже праздновал победу. И каково было моё разочарование, когда он не появился в аэропорту в назначенный день. Я заметил, что его отсутствие не удивило ровным счетом никого. А Джек так вообще сиял, как медный пятак. Наши места были рядом, и весь полёт он донимал меня расспросами о Франции и просил научить его основным фразам по-французски. Не передать словами, как он меня бесил. Спустя несколько часов полёта я сказал ему, что хочу поспать. Я максимально отклонил спинку кресла и мысленно послал его к чёрту!