Seekers of her heart (ловцы её сердца)

– Малфой, – Блейз Забини поднёс к губам чашку с крепчайшим капучино и вопросительно приподнял бровь, обращаясь к Драко. – Ты ничем не хочешь с нами поделиться в отношении Грейнджер? – Что ты имеешь в виду? – Драко от неожиданности замер, через несколько долгих мгновений переводя взгляд на однокурсника. Он действительно не имел ни малейшего представления, на что намекал Забини. – Ну, если память мне не изменяет, то Поттера, Грейнджер и рыжего впридачу, егеря в какой-то момент приволокли в Малфой-менор, - начал объяснять Блейз. – Поскольку об этом происшествии летом трезвонил не только «Пророк», но буквально все газеты, то не думаю, что это большой секрет, – Малфой пожал плечами. – Что из того? – А то, что Грейнджер очень подозрительно избегает любых мужских прикосновений. Сначала я подумал, что мне просто показалось, когда на «Чарах» она довольно быстро отодвинула руку. Но каждый раз, когда мои пальцы оказываются слишком близко от её руки, она поспешно отодвигается. – Может, ты ей просто не нравишься? – не удержался от шпильки Драко, хотя прекрасно понимал, что Забини совершенно прав. – Или такой вариант просто не рассматривается? – Хочешь сказать, что я не в её вкусе? – Блейз сделал вид, что на секунду серьезно задумался над подобным предположением. – Тогда и ты, Драко, точно так же. И Теодор. И все остальные наши парни, которые на совместных уроках оказывались слишком близко от неё. И да, прежде чем начать этот разговор я хорошенько понаблюдал. На «зельях» вы вынуждены работать вместе, и каждый раз, Драко, она отстраняется, едва ты приближаешься к разделочному столу, котлу, чему угодно. Такое ощущение, что Грейнджер не только внимательно следит за каждым твоим движением и перемещением, но тщательно просчитывает свои, чтобы избежать любого тактильного контакта. – Такое ощущение, Блейз, – раздраженно пробормотал себе под нос Малфой. – Что ты на «Зельях» тоже внимание обращаешь не только на свой котёл. Значит, я тоже не в её вкусе. – Не исключаю и подобного варианта, – невозмутимо продолжил Забини, но тему дискуссии не сменил. – А потом я вспомнил, что егеря притащили их в менор. Что Грейнджер была у вас там пленницей, и уж прости, друг, но кое-какие подозрения и предположения сами по себе в голову закрались. – Ты на что намекаешь? – Малфой по-прежнему тянул время, но звучал сейчас воинственно. Ему не очень хотелось вести этот разговор в Большом зале, где они все сейчас собрались на завтрак, хотя сидела их троица довольно поодаль от остальных слизеринцев, и никто на их разговор внимания не обращал. – И вообще, все это время, что они были в меноре, её допрашивала Беллатрикс при моей матери и отце. Что, несомненно, само по себе оставляет существенные шрамы не только на теле, – Драко с силой выдохнул сквозь сжатые зубы. – Но поверь мне, Белла подобное не поощряла. – «Это» могло случиться и до того, как их приволокли к вам. Драко, пойми меня правильно, – Забини переплел пальцы на столешнице перед собой. – Если что-то такого типа с ней произошло, то нам об этом лучше знать. Дементор его побери, подобные вещи нельзя запускать, если ты не в курсе. – Или, она избегает прикосновения тех, от кого в прошлом успела наслушаться достаточно подробно о статусе своей крови, – холодно процедил Теодор. – Или кого она подозревает в сочувствии подобным идея. Малфой в прошлом на эпитеты не скупился, а мы с тобой, Блейз, если и молчали, то своего несогласия с его точкой зрения тоже не высказывали. Потому что если вы оба сейчас обратите внимание на стол Гриффиндора, – Нотт самодовольно ухмыльнулся. – То увидите явное доказательство моих слов. Забини и Малфой обернулись практически одновременно, как и скрипнули зубами. Невилл Лонгботтом сейчас стоял, склонившись над Грейнджер намного ближе, чем Гермиона позволяла приблизиться к себе за последние недели кому-либо с факультета Слизерина, что-то оживлённо ей рассказывая. Пальцы Лонгботтома сжимали плечо Грейнджер, и та явно ни в коей мере не возражала на его прикосновения. – А ещё, - меж тем продолжил Тео. - Я уже раз пять за последнюю неделю видел Грейнджер с Крамом. И каждый раз легенда спорта её каким-то образом лапал, а при этом наша мисс недотрога никоим образом своего протеста не высказывала. Так что, Блейз, как нам это ни прискорбно принять, но проблема не в ней. – Что ж, – вопреки ожиданиям Теодора, Забини подобным поворотом событий явно был доволен. Кивнув, он вновь приступил к своему уже успевшему остыть завтраку. – На самом деле это прекрасно. Тогда нам всего лишь нужно доказать свое отношение, или, точнее, показать, что оно изменилось. Очень не хотел быть триггером, потому что объяснять подобные нюансы Поттеру в мои планы не входит, но если все дело именно в её перцепции нашего отношения, то эта беда вполне поправимая. После чего Блейз довольно быстро откланялся, торопясь на никогда особенно не дававшуюся ему нумерологию, а Малфой серьезно задумался. Нельзя сказать, что все домыслы и предположения Блейза уже не успели посетить его собственную голову, и далеко не один раз. И к своему огромному раздражению, выводы Малфой сделал приблизительно те же, что и Забини. А вот наблюдательность Теодора вновь пришлась как нельзя кстати. Впрочем, вооруженный новыми фактами, Драко теперь должен был всё хорошенько обдумать и переиграть свою стратегию. *** Гермиона Грейнджер никогда не была влюблена в Гарри Поттера. На самом деле, Гермиона просто даже не рассматривала друга, встреченного ещё во время ее первой поездки в Хогвартс-экспрессе и довольно быстро ставшего ей близким и родным человеком, в романтическом ключе. На втором курсе после своего «остолбенения» благодаря встреча с василиском, Гермиона на виду у всей школы бросилась на шею Гарри, а потом, смутившись, только пожала руку Рональду. К Рону Грейнджер относилась изначально по-другому… Таким образом, буквально с самого первого дня Гарри был только другом. Что не помешало ей любить его, как брата, пожертвовав ради него семьей, а ведь Гермиона могла уехать вместе с родителями, если уж на то пошло. А потом был год скитаний, и даже Рон подозревал, что между ними «что-то» было. Вот только правда была прозаичной и без каких либо намеков: между ними абсолютно ничего не произошло. Лето Гермиона провела на Гриммо 12, теперь ставшем недвижимостью Поттера, и вновь кроме братских, никаких других чувств между ними не вспыхнуло. Они встречались в доме в разное время суток и не всегда одетые, спускаясь к завтраку явно не «при полном параде», как и не видели ничего странного в том, чтобы читать вечерами у камина, уже приготовившись ко сну. А сейчас Гермиона и Гарри вместе делили апартаменты старост школы, вновь не особенно озабочиваясь такими нюансами. Вот только с каждым минувшим днём Грейнджер все больше замыкалась в себе. Холодящее душу одиночество все чаще накрывало с головой. Гарри пытался поддерживать её, насколько мог. Вопреки всеобщему убеждению, избранный довольно чутко улавливал изменения в настроении и подмечал даже незначительные детали. От природы будучи весьма наблюдательным, пропустить такой огромный «красный флаг» Гарри элементарно не мог. Вот только, казалось, все вокруг были против них. Конечно, возвращаясь в Хогвартс на восьмой курс и убеждая Гарри присоединиться к ней, Гермиона совсем не рассчитывала, что они будут неразлучны, как в прошлом году. На самом деле, девушка была абсолютно уверена, что слишком много времени вместе они проводить не смогут. И более того, сделав сознательное решение отдалиться от Рона Уизли, Грейнджер прекрасно понимала: «как прежде» уже не будет никогда. Но тем не менее, для себя Гермиона твёрдо решила ни для кого больше не быть запасным вариантом или той, кто добивается парня. Следующей «силы природы» стала Джинни. Рыжая довольно недвусмысленно дала понять, что отныне на первом месте у Поттера должна быть исключительно она. Гермиона подозревала, что начало этому было положено, безусловно, Роном. В конце концов, когда парень бросил их с Гарри во время поиска крестражей, Уизли не скрывал, что воспринимает решение Гермионы остаться с Гарри, как выбор между ним самим и Поттером. И хотя это было далеко не так, Грейнджер могла биться об заклад: именно это услышала в какой-то момент от брата Джинни Уизли. После окончания войны и битвы за Хогвартс рыжая развернула полномасштабную операцию под названием: «кто на самом деле приоритет у Гарри Поттера». Гермиона все прекрасно понимала. Она знала, что на всех тех уроках, которые они будут брать вместе с Джинни, Гарри непременно станет в пару со своей девушкой. Вот только она надеялась, что самой ей в пару поставят кого-нибудь дружелюбно настроенного. А на тех уроках, например, по Защите, которые рыжая не выбрала в этот год, Гермиона будет с Гарри. Вот только казалось, что все вовлечённые лица решили сделать наоборот, так, чтобы максимально подчеркнуть её новое уединение. Даже патрулирование старост, которое Гермиона планировала проводить в паре с Невиллом или кем угодно другим, дружелюбно настроенным по отношению к ней, она была вынуждена совершать вместе с Малфоем. Предложение Астории, конечно, было разумным, предусмотрительным и логичным, но учитывая политику Джинни, заявившей свои права на Поттера, отдуваться в конечном итоге приходилось Грейнджер. Как и в дополнении ко всему быть напарницей Драко в двух других классах. И если на Защите дело обстояло лучше, в конце концов, тренировать боевые навыки и швыряться друг в друга заклинаниями не составляло огромного труда и на самом деле выходило довольно органично, то Зелья были совершенно другой историей. Даже совместные проекты по Защите, над которыми они с Малфоем должны были наловчиться работать вместе, не предоставляли из себя такой вызов, как совместное приготовления зелий. Ведь если в первом случае можно было буквально сидеть на противоположных сторонах стола друг от друга и даже книги передавать, подталкивая их к напарнику через стол, то сотрудничество возле котла и за разделочной доской подразумевали совершенно иной уровень кооперации. Во-первых, следить за тем, чтобы их руки даже случайно не соприкоснулись, уже само по себе было проектом «на Мастера». Гермиона очень не хотела, ненароком прикоснувшись к Малфою, вновь увидеть раздраженный оскал или услышать очередное оскорбление. Потому что это бы в очередной раз напомнило, что хотя финальная битва и выиграна, но ничего на самом деле не изменилось. Гермиона пожертвовала своей семьей, стерла память о себе единственным людям, безоговорочно её любящим несмотря ни на что, сознательно сделала себя сиротой при живых родителей, для чего? Наверное, чтобы в который раз не увидеть доказательства тщетности своей жертвы, Гермиона и пыталась любыми способами избегать близкого контакта с Малфоем, Ноттом, Забини и многими другими слизеринцами. Чистокровными волшебниками, чьи семьи были угодны Волан-де-Морту. Вот только как назло, они постоянно теперь крутились возле неё. Малфой, ставший напарником в двух классах, и с кем ей ещё предстояло начать патрулировать. Нотт, работавший в паре с Поттером на уроках Защиты. Забини, который сам почему-то решил составить ей компанию на Чарах, хотя его действительно никто не просил, и более того, каким-то образом вместе с Тео ещё и втесавшимся в их академическую группу на зельях. А ещё была Джинни. Нет, младшая из Уизли на самом деле всеми силами пыталась позиционировать себя, как лучшую подругу Гермионы, в каком-то смысле даже заменив собой Гарри. Джинни ещё летом провела с Грейнджер беседу по душам, во время которой выложила все карты на стол. Отныне именно рыжая должна быть на первом месте у Поттера, потому что она его девушка, а не Гермиона. – Поверь мне, дорогая, я прекрасно знаю, что вы только друзья, – щебетала Джинни, удобно устроившись на постели Гермионы в спальне на Гриммо 12. Потому что в Норе Грейнджер больше не показывалась. – Но со стороны может показаться, Гермиона, что это не так. После прошлого года большинство в волшебном мире в любом случае были уверены, что ваши ночи в палатке включали не только поиски крестражей, но и некоторые другие, скажем так, способы отвлечься. Нет, Гарри сказал, что это не так, и я ему безоговорочно верю, – Джинни подняла вверх ладони, предотвращая любые возмущения Гермионы. – Но ты же прекрасно понимаешь, дорогая, что ещё очень важно общественное мнение. А ни мне, ни тебе совершенно ни к чему, чтобы мы прослыли тройничком. Гермиона в ответ только кивнула. Всё это было логично, и более того, если уж говорить о всеобщих ожиданиях, то лично от неё ожидалось, что Грейнджер примет на себя роль няньки Рона. Только от этого «счастья» Гермиона решила наотрез отказаться. Летом Джинни появлялась на Гриммо 12 с завидным постоянством. Гарри тоже навещал Нору довольно часто, и после одного из таких визитов Гермиона отчётливо поняла: между Джинни и Гарри наконец произошло «это». Конечно, консумирование отношений лучшего друга и его девушки не стало огромной неожиданностью для Гермионы. На самом деле, она этого вполне ожидала и прекрасно знала, что этот следующий шаг между ними – всего лишь вопрос времени. Гарри не скрывал от лучшей подруги подобное развитие событий, хотя первой с Гермионой замечательной новостью поделилась Джинни. Сделала рыжая это на следующее утро, появившись на Гриммо 12 сразу после завтрака, за которым Грейнджер с некоторым подозрением наблюдала за своим лучшим другом. Гарри вёл себя как-то не так, словно что-то в нём почти незаметно, но необратимо изменилось. Джинни развеяла любые крохи сомнения Грейнджер: Гарри стал мужчиной. Гермиона не уточняла, стала ли в ту ночь женщиной Джинни, потому что это не имело для неё никакого значения. Если это важно для Гарри, он выяснит подобные детали самостоятельно. На протяжении лета Джинни и Поттер регулярно встречались на Гриммо 12, и Гермиона не могла бы с точностью сказать, но очень сильно подозревала, что несколько раз наложить заглушающие или прикрыть дверь «забывала» именно Джинни. Гермиона не раз слышала звуки, не оставляющие никаких сомнений о роде занятий их обладателей и раздававшиеся из спальни Гарри. А один раз, когда Джинни не забыла заглушающее и Гермиона, ничего не подозревая, подошла к комнате друга, чтобы обсудить с ним детали очередной встречи с Минервой, приславшей письмо этим утром, дверь в комнату оказалась не закрытой. Они оба были в постели, Джинни – в позиции наездницы. Одетая в довольно дорогой, кружевной набор неглиже из маггловского бутика, который Гермиона мгновенно узнала, Джинни медленно, но довольно ловко двигала бёдрами, запрокинув назад голову с распущенными по плечам волосами. Гарри сжимал ягодицы рыжей ведьмы, и хотя его глаза были прикрыты, а на комнату было наложено прочное заглушающие, у Грейнджер не оставалось никаких сомнений в том удовольствии, которое доставляла её лучшему другу Джинни. Гермиона поспешно удалилась, и отнюдь не из опасения быть обнаруженной… Отдельные апартаменты старост школы стали дополнительным бонусом для новоиспеченной парочки, и рыжая однозначно считала спальню Поттера уже практически собственной резиденцией. Джинни Уизли проводила здесь практически каждую ночь, в то время, как её сокурсники и преподаватели старательно «отводили глаза». Гермиона совершенно не имела ничего против. Гарри был для неё лучшим другом, практически братом, и те чувства, которые она к нему испытывала, были исключительно платоническими. Да и заглушающие чары Грейнджер вполне могла наложить, едва зайдя в их общую гостиную. Как и с порога одним взмахом волшебной палочки прочно захлопнуть дверь в спальню Поттера. Но все это Грейнджер мало трогало. В принципе, она прекрасно понимала, что после школы Джинни переедет на Гриммо 12, это было в её сознании вопросом уже практически решённым. Неизвестным на данный момент оставалось, продолжит ли сама Гермиона жить у Поттера, который для себя на этот вопрос ответил положительным образом. Потому Гарри изначально и распределил их апартаменты на Гриммо 12, по идее предназначенном для проживания вместе многих членов клана Блэк, определённым образом. Гарри изначально расселил их на разных уровнях дома, где уровни заменяли «крыло». Грейнджер даже подозревала, что если бы они не расстались с Роном, то Гарри был бы только «за», если бы тот въехал на её «уровень дома» с ней. Жить вместе, большой, дружной семьёй было мечтой Поттера, с детства чувствовавшего себя одиноким. Гермиона была не против, за все эти годы привыкшая быть среди сверстников и на данной стадии не стремившаяся к уединению и не видевшая подобное, как посягательство на её частную жизнь. А потеряв забывших её родителей, она и сама теперь держалась за Гарри, ставшего для Грейнджер новой семьей. Впрочем, сегодня в гостиной царила абсолютная тишина. Гарри и Джинни уже отправились на совместное патрулирование, и Гермиона была предоставлена самой себе. С заданиями профессоров она давным-давно покончила, и сейчас, поджав под себя ноги, сидела в кресле у самого камина со старинной книгой на коленях. Похоже, Малфой провел те часы в библиотеке довольно продуктивно, поскольку сегодня утром протянул ей этот бесценный с точки зрения Грейнджер фолиант. Когда Гермиона спустилась на завтрак, Малфой уже поджидал её возле Большого зала, о чем-то вполголоса беседуя с Асторией. Гермиона заметила их издалека, не удержавшись от лёгкой усмешки: Гринграсс стояла, прислонившись спиной к стене и запрокинув голову, а Малфой возвышался над ней, небрежно уперевшись рукой в стенку возле самой головы девушки. Вся их поза была какой-то слишком интимный, да и лица их были склонены друг другу намного ближе, чем позволяли любые чистокровные приличия, почему-то Грейнджер была в этом абсолютно уверена. Гермиона сама бы затруднилась сказать, что заставило какую-то волну протеста всколыхнуться в самой глубине её души. Наверное, тот факт, что чистокровная Гринграсс даже и не думала озаботиться сомнениями, приятна ли её близость кому-то ещё. В то время как самой Гермионе её «заботливые» одноклассники со Слизерина с первого курса вдалбливали обратное. Впрочем, едва заметив её приближение, Малфой одним гладким движением, напоминавшим ртуть, оттолкнулся от стены и в два шага оказался возле Грейнджер. – Держи, – улыбнувшись, парень протянул ей этот самый фолиант. – Я давеча провел некоторое время в библиотеке, просматривая всю доступную нам информацию в запретной секции, и довольно много авторов ссылались на эту книгу. В общем, я написал матери, и она прислала мне её совиной почтой. – И ты прямо сходу решил поделиться этой ценно находкой со мной, – непроизвольно скрестив руки на груди в универсально узнаваемом, как защитный, жесте, проговорила Грейнджер. – Не совсем, – Малфой сверкнул белозубой улыбкой. – Я её уже изучил от корки до корки. Уж прости, но мне пришло в голову, что тебе будет любопытно ознакомиться с этой прежде недоступной информацией. – И ты был совершенно прав, – к этому моменту Гермиона уже успела забросить школьную сумку на плечо и, опустив в неё бисерную сумочку, теперь принялась с интересом перелистывать предоставленную ей Малфоем книгу. – Мне действительно не только любопытно, но если ты не против, я сделаю для себя какие-то выписки. Правда, это может занять время… – Можешь держать её, сколько хочешь, – Малфой поднял руки в знак перемирия, без труда угадав, что имела в виду Грейнджер. – Поверь мне, нет никакой спешки возвращать её в менор, если нам она нужна больше. Впрочем, я нашел там несколько ссылок на другую литературу, которую, мне кажется, тоже видел в нашей библиотеке. И уже написал матери. – Малфой, – Гермиона, уже успевшая ознакомиться с содержанием книги, подняла на Драко восхищенный взгляд. – Ты представить себе не можешь, какое это книга сокровище! Я видела на неё столько ссылок, но не могла себе даже представить, где её можно искать. – На самом деле, в ней нет прямых или чётких ответов на наши вопросы, – Малфой очень старался звучать скромным, но не смог до конца скрыть гордость из голоса. – Но я бы сказал, это начало. И теперь Грейнджер внимательно читала именно этот редкий фолиант, содержавший больше деталей о практике и заклинаниях Темной Магии, чем вся запретная секция Хогвартса вместе взятая. И что более важно, имевшая целую главу по теории создания контрзаклинаний к Тёмным проклятиям. И ещё три главы о теории и практике приготовления лечащих их зелий, потому что автор чётко давал понять: контрзаклинания нужны в основном только, как заклинания при варке лечебных снадобий. Что Гермиону особенно не удивляло: каждый раз, когда кто-то попадал «под раздачу», в дополнение к контр-заклинанию обязательно шло зелье. Даже Северус Снейп собственную секумсептру лечил комбинацией из обоих. Хотя нужно было признать, профессор составил контр-заклинание, действительно звучавшее певуче и довольно красиво, максимально эффектно. Конечно, полного восстановления без некоторых снадобий оно не могло предоставить, но жизнь спасало. Вот только секумсептра, смертельная и ужасная, какой она являлась, по сравнению с тьмой магии метки Волан-де-Морта или шрамов от проклятого кинжала Беллатрикс, была детской колыбельной против «Лунной» сонаты Бетховена. Не был Снейп на самом деле тёмным магом, не хватало «злых намерений». Даже сектумсемпра была в своей основе защитой от оборотней. Зябко поёжившись, Гермиона подхватила с близстоящего стула флисовую куртку Гарри, натянув её на себя и покрепче запахнув на груди. Позволив приятному теплу окутать тело, Гермиона вдохнула знакомый и родной запах и вновь углубилась в чтение, периодически делая пометки в своей довольно увесистой тетради. Когда Гарри и Джинни спустя некоторое время вернулись с дежурства, Поттер усмехнулся. Свернувшись в кресле калачиком и укутавшись в его свитер, Гермиона мирно спала, все ещё прижимая к себе книгу. Качнув головой, Гарри обернулся к уже направляющейся вверх по лестнице Джинни: – Я тебя догоню, - и только дождавшись, когда звук захлопнувшейся двери оповестил его, что рыжая исчезла в спальне, аккуратно поднял Грейнджер на руки и отнёс наверх в её собственную постель. Укрыв мгновенно вытянувшуюся на мягких покрывалах и принявшую удобную позицию Грейнджер одеялом, Гарри покинул её комнату, плотно прикрыв за собой дверь.