Seekers of her heart (ловцы её сердца)

Драко Малфой был зациклен на Гермионе Грейнджер c самого раннего детства. Малфой впервые обратил на неё внимание ещё в Хогвартс-экспрессе, когда маленькая волшебница с фамилией, принадлежавшей известному семейству зельеваров, открыла дверь в их купе. Вопреки своему имени оказавшаяся магглорождённой, девочка была осведомлена о многих аспектах волшебного мира, но о семье Драко ничего не знала. И ладно, если бы её невежество можно было списать на элементарный факт, что о самом магическом мире девчонка теоретически узнала не так давно, но Гермиона сходу выдавала тирады о таких малоизвестных фактах, что даже Люциус дивился. На память зачитывая целые абзацы из Истории Хогвартса, Грейнджер каждый раз доказывала, что ознакомилась с их миром предварительно и подготовилась. Вот только о Малфоях, а собственный род Драко считал чуть не основным китом, на котором зиждется волшебный мир Великобритании, Гермиона явно не знала ничего. И то, что все остальные старинные семьи Великобритании ей тоже были незнакомы, совершенно не утешало. Ни одна другая девчонка во всей Магической Англии, чистокровная или полукровка, никогда бы открыто не пошла на конфронтацию с Малфоем. Любая сочла бы его вершинной мечтаний, но не Гермиона. Грейнджер легко приняла словесный бой в самый первый день их знакомства ещё до распределения. А потом стала на сторону Рона Уизли и довольно быстро подружилась с самим Гарри Поттером, которой в тот первый день в Хогвартсе отказался пожать руку Малфоя, тем самым вдребезги разбив видение Драко о волшебном мире и его месте в нём. На протяжение долгих лет Малфой с болезненной ревностью наблюдал за всем, что делала Грейнджер. Драко мог бы перечислить все её достижения, отметки, ранг в классе. Если бы кто-то задумался дать подобному название, то слово «одержимость» пришло бы на ум. Малфой был буквально помешан на магглорождённой волшебнице, раз за разом рушившей стереотипы. А после Рождественского бала на четвёртом курсе Драко был вынужден признать ещё один факт, который раньше довольно успешно игнорировал: девчонка была до умопомрачения привлекательной и при желании могла затмить любую чистокровную. Когда Малфой окончательно понял, что мышеловка захлопнулась, и для него лично весь свет клином сошёлся именно на этом магглорожденном «сыре»? Когда он окончательно признал, что чистота крови больше не имеет смысла? Драко и сам не смог бы ответить на эти вопросы, но вернувшись на восьмой курс внезапно осознал, что Волшебный мир наконец достаточно изменился, чтобы поменявшееся мировоззрение Малфоя стало в нем доминирующим. А с заключением Люциуса в Азкабан последние преграды лично для Драко были окончательно устранены. Проведённые в Малфой-меноре выходные неожиданно предоставили ещё одно переворачивающее мир открытие: не один Драко был готов отказаться от старых убеждений. К огромному изумлению Малфоя, Нарцисса явно присматривалась к Гермионе Грейнджер. Притом, подобное повышенное внимание и беседы, которые мать периодически вела с магглорождённой волшебницей эти несколько дней, можно было описать лишь одним словом: смотрины. Что само по себе намекало, что Драко не так уже искусно скрывал свои чувства все эти годы, как ему самому казалось. Нарцисса догадывалась о симпатиях сына, а сейчас была готова двигаться вперёд вместе с постоянно меняющимся миром? Одного этого было достаточно, чтобы предоставить пищу для многочасовых размышлений, и поэтому в первый в один из вечеров по возвращении в Хогвартс Драко подхватил в руку метлу и отправился летать. Когда-то полеты были его излюбленным способом сконцентрироваться, перегруппироваться и проветрить голову. Конечно, на своем шестом и седьмом курсах Малфою было не до полётов, но прежде они предоставляли ему возможность поразмыслить над любыми требующими разложить все по полочкам задачами. И вот теперь, возвратившись в послевоенный Хогвартс, девятнадцатилетний юноша возобновил старые привычки. Вечерняя прохлада и скорость помогали отвлечься, а мысли как всегда устремились в одном направлении: Гермиона Грейнджер вновь царствовала в его ментальных выкладках. Драко боялся признаться самому себе, но визит в менор и время, проведённое с матерью, подводили к выводу: между ним самим и Грейнджер больше нет непреодолимых преград. Есть лишь пропасть, созданная непониманием и недосказанностью, вырытая всеми оскорблениями, которыми Драко щедро одаривал девушку последние годы, и противостоянием с золотым трио. Но все недоразумения можно было хоть и не легко, но удачно разрешить, выложив карты на стол и откровенно поговорив. Во всяком случае, именно к такому выводу пришел Малфой, намотав несколько кругов вокруг замка, когда остановился на месте, словно остолбеневший при виде разыгрывавшейся перед ним сцены. Не особенно разбирая, куда он летит, Драко обнаружил себя у башни преподавателей, и теперь парил перед окнами комнаты Виктора Крама. Болгарин ещё не закрывал шторы, и сейчас Драко имел прекрасный обзор его гостиной. И как раз в этот момент в апартаменты Виктора вошла Грейнджер. Драко нахмурится и тряхнул головой, потому как сперва ему показалось, что когда Крам открыл дверь, там никого не было. Лишь пустота, которая превратилась в Гермиону только спустя несколько мгновений. Конечно, ответ загадки был очевиден и сейчас лежал на ручке кресла: мантия-невидимка. Грейнджер пришла в ней, надежно скрытая от глаз всех любопытных, а сейчас решительной рукой отбросила волшебный артефакт в сторону, вновь становясь видимой. Явное отсутсвие какого либо удивления на лица Виктора недвусмысленно давало Малфою понять, что проделывала этот фокус Гермиона далеко не впервые. Правильная до скрипа зубов золотая девочка, нарушая все мыслимые и немыслимые правила, по ночам наведывается в спальню преподавателя? Волна раздражения вмиг поднялась из глубины души, а кулаки сжались вокруг древка метлы. Похоже, не один он имел серьёзные намерения по отношению Грейнджер, а в том, что Виктор тоже не собирался «поматросить, развлечься и бросить», Малфой не сомневался ни одной минуты. Как сейчас был уверен, что без боя не уступит ведьму, вот уже не первый год занимавшую его мысли и владевшую сердцем. И не важно, что технически он не имел на неё никаких прав, а сама Грейнджер наверняка даже не подозревала об его заинтересованности. Все это Драко намеревался изменить в самом ближайшем будущем, вот только действовать следовало в сложившейся ситуации тонко и не топорно. А меж тем Виктор сделал шаг к волшебнице, поцеловав руку и явно намереваясь продолжить приветствия по всем правилам галантности, когда Гермиона жестом указала ему на диван. Малфой тяжело сглотнул, уже представляя себе в уме всевозможные варианты развития событий, и нужно сказать, возбуждал его в данной ситуации даже тот, где Грейнджер менторским голосом отчитывает его за что-нибудь. Похоже, Крам полностью разделял его взгляды, потому что подчинился беспрекословно. Вот только в отличие от Малфоя, прекрасно знал, что будет дальше… Опустившись на диван, Виктор по-хозяйски откинулся на спинку, раскинув руки на подушках и широко расставив колени, впрочем, как сидел всегда. Малфой должен был признать, что и сам бы тоже избрал аналогичную позу, вот только все мысли разом покинули его голову при виде дальнейших действий Гермионы. Плавно, словно танцовщица у шеста, Грейнджер медленно расстегнула застёжки мантии. Одним движением плеч она заставила плотную материю соскользнуть на пол, предоставляя глазам своих зрителей - намеренному в лице Крама и подглядывавшему за предназначенным отнюдь не ему представлением Малфою - пикантную картину. Под строгой одеждой ученицы на ней был надет лишь алый кружевной комплект и капроновые чулки на кружевной резинке в тон. Малфой забыл, как дышать, чуть не свалившись с метлы и мертвой хваткой вцепившись в древко, а Виктор весьма самодовольно улыбнулся, слегка изменив позу, когда довольно соблазнительно, плавно покачивая бёдрами Грейнджер подплыла к нему. Поместив себя между его широко расставленных ног, она позволила мужчине провести голодными руками по изгибам своего тела. А потом Крам легко приподнял свою любовницу - а в этом Малфой уже абсолютно не сомневался - и усадить верхом к себе на колени. В следующее мгновение шторы, повинуясь взмаху руки Виктора, плотно захлопнулись, прекращая доступ Малфоя к не предназначенной для его глаз сцене близости. И Драко ничего не оставалось, как развернуть свою метлу и полететь прочь. На следующей тренировке по квиддичу Драко и сам не смог бы сказать, что в него вселилось. Просто по единогласному мнению присутствующих, включая озвучившего всеобщие мысли в слова Блейза Забини, Малфой элементарно «с цепи сорвался». Все началось с того, что на этот раз Виктор Крам решил провести отдельную тренировку для ловцов всех команд, одновременно отправив в полёт, Малфоя, Поттера и всех остальных действующих и запасных игроков этой позиции. А потом короткими приказами, боле уместными на плацдарме, принялся отдавать команды. Поттер и остальные выполняли все инструкции беспрекословно, но вот каждое слово Виктора вызывало в груди Драко волну протеста. Впрочем, по всему выходило, что раздражение было взаимным, и именно в исполнении различных трюков и петель Малфоем Виктор Крам видел наибольшее количество огрех и помарок. «Малфой, чем ты слушаешь?», «Кто из вас управляет полётом, ты или метла?», «Тебя кто учил летать, символ твоего факультета? Или прав автор той поговорки, на которую постоянно ссылался Каркаров, мол рождённый ползать летать не может? Правда, мне всегда казалось там был другой смысл», - Крам на этот раз сыпал остротами и колкостями, как из пресловутого рога изобилия, и предназначались они все исключительно Малфою. Драко же недолго держал язык за зубами, в какой-то момент решительно развернув метлу и подлетев к тренеру. Застыв практически нос к носу с намного более крепким и коренастым Виктором, Малфой буквально выплюнул ему в лицо: – Я слушаю тем местом, что нужно. И меня учил летать отец, а потом ещё заплатил за частные уроки, хотя тренер, довольно известный игрок в квиддич, и утверждал, что подобное излишне. Он считал, что у меня натуральный талант. А если у меня сейчас проблемы понимать ваши инструкции, профессор, – последнее слово Драко буквально выплюнула с таким пренебрежением, что должность Виктора внезапно обрела эмоциональную окраску ругательства. – То быть может для этого есть другие объяснения? Малфой сделал недолгую, но достаточную для намёка на акцент и произношение слов Виктором паузу и продолжил: – Быть может, изволите продемонстрировать на собственном примере? Гарри Поттер, наблюдавший за начальной стадией этого конфликта не без внутреннего удовлетворения и саркастической улыбки на губах, и просто наслаждавшийся колкостями Виктора, по мере назревания конфликта становившийся все более серьезным и внезапно материализовался возле плеча Драко. В принципе, остальные ловцы тоже незаметно подтянулись, но скорость, с которой Поттер возник возле двух мужчин, сейчас полными ненависти взглядами проживавших друг друга, явно наводила на подозрения об аппарации или очень внушительным способностям к быстрым полётам. Как и о стоимости и качестве новенькой метлы Гарри. – Попридержи коней, Малфой, а то тебя серьезно заносит на поворотах, – положив руку на плечо извечного противника во всех матчах, настойчиво процедил Гарри. Впрочем, тут же обернувшись к Виктору, победитель Тёмного Лорда продолжил. – Он сегодня что-то не в себе, сэр. Не обращайте внимания, а я буду рад отвести его к мадам Помфри провериться на шило в одном месте, как и на волшебные и не очень причины подобного поведения. – Думаю, это будет не обязательно, мистер Поттер, – вопреки всем ожиданиям вскакивая на метлу, отрезал Виктор. – Или вы тоже думаете, что я не смогу продемонстрировать? Дальше последовало нечто довольно красочное, но мало поддающееся логическим объяснением. Малфой и Виктор Крам практически шныряли на своих метлах по воздуху, поскольку все остальные ловцы благоразумно решили остаться на земле. Последним приземлил свою метлу Гарри Поттер, до последнего не уверенный, что ему не придётся разнимать драку и очень сильно подозревавший, что причиной конфликта был далеко не квиддич. Вот только что именно стало причиной подобного сперва словесного, а потом физического поединка между знаменитым болгарином и белобрысым снобом, Гарри ума не мог приложить. И очень сильно сомневался, что если спросит Грейнджер, та будет в курсе. Впрочем, тренировка кончилось, когда Поттер поймал выпущенный ранее снитч. Просто в какой-то момент Гарри заметил золотой мячик первым, взмыл в воздух и выхватил его в кулак, тут же поднимая руку в таком знакомом Малфою жесте вверх. Драко закатила глаза и чуть не взвыл от досады, но потом решил успокоить себя тем, что во всяком случае, снитч поймал Поттер, а не Виктор Крам. Что совершенно не помешало ему стремительно приземлить метлу, спрыгнул на землю и, отшвырнув довольно дорогой предмет на землю, отправиться в душ. Блейз Забини пожал плечами, улыбнулся всем окружающим и подхватил метлу Малфоя с таким видом, словно делал подобное каждый день, и последовал за Драко. Поттер провёл некоторое время, разговаривая с Виктором и всячески пытаясь успокоить пышущего гневом болгарина, а потом поспешил в гостиную апартаментов старост. Гермионе пришлось выслушать довольно подробный отчёт о событиях во время практики, включая эмоциональные и полные красочных эпитетов впечатления Гарри и Джинни даже прежде, чем Поттер избрал принять душ. Впрочем, проведя целый год в компании Гарри и Рональда, девушке подобное было явно не в новинку, и она всего лишь незаметно наложила заклинание, очищающее воздух возле своего носа. Довольно полезная вещь, которую Гермиона изобрела ещё в прошлом году и вполне намеревалась многократно использовать в будущем.