Seekers of her heart (ловцы её сердца)

Драко Малфой потянулся, пытаясь найти более удобное положение на тюремных нарах. Конечно, он прекрасно осознавал, что жаловаться ему не стоит: пленники Тёмного Лорда в собственных подвалах его дома содержались в намного худших условиях, как и подвергались совершенно другой, в разы менее гуманной методике дознаний. Малфоя уже несколько раз допрашивали авроры, и он должен был признать: кроме полных неприязни взглядов, ничем болезненным его ещё не одаривали. В отличие от тех самых пленников Малфой-менора, с которыми никто никогда не церемонился. А на последнем допросе присутствовал сам Кингсли, и у Драко даже зародилась робкая надежда, что для него всё может закончиться далеко не так плачевно, как Малфой изначально предполагал. Драко с юных лет учили читать между строк, включая и выражения лиц собеседников. И поэтому сейчас молодой человек с удивлением отмечал, что бывший аврор ему верит и даже в чем-то сочувствует. Впрочем, Драко мог бы с огромной долей уверенности предположить, что Кингсли обладает всеми теми же навыками, что и он сам, и читает по его лицу, как открытую книгу. Вот только Малфой больше не скрывался. Он даже опустил свои защитные барьеры, позволяя любому заглянуть в свое сознание. Если бы они, конечно, пожелали, а Малфой должен был признать, что пока никто не утруждал себя подобным. Меж тем вопросы сыпались, как из рога изобилия, и парень честно и без запинки отвечал на каждый из них. – Почему я дал палочку Поттеру? Потому, что хотел его победы. Почему я хотел его победы? Серьезно? Вы думаете, что я идиот? Я же уже видел, к чему это все ведёт, два года имел счастье наблюдать за Тёмным Лордом настолько близко, что вам и не снилось. Да ещё и опять же близкое общение. Я не хотел такой жизни ни для себя лично, ни для тех, кто мне дорог. – То есть, тебя прямо вот так озарило. Вдруг в один прекрасный день глаза открылись, и ты увидел, какое дерьмо на самом деле твой Тёмный Лорд? – Можно сказать и так. А ещё я имел счастье наблюдать за всеми его последователями. Включая собственного отца, не говоря уже о Лестрейнджах. – Это братишки которые? Или ты собственную тётушку туда тоже включаешь? – Белла была хуже всех, и намного. Ей всё это доставляло истинное удовольствие, должен вам сказать. Порой мне казалось, что даже Тёмный Лорд не так наслаждался болью и страданиями людей, как Белла, – Драко не смог скрыть из голоса дрожь. – А что твой отец? Ты же его боготворил, если верить всему, что я слышал, – Билл Уизли, а на этот раз он тоже присутствовал на допросе, насмешливо хмыкнул. – А уж поверь мне, Малфой, наслушался я довольно много любопытных историй. – Да, раньше я боготворил отца, – Драко вздохнул и не мигая встретил насмешливый взгляд Уизли, того самого, чье лицо теперь рассекал уродливый шрам. Небольшой сувенир «на память» от Сивого. – Было время, когда его слово было для меня большей правдой, чем Мерлина. Когда я даже не затруднялся проверять все то, что он мне вбивал в голову. А потом увидел все для себя и сделал другие выводы. – Хочешь сказать, что ценности твоего отца для тебя потеряли силу? Что ты больше не веришь в то, что тебе вколачивали в голову? – Да, именно это я и хочу сказать. Можете сами заглянуть в моё сознание, если хотите. Я ничего не стану скрывать. Клянусь. – А ты умеешь скрывать мысли? – Билл приподнял бровь и откинулся на спинку стула. – Конечно, – Драко не отводил со старшего Уизли взгляд. – Я довольно сильный окклюмент. Мне на самом деле удавалось очень многое скрывать от Тёмного Лорда. Я был способен показывать ему только то, что хотел, чтобы он видел. – Но это же невозможно, – на этот раз его перебил какой-то молодой аврор. – Тот, кого нельзя называть, был очень сильным лигеллиментом! От него невозможно было ничего скрыть. – И легенда немного преувеличивает его возможности на самом деле, – Драко с удивлением приподнял бровь, когда в разговор вновь вступил Кингсли. – На самом деле, это было возможно. Северус Снейп, очевидно, преуспевал на протяжении многих лет, насколько мне известно. А мне известно наверняка. В любом случае, в вашу голову мы непременно ещё заглянем, мистер Малфой. Можете в этом даже не сомневаться. – Поверьте мне, я не сомневаюсь… *** Драко отчётливо помнил каждую деталь суда над собой. Его по обычаю приковали в кресле посередине огромного зала, и осознание, что в случае приговора о заключении в Азкабан, решение будет приведено в исполнение молниеносно – Малфой прекрасно помнил, что кресло являлась ещё и порталом – совершенно не помогало чувству нарастающей паники. И тем не менее, в душе Малфой уже практически смирился со своей судьбой. В конце концов, карточка «свободный выход из тюрьмы» уже однажды была использована членом его семьи, когда после первой волшебной войны Люциус утверждал, что присоединился к Волан-де-Морту не по своей воле. И теперь Драко очень сильно сомневался, что подобное сработает на этот раз для него. Да и не мог бы он чистосердечно утверждать, что принял Метку и пополнил ряды Пожирателей Смерти не добровольно. Не мог и не хотел. Но Малфой надеялся, что судьи и присутствующие здесь примут его искренние раскаяния и поверят, что убеждения Драко изменились. Ведь именно это Малфой и собирался утверждать в суде. Кингсли, который присутствовал на многих его допросах, услышав подобное лишь усмехнулся и кивнул. Драко не знал, стоит ли это принимать, как положительный знак, но на этот раз врать не собирался. Да и нынешний состав Визенгамота поступил мудрее, чем предыдущий. Драко основательно накачали перед судом сывороткой правды, а вопреки некоторым утверждениям невеж, противиться ей не мог ни один волшебник, обладай он хоть каким уровнем окклюменции. Ведь сыворотка действовала совершенно по другому принципу и, как все Зелья, влияла на организм на уровне физиологическом, а не ментальном. Именно поэтому Драко сейчас честно и открыто отвечал на все вопросы. Даже слишком честно, порой удивляясь: кое в чем из собственных слов он даже в мыслях признаться самому себе ещё не успел. – Да, изначально я верил во всю эту дребедень, которую мне годами вбивали в голову, и которую проповедовал Тёмный Лорд. – Да, меня всегда готовили стать его приспешником. – Да, когда я принял метку, я был настолько глуп, что посчитал это честью. Меня, молокососа, выделили из всех остальных детей Пожирателей. И только намного позже я понял, что на самом деле был заклеймен в наказание моему отцу. – Это случайно произошло не тогда, когда вы поняли, что вам отводилась невыполнимая миссия? – Драко прекрасно слышал в голосе задавшего вопрос насмешку, но лишь согласно кивнул головой в ответ. – Да, я осознавал, что меня отправили на провал, и что моя жизнь зиждется на результатах по сути невыполнимой миссии. Правда, даже тогда я ещё не сомневался по-настоящему. Но чем больше я слушал речи Тёмного Лорда, Беллатрикс Лестрейндж и других приспешников, тем больше подозрения вкладывались в мою голову. Не помогало и то, что творили так называемые «новые профессора» в Хогвартсе. И нет, в то время я даже не подозревал, что профессор Снейп на самом деле защищает учеников, а сейчас не могу избавиться от воспоминаний о всех тех случаях, когда он оказался в нужном месте в нужное время. Если бы не он… – Мы сейчас обсуждаем не подпольную деятельность Северуса Снейпа, – на этот раз воспоминания Драко оборвал другой холодный голос. – А сами вы не видели, что творится под вашим носом? – На тот момент, сэр, у всех нас уже элементарно не было выбора, – Малфой смотрел мимо присутствующих. – Мы должны были подчиняться или сами подвергаться неизбежному наказанию. Где-то в этот момент адвокат Малфоя неожиданно вызвал свидетелей. Драко несколько раз непонимающе моргнул: он понятия не имел, что у его защиты есть свидетели. Но Невилл Лонгботтом и Джинни Уизли по очереди заняли соответствующее кресло перед Визенгамотом. – На самом деле, – Джинни решительно поджала губы, четко артикулируя каждое своё слово. – Наказания Малфоя и других змеенышей не шли ни в какое сравнение с теми заклинаниями, которыми нас пытали Кэрроу. Да и Снейп обычно появлялся достаточно быстро. Некоторые из нас подозревали, что они вообще каким-то образом оповещают Снейпа. Например, Луна… Она ещё говорила… В общем, некоторые из нас считали, что Малфой больше делает вид, чем на самом деле применяет заклинание, чтобы причинить боль... – Для того, чтобы Круциатус испытывался в полную силу, волшебник должен по-настоящему желать причинить жертве боль, – создавалась впечатление, что Лонгботтом повторял заученные фразы. Вот только делал это полностью веря в правдивость своих слов. – Малфоя далеко не раз заставляли применять ко мне это заклинание. И могу точно сказать, что по сравнению с другими палачами, он явно «не желал и подразумевал». – Что «не подразумевал», мистер Лонгботогм? – раздался насмешливый голос обвинителя, который даже не потрудился скрывать сарказм. Скорее, он его наоборот подчеркнул. – Причинить боль, конечно, – а Невилл явно изменился. В прошлом неуверенный в себе увалень, сейчас он холодно встретил взгляд прокурора. Впрочем, после того, как он открыто противостоял самому Тёмному Лорду, после того, как от его руки пала Нагини, Драко бы удивился скорее обратному. – И поверьте мне, сэр, мы все прекрасно ощутили на своей собственной шкуре демонстрацию этого самого «намереваться причинить боль» от других. Уверяю вас, когда здесь будет рассматриваться дело Грегори Гойла, я буду вашим свидетелем. Прокурор пару секунд, не отводя взгляд, смотрел в самые зрачки Лонгботтома, а потом, по-доброму усмехнувшись, кивнул. – У меня больше нет к свидетелю вопросов, господа, – и сел на место. А потом перед Визенгамотом выступали Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер. И снова свидетелями защиты. Поттер подробно описал все их стычки в прошлом, потом непонятно почему принялся рассказывать о плачевном душевном состоянии Малфоя на шестом курсе. И закончил он, конечно, повествованием о событиях в Малфой-меноре, и отказ Драко опознать троицу был внезапно возведён в категорию геройства. После Поттера прокурор вызвал Гермиону Грейнджер, и Малфой невольно поднял взгляд, не в силах не смотреть на неё. Каким-то непонятным образом Грейнджер теперь разительно отличалась от себя прежней. То ли её волосы выглядели по-другому, то ли одежда, больше не маггловская, а явно приобретённая в волшебных бутиках, толи она просто себя теперь иначе держала, но девушка, отвечавшая без запинки на заданные вопросы, просто была «другой». Это была взрослая, самоуверенная и самодостаточная волшебница, а не ищущая похвалы, неуверенная в себе девчонка. А ещё, хотя Гермиона упорно избегала встречаться с Драко взглядом, парень успел заметить: её тёплые, шоколадные глаза словно погасли. Драко мгновенно понял, что даже прокурор разговаривал с ней с огромным уважением. Не засыпал вопросами, даже намёка на тот сарказм, который мимолётно прозвучал в его голосе при кросс-экзаменации Невилла, полностью отсутствовал. А вот его собственный адвокат звучал слегка насмешливо. – Мисс Грейнджер, – юрист семейства Малфоев вальяжно прислонился к своему столу, скрестив ноги и переплетя пальцы. – Вы ведь самая умная ведьма поколения, как нам не только уже начали твердить газеты, но и в чем мы имели возможность убедиться. И тем не менее, – он лучезарно улыбнулся, театральным жестом разведя руки в стороны. – Вы отказались встречаться со мной, чтобы обсудить защиту. Быть может, расскажете, почему? По-прежнему не доверяете всему, что связано с именем Малфоев? – Отнюдь, сэр, – Гермиона перевела на него свой холодный, опустошенный взгляд. – Просто посчитала, что мне и вам будет не на руку, если нас обвинят, что вы меня «натаскивали» перед дачей показаний. Да и зачем? Я намереваюсь говорить только правду и облекать её именно в те слова, которые считаю наилучшим образом описывающими произошедшие события. А потом Грейнджер говорила про то отношение, с которым сталкивалась в лице Малфоя и остальных чистокровных многие годы в Хогвартсе. Драко даже на мгновение усомнился, если та «не перепутала стороны», и на самом деле выступает за обвинение, когда вдруг Гермиона припомнила, что на самом деле перед четвёртым курсом на чемпионате мира по квиддичу Малфой предупредил их. Точнее, предостерёг именно её об опасности и шествии пожирателей. Она много ещё чего рассказывала, умело меняя угол, под которым преподносила очередное событие, как изысканное блюдо под совершенно новым соусом. Потом точно так же, как и Поттер, упомянула события в меноре. И тоже ловко обернула столы, представляя отсутствие прозорливости и забывчивость Драко, как какое-то достойное похвалы достижение. Но в итоге подводя всё к определённому выводу: Грейнджер ни на секунду не сомневалась, что Драко Малфой их прекрасно узнал, и была полностью уверена, что на самом деле он отказался их выдать. – Знаете, моя дорогая, – когда Гермиона уже практически уходила с небольшого помоста, где давали показания свидетелей, усмехнулся ей вслед прокурор. – Если вы когда-нибудь решите применить свой знаменитый мозг на легальном поприще, только пришлите сову. Обещаю, что место в прокуратуре вам обеспечено. Думаю, и в частном секторе тоже. Драко перевёл взгляд на собственного адвоката, который буквально кусал губы, чтобы не подтвердить утверждение своего противника по юридической баталии. Потому что таким образом мог бросить тень на искренность и правдивость слов Грейнджер, если только бы согласился со сказанным довольно серьезным тоном утверждением прокурора. – Пока что я решила отправиться в Хогвартс на следующий год, сэр, - Гермиона усмехнулась, - Намереваюсь отдохнуть от любых баталий. А потом посмотрим. Но сегодня я просто рассказала правду, и поэтому очень сильно сомневаюсь, что заслужила такое лестное предложение. Впрочем, легкий смешок, словно волна прокатившийся по залу и не избежавший даже строго поджатых губ членов Визенгамота, уверил Малфоя в обратном. Верили ли они, что все это искренняя правда или нет, но с прокурором были согласны практически единогласно. – Мистер Малфой, когда вы окончательно разуверились в тех убеждениях, которые с детства вбивал вам в голову Люциус? Я имею в виду, – адвокат их семьи пригласил Драко вернуться обратно в кресло для дополнительных показаний. – Когда вы наконец поняли ошибочность теории превосходства чистоты крови и окончательно разуверились в тех идеалах, которых были вынуждены придерживаться все эти годы? И, мгновенно заметив взметнувшуюся вверх руку прокурора, который несомненно намеревался оспаривать формулировку высказанного вопроса, примирительно улыбнулся: – Просто пусть ответит, ладно? Поверьте мне, я сейчас цитирую его собственные слова, могу даже в омут скинуть воспоминания. А потом Драко заговорил. Ничего не скрывая выдал все, что давно наболело в душе, и в чём ему никогда бы не позволили прежде признаться. – На самом деле, первые подозрения закрались мне в голову довольно рано. Признаю, когда я впервые приехал в Хогвартс, я безоговорочно верил своему отцу, боготворил его. Но сложно иметь шоры на глазах все время и не замечать очевидное. Например, когда магглорождённые, как Грейнджер, любое заклинание хватают раньше тебя, любое зелье готовят намного лучше и вообще обходят тебя по всем статьям. Но по ряду причин я не мог даже допустить сознательно принять подобное. Сами понимаете, семья по головке бы не погладила, а когда вернулся Тёмный Лорд, даже за подобные мысли можно было очень быстро стать кормом для Нагини. А теперь, если мы будем называть вещи своими именами, мозг Грейнджер и таланты сына другой магглорождённой волшебницы победили того самого Тёмного Лорда, который оспаривал их право существовать в волшебном мире, да и сам он внезапно оказался сыном маггла, – Драко покачал головой. – Только идиот не изменит своих убеждений. – А Вы, мистер Малфой, идиотом ни в коем случае не являетесь, – прокурор задумчиво провел пальцами по подбородку и качнул головой. – И поэтому, естественно, вполне способны разглядеть правоту выигравшей стороны, не правда ли? Как и признать ошибочность убеждений стороны проигравшей… – Ваша честь! – Драко даже рта открыть не успел, а его адвокат уже вскочил на ноги. – Не стоит, – прокурор махнул рукой. – У меня больше нет к мистеру Малфою вопросов. Мы ведь в принципе уже накачали его сывороткой правды. По какой бы то ни было причине, но утверждения мистера Малфоя не могут быть уж слишком далеки от истины. А потом его оправдали. Точнее, Драко простили его ошибки и настоятельно порекомендовали вернуться в Хогвартс на следующий год и закончить своё образование вместе с остальными учениками. Цепи соскользнули с его запястий в то же самое мгновение, и Драко Малфой был вновь свободен жить.