Ликорисы цветут осенью (18+)

      Сердитое тявканье нарушило предрассветную тишину Долины Тысячи водопадов. Птицы, еще дремлющие в кронах деревьев, испуганно сорвались с ветвей, а белки и ежи зашебуршали в дуплах и норах. Пара духов откуда ни возьмись появилась у кромки леса. Лис с алой, словно закатное солнце шерстью делал огромные прыжки, забегая вперед, то возвращался. Резкие повороты давались ему легко, благодаря огромному по-царски пушистому хвосту, метущемуся из стороны в сторону. Он был огромным, выше самых высоких кустарников, сквозь которые, судя по звукам, пробирался некто маленький.       Огненно рыжий лисёнок с тонким рычанием вывалился из зарослей и что есть мочи бросился за старшим. Он изо всех сил пытался ухватить зубками то за лапы, то за пушистый хвост красного лиса. Ребенок был милым, но учебная игра требовала от старого духа сосредоточенности, он не мог ослабить дисциплину во время обучения.       Еще пара прыжков и старший махнул на огромный мраморный постамент, словно сердце, возвышающийся в самом центре долины — огромном озере, куда впадали все бесконечные реки и водопады. Лисенок затормозил у берега и забегал туда-сюда, подвывая в отчаянии. Он с самых пеленок боялся воды, и даже купание вызывало в крохотном тельце ужас, не говоря уже о плавании в огромном водоёме.       Так и не заставив себя даже намочить лапки, лисёнок бухнулся в траву и заплакал. Понимая, что веселье действительно грозило перерасти в истерику, старший тревожно навострил уши. Он снова прыгнул и бесшумно опустился рядом со щенком, с заботой облизывая влажную от росы шёрстку. Вдруг, мелкий пакостник извернулся и с чувством вцепился наставнику в шею.       Лис затявкал от смеха и рухнул вниз, поверженный своим юным учеником. Они еще немного повозились, а когда лисенок совсем выдохся, наконец, встали и побрели к Залу рассвета.       Воздух свежо пах весенним цветением и свежей, еще не познавшей зноя землёй. Лето предстояло плодородное, поэтому все обитатели этого скрытого от всего мира места были в предвкушении лета.       Природа потихоньку стала просыпаться, птицы распевались в густых зарослях, приветствуя хозяина долины протяжными криками и щебетанием, кое-где трава была примята, виднелось присутствие ночных обитателей — лягушек, мышей, ежей. Теперь же на их место пришли громадные лани и олени, неспешно пощипывающие свежую осоку. Они вовсе не испугались могучего зверя, и даже наоборот — юные особи ринулись к лису навстречу, заигрывая еще не отросшими рожками.       Кроме животных, навстречу паре кумихо выходили и духи: водные, земляные, духи цветения, даже восточный ветер, хохоча, принёс разноцветные лепестки, устраивая целое представление.       Внезапно, деревья расступились, и взору предстала огромная каменная беседка, словно вымытая в горных породах стремительными потоками воды. Белый известняк, отшлифованный ветром, сиял в лучах рассветного солнца. Оно отражалось и рассыпалось солнечными зайчиками, дробящимися в ручейках, омывающих подножье беседки и природные террасы.       Зал нынешнего хозяина долины не был глухим и закрытым, сделанным искусственно, когда-то заброшенная и мрачная пещера теперь продувалась ветрами, а от дождя её прикрывали огромные листья лопуха, чей дух, заботливо уберегал всех, находящихся внутри.       Перед самым входом-аркой, оплетенной плющом и усыпанной алыми мелкими цветами, кумихо охватило едва различимо свечение, и духи приняли человеческое обличие. Высокий прекрасный мужчина с алыми, словно кровь, волосами и маленький мальчик вошли внутрь. Оба были облачены в светлые воздушные мантии, расшитые натуральными камнями и атласными нитями. Маленький кумихо сразу же вцепился в чужую руку и рассмеялся.       — Над чем ты смеешься, ребенок? — дух погладил рыжие густые волосы, он тепло улыбался, вглядываясь в нежные черты юного лица.       — Ты такой красивый, дядя! Я каждый раз счастлив, когда вижу твое человеческое лицо.       — Такой красивый?       — Без сомнения, — ему ответил другой голос, холодный и мертвый.       Лис остановился и мгновенно задвинул ребенка за спину.       Мрачный земляной трон давно исчез, и теперь корни и стволы деревьев, переплетаясь, образовывали удобное кресло, устланное мхом и плющом. Казалось, вся природа долины, хотела окружить своего господина уютом.       Но сейчас, на его месте восседала женщина.       Волосы черные и сияющие, словно обсидиан, стекали почти до самого пола, поблёскивая тонкими цепочками из белого золота. Ее голову венчала корона с острейшими пиками и черными камнями, кожа существа была почти фарфоровой, и такой тонкой, что просвечивала фиолетовые нити вен.       — Богиня… — в голосе хозяина долины отчетливо прозвучала уважительная фальшь, почти граничащая с испугом       — Как я вижу, ты мне особо и не рад?       Лис опустил взгляд кроваво-алых глаз, словно занавесой прикрывая глаза длинными бордовыми ресницами.       — Лисёнок, беги к родителям. Хорошо? Скажи папе, что я сам навещу его чуть позже.       — Хорошо, дядя, — кажется, маленький дух всё понял и без слов.       Едва пушистый хвост скрылся из вида, женщина встала и, равнодушно оглядывая просторный зал, стала медленно его обходить.       — Здесь всё так сильно изменилось, я поражена. Долина погибала, когда тебя сюда сослали, но теперь — всё цветет, обновляется, облака почти не скрывают солнце, а ветра радушно приносят добрые вести и дожди.       — Этому месту всего лишь была нужна любовь и забота, вернуть процветание сюда было не так уж и сложно.       — Ах да, твой вечный поразительный альтруизм. Люди, духи, животные — все тянутся к тебе, все любят тебя, даже твой брат, забрав всю семью, последовал за тобой в изгнание. Только твое сердце бесконечно закрыто и холодно. Ты мастерский актер, любимый…       — Я не актёр, и моя любовь не бесконечный океан, она доступна далеко не всем.       — Всем, но не мне?       — Я не могу заставить своё сердце любить.       Богиня обернулась, в её глазах мелькнули ярость и злость, но она быстро справилась с собой.       — Эти земли, как и весь материк, принадлежат мне.       Хозяин долины кивнул, выжидающе продолжая молчать.       — Мне нравится, как ты всё здесь преобразил, но мне чего-то не хватает… — она остановилась у огромного круглого окна. — Не хватает… — Богиня медленно направилась к кумихо, и, подойдя совсем близко, пропустила через пальцы гладкий шёлк его волос, — алого?       — К следующему визиту Вы увидите поле из алых цветов…       — Нет, не хочу просто цветы — они безобразны. Любой цвет лепестков всегда портят стебли и листья. Этот невообразимый зеленый… — красивые острые черты искривились.       — Но как возможны цветы без листьев и стеблей? Лепестки и бутоны слишком нежны, чтобы оставаться в одиночестве…       — Ты же такой гениальный и рассудительный, неужели ты ничего не сможешь придумать? — яд так и сочился в красивом голосе.       — Может, такое и было бы возможным, если вверить цветение и растение разным духам, но духи давно не рождались в этой долине. Мне некому такое поручить!       — Так дело только в этом? Тебе нужна пара новорожденных духов?       Установилась тишина.       Пространство стало стягиваться вокруг божества, стоявшего в центре зала, завихрения ци и света сворачивались и раскрывались подобно бабочкам или цветам.       — Возьми их, я дарю тебе два своих семени, найди утробу и взрасти их. Они родятся, и одному ты поручишь цветение, другому лепестки и стебли. Я вернусь ровно через пять лет ко дню осеннего солнцестояния, и хочу увидеть всю долину, затопленную алыми цветами.       — Но!       — Иначе, я утоплю её в алой крови…       Цветы, цветы, цветы — паучьи лилии заполоняли все островки, леса и поляны — зрелище необыкновенной красоты.       Вот только тишина и холод сопровождали это цветение. Именно в день осеннего солнцестояния еще очень долгие годы люди, животные и духи долины отчаянно скорбели. Горевали по чему-то утерянному, чему-то когда-то бесконечно близкому, тому, что всем сердцем любили и чему доверяли.