***
Местные темные масти отличаются тем, что больше любят влагу и холод, поэтому трефы отсиживались дома у Зонти в окружении кучи вентиляторов. Вот наша парочка сидит в комнате девушки на мягком синем диванчике напротив друг друга. Каждый читает что-то свое и из-за сильной жары трефы могут позволить себе только соприкосаться ступнями, не более. За окном пели птички, светило солнышко, дул теплый ветерок, ну а в комнате эту идилию прерывал шум вентилятора, стоявшего недалеко от парочки. Какое-то время оба сидели почти неподвижно, лишь иногда перелистывая страницы книги, но потом, Зонтя почему-то отложила свою книгу, стала нервничать и вся покраснела, дабы успокоиться она минут пять накручивала на палец прядь бирюзовых волос, пока, наконец не решилась. - К-куро, а может… Сходим прогуляемся? На улице погода хорошая, время уже не самого палящего солнца… Прошла уже целая неделя каникул, а мы все сидим у меня и читаем… Ты не подумай, я люблю читать! Особенно вместе с тобой, но… П-получается, что наше времяпровождение ничем не отличается от послешкольного… Куромаку положил свою книгу на колени и недоуменно посмотрел на любимую. - Зачем куда-то идти, если можно искупаться в твоем пруду? Ты же знаешь, Вафелька, что я не люблю летнюю жару на восемьдесят процентов. Нет желания гулять… Только если грибной дождик не пойдет, вот тогда пожалуйста. – и очкарик вернулся к своей занимательнейшей книжке. Ну а голубоглазой ничего не оставалось, кроме как тяжело вздохнуть и вернуться к своей. Не любила она спорить, особенно с Куромаку.***
Следующие на очереди у нас червовые. Фелиция вышла из своего уютного домика, в котором, увы, был только один вентилятор на всю семью, поэтому девушка решила, что оставаться дома нелучшая идея. - «В такую жару мне кажется, что я не просто потею, а таю. Я как снеговичок, только из сала…Саловичок» — думала она. Девушка зашла во двор своего парня и позвонила в дверь – никто не ответил. Она позвонила еще раз – тишина. Тогда Феля осторожно зашла в дом и осмотрелась, она пару раз окликнула Ромео, его сестру, маму, даже отца. Но в доме было совершенно тихо и безлюдно. Совершенно отчаявшись, блондинка решила напоследок заглянуть в сад. Она вышла из дома, завернула за угол, прошлась немного по желтенькой тропинке из песка и вскоре обнаружила "грибы". В разных частях сада были разбросаны скорчившиеся фигуры всего семейства: мать, отец, Хелен и… - Ромео! Вот ты где! – оптимистка улыбнулась и быстро подбежала к любимому, который сейчас сажал очередной куст оранжевых лилий. Парень обернулся на оклик и радостно улыбнулся. - Ох, привет, сладкая. А я тут покопаться решил немного. Мама вчера привезла парочку новых цветов и поручила мне их посадить. Ты что-то хотела? Сейчас Рома выглядел довольно непривычно для многих его знакомых: розовые резиновые перчатки, босые грязные ноги, лицо местами перепачкано в земле, малиновая футболка была настолько мокрой, будто романтик попал под ливень, а волосы – мокрые и взъерошенные, спрятались под бледно-желтой кепкой, свободные сиреневые шорты до колена местами были порваны, из-за постоянного цепляния за шипы от кустов роз. Неопрятный вид парня немного сбил Фелицию с толку и она на минуту зависла, вспоминая, что хотела. Она не первый раз видит Ромео, работающим в саду, но, все-таки весь такой галантный и гламурный он был намного привычнее. - А, ох… Я-я хотела позвать тебя на пляж. Я там… купальничек новенький прикупила, хотела его как бы выгулять… А сегодня так жарко, я думала, что искупаться будет хорошей идеей. Думала трефовых позвать там, бубновых… Но, кажется, ты занят. Я тогда попозже зайду. – девушка неловко улыбнулась и слегка попятилась назад, чуть не растоптав какие-то цветы. - Ты сказала новый купальник? Ох, сладенькая, тогда об этом и речи быть не может! Я иду, даже если мама меня не пустит! – романтик подошел ближе и наклонился к самому уху девушки, пошло ухмыляясь. – Это же бикини, верно? Не терпится увидеть. – от одного только воображения полуголой Фели у Ромки чуть ли слюна не потекла. От чего конечно же сама девушка покраснела до кончиков ушей и зажмурилась. - Ромео! Ты меня смущаешь! - Это моя работа, сахарок. – розовый флиртующе цокнул, двумя указательными пальцами указывая на девушку. – Поцелуя не жди, не хочу тебя запачкать. - С-спасибо за заботу… Иди уже, спрашивай у мамы разрешения пока я тут от солнца не зажарилась. Зря я кепку не взяла… – блондинка смущенно опустила взгляд на землю. Ромео скрылся в глубине сада, а Фелиция спряталась в теньке цветочного коридора – по нескольким железным полукругам плелись причудливые растения с ароматными розово-сиреневыми гроздями цветов, их было так много, что листьев почти не было видно, только цветы, которые отлично прятали девушку от солнца.***
Тем временем у пиковых. На заднем дворе Вариного особняка, на просторной зеленой лужайке раскинулся квадратный бассейн длинной и шириной метров двадцать пять, он был выложен изумрудной плиткой на дне, переходящей в голубой ближе к поверхности. Сбоку расположился целый ряд из пластиковых закрученных и прямых горок, у другого бока были мостики разной высоты, чтобы можно было прыгать. У бассейна стояло четыре зеленых плетеных шезлонга с голубыми пляжными зонтиками для создания тени, около каждого шезлонга стоял маленький столик для напитков и прочей лабуды. На одном из таких шезлонгов расслабленно развалился Пиковый король. Из одежды на нем были только фиолетовые плавки, накаченный торс так и блестел от брызг воды из бассейна, в одной руке был какой-то сиреневый напиток с кусочками льда и красной трубочкой. Слегка кивая головой в такт музыке из огромной колонки, стоящей неподалеку, Пик пафосно попивал свой напиток, закинув ногу на ногу. Он следил за зеленой фигуркой, что сейчас плескалась в бассейне – Варька, в изумрудном бикини с лягушатами и в зеленых очках для плаванья переплывала бассейн, то вертикально, то горизонтально. Риккардо был в плавках из черной и белой вертикальных половинок, он примостился в тенистом уголке бассейна недалеко от брата и тоже лишь следил алыми глазами за двумя бешеными зеленками. Джокер был в плавках в синюю и зеленую полоску, он то и дело скатывался по закрученным горкам с радостным хохотом или прыгал в бассейн с самого высокого мостика. Потом ему, видимо, надоело, и он резко рванул за Крапивой в воде, она почувствовала неладное и тоже драпанула. Нарезав пару кругов по бассейну, послышался испуганный женский визг, а потом и поток трехэтажного мата, Варя забилась в угол бассейна, прикрывая поясницу руками. - Этот придурок у меня трусы стащил! Хохот Джокера было слышно наверно на весь огромный двор. Пик резко сиганул в воду, быстро нагнал Шутника и поймал за его длинные салатовые волосы, после чего начал топить. - Ты совсем уже ебанулся, Джокер?! Да я тебя на салат сейчас пущу! А в ответ лишь насмешливое бульканье и фак, показавшийся из воды. После этого король начал топить Джо всерьез.***
Но, все-таки лето у нас бубновое, так что давайте перейдем уже к главным героям этой главы. Летом Данте мог позволить себе такую роскошь, как проснуться в полдень или даже позже, сейчас например полтретьего дня. Красноволосый сел на кровати и медленно потянулся, зевнув. Потом он подошел к окну и распахнул тяжелые бордовые шторы, впуская в комнату палящее летнее солнце. Все вещи в комнате философа поспешно приобрели золотистый оттенок. Парень взял с окна коробок спичек, и, достав одну, поджёг ароматическую палочку, стоящую там же. По комнате разнесся причудливый аромат каких-то трав и Данте достал из под кровати небольшой красный коврик, развернул. В семье философа считалось, что ничего так не бодрит с утра, как йога на голодный желудок. Кстати о еде, к концу упражнений, когда заветная палочка уже догорела и потухла, живот красноволосого предательски заурчал, требуя завтрака. Данте проигнорировал данный позыв, и, выкинув догоревшую палочку в урну, стоящую рядом с письменным столом, отправился в ванную, чтобы умыться и почистить зубы. Прибыв на место, парень пару минут порассматривал себя в зеркале. Многие считают Данте неряхой, ведь он часто подолгу не стирает свои вещи и ходит в мятой одежде, но на самом деле пару минут своему внешнему виду философ все же уделяет, хоть и только лицу. Данте осторожно причесал старой неиспользуемой зубной щеткой свои густые алые брови, придавая им слегка нахмуренную форму, потом принялся уже расческой зачесывать свои волосы вверх, ведь они примялись после сна. Умывшись и почистив зубы, философ вернулся в комнату и проверил свою заветную старую сумку через плечо, что висела на спинке стула, в ней были: несколько разных расчесок, пачки с разноцветными резинками, заколками, шпильками с самыми разными декоративными верхушками – от обычных бусин до розочек и стразиков, различные веревочки, ленты, даже гребешки с причудливыми цветами и декоративными насекомыми, толстые букли для создания дулек, утюжок для выпрямления и для завивки. Вам возможно интересно: "Начерта Данте такой набор парикмахера, да еще и походный?" Вот вам и ответ. Красноволосый, так и не позавтракав, вышел из дома и направился вдоль по улице в направлении двухэтажного дома со старой грушей во дворе. По пути он с интересом рассматривал улицу, прислушиваясь к пению птичек, наблюдал за порхающими там и тут бабочками, за расслабленно развалившимися на солнышке домашними и бездомными котами и собаками. Заметив последних, философ обычно вздрагивал и прибавлял шаг. Так уж вышло, что у Данте с детства развилась кинофобия – боязнь собак и всех животных из этого семейства. И причина для этого была довольно веской – в раннем детстве, тогда еще веселого и любопытного мальчишку-Данте чуть не сожрал дикий волк, на которого малыш наткнулся, потерявшись в лесу. Хотя, как показывает опыт знакомства с Габриной – любопытства пару болезненных укусов волка не убавили. Но давайте вернемся в наше время. Зачем же Данте тащит с собой довольно тяжелую сумку с разными вещичками для причесок и при этом пропустил самый важный прием пищи – завтрак? Ответ на эти вопросы один – Габрина. Ее пышная длинная шевелюра, сошедшая словно со страниц детских сказок о прекрасных принцессах или диких племенах, что не любят стричься, честно говоря, была настоящей слабостью бубнового короля. В школьное время Данте готов был просыпаться с первыми петухами, лишь бы успеть перед школой сходить к любимой в гости и… поесть на халяву. Этого у философа тоже не отнять – он любил покушать, особенно местами странную альвийскую еду. И вот, через пару минут красный уже зашел в ухоженный дворик за деревянным заборчиком, оплетенным какой-то лозой. Качели на старой груше приветливо качнулись от ветра, как-бы здороваясь с желанным гостем. Данте встал на скрипучий деревянный порожек и тихо постучал в дверь. Ему с милой улыбкой открыла женщина с острыми ушками, выглядывающими из под карамельных волос, заплетенных в пышную гульку — это была мама Габрины: - Ох, добрый день, Данте. Выспался наконец? Разувайся и проходи сразу на кухню, я уже сделала чай. Габри! Просыпайся! Данте пришел! - За добрым утром следует добрый день. – ответил парень цитатой с лёгкой улыбкой и спокойно прошел в коридорчик. Он уже по привычке он снял свои красные сандали поверх белых носков, после чего сразу пошел на кухню, где уселся за стол перед ароматной чашкой с ягодным чаем и кусочком клубничного пирога. Данте был здесь уже слишком привычным гостем, поэтому каждое утро или день его уже ждала чашечка чая и какая-нибудь вкусняшка на столе. Философ никогда не выпрашивал еду, его сами угощали за то, что он "Приглядывает за их немного ветренной Габри". Кстати о ней, после той фразы, из комнаты сначала выглянула остроухая сонная голова, но когда до нее дошел смысл слов мамы, по коридору пролетел каштановый вихрь и приземлился уже за столом на кухне. Спутанные волосы, похожие на гнездо после сна не так волновали девушку, как красноглазая физиономия, что попивала чай на ее кухне. Расслабленная улыбка растеклась по лицу Данте при виде альвийки. - Доброе утро, или же день, милый друг. Как спалось? – тихий и расслабленный голос красного так и наровил заново загнать в постель. Но Габри он почему-то только бодрил, целая порция вопросов уже созрела в голове девушки, и она с нетерпением ждала момента, чтобы их задать. - Доброе утро… или день? Какое сейчас вообще время? Может уже вечер, просто темнеет поздно? Спалось мне хорошо, потому что ты мне снился и… Кажется, я забыла, что хотела изначально спросить… Наверное, как дела? – Габри улыбнулась, мило дернула ушками и навострила их, как бы демонстрируя, что она вся во внимании. Данте тяжело вздохнул и допил остатки чая, закинув в рот последний кусочек клубничного пирога — он не любил говорить о себе, только слушать других или отвечать на их вопросы – таков удел интроверта. Габри этим была похожа на своего короля – она не любила болтать о себе, и неочень любила общаться с кем-то, кроме проверенных близких людей вроде Данте. Этим бубновая масть чем-то похожа на пиковую, потому-то они и сдружились. Немного поразмыслив, философ наконец заговорил. - Душевный покой несет радость и окружающим. — красноволосый откинулся на спинку стула. Габрина немного подумала над выданной цитатой и через минуты две одобрительно кивнула, после чего стала молча есть свой кусочек пирога, запивая чаем. Несмотря на с виду расслабленно-прикрытые глаза Данте, он тщательно наблюдал за каждым движением девушки, особенно за губами, которые ему так хотелось поцеловать, но и поотвечать на ее вопросы он был готов в любой момент. Спустя пару минут обе чашки и тарелки уже были вымыты и просушены. - Пойдем скорее в сад! Мне уже не терпится увидеть свою новую прическу! – альвийка даже переодеться после сна не сбегала, она лишь схватила парня за руку и вытащила из дома, он совсем не сопротивлялся. Уже усевшись под тенистым деревом во дворе, Данте как-то оживился и достал из сумки весь свой арсенал, включая главную деталь, которую я забыла упомянуть – книгу с пошаговыми инструкциями к каждой прическе. Философ взял в одну руку деревянную массажную расческу, а во вторую осторожно взял нижнюю часть длинных волос своей девушки. Красноглазый стал очень медленно и осторожно водить расческой от своей руки до кончиков, с интересом наблюдая, как переливаются на свету иногда мелькавших в листве дерева лучах солнца густые волосы. Медленно, но верно из шевелюры ушастой исчезали вредные колтуны, и когда это происходило, философ поднимался на кусочек выше. Он делал все осторожно и внимательно, стараясь не прерываться, но при этом иногда поглядывая на лицо своей любимой, пытаясь уловить на нем какие-либо изменения, намекающие о боли. Уже через пятнадцать минут волосы Габри были полностью расчесаны и блестящими волнами рассыпались по плечам, спадая до земли и немного растянувшись в шлейфе из-за сидячего положения. Данте присел к любимой поближе и зарылся пальцами в соблазнительные волны, он медленно проводил по прядям сверху вниз, зарываясь в пышную шевелюру все глубже. Наконец, не выдержав, парень уткнулся любимой в затылок и глубоко вдохнул – волосы пахли карамелью. Не прекращая перебирать пальцами пряди и вдыхать аромат, Данте все больше кайфовал и, кажется, улетал куда-то далеко. - Они такие мягкие… В чем твой секрет, милая? Я не встречал еще человека с волосами мягче, чем у тебя. Ох, это лучше любой медитации. – тон философа был максимально довольным и расслабленным, парень медленно спускался носом к кончикам волос, это был его странный фетиш, любимый наркотик. - Это мой маленький альвийский секретик, который я тебе не расскажу. – Габри игриво хихикнула, но уже через минуту ее лицо стало серьезным, а тон раздраженным. — Ты что, снова ешь мои волосы? - Но они же пахнут карамелью… – попытался оправдаться красноглазый. - Данте, хватит. — зрачки ушастой сузились, намекая о грядущей катострофе. Лучше Габри не злить. Данте молча отстранился, выплевывая изо рта каштановую прядь и возвращая ее к остальным, эльфийка успокоилась и стала ждать с прежним нетерпением. Спустя минуту парень уже пролистывал заветную книгу в поисках нужной прически. Остановившись где-то на середине, Данте стал внимательно вчитываться в текст, попутно откладывая в сторону все необходимое для прически. Спустя еще пару минут он приступил к работе. Руки философа умело скользили по волосам, и хотя он выбрал очередную вычурную прическу, ему определенно это нравилось, расслабленная улыбка не сходила с лица, парень погрузился в работу. Габри лишь терпеливо сидела не шевелясь, наблюдая за мимо пролетающими бабочками, прислушиваясь к пению птичек и шелесту листвы дерева, под которым они сидели. Увы, опустить голову к зеленой травке с мелкими цветочками в ней не представлялось возможным в данном положении. Кстати о цветочках, спустя где-то полчаса возни Данте наконец закончил: прическа представляла из себя аккуратный пучек с идущим к нему "водопадом" из волос, заплетенных в две соединенные вокруг головы косички, большая часть волос была распущена. На голове и в косичках разместилась целая куча шпилек в виде разноцветных цветочков – от розочек до ромашек, ну а в самой гульке расцвела большая белая лилия, искуственная конечно. Ушастая уже с нетерпением схватилась за небольшое ручное зеркало, лежащее рядом на траве. - Можно уже смотреть? Можно? Можно? Данте любовался проделанной работой, а если быть точнее, любовался он своей альвийкой, которую неспроста считают самой красивой девушкой в школе. Ему нравилось в ней абсолютно все – от внешности до характера, даже если иногда у Габри бывают заскоки серьезности, в которых она совершенно беспощадна ко всему живому, обычно тогда ее зрачки сужаются, при этом глаза же наоборот широко распахнуты и смотрят прямо в душу. Ему и это нравилось. Особенно красноволосого привлекали ее длинные густые волосы и милые острые ушки, которые с каждым годом чуть-чуть росли и становились острее, постепенно приобретая горизонтальное положение, как у взрослых альвов. Данте едва себя сдерживал, чтобы не наброситься на милашку и не укусить ее за прелестное ушко, от чего девушка всегда вся краснеет и прикусывает пухлые губки, чтобы наглый король не услышал ее стонов, это ведь самая чувствительная часть тела. Вот и сейчас, тихо угукнув в знак разрешения посмотреть на результат долгой работы, Данте начал медленно приближаться к шатенке сзади. Пока она с огромнейшим интересом рассматривала себя в зеркале, философ, словно хищник, едва ощутимо убрал ее волосы от правого ушка и слегка прикусил острый краешек. Девушка вся покраснела и как-то сдавленно охнула, прикусив губу и приглушая тихий стон. - Д-данте, что ты творишь… Это же моя эрогенная зо… Ах! Продолжить ей не дали, ведь красноволосый, как бы извиняясь, стал зализывать укус, от этого по телу эльфийки прошелся табун мурашек, она снова простонала, прикусывая губу сильнее, до крови. Остонавливаться Данте не спешил и вскоре снова укусил то самое ухо, но уже поближе к мочке и посильнее, сразу выводя на нем затейливые узоры языком. Габри долго была не в силах пошевелиться, сдавленно охая и кусая несчастную нижнюю губу, капелька крови медленно потекла по подбородку и вот-вот должна была капнуть но… Данте неожиданно оторвался от чувствительной части тела и медленно слизал красную дорожку от подбородка к губам, а потом перевел в нежный поцелуй. Габри медленно приоткрыла ротик, впуская в него чужой язык, который довольно нагло стал обшаривать каждый уголок, проводя линию по зубам, небу, измученным губам, слизывая алую жидкость с привкусом металла. Тихо простонав в поцелуй, альвийка переплела их языки в жарком танце, острые ушки взволнованно дергались, красные, как и лицо их обладательницы. Однако, воздух не бесконечен, поэтому спустя минуту бубновым пришлось отстраниться, радужная ниточка слюны от их языков поспешно разорвалась, оба тяжело дышали. Габри смущенно отвела взгляд, а Данте самодовольно улыбнулся, довольно прищурившись. - Больше не кусай губы, Карамелька, я могу и не оказаться рядом, чтобы вылечить тебя. – пропел похотливым голосом Данте и отсел чуть поодаль, он стал собирать свои вещи обратно в сумку. Как раз после его слов губы ушастой слегка засветились красным, после чего ранка от укуса быстро затянулась, от нее не осталось и следа. - Альвы не знают стыда… Не знают стыда, страха, жадности, лени… Многие человеческие грехи нам чужды, но ты… Данте… Как ты всегда это делаешь, я не понимаю! – ушастая закрыла красное лицо руками и встала, потом быстро ушла в дом – переодеваться перед прогулкой в парке. Красноволосый лишь проводил ее расслабленным взглядом с улыбкой, продолжив собирать сумку.***
Уже через час бубновые были в дальней части городского парка – здесь редко кто бывает, поэтому природа не испорчена мусором, а животные спокойно живут, не боясь людей, тем более альвов. Все здесь было прекрасно – раскидистые деревья с густой зеленой листвой давали прохладную тень всем желающим, а также спасали низкие растения от палящего летнего солнца. Между деревьями пробегал маленький ручеек, идущий к большому озеру в центре парка, прохладный и чистый, как девичья слеза, он приятно журчал и иногда сверкал в мелькавших в листве лучах солнца. На небольшом камне около этого ручейка сидел Данте и медитировал. Пение птиц, шелест листвы и травы, шепот летнего ветерка и журчание прохладного ручейка неподалеку. Что еще нужно для полного расслабления и гармонии с собой и мирозданием? Разве только… приятная мысль о том, что сейчас лето и тебе точно никуда не нужно — ни завтра, ни сегодня. Сидя в позе лотоса на прохладном камне, сомкнув глаза и пару пальцев на руках, мыслями Данте был уже где-то далеко, за границами нашей вселенной, наверное. Габрина же, не очень увлекалась медитацией. Она пробовала пару раз, под предлогом Данте, но каждый раз засыпала и плюхалась в траву лицом перед собой. Поэтому сейчас девушка как можно тише, чтобы не потревожить своего любимого, собирала цветы на небольшой поляне, что расположилась тут же – в тени раскидистых деревьев, по правую сторону от ручейка. Иногда с деревьев спускались любопытные белки, которых Габри кормила орехами из своей сумочки и пыталась с ними разговаривать, но коварный волшебный браслет на руке сводил всю коммуникацию на нет — девушка не понимала ни птиц, ни зверушек, также, как и они ее. Поэтому большую часть времени она все же собирала разные цветы, вплетая их в свой причудливый венок, а как только закончила – осторожно надела его Данте на голову и замерла. Философ даже не шелохнулся, и Габри, от скуки, решила немного прогуляться по парку одна. Уже через полчаса девушка вернулась очень взволнованная и стала судорожно трясти Данте за плечи – реакции не было, она слегка похлопала парня по щекам, брызнула водой из ручья, но философ продолжал медитировать, магическим образом возвращаясь в прежнюю позу лотоса, уже сидя на траве. Габри тяжело вздохнула и отвела грустный взгляд, но потом как-то лукаво ухмыльнулась, и, встав перед любимым на четвереньки, медленно подалась вперед и затянула его в нежный поцелуй. Язычок альвийки прошелся по зубам парня, как бы спрашивая разрешения, после чего его глаза медленно распахнулись, а рот приоткрылся, отвечая на поцелуй уже своим наглым языком. Началась битва за первенство, в ходе которой языки бубновых сплетались в жарком танце. Данте утянул любимую за собой, плюхнувшись спиной на траву, а Габри упала уже на его жесткую грудь, при этом не прекращая бороться за право доминировать в поцелуе. Однако, воздух не вечен, и спустя минуты две влюбленным голубкам пришлось отстраниться, тяжело дыша. Красноволосый прижал девушку к себе за талию, утыкаясь носом в ее макушку и с наслаждением вдыхая аромат карамели, Габри же, пристроилась на теле парня поудобнее, положив голову на грудь и уткнувшись носом в его шею. Голубки пролежали так пару минут, уже начиная засыпать, как вдруг, ушастая вспомнила, что хотела сказать Данте что то важное. Девушка вскочила на четвереньки, нависая над любимым, с широкой улыбкой она всячески трепала его сонное лицо. - Данте! Данте! Не засыпай! Ты не поверишь, что я видела недавно около парка! - Мммм, друг мой сердечный, не томи же… – рука парня зарылась пальцами в волосы Габри, начиная их перебирать, на лице растеклась теплая улыбка. Альвийка глубоко вдохнула и замерла на пару секунд для драматичности, после чего резко выпалила: - В город приехали хиппи! Я видела раскрашенные в радугу микроавтобусы, с куриной лапкой в кружке спереди! - Этот знак хиппи называется "Пацифик", милая. – поправил ее красноглазый. - Да да, он. Я видела как из машин выходят люди с растрепанными длинными волосами, в разноцветных рубашках и майках, со штанами-клеш. Я услышала издалека, что они задержатся в нашем городе на неделю со своими демонстрациями! Они приехали защищать природу, а еще обратить внимание на активный рост преступности в округе. Мы обязаны пойти на их демонстрацию, Данте! - Милый друг, хиппи приезжают к нам каждый год со своими демонстрациями и фестивалями мира и дружбы, и ты каждый раз радуешься как в первый… – однако Данте всё ещё улыбался. - Каждый ребенок – художник. Трудность в том, чтобы остаться художником, выйдя из детского возраста… – задумчиво ответила девушка, вставая на ноги. - Хэй! Это моя цитата вообще-то! – наиграно возмутился красный. - Я знаю. Просто показалось, что сейчас она была к месту… - Тебе не показалось… Пойдем, нам нужно еще переодеться и сделать таблички для участия в демонстрации. – Данте тоже встал и взял ушастую за руку. Ее глаза засияли счастьем, а ушки радостно дернулись, альвийка с невиданной силой потащила парня прочь из парка.***
Уже через час бубновые стояли в пестрой толпе людей с разноцветными длинными волосами, глазами и яркой одеждой. Толпу по бокам сдерживали медленно едущие микроавтобусы и даже парочка хиппи на старых мотоциклах. Люди были с цветами или же разноцветными шнурками в волосах, на шее было много разноцветных бус из бисера, кулоны в виде Пацифика или же знака Инь-янь. Многие шли с табличками по главной площади, некоторые разбегались по городу и начинали играть на гитаре, собирая в чехол мелочь. Кто-то разбредался по парку и хиппи устраивали сеанс йоги недалеко от простых отдыхающих, кто-то открыто потреблял психоделики, пытаясь понять "высшую философию мира". Хиппи пытались многое успеть, ведь здесь тебе не Америка — какая-то бабка обязательно вызовет копов в ближайшее время и всех разгонят пистолетами. А пока, приезжие пытались вести себя как можно менее вызывающе, чтобы просто дожить до того самого фестиваля мира и дружбы, на котором обычно они собирали хоть какие-то деньги за вход, обучение плетению фенечек и из бисера, небольшие концерты с музыкой кантри и не только. Наша парочка не первый раз учавствует в подобном, поэтому образы для слияния с толпой были давно готовы: Данте был в красных брюках клеш с белыми узорами китайского дракона на всю ногу и в белой свободной рубашке, расстегнутой так, что из под нее отлично было видно накаченную небритую грудь, на шее поблескивал любимый кулон – красно-белый символ Инь-янь, который, кстати, тоже относится к хиппи. На голове остался тот самый венок из парка, сплетенный недавно, в одном ухе была красная серьга-капля. Ноги были в бессменных белых носках и красных сандалиях. На Габрине же была легкая кремовая блузка с коротким рукавом, она была с разноцветными цветочными узорами причудливых ветвей и заправлена под юбку. Карамельная юбка-колокол была с бахромой внизу, из под нее выглядывали простенькие коричневые босоножки на маленьком каблучке. На руках было пару разноцветных фенечек и радужных браслетов из биссера. Фенечки Габри плела самостоятельно, а вот браслеты из биссера ей подарила близкая подруга, имя которой вы узнаете позже. Прическа с кучей цветов, сделанная утром, отлично вписывалась в образ. Сюда бы подошли еще какие нибудь сережки, но альвы редко прокалывают свои очень чувствительные и довольно гибкие уши, для них это больнее, чем для людей, а также лишний груз, мешающий их движениям. Данте и Габри шли в толпе крепко держась за руки, чтобы не потеряться в потоке, но при этом ушастая еще и держала табличку с каким-то лозунгом в защиту местной природы от мусора, а также против истребления животных, все-таки лес неподалеку. Вроде, простая картонная табличка была примотана скотчем к… бейсбольной бите? Кажется, эта демонстрация будет не только мирной в случае какого либо сопротивления…