Часть 39
8 января 2023 г. в 04:49
Несмотря на советы Снейпа, воплотить теорию в практику оказалось намного сложнее, чем Грейнджер могла предсказать. Конечно, если отбросить в сторону присущую ей некоторую самоуверенность, то можно было легко предположить, что пресловутое преображение в птицу в принципе не могло быть чем-то простым, иначе намного больше волшебников элементарно добились бы подобной цели.
А всё-таки, если взглянуть правде в лицо, то их не то чтобы было немного, их вообще не было. Вот только Гермиона почему-то решила, что если в голове чётко разложит для себя все по полочкам, поймёт, что именно от неё требуется, то организм мгновенно подчинится её воле. Увы, но этого не произошло.
Раз за разом волшебница посылала мысленный приказ собственной магии и телу принять желанную форму, но все было напрасно. Рука слегка покалывала, в какой-то момент мурашки на коже действительно стали угрожать видоизмениться во что-то намного более твёрдое, но в конечном результате предплечье в крыло не превратилось. Сколько бы Грейнджер сама себе не приказывала, пытаясь подчинить тело желаниям, все было безрезультатно.
– Любое волшебное преображение, да и в принципе магическое действие подразумевает чёткую и пошаговую визуализацию процесса, – раздался за спиной спокойный голос Малфоя, и Гермиона резко обернулась к говорившему, одновременно вскинув волшебную палочку. Действие исключительно на автомате, практически рефлекс или защитная реакция, но в результате боевой конец волшебной палочки Гермионы практически был нацелен в грудь Малфоя.
– Как ты здесь оказался? – полностью проигнорировав его тираду, произнесённую абсолютно спокойным и без тени надменности, снисходительности или насмешки голосом, сходу пошла в наступление Гермиона. – Я имею в виду, Малфой, что ты делаешь здесь, и да, как вообще оказался в нашей гостиной?
– Успокойся, – вопреки ожиданиям, Малфой медленно развёл руки в стороны в универсальном жесте, что он безоружен и нападать абсолютно не намерен. Более того, в его голосе по-прежнему не было и капли насмешки. И если называть вещи своими именами, Драко вообще звучал и вёл себя таким образом, словно иной реакции от Гермионы и не ожидал. – Даже не буду констатировать очевидное, что я безоружен. Или, что не собираюсь с тобой сражаться и поэтому сразу отвечу на твои вопросы. Я был у Поттера, мы договорились с ним поработать над кое-чем для «Защиты». Несколько боевых заклинаний, которые Поттер хотел бы выучить, а я был не против освежить в памяти. Но прежде, чем мы встретимся с ним где-нибудь в тренировочном зале, желательно при свидетелях, мы хотели обговорить парочку нюансов. Например, чётко обсудить те самые заклинания и защиту от них. Договориться, как именно намерены тренироваться. А потом у Поттера было несколько вопросов по поводу анимагического превращения. Правда, как ты уже наверняка догадалась, мою методику Поттер использовать не сможет. Ему на самом деле придётся превращаться таким же образом, как и тебе. Из чего, как бы иронично это ни звучало, следует, что тебе опять придётся потеть за двоих: за себя и за нашего «избранного» парня.
– Ха, ха, как смешно, – Гермиона закатила глаза, но палочку всё-таки убрала. Впрочем, она всего лишь переместила её таким образом, чтобы боевой конец больше не упирался в грудь Драко, но рука с волшебным атрибутом в обманчивой расслабленности покоилось на коленях девушки. – Гарри ты уже успел осведомить о своем мнении по поводу этой ситуации? Или твое остроумие только вылазит на свет, когда ты беседуешь со мной?
– Браво, Грейнджер, – рассмеявшись, кивнул ей Малфой и несколько раз демонстративно хлопнул в ладоши. – В долгу ты никогда не остаешься, как и в том самом остроумии не уступаешь. И да, я на самом деле нахожу наше общение весьма стимулирующим.
После чего Малфой весьма красноречиво и довольно многозначительно приподнял бровь, а Грейнджер от подобных признаний и комплиментов потеряла дар речи. Что уже говорить о том самом остроумии. После подобного двусмысленного заявления она вообще почувствовала, что не в силах проронить ни слова. Лишь несколько раз беззвучно открывала рот, пока мысленно не убедила себя, что наверняка что-то не так поняла. Ведь в конце концов не мог Малфой иметь в виду то, о чем она подумала.
Впрочем, её мозг довольно быстро взял контроль над остальными функциями организма, не в последней мере и потому, что просто предложил ей перевести разговор на более безопасную тему. Сделав именно то, что она за последние шесть лет общения с Драко довела до совершенства – полностью игнорировать его намёки и высказывания – девушка кивнула.
– Ладно, так что ты там имел в виду? Что я должна себе чётко представлять, и почему ты считаешь, что именно это я и не пытаюсь сделать?
– Потому что если бы ты это делала или, во всяком случае, делала успешно, – Малфой опустился на ступ напротив Гермионы, сделав небрежный жест рукой, словно акцентируя внимание на Грейнджер и всей ситуаций одновременно. – То у тебя вместо руки было бы уже крыло или, по крайней мере, красовалась бы парочка перьев вместо от напряжения вставших дыбом волосков. И поверь мне, я прекрасно все понимаю. Я тоже поначалу пытался все формулировать в форме приказа. Правда, приказывал я не собственному телу, как пытаешься это сделать ты, а самой Магии.
– Не понимаю, о чем ты, – придав собственному лицу самое нейтральное и холодное выражение, на которое была способна, процедила Грейнджер.
Его уверенный в себе тон почему-то безумно раздражал, а ещё больше на нервы действовал тот факт, что Малфой был прав. Гермиона действительно пыталась заставить тело принять желаемую форму исключительно посредством силы воли. Впрочем, сформулированный настолько обтекаемо вопрос предполагал целый ряд возможных ответов, и Гермиона надеялась, что каждый из них сможет натолкнуть её на определённые выводы и направить в нужном направлении.
– Очень сильно сомневаюсь, что ты на самом деле не понимаешь, – Драко оскалил зубы в самом насмешливом выражении, с которым Гермиона была знакома с детства. Вот только на этот раз оно было совершенно беззлобным. А вот сам ответ, из всех предсказанных Грейнджер, как возможные, был абсолютно бесполезен. Впрочем, Драко изволил проявить ещё один шаг доброй воли и, не дожидаясь колкостей от Грейнджер, продолжил. – Но причина, по которой я могу с огромной долей уверенности делать свои заявления, на самом деле проста. Я точно так же в свое время пытался постичь чары посредством приказов. Правда, с детства наслушавшись от отца, что сам факт моей принадлежности роду Малфоев, то есть «исключительных волшебников», дает мне врождённое право на какие-то вещи, пытался приказать самой Магии. В общем, можешь себе представить, насколько подобный подход был продуктивным.
– Понятно, – вместо того, чтобы принять его буквальное приглашение проявить красноречие и острословие, Гермиона только кивнула. – И кто-то наставил тебя на путь истинный? Дай, угадаю. Люциус или Нарцисса усадили тебя возле камина, напоили горячим шоколадом, скормили коробку эклеров или что ты там любишь, а потом объяснили, как следует колдовать на самом деле?
– На самом деле мне нравится яблочный пирог, – кивнув, хладнокровно принялся отвечать на её тираду Малфой, правда, начальным пунктом избрал самый несущественный с точки зрения Грейнджер факт. – И поверь мне, мать и отец тут ни при чём. Как и не было во время этой лекции ни горячего шоколада, ни эклеров, ни каких-либо других кондитерских изделий. Потому что моему наставнику подобные «нежности» и в голову бы не пришли.
Малфой сделал небольшую паузу, словно вновь приглашал её поупражняться в остроумии, но Гермиона избрала промолчать. Почему-то ей казалось, что Малфой намеревается сейчас обнажить свою душу или, во всяком случае, поделиться чем-то довольно интимным, и превращать это в цирк, даже если подобное и было бы отличной платой за его поведение в прошлом, Гермиона была не намерена. Не дождавшись ответа, Драко усмехнулся и продолжил.
– Скажу лишь, что чары изначально давались мне не так легко, как тебе, – Драко усмехнулся, отметив изумлённо взлетевшие вверх брови Грейнджер, и продолжил. – Уже на первом нашем занятии моё перо поднялось в воздух отнюдь не так быстро, как твоё. Я усердно тренировался вечером в собственной спальне, мысленно проговаривая и все инструкции Флитвика, и те советы по произношению заклинания, которые ты давала Уизли. В конечном итоге мне удалось поднять перо в воздух, и я успокоил себя, что впредь все должно быть легче. Увы, этого не случилось. Каждое новое заклинание давалось мне намного сложнее, чем я рассчитывал или был готов кому-либо в этом признаться, и уж, во всяком случае, я постигал азы волшебства намного медленнее, чем оно подчинялось тебе. К слову и забегая вперёд, когда я даже намекнул на возможность подобного своему отцу, то получил щедрый урок на тему того, что «может быть, а чего не может быть никогда». Надеюсь, ты понимаешь, что суть его отнюдь не лекций сводилась к тому, что магглорождённая волшебница не может в принципе ничего освоить быстрее, чем чистокровный волшебник. В любом случае, через несколько недель тщетных попыток и неудач Снейп нашел меня возле Чёрного озера в слезах. Как ты теперь понимаешь, поделиться собственными неудачами с родителями мне даже не приходило в голову. Впрочем, он даже не задавал лишних вопросов. Судя по всему, среди преподавательского состава довольно быстро разрешились любые вопросы, у кого в потоке наибольший волшебный потенциал. И как-то сходу они поняли, что это был отнюдь не кто-то из чистокровных. Сказать по правде, я сейчас очень сильно подозреваю, что даже возможности Поттера блекли перед тем, как быстро ты осваивала любые заклинания.
– То есть, профессор Снейп с самого начала заниматься с тобой персонально? Не могу сказать, что я уж так сильно удивлена. Он всегда не скрывал, что не только симпатизирует своему собственному факультету, но и всячески помогает.
– Хочешь сказать, тянет нас за уши? – Драко насмешливо приподнял бровь. Грейнджер должна была отметить, делал он это во время разговора довольно часто. – Да, было такое. Впрочем, наш декан даже не скрывал, кто его фавориты или просто любимчики. И уж явно не делал огромной тайны из того, кто симпатией не пользовался. Конечно, все мы, глупые молокососы, злорадно праздновали каждую его придирку к вам, но теперь я начинаю думать, что на самом деле Северус делал это нарочно и с определенными целями. – Малфой выдержал театральную паузу, но когда Грейнджер вновь не отреагировала на его слова, продолжил. – В конце концов, если ты хоть и несправедливо, но с детства приучен работать вдвойне тяжело, чтобы субъективно кто-то оценивал тебя на равных, то на самом деле ты добиваешься объективно лучших результатов. Особенно, когда твой потенциал уже намного выше, чем окружающих. Поначалу мы все думали, что он оказывает нам услугу, завышая оценки или не поднимая на смех за промахи. А вот теперь начинаю думать, что таким образом он нарочно не стимулировал у нас чего-либо добиваться. Стремиться совершенствоваться, в конце-концов. В отличие, скажем, от тебя или Поттера.
– Хочешь сказать, что это было у него таким способом саботажа? Да уж, никогда бы не подумала, что даже буду рассматривать подобный расклад, – Гермиона задумчиво покачала головой. Малфой даже ни на минуту не сомневался, что она сейчас в голове взвешивает подобную вероятность, и судя по выражению глаз все больше приходит к выводу, что она вполне реальна.
– Вот только на наших частных занятиях он мне реально помогал, – тем временем продолжил Малфой, словно намеревался расставить все точки над «i». – Особенно впоследствии, когда обучал меня окклюменции. В общем, именно поэтому я и смогу тебе помочь, хотя , признаюсь честно, не имею ни малейшего представления о спецификах того, что ты собираешься достигнуть. Впрочем, когда-то Северус прежде всего объяснил мне, что в конечном счёте сознательное волшебство сводится к одной и той же технике. Поэтому я уверен, что раз твое обращение должно быть сознательным, а не посредством нестабильности магии, то и добиваться тебе результатов надо по тому же принципу, как объяснил мне он.
Гермиона кивнула, на самом деле сгорая от любопытства, как именно Малфой может ей помочь больше, чем уже пробовал портрет того самого Снейпа. А потом Малфой принялся рассказывать, как он сам умудрился достигнуть результатов, заставляя собственную магию подчиняться. Потом привёл примеры тех упражнений, которые нужно было использовать, и Грейнджер внезапно осознала две абсолютно разные, но в каком-то смысле возвращавшиеся к Малфою вещи.
Во-первых, она действительно вполне может применить эти советы для желанного обращения, потому что именно на такое и намекал Северус. Во-вторых, ее следующей задачей вполне может стать освоения той самой окклюменции, в которой судя по всему так преуспел Малфой, и которая, похоже, не раз спасала жизнь и шкуру самому профессору Зелий. И обе эти задачи напрямую вели к Малфою, который был наиболее квалифицирован ей помочь, поскольку уже освоил эти шаги сам.
А ещё на задворках сознания едва заметной искрой, все больше угрожавший разгореться в то самое пресловутое пламя, сейчас начала теплиться мысль, которую ещё несколько месяцев назад Гермиона бы отмела на месте, как абсолютно крамольную и невозможную.
Если Снейп приложил столько усилий, чтобы научить Драко Малфоя защищать свои мысли, значит там реально было, что скрывать от Волан-де-Морта. И Грейнджер очень надеялась, что она сможет понять, что именно в сознании маленького сноба так насторожило практически профессионального шпиона, что он посчитал подобное занятие жизненно необходимым.
А тем временем Малфой уже закончил свои объяснения, и Гермиона послушно кивнула головой в знак согласия. В конце концов, роль старательной ученицы была ей прекрасно знакома, и именно в этой функции она обычно преуспевала. Вот только внимательно выслушав объяснения Драко и привычно отложив в голове на подкорках сознания, Грейнджер даже представить себе не могла, что следующей стадией объяснений станет не просто наглядная демонстрация, но и довольно любопытный способ её проводить.
Даже не дожидаясь, пока Гермиона предпримет несколько попыток выполнить его задание, Малфой внезапно поднялся с места. Жестом пригласив Грейнджер последовать его примеру, он убрал волшебную палочку в карман и шумно выдохнул.
– Теперь тебе необходимо попробовать претворить всё это в жизнь. Просто убери палочку подальше, чтобы ты о ней даже не думала, и вместо этого протяни руку, – когда Гермиона послушно выполнила указания, Драко одобрил, вот только в его голосе одновременно промелькнуло нечто, название чему Грейнджер бы затруднилась сформулировать. Словно он одновременно ждал того, что должно последовать в их упражнениях, и боялся одновременно. – Почувствуй свою магию, попробуй направить её к кончикам пальцев. А потом мысленно представь себе её поток обратно, визуализируя превращение, которое ты хочешь достичь. Точнее, конечный результат, ведь ты не знаешь, каким именно образом все это происходит.
Гермиона послушно прикрыла глаза, делая именно так, как ей сказали, когда внезапно почувствовала жар чужого тела за своей спиной. Мгновенно распахнув глаза, Гермиона резко обернула голову, столкнувшись взглядом с очевидно успевшим переместиться и разместить себя позади неё Малфоем. Более того, одна его рука сейчас решительно легла ей на талию, а вторая вытянулась вперёд, позволяя пальцам путешествовать вдоль мгновенно покрывшейся мурашками кожи.
– Не дёргайся, – настойчивым, но довольно мягким движением Малфой вернул её в исходное положение. – Я тебе ничего не сделаю, но объяснять будет намного легче, если я буду наглядно вести пальцем по твоей руке, а ты будешь концентрировать магию и направлять её соответственно. Звучит довольно глупо, но именно так когда-то Северус и обучал меня направлять волшебство через палочку и именно манипулировать собственной магией, а не приказывать или заставлять через силу. Так что, закрывай обратно глаза и продолжим.
Гермиона Грейнджер не была наивной маленькой девочкой, впервые в жизни случайно задевшей рукой мальчика. Она давно уже считалась опытной волшебницей, не только прошедшей через множество испытаний и на равных с взрослыми магами участвовавшей в битвах, способной, и глазом не моргнув, встретиться лицом к лицу с пожирателями смерти. Гермиона была женщиной. И хотя, быть может, и не отличавшейся таким разносторонним и богатым опытом, как некоторые другие ее сверстницы, но тем не менее уже знавшей объятия мужчин и близость с ними не понаслышке.
И пускай ее отношения с Гарри Поттером были однозначно платоническими, а любой физический контакт от дружеских объятий поддержки или радости до братских поцелуев в щеку совершенно не воспринимался на сексуальном уровне, в ее прошлом были ещё Рональд Уизли и Виктор Крам.
С обоими из этих парней Гермиону связывали отношения совершенно иного плана, более того, долгое время сама Грейнджер рассматривала Рона, как романтический интерес, а отношения с Виктором назвать платоническими было уж точно невозможно. И тем не менее Гермиона ни разу в жизни не испытывала таких ощущений, которые волной нахлынули на нее, едва девушка ощутила себя практически в объятиях Малфоя.
А иначе, чем объятиями, назвать их физическую близость друг к другу было просто невозможно. Драко стоял, практически прижимаясь грудью к ее спине и одновременно придерживая за талию, в то время как та самая рука, которой он «направлял» ее магию, заставляла их быть еще ближе, прижиматься друг к другу еще крепче. И Грейнджер однозначно чувствовала себя, словно в горячий кокон погруженной в его близость, каждой клеточкой ощущая его магию. И в отличие от магии Гарри, Рона или даже Виктора, магия Малфоя словно гибкие стебли лианы стремилась переплестись с ее собственной, став частью клубка, где никто бы не был в силах распутать ставшие единым нити.
Словно не только ее тело, по которому мгновенно растеклась нега, а саму Грейнджер бросило в жар, но даже ее магия реагировала на Драко Малфоя. И если бы Гермиона сейчас могла мыслить логически или была способна иронизировать, она непременно бы отметила подобное предательство тех, кто в первую очередь определяли ее, как волшебницу.
Северус Снейп при жизни безусловно немало сделал для Драко Малфоя, о чём тот, не таясь, и поведал Гермионе Грейнджер. Но правда заключалась в том, что бывший декан их факультета и после своей смерти ему помогал. По большей части даже не полноценными советами, а прозрачными полунамеками, но уже давно привыкший к этой манере общаться старинного знакомого и в какой-то момент - протеже, Драко не нужно было даже намёки повторять дважды. Или разжевывать по слогам, одновременно давая детальные указания о плане действия. С тактикой и умением маневрировать у Драко проблем никогда не было, свидетельством чему следил его внушительный список побед в шахматах.
Поэтому когда появившийся в его комнате в рамке портрет бывшего декана, словно между делом лениво сообщил довольно скупые детали о сложностях Гермионы, Драко составил план действий довольно быстро. А так же нашел нужный предлог и изыскал возможность появиться в гостиной старост в нужное время.
Конечно, практически все из поведанного им Грейнджер было правдой, но физическая близость и тактильный контакт стали импровизацией. Северус Снейп в свое время уж точно не учил его направлять поток магии, практически заключив своего подопечного в объятия. Хотя, следовало признать, что Гермиона и вправду была талантливой волшебницей и старательной ученицей, способной буквально ловить новую информацию на лету. Потому что несмотря на явное отсутствие чрезмерной скромности или неуверенности в любых своих способностях, Драко очень сильно сомневался, что он настолько эффективный учитель.
Но вот в чем он был абсолютно уверен, так это в реакции, которая его физическая близость оказывает на Грейнджер вопреки ее собственным желаниям. И заметил он эту реакцию еще во время их совместного танца, а его поцелуй - довольно скромный и целомудренный, если не учитывать стратегически вычисленной зоны наивысшей чувствительности кожи на запястье девушки - только уверил его в этом наблюдении.
И нужно сказать, что Драко даже испытал мимолетное удивление, явно не ожидая подобного отклика Грейнджер, прежде никогда не показывавшей к нему никаких симпатий. А потом то самое его знаменитое самомнение, если верить словесным утверждениям той же Грейнджер - довольно раздутое - мгновенно встрепенулось и напомнило, что удивляться не стоит. Особенно если брать во внимание не слова и протесты дамы, а ее же реакцию.
Более того, не менее ярко выраженная самоуверенность, а ее недостатком Драко тоже никогда не страдал, едва до его ушей донестись новости о разрыве Грейнджер и Крама, быстро приписали этот шаг магглорождённой на свой счёт. Другими словами, Малфой мгновенно интерпретировал эту информацию, как поощрение к действиям. И последующие взаимодействия Драко с Гермионой только подбрасывали поленьев в огонь.
Вот и на этот раз, когда Грейнджер обнаружила себя в кольце его рук, Драко отчётливо различил легкую дрожь, которую приписал отнюдь не неприязни к своей далеко не скромный особе и даже трепет. Конечно, присутствие хрупкой фигурки девушки практически в его объятиях и буквально прижатой к его груди не оставили и Драко безучастным, но мысленно намечая подобный план действий, парень изначально не исключал необходимости холодного душа. Это было данностью.
Удивительным же стало, когда через несколько мгновений вместо руки Гермионы перед ними все-таки оказалось белоснежное крыло птицы. Грейнджер каким-то образом удалось сделать первый шаг, и Малфой - и в этом случае никто не был ошарашен больше, чем он сам - ей в этом помог. А потом, галантно попрощавшись и вновь прижавшись к запястью девушки поцелуем, Драко покинул башню старост.